Бен Хеллман «Великий друг детей». Образ Сталина в советской детской литературе
Бен Хеллман
«Великий друг детей». Образ Сталина в советской детской литературе
«В целом мире не было роднее / И сердечней друга у ребят»[860]. Так писал Анатолий Мошковский после смерти Сталина в стихотворении «Бессмертное имя». Мошковский был тогда молодым, начинающим писателем и мог легко заразиться чувством всеобщего горя. Но так писали и признанные мастера советской детской литературы, как, например, Агния Барто, Зоя Александрова, Елена Благинина, Сергей Михалков, Елена Ильина, Анатолий Мусатов и Евгения Трутнева.
А кто написал в 1951 году следующие строчки о детях мира в своей поэме «На страже мира»?
Они дорогу преградят
Войне на всей Земле.
Ведет их лучший друг ребят,
А он живет в Кремле[861].
Это был маститый Самуил Маршак, основатель и мэтр советской детской литературы.
Если верить писателям, то «дружеские» чувства Сталина не остались без ответа. «Дети отвечали ему горячей, искренней любовью», — утверждала Валентина Осеева, автор известной трилогии о Ваське Трубачеве. В некрологе «Великий друг детей» она описывает, как рано возникает эта взаимная любовь: «Малыш, сидя на руках матери, тянется к портрету вождя. — Сталин, — четко выговаривает он своим звонким голосом. Мать поднимает его к портрету, дорогие черты навеки запечатлеваются в сердце ребенка»[862].
Впоследствии образ Сталина следует за ребенком везде. Его портреты висят на стене в детском саду и в школе, и когда ребенка принимают в пионерскую организацию, он дает торжественную клятву перед портретом Сталина. В клятве он обещает всегда остаться верным делу Сталина:
Клянемся ленинским путем —
Прямее нет пути! —
За нашим другом и вождем —
За Сталиным идти![863]
Обзоры истории советской детской литературы не обошлись без отдельной главы о ленинской теме. После 1956 года активно забывали о существовании детской сталинианы, литературы, по своему масштабу и воспитательному значению вряд ли уступавшей лениниане.
В настоящей статье мы хотели бы указать на самые важные темы детской сталинианы. Наш материал — это прежде всего детские книги и журналы послевоенных лет. Культ Сталина, правда, начался раньше, уже в 30-е годы. Существует специальная библиография, напечатанная в 39-м году[864]. Если судить по ней, детская сталиниана, однако, оставалась небольшой по объему вплоть до войны. Мало названий — а отдельных изданий почти нет. Самые ранние произведения опубликованы в 1937 году. Это рассказ Веры Смирновой «Школьные годы Иосифа Виссарионовича Сталина» — книга воспоминаний закавказских рабочих о юных годах Сталина и рассказ Стаханова о встрече со Сталиным в 1935 году. Сомнительная честь быть первым детским поэтом, написавшим стихотворение о Сталине, принадлежит, если верить библиографии, Сергею Михалкову.
После 1945 года число произведений на эту тему неуклонно растет и достигает своего пика в начале 50-х годов. Важными событиями явились 70-летие Сталина в 1949 году, выставка его подарков в Пушкинском музее и советская кампания за мир. С этого периода трудно найти хоть один номер детского журнала или альманаха без портрета Сталина и стихотворений в его честь. Список писателей, тем или иным способом участвовавших в создании и укреплении культа Сталина, длинен.
Когда мы говорим о детской сталиниане, нужно помнить, что граница между детской литературой и литературой для взрослых была весьма расплывчатой. О специфике детской литературы мало заботились. Без каких-либо изменений могли напечатать, например, песни Джамбула Джабаева и для взрослых и для детей. Существовало и творчество самих детей на сталинскую тематику, причем любопытно отметить, что никакой разницы, по существу, не было между стихотворением, написанным девятилетним ребенком, или, скажем, маститым Алексеем Сурковым. Мысли, фразы, рифмы те же.
Большинство произведений примитивно и не требует развитого вкуса или большого жизненного опыта. Можно говорить о поэтике простоты с готовыми стереотипами и фразами. В своей работе о сталинизме Джеффри Брукс отмечает, что «strict observance of verbal formula was one of the characteristics of Stalinism»[865].
