Глава 22 Анна Комнина

Женщина мудрее, чем мужчины, в словах, более мужественна в поступках, тверда в планах, осмотрительная в испытаниях… женщина, имеющая три глаза восприятия – природных способностей, научной проницательности и непревзойденного опыта.

Георгий Торник. Похоронная речь для Анны Комнины, XII в.

Ни одна достойная книга о Византии не может обойтись без главы, посвященной византийской принцессе XII в. Анне Комнине. Она является одним из лучших византийских историков и ученых, автором «Алексиады» – жизнеописания ее отца Алексея I Комнина. Анна начала работу над ней около 1137 г., и написала последние ее строки десятью годами позже, уже на смертном одре.

Анна регулярно напоминает своим читателям, что рождена в 1083 г. в porphyra Большого дворца. Она – старший ребенок Алексея I Комнина и его супруги Ирины Дукины. Ее рождение стало символом союза между родами Комнин и Дука, который принес стабильность в неспокойный XI в. В качестве части этого союза ее отец усыновил Константина Дуку, сына Михаила VII (1071–1078) и Марии Аланской, и обручил с ним Анну. Еще будучи ребенком, она видела, как отца шумно приветствуют на улице, как, впрочем, и ее, и Константина. Когда император и его семейство выходили из дворца, их всегда сопровождали представители партии ипподрома, распевая: «Многая лета императору! Многая лета императрице!» Обычно эти слова повторялись трижды. Анна ожидала, что в свое время тоже унаследует императорскую власть, но этому не суждено было случиться из-за рождения у Алексея и Ирины в 1087 г. сына Иоанна. Он заменил Константина в качестве прямого наследника, и Анна в одночасье лишилась значимости как будущая императрица. Она описывала эти события спустя 60 лет и все еще была полна ненависти к младшему брату, хотя наверняка знала, что это нормальная практика для Византии – назначать преемником своего сына.

У Анны сохранились счастливые воспоминания о Константине Дуке и его матери Марии Аланской. Поскольку такого рода браки всегда устраивались заранее (это считалось нормальной практикой), когда Анне было семь лет, ее отправили пожить с ними, и этот период навсегда остался в ее воспоминаниях самым радостным. Она буквально не могла нахвалиться Марией и ее сыном. Константин, бывший на девять лет старше невесты, казалось, был наделен неземной красотой, буквально завораживал собеседника, короче говоря, походил на Купидона. А вдовствующую императрицу Марию всегда представляли воплощением любви, ожившим произведением искусства, объектом вожделения для всех любителей красоты. Из других источников следует, что Марию действительно считали очень красивой женщиной, но и решимости ей было не занимать. Сумела же она в течение нескольких лет охранять права сына на трон. Она организовала литературный салон и занималась распространением трудов таких выдающихся авторов, как Феофилакт Охридский и Евстафий Никейский. Вероятно, именно она поощряла обучение Анны.

Но после 1094 г. Константин умер, и Анна вернулась в семью. В это время она и начала серьезно учиться, развивать свои природные способности и любопытство – освоила квадривиум математических наук, философию и медицину. Когда родители попытались ограничить ее тягу к знаниям, обнаружив, что она замахнулась на аристотелевские тексты, то Анна привлекла на свою сторону Михаила Эфесского, широко известного эксперта. Она восхищалась своей бабушкой по отцовской линии – Анной Далассиной, в честь которой была названа. Эта женщина твердой рукой удерживала власть в Константинополе, пока Алексей II участвовал в военных кампаниях. Анна описывает ее с большой любовью как образец женственности с мужским умом, сильным характером и могучим интеллектом. Вероятно, ее пример развил политические амбиции Анны Комнины.

В возрасте четырнадцати лет Анну выдали замуж за Никифора Вриенния, союзника ее отца. У них родилось четверо детей. Никифор происходил из известной семьи военных и служил Алексею верой и правдой на протяжении всего времени его правления. Анна всегда с нежностью говорит о Вриеннии, называя его «мой кесарь». Став взрослой, Анна продолжила изучать философию, медицину, научные труды и литературу. Она читала и древних, и современных авторов. Как и Мария Аланская, она организовала литературный салон, где ученые, поэты и клирики могли прочитать и обсудить свои последние работы.

Несмотря на естественное стремление брата стать наследником отца, Анна, похоже, так никогда и не примирилась с тем, что императорская корона от нее ускользнула. Ее мать, Ирина Дукина, поощряла ее в этом. До конца жизни Анна ненавидела Иоанна. Ирина пыталась убедить мужа назначить своим преемником Вриенния, и Алексей не исключал такой возможности. Но сам Вриенний понял, что у зятя нет шансов выиграть противостояние с законным наследником, и отказался помогать Анне. Так что в 1118 г. именно Иоанн принял бразды правления у Алексея и стал императором. Но и это не остановило Анну, которая продолжила строить заговоры и плести интриги, и годом позже Иоанн заставил ее удалиться в монастырь Богородицы Кехаритомены. Там в 1127 г. умерла ее мать, а после смерти супруга примерно десятью годами позже Анна приступила к работе над magnum opus.

«Алексиада» посвящена Алексею I Комнину. Название перекликается с Илиадой Гомера и подразумевает, что отец Анны был Одиссеем. Хотя произведение не столь масштабное и написано в прозе, история Анны охватывает большинство аспектов прихода Алексея к власти и его долгого 37-летнего правления. Труд полон волнующих историй и забавных подробностей. Первые три книги посвящены избавлению рода Комнинов от чувства вины за захват императорской власти. Книги IV–IX повествуют о войнах с норманнами, скифами, турками и куманами. В X и XI книгах Анна приводит рассказы о Первом крестовом походе (1096–1104), которые можно сравнить с западными источниками. Далее она описывает вторжение норманнов в империю в 1105 г. (его возглавил Боэмунд, сын Гвискара) и его поражение. Две завершающие книги повествуют о дополнительных военных кампаниях, отношениях с манихейцами и богомильцами и об основании приюта в Константинополе. Посреди рассказа о героических военных действиях Анна часто вставляет повествования, нарушая хронологическую последовательность событий, и почти ничего не пишет о внутренних делах.

