«Будьте моим папой»
«Будьте моим папой»
— Посмотрите, снег идет! — воскликнул Саща
Как я мог предвидеть, что в начале марта в Тбилиси вдруг выпадет снег? Вся зима прошла так, что мечта моих шестилеток поиграть в снегу не сбылась: солнечная погода менялась дождливой, холодные дни — теплыми. Дети учили стихи и рассказы о снеге, снежках, снеговиках, о том, как хорошо зимой кататься на лыжах, на санках, а снега все не было…
— Снег, снег, снег! — кричат дети и бросаются к окнам. С неба падают густые, обильные хлопья. Наш школьный двор быстро покрывается белым ковром. Как долго мы ждали этого дня! Некоторые из моих шестилеток, быть может, видят это прекрасное явление природы впервые!
— Хотите поиграть в снежки? — спрашиваю я. Ну, конечно, хотят, да еще как!
Дети быстро одеваются. Я не требую, чтобы они строились по двое, надо спешить. И мы все выходим во двор.
Радость? Не то слово!
Урок искусства — мы кидаем друг в друга снежки, кувыркаемся в снегу.
Большая перемена — мы лепим снеговика.
Урок труда — мы перемещаемся в парк и катимся по глянцевой тропинке.
Мы с «Маквалой» делаем снеговика.
— У меня к Вам дело!
Я трясу ель, под которой стоит девочка. Пушистый сне окутывает ее. Она смеется, падает.
Пошли обедать? Нет, какое время обедать!
Мы смотрим, как ели покрылись снегом, наслаждаемся чистейшей белизной вокруг. Мы устали. Снегопад прекращается. Возвращаемся обратно. Какие радостные лица! Какие румяные щеки! Замерзли пальцы, кончик носа? Не страшно! Скоро всё пройдет. Зато какими неизгладимыми впечатлениями обогатились все мы сегодня!
«Маквала» не отстает от меня, держится за руку.
— У меня к вам дело! Скажу потом! — говорит по дороге.
В классе мы приводим себя в порядок.
— Мальчики, будьте мужчинами, помогите девочкам! Мальчики помогают девочкам снять пальто, сапожки, подаю! тапочки. Девочки вытирают им лица полотенцами.
— Как хорошо!
— Как здорово!
— Хотите расскажу сказку про Снежную Королеву?
— Хотим!.. Очень!
— Садитесь за парты!.. Устраивайтесь поудобнее!.. Слушайте!..
И начинаю нашептывать таинственным голосом:
— Жила-была…
Сказка длинная, дети слушают не шевелясь, многие опустили! головы, закрыли глаза, некоторые, кажется, заснули. Но только! не Саша. Он то закрывает, то открывает глаза. Все время смотрит в окно. И вдруг грустно восклицает, прерывая сказку:
— Смотрите, снег тает!
Дети забыли о сказке и опять бросились к окнам.
С крыши ручейками льется вода. Густой снег, которым был покрыт наш двор совсем недавно, исчезает прямо на глазах. Солнце веселится.
— Я же говорил, что надо успеть поиграть с зимой! Вот уже и нет зимы! — говорит Саша.
Дети с грустью смотрят на жалкие остатки зимы.
— Наш снеговик! Как мне жалко его! Как он тает!
— До свидания, зима! — говорит Ния.
— До свидания, зима! — повторяют дети.
За какие-нибудь два часа мы сегодня встретились с зимой и тут же попрощались с ней. Так природа-мать заставила меня прямо на ходу изменить партитуру этого великолепного 122-го школьного дня.
— У меня к Вам дело! — шепчут мне маленькие губки, и маленькая, не согретая еще ладонь тянет меня от окна в угол классной комнаты.
— Садитесь, пожалуйста!
Сажусь за парту.
Маленькие губки прикасаются к моему правому уху, маленькие ручки обнимают меня за шею, притягивают к себе. А теплое и взволнованное дыхание несет дрожащие слова:
— Знаете… Я хотела сказать… Не хотите ли Вы быть моим папой?.. Тогда мама не отдаст меня в школу-интернат и я останусь с вами!
Но это решено. Мать — как камень! Пытаюсь найти теплые ответные слова.
— Что ты, моя маленькая, в интернате неплохо! Я знаю, какие там хорошие учителя и воспитатели, они сразу полюбят тебя и ты полюбишь их! А я, все мы будем писать тебе письма! Обязательно приеду навестить тебя! Ты там не соскучишься!
— Значит, не хотите быть моим папой!
И все же «Маквала» целует меня в щеку.
Прости меня, дорогой Сент-Экзюпери, если, заплакав над муками детей, я присовокуплю твои грустные размышления, ибо я сейчас так удручен, что сам не нахожу слов:
«Вот ты декламируешь передо мною о страданиях детей и ловишь меня на зевке. Но ведь речь твоя не ведет ни к чему. Ты говоришь — «при таком-то наводнении утонуло десять детей», — но я ничего не смыслю в арифметике, и не заплачу в два раза горше, если число пострадавших окажется в два раза больше. И к тому же с тех пор, как существует царство, умирали сотни тысяч детей, и это не мешало тебе быть счастливым и наслаждаться жизнью. Но я могу плакать над одним ребенком, если ты сможешь провести меня к нему по единственной настоящей тропе, и, как через один цветок мне откроются цветы, так и через этого ребенка я найду путь ко всем детям и заплачу не только над страданиями всех детей, но и над муками всех людей».