Джамбул Джабаев является хорошим примером и в другом отношении: участие писателей национальных литератур СССР в культе Сталина было значительным. Сталина активно прославляли в детской литературе украинцы Микола Бажан, Платон Воронько, Наталья Забила, Максим Рыльский и Павло Тычина, белорусы Якуб Колас и Янка Купала, еврей Лев Квитко, казах Джамбул Джабаев, лезгин Сулейман Стальский, азербайджанец Расул Рза, узбек Гафур Гулям, армянин Гурген Борян и так далее. Если вспомнить, какое видное место эти писатели занимали в своих литературах в сталинские годы, а часто также и после них, то мы поймем, какую роковую роль культ Сталина играл в советской литературе в целом и особенно в детской литературе. Тут мы имеем в виду также и развитие литературного вкуса читателя.
Лениниана состояла прежде всего из рассказов о жизни Ленина с самого раннего детства до его смерти. Как мы видели, первые произведения на сталинскую тему тоже были биографическими. Авторы сами часто участвовали в событиях, о которых они хотели рассказать детям. В учебнике советской детской литературы 1953 года дается один пример сталинианы такого типа. Это рассказ знаменитой летчицы Марины Расковой «В Кремле». После беспосадочного перелета Москва — Дальний Восток в 1938 году, Сталин лично принял Раскову и ее подруг в Кремле. В своей книге Раскова описывает встречу со Сталиным. Как читатель должен был воспринять этот эпизод, мы узнаем из учебника:
Перед читателем встает образ вождя народов мира Иосифа Виссарионовича Сталина. «Родной и любимый», как поется в одной из песен о Сталине, — вот таким глядит он на читателя со страниц этого маленького рассказа. Радостью за успех советских людей, остроумием и глубокой серьезностью, умением в малом видеть великое дышат слова товарища Сталина, обращенные к людям, собравшимся поздравить отважных летчиц с успешным окончанием очень трудного задания[866].
Сталин узурпировал место настоящих героев. Подвиги совершались в его честь, они, на самом деле, были его заслугами. Читатель должен любоваться его личностью и поведением. Доминирующим образом Сталина в 40-е годы был не активный, действующий человек, а неподвижный, статичный объект любования. Из этого следует, что лирика наиболее подходила для этой темы.
В упомянутом учебнике рассказ Расковой является единственным примером биографического произведения о Сталине на русском языке. Их, конечно, существовало больше. Но все-таки можно с уверенностью сказать, что их явно меньше, чем подобных рассказов о Ленине. По мере того как старые большевики и революционеры оказывались врагами народа, стало, конечно, сложнее писать биографию Сталина.
Самым важным произведением о молодом Сталине является эпопея грузина Георгия Леонидзе — «Сталин, детство и отрочество», переведенная на русский язык Николаем Тихоновым[867]. О детстве Сталина писал также Борис Ивантер[868]. В своем очерке «На родине Сталина» он дал пример другим писателям, как трактовать эту сложную тему. Родители у Сталина образцовые: отец прекрасный мастер, «чьи сапоги славились по всему Гори», а умению матери вести свое бедное хозяйство «дивились все окрестные хозяйки»[869]. Сам Сталин, или Сосо, как его тогда звали, хороший товарищ, «честь и гордость всего класса»[870]. Он является первым и в учебе, и в играх. В хоре именно ему всегда дают петь соло. Молодому читателю становится ясно, что Сталин был избран судьбой с самых ранних лет.
Ивантер уделяет большое внимание одному школьному эпизоду. Однажды на экзамене за Сосо сидел ленивый ученик, который пытался заставить Сосо помогать ему. За помощь он предлагал пояс и красивый кинжал. «Но, пишет Ивантер, — Сосо глух ко всему. Наконец он оборачивается: „Не могу подсказывать. Подскажу — останешься ничего не знающим, никудышным человеком“»[871].
Заставить детей лучше учиться с помощью ссылок на Сталина стало топосом в детской литературе. Но комментарии Ивантера выходят за пределы педагогики. Он подчеркивает, что принципиальность всегда была отличительной чертой Сталина. Он пишет: «Сталин — большевик, Сталин — вождь партии, как и юноша Сосо Джугашвили, никогда не потакал слабостям товарищей. Потакать их слабостям, их недостаткам — значит им же вредить»[872]. Может быть, слишком прямолинейно истолковывать это как оправдание происходящих чисток, хотя очерк написан в 1937 году, но этот Сталин, — неподкупный и строгий Сталин, сильно отличается от того ласково улыбающегося Сталина, который в послевоенные годы доминирует в детской литературе.
