3.1.2 Общая характеристика значения внешности и одежды в (эпической) социальной практике

3.1.2 Общая характеристика значения внешности и одежды в (эпической) социальной практике

Несмотря на то, что большинство героев-богатырей одеты на пиру почти одинаково, в «цветное платье», их одежда все же различалась. Здесь различия, пожалуй, касаются внешнего вида в целом. Так, к примеру, Настасья Микулична «надевала платье богатое, богатое платье посольское», «завила кудерки по-посольскому», а Добрыня, переодеваясь скоморохом, надевает «соболью шапочку на одно ушко, кунью шубочку на одно плечо».

По всей видимости, одежду приблизительно одинаковой ценности носили по-разному лица с различным социальным статусом.

Кроме этого, для некоторых социальных групп считался характерным, присущим только им, определенный тип одежды. Так, к примеру, КАЛИКА ПЕРЕХОЖАЯ говорит Илье Муромцу: «у меня платье — каличие, у тебя платье — молодецкое». В данном случае имеет место очень интересное явление. Дело в том, что в эпических представлениях целый ряд определений социальных групп лишен гендерных различий. В данном случае КАЛИКА отличает себя от МОЛОДЦА, то есть, по сути дела, от статуса мужчины вообще, растворяя свой личный статус в определении социальной группы. В то же время богатырь называет калику «добрым молодцем», особенно после того, как обменялся с ним одеждой, перед тем как убить Идолище и т. д.

По всей видимости, одежда в эпических представлениях отражает социальный статус. Кроме «Калики перехожей», в эпосе есть еще несколько наименований социальных групп, обозначенных по тому же принципу: «Голь кабацкая», «Холопина незнаема», «Подпорина Кабацкая», «Кутыра боерьская», «Базыка новодревняя», «Деревенщина-Засельщина», «Скоморошина удалая», «Слуга верная», «Дружина хоробрая», «Поленица удалая».

Несмотря на это, не стоит преувеличивать значение одежды в социальном плане, поскольку родовитость и поведение, соответствовавшее определенному социальному статусу, как правило, воспринимаются в эпосе отдельно от одежды. Так, к примеру, Илье Муромцу, прикинувшемуся Каликой, подносили чару со словами: «По платью не стоишь и одного гроша, по разговору — стоишь оправить тебя».

Традиция подобного восприятия, по-видимому, сохранялась и позже, в период бытования так называемых «исторических песен».

Героя, который пропил всю одежду и явился на пир, закутавшись в рогожу, тоже воспринимают не по одежде, а по его образу поведения:

«По кресту дородный добрый молодец,

И по — поклончикам, дородный добрый молодец».

В то же время, плохая одежда понижает социальный статус героя: «Посадить его во место меньшее, так быть ему кусочек поданный, а пить чарочка ожуреная, а посадить его во место большее — так осмеются многи добры людюшки. Посадили его осеред стола».[596]

Судя по всему, в «эпических» представлениях об обществе (Древней Руси) одежда играла важную роль для характеристики социального положения и определения ее принадлежности к какой-то социальной страте, но гораздо меньшее значение ей придавалось при целостной оценке образа отдельно взятой личности.

Внешний вид героев эпоса в значительной мере воспринимается как отражение присущего им духовного образа, часто харизматического (Вольга) и даже сакрального (Микула), который раскрывается через красоту их поведения, которая положительно воспринимаемой красотой внешнего облика только подчеркивается.

Точно также эпос преподносит и образ врага — одежда в подобных случаях описывается крайне редко, но зато ярко показана неприглядность внешнего вида, переходящая в чудовищные черты их обличья (Тугарин Змеевич, Змей Горыныч, Идолищо). Эта особенность наружности образа антигероя (голова — что лохалище, глаза — как пивные чаши, нос — с локоть), всего лишь подчеркивает его безобразное поведение (уродство внутреннее совпадает с уродством внешним).

Так, в былине «Сорок калик» княгиня, оговорившая одного из «калик», лежит в «гноище», в «сраму» и приобретает пристойный вид только после того, как признается и раскаивается в содеянном.

Таким образом, можно говорить о том, что внешность вообще и одежда в частности являются всего лишь частью, отражением духовного облика эпического образа героя, главенствующую роль в котором играет стереотип восприятия общественно значимого поведения.

Очевидно, подразумевается возможность присутствия в каждой из названных категорий социального статуса как женщин, так и мужчин.

По всей видимости, данные социальные группы различались создателями героического эпоса по одежде, которая могла зачастую скрывать прическу:

Одевает он шапочку в пятьсот рублей,

Ушиста, пушиста, завесиста,

Чтобы впереди не было видно лица белого,

Чтобы сзади не было видно кудерь желтых.[597]

Это показывает социальную роль внешнего вида, и в частности прически, по которой в первую очередь в былинах и изображается половая принадлежность («женский волос долог, ум короток есть»).

Как правило, исследователи отмечают, что «в обычное время на улице и мужчины, и женщины бывали в головных уборах. Но мужчина должен был «ломать шапку» в знак почтения перед встречными более высокого социального положения».[598] Однако, по-видимому, это не совсем верно. Скорее всего, мужчина снимал шапку, чтобы показать прическу (демонстрируя длину волос), то есть визуально заявить о своей половой принадлежности и соответственно, о статусе, подразумевающем уважение и требующем ответного приветствия.

В связи с этим появляется вопрос о том, как же показан в целом образ (идеал) мужчины и женщины в былинах? Какова норма образа героя былины?