Ответственной задачей советских писателей было переписать историю таким образом, чтобы роль Сталина стала решающей во все важные моменты советской истории. И детская литература предоставляет нам много примеров подобной фальсификации. Леонид Савельев показал в «Штурме Зимнего» (1938), что Сталин был одним из главных организаторов и руководителей октябрьского восстания. В детских журналах были опубликованы отрывки из книги Мануэля Большинцова и Михаила Чиаурели «Рассказы о великих днях» (1952). В главе «Письмо Ленина» рассказывается, как один большевик приносит письмо Ленину от Сталина в 1917 году. Ленин скрывается в Разливе, ситуация сложная, но вестник из Петрограда утешает его:
— Не беспокойтесь, Владимир Ильич, — все будет в порядке.
— Безусловно, — уверенно сказал Ленин. — Такой пламенный рулевой, как Сталин, поведет прямо к цели[873].
Ленин превращается в пассивного второстепенного персонажа, а на главную роль в событиях 1917 года претендует Сталин.
Детские писатели тоже способствовали воспитанию у детей представления о том, что Сталин — последовательный продолжатель дела Ленина. Снова и снова повторяются имена Ленина и Сталина вместе. Стало невозможным писать о Ленине, не упоминая Сталина. «Уходя, он знамя боевое / Сталину любимому вручил», — писал А. Чуркин в «Песне о Ленине»[874]. На шаг вперед пошел Джамбул Джабаев. Его любимой мыслью была та, что связь Сталина с Лениным не была только внешней. На самом деле Сталин являлся полным воплощением Ленина: «Мы в нем, любимом, Ленина, узнали. / Великий Ленин в Сталине живет!»[875]
Сталин не только усвоил, но и развивал наследие Ленина. Было движение, была цель: «Глядим с отвагою вперед: / Нам строить коммунизма зданье. / Великий Сталин нас ведет / По ленинским предначертаньям»[876]. Куда вела дорога, показано в другом стихотворении: «Мудрый Сталин ведет нас к вершинам / Заповедной мечты Ильича!»[877] То, что при Ленине было лишь мечтой, под руководством Сталина стало реальностью. Ленин завещал народу мечту о счастье, при Сталине счастье было достигнуто[878].
Конечная цель на ленинском-сталинском пути — коммунизм. Читая литературу сталинских лет, трудно представить себе, о чем советский народ еще мог мечтать. Даются картины изобилия и богатства, слово «счастье» повторяется снова и снова. Мысль о конечной цели, по крайней мере, не вдохновляла поэтов на большую поэзию. Их язык, запас слов, образы, рифмы оставались скудными и однообразными, как будто за всеми этими стихотворениями стоял один и тот же человек. Сравните, например, эти две строфы:
Мы клятву Ленину дали,
Путь наш лежит вперед.
Великий и мудрый Сталин
Нас в коммунизм ведет[879].
Нам светло и радостно идти
По дороге ленинской вперед,
По тому великому пути
Неуклонно Сталин нас ведет[880].
Автор первой строфы — молодой Сергей Баруздин, а второй — Маргарита Алигер, представительница предыдущего поколения советских писателей.
Самый большой поджанр сталинианы — это стихотворения-благодарности и стихотворения-похвалы. Эти два аспекта можно было и сочетать. Так сделал украинский писатель Платон Воронько в строчке «Спасибо Вам за гений Ваш»[881]. Поэты пытались найти метафоры, соответствующие высокому статусу Сталина. Самым повторяющимся образом было солнце. «Нас греет солнце наше — Сталин», «О солнце, о правде народов — О Сталине песню поем». Для величия Сталина все казалось слишком малым — и территория Советского Союза, и время, в которое он жил. Вот как Воронько выразил свои чувства в стихотворении «Слава Сталину»:
Солнцу народов —
Сталину
слава
Из рода в род
И из века во век!
Слава! Спасибо
За счастье крылатое!
<…>
Вырастем мы
И бессмертную повесть
Сложим про Вас
Мы на все времена.
Сталин родной!
Наша честь Вы и совесть.
Вы — наше счастье
И наша весна.
<…>
Гению мира —
Сталину
слава
Из рода в род
И из века во век![882]
Когда Воронько в 1951 году заботился об укреплении культа Сталина навечно, то его коллега Ольга Высоцкая мыслила пространственными категориями:
Повсюду, где звезды сияют,
В далеких и близких местах,
Где люди о счастье мечтают,
Там Сталина имя у всех на устах[883].
Обожествление Сталина выражалось часто в понятиях и выражениях, взятых из христианского учения. Сталин — всемогущий творец. По его велению рождается новый мир. Для этого достаточно одного слова:
Вы скажете —
И хлынет дождь,
И плодоносным станет грунт,
Сто рек бетон пересечет,
Сто новых речек потечет![884]
На войне Сталин победил смерть и таким образом подарил человечеству новую жизнь. Об этом писал с религиозной интонацией украинец Владимир Сосюра («Первый депутат»):
Лучший из людей и самый мудрый,
Он провел нас сквозь огонь войны
К радостно сияющему утру
На просторах солнечной весны.
К мирным дням он распахнул нам двери,
Он рассеял черной ночи тьму.
И любовь свою, свое доверье
Миллионы отдают ему.
В битве с горем, с горькою нуждою
Мир такого не знавал вождя.
Имя Сталина нам звучит весною,
Золотыми трубами гудя[885].
Любовь Сталина постоянно охраняла детей. Его первой заботой было счастье для всех. Для него не было никого и ничего незаметного и незначительного. «Сталин думает о нас» — так называется одно из стихотворений Сергея Михалкова:
Сталин знает неизвестных
Дочерей и сыновей —
Всех людей прямых и честных,
Верных Родине своей[886].
Прекрасным примером «стихотворения-благодарности» является стихотворение «Я песню сама сочинила» Марии Познанской:
Я песню сама сочинила,
Я Сталину песню дарю.
«Спасибо вам, Сталин любимый! —
Я в песне моей говорю. —
За то, что светло и красиво
В родном нашем детском саду,
За то, что живу я счастливо,
Что скоро я в школу пойду.
За то, что нам солнышко светит,
Что клены над нами шумят,
За вашу заботу о детях
Спасибо вам все говорят!»[887]
Маленькая девочка, от имени которой стихотворение написано, благодарит Сталина даже за то, что «солнышко светит», как будто сознавая, что диктатор может, как в «Украденном солнце» Корнея Чуковского, украсть и спрятать солнце, если захочет. Или, что более вероятно, Сталин выступает в роли медведя, отвоевавшего солнце на радость всех от коварного крокодила.
Оставим лирическую сталиниану, чтобы посмотреть на эпические стихотворения и рассказы. Общее у этих произведений — стремление героя приблизиться как можно теснее к Сталину. Их можно дифференцировать именно по степени близости к вождю. На самом нижнем уровне — произведения о сталинском портрете.
Существует множество стихов и рассказов, в которых портрет Сталина играет активную роль. Самой отличительной чертой портрета является улыбка, и именно «ласковая» улыбка. «Сталинской улыбкою согрета, / Радуется наша детвора» — говорится в одном стихотворении[888]. Вид улыбающегося Сталина внушает радость, уверенность и мужество. Через миллионы портретов, распространенных по всему Советскому Союзу, Сталин также может следить за тем, что происходит в стране, и выражать свое отношение к событиям в детской жизни.
В детском саду праздник: завтра дети пойдут в школу. Активным свидетелем сцены является Сталин:
Празднично одеты,
В круг ребята встали.
Ласково с портрета
Смотрит мудрый Сталин.
Завтра будем в школе —
Сталин это знает.
Нами он доволен,
Нас он поздравляет[889].
Но сталинский портрет может также выражать укор и заставлять детей осознать свои плохие поступки. Мальчик Сережа в рассказе Е. Рязанова «Важное событие» гордится тем, что он сегодня станет пионером, но при этом он плохо обращается со своим маленьким братом. Отец упрекает нового пионера, и страшная мысль вдруг осеняет Сережу:
— Папа, а знает ли товарищ Сталин про то, что сегодня новых ребят принимают в пионеры? — спросил Сережа.
Отец подумал и ответил:
— Наверно, знает. — И продолжал, как бы отвечая не Сереже, а на какие-то свои мысли:
— Он все знает…[890]
Это заставляет Сережу раскаяться и принять важные решения на будущее. Вечером он лежит в кровати и смотрит на портрет, висящий над спящим братом:
<…> прямо на Сережу ласково смотрели глаза того, чье имя он запомнил вместе со словами «мама» и «папа» и о ком много раз вспоминал он сегодня. Пушистые усы скрывали улыбку губ, но глаза улыбались тепло и понимающе, будто спрашивали: «Что, Сережа Орлов, осилишь? Не подведешь?»
«Не подведу, товарищ Сталин, ни за что не подведу!» — подумал Сережа. <…>
Потом Сережа вдруг увидел, как товарищ Сталин подошел к его кровати и, проведя рукой по его волосам, сказал голосом папы: «Ничего, брат Сережа, ты у нас молодец!»
Сережа спал и улыбался[891].
Сталин заменял родителей в качестве самого высокого морального авторитета.
Следующий уровень — письмо Сталину. Неизвестно, что Сталин делал с бесчисленными письмами, которые советские дети неустанно посылали ему в Кремль:
Уже кремлевский почтальон
Принес, наверно, Вам
Не тысячу, а миллион
Чудесных телеграмм[892].
О количестве телеграмм трудно спорить с Зинаидой Александровой, но не можем не выразить своего сомнения по поводу их «чудесности». Советские дети рано усвоили мертвый, стандартный язык сталинских ритуалов, и чтение этих телеграмм, писем и стихов о письмах — утомительное занятие. Поздравляли Сталина, благодарили его за постоянную заботу, отдавали рапорт о школьных успехах и обещали в будущем стать людьми, которыми Сталин мог гордиться. По словам Джеффри Брукса, дети при этом исполняли «the ritual of the gift»[893]. Все были в тотальной зависимости от Сталина-благодетеля, и высокие отметки в школе являлись лишь скромной частью платы за «подарки».
Иногда Сталин, правда, отвечал. Его ответы были короткие и не превосходили письма детей по выразительности. Но его ответы сразу предавали гласности, и адресаты принимали, как правило, решение еще лучше учиться.
Еще выше мы находим сны и фантазии о встрече со Сталиным. В журнале «Красная новь» в 1939 году была опубликована статья про детское творчество о Сталине. В ней, в частности, говорилось:
В мечтах ребята видят Сталина у себя в гостях. Он им — родной и близкий. Слишком хорошо знают они его лицо, слишком привыкли к нему. И чудится — вот-вот откроется дверь, и войдет он, спокойный и приветливый, в серой своей походной шинели, в военной фуражке с прямым козырьком.
Об этом мечтает Костя Орлов, девяти лет, из Москвы: он увидел во сне, как пришел к нему Сталин:
СОН
Знаешь, Ваня, что сегодня
Мне привиделось во сне.
Будто сам великий Сталин
В гости приходил ко мне!
И Костя Орлов во сне, как и наяву, дает Сталину свое «честное пионерское»: учиться, учиться и учиться:
Показал ему я сказки,
Книжки лучшие свои,
Обещал ему учиться
Так, как Ленин нас учил[894].
Мальчик Костя Орлов хотел показать Сталину свои любимые книжки; в колхозах же мечтали о возможности лично поблагодарить Сталина за их хорошую жизнь:
Пусть прибудет к нам,
К трудовым сынам,
На веселый круг
Наш Великий друг.
Мы с родным вождем
По садам пройдем:
Распахнем дворы,
Поднесем дары…[895]
Визит Сталина не только видели во снах или в сокровенных мечтах. Чтобы сделать эту дорогую фантазию более ощутимой и реальной, дети даже играли во встречи со Сталиным:
Двор сугробами завален,
На окошках сад расцвел…
Мы играем, будто Сталин
К нам на праздники пришел[896].
Так пишет Елена Благинина в стихотворении «Задушевный разговор». В игре дети разговаривают с гостем о литературе, о китайских событиях, о войне и о своей мечте о мире. Возникает идиллическая картина, полная близости и теплоты:
В окна свет вечерний льется,
Тишина стоит кругом…
Сталин чай пить остается
С новогодним пирогом!
Он сидит на лучшем месте —
Коврик постлан на скамью!
Пьет чаек со всеми вместе,
Курит трубочку свою…[897]
На уровень выше — участие в параде перед Сталиным на Красной площади. Участники-дети своими глазами могут видеть Сталина. Приближаемся к метафизической стороне культа, и заметно, как писатели борются с беднотой языка, чтобы как можно точнее выразить чувства этого блаженного момента.
Первомайский и октябрьский парады на Красной площади являются кульминацией многих детских книг. Обычно маленький герой первый раз принимает участие в ритуале. Первый важный момент этого священного акта — это когда Сталин выходит на Красную площадь и поднимается на Мавзолей. Тогда «Земля становится еще прекраснее / И небо кажется еще светлей»[898].
Перед Мавзолеем дефилирует огромная толпа людей, но между Сталиным и детьми, несмотря на это, возникает особый, интимный контакт. Каждый ребенок чувствует, что взгляд и улыбка Сталина направлены именно на него. В этот эйфорический момент все забывается. Петя в стихотворении Агнии Барто «На майском параде» от волнения не знает, «молчит он или он поет»[899]. Этот самый мальчик также становится свидетелем апогея ритуала:
И пионерка в белом платьице
Бежит отдать ему букет:
— Мне поручили третьеклассницы
Вам передать от нас привет!
У нас плохих отметок нет[900].
Это самый высший уровень сталинианы — встреча с реальным Сталиным. Дети, получившие возможность встречаться и разговаривать со Сталиным, были не только школьниками на параде, но и участниками разных делегаций, совещаний, конгрессов, съездов. О них писали в газетах, их фотографии публиковали, им давали возможность рассказать о своей встрече со Сталиным. В 1939 году вышла целая книга, в которой собраны подобные рассказы[901]. Впервые они были опубликованы в центральных газетах в середине 30-х годов. Вполне возможно, что это и есть начало сталинианы для детей.
Одна задача подобных рассказов — показать человечность Сталина. Разговоры сами по себе лишены интереса. Реплики Сталина скудны: «Как тебя зовут?», «Как ты учишься?», «Молодец!», «До свиданья!». Но самое важное — это то, что чудо совершилось: «бог» принял человеческий облик. «Сначала я волновалась, — рассказывает пионерка Нина Здрогова, — а потом, когда побыла рядом с товарищем Сталиным, увидела, какой он простой и ласковый, тогда я совсем успокоилась и стала разговаривать»[902].
Встретить Сталина могли только избранники, им завидовали, их ревновали. Поэтесса Наталия Забила описала в своей книжке «Про всех» следующую сцену: во дворе дети вместе смотрят книгу и видят фотографию, на которой девочка обнимает улыбающегося Сталина. Возникает горячий спор, причем каждый хочет быть на месте девочки. Дети ищут какие-то общие черты у себя и у нее, доказывают свои заслуги.
Цель Забилы — объяснить детям глубокое символическое значение того, что они видят на снимке. В сюжете стихотворения коллектив советских детей нерушим. Это акт высшего, полного соединения Сталина со всеми советскими детьми:
Спорить нам совсем не нужно,
Нет дружнее нас, ребят:
Мы всегда играем дружно,
Вместе ходим в детский сад.
Все мы вместе подрастаем,
Точно цветики в росе.
Всех нас крепко любит Сталин,
И его мы любим все.
Если ж девочку с букетом
Сталин поднял как-то раз.
То, конечно, он при этом
Вспоминал про всех про нас.
И про тех, кто вместе с нами
Только учится читать,
И про тех, кто даже «мама»
Не умеет лепетать.
И про тех, кто пионером
Скоро станет, а потом
Будет взрослым — инженером, Летчиком
иль моряком.
И о северных и южных
В нашей солнечной стране, —
Обо всех ребятах дружных:
О тебе
и обо мне![903]
Но вот ирония судьбы. Девочка Гела, с которой Наталия Забила велела всех ребят отождествить себя, во время перестройки выступала в газете «Труд» с рассказом о том, что произошло после встречи со Сталиным в 36-м году. Уже год спустя счастливому детству пришел конец. Ее отца-коммуниста, вместе с которым она была в Кремле, арестовали и расстреляли. Письмо Гелы Сталину, с упоминанием об их встрече, привело к аресту матери. Последующие годы девочка прожила в ссылке: после войны ее жизнь во многом была осложнена тем фактом, что она являлась дочерью «врага народа»[904].
Таким образом, символическое значение сцены, на которую смотрят дети, иное, нежели представляла себе Забила. «Великий друг детей» оказался их злейшим врагом. Чем ближе дети приближались к Сталину, тем опаснее становилось их положение. Речь идет о великом обмане, в котором советские детские писатели играли активную роль.