Представляется очевидным, что ее отец восстановил и укрепил императорскую власть и оставил Иоанну II уже могущественную империю. Анна документирует этот процесс косвенно, показывая, как он развивал императорские качества.

«Когда он взял на себя лидерство над ромеями, будучи человеком действия, он сразу погрузился в дела государства… Алексей, мастерски владевший наукой управления, направлял все свои инновации на благо империи».[46]

Он по большей части полагался на своих родственников (заполняя ими ключевые посты в администрации), в том числе на свою мать – Анну Далассину. Став императором, он почти сразу поручил ее заботам всю администрацию.

«Поэтому я повелеваю… в силу ее богатого опыта в мирских делах… какие бы приказы она ни отдавала письменно… они будут иметь такую же законность, как если бы исходили от меня лично… Какие бы решения и какие бы распоряжения, письменные и устные, обоснованные и нет, ни исходили от нее, если на них ее печать… должны считаться исходящими от меня».[47]

Далассина приступила к установлению в императорском дворце монашеского режима, что помогло навести строгий порядок в администрации. Она явно играла важную роль в переходе власти к династии Комнина и была еще вполне активна в 1095 г., когда приказала ослепить и выслать Никифора Диогена, устроившего заговор против Алексея.

Эта могущественная дама вырастила не меньше восьми детей, которых она удачно женила и выдала замуж, создав союзы с имперской элитой. Она прежде враждовала с кланом Дука, но впоследствии поняла, что союз ее сына Алексея с Ириной Дукиной укрепит династию Комнинов и даст ей обширную поддержку. Когда Алексей реорганизовал администрацию, то создал ряд новых титулов, которые жаловал только членам своей семьи и своим сторонникам. Анна Комнина в своем труде отмечает преданную службу людей низкого происхождения, даже чужеземцев, оказавшихся в правящих кругах. Хотя она не описала денежную реформу, новая золотая 20,5-каратная монета, которую выпустил Алексей, упоминается в трактате о налогах как Logarike. В трактат включены доклады сборщиков налогов и ответы Алексея, которые показывают, как рассчитывались налоги в провинциях с учетом новых золотых денег. И конечно, Анна превозносит императора за всяческое поддержание ортодоксии, в особенности за противодействие возрождению богомильской ереси. Лидер богомильцев Василий был сожжен на костре.

В области международных отношений Анна привлекает внимание читателей к стабильности и порядку, который навел ее отец после десятилетия гражданской войны. Она подчеркивает его умелые действия еще до восхождения на престол в 1081 г. Хрисовул с привилегиями, данными им Венецианской республике, поставил ее купцов в более выгодное положение, по сравнению с ее же торговцами, но он усилил венецианскую военно-морскую помощь Византии против норманнов. Когда турки ограбили Дамалис на Босфоре, то отец, по мнению Анны, так заставил их отступить: «Он посадил на суда легковооруженных воинов, имеющих при себе только луки и щиты… и приказал им по ночам плавать вдоль берега, скрытно высаживаться, а в тех случаях, когда число турок ненамного превысило бы их собственное, нападать на безбожников и затем сразу же возвращаться обратно.… Еще Алексей приказал объявить гребцам, чтобы они гребли бесшумно…»[48]

Постепенно турки начали отступать, и Алексей сразу велел войскам захватить «городки и поместья»: «Он приказал пехотинцам сесть на коней, орудовать копьем и совершать многочисленные набеги на неприятеля, уже не тайно по ночам, а среди бела дня.… Таким образом… затухавшая было искра могущества ромейской державы мало-помалу разгорелась… Алексей вынудил султана настойчиво просить о мире».[49]

Умело настраивая одного турецкого лидера против другого, император сумел захватить обширную территорию, но не смог помешать падению Икониума в 1084 г., который стал столицей Сельджукского султаната.

Захват Иерусалима турками в 1087 г. подсказал Алексею мысль обратиться к папе Урбану II. По его мысли, все христиане должны были объединиться против мусульманских воинов (см. гл. 24). Это положило начало совершенно новой политике в Византии, которая привела в восточную часть Средиземноморья крупные силы с запада. В 1097 г. с помощью крестоносцев византийский император освободил от турок Никею. Спустя четыре года крестоносцы помогли ему вернуть Анкару, после чего Алексей приступил к восстановлению имперского контроля над северным, южным и западным побережьем Малой Азии. Хотя появление амбициозных западных рыцарей и купцов принесло дополнительные проблемы, Византия в конечном счете оказалась в выигрыше, и Анна по праву воздала хвалу отцу за укрепление связей с западным христианским миром.

«Алексиада» полна захватывающих описаний сражений, дебатов и приемов, искусно приправлена набросками характеров людей, в них участвовавших, описаниями их манер, одежды и философских взглядов. Так, например, после одного досадного поражения, нанесенного печенегами, Георгий Палеолог лишился коня и 11 дней брел пешком, толком не зная куда, пока не нашел убежища у вдовы, сыновья которой тоже участвовали в сражении и спаслись. Она и показала ему обратную дорогу. Анна Комнина также утверждает, что во время вторжения на Кипр узурпатор Рапсомат показал свою абсолютную неопытность в военных делах. Его охватывала паника и начиналось головокружение всякий раз, когда он садился на коня. Она уделяет значительное внимание искусной выдумке, с помощью которой норманнскому лидеру Боэмунду удалось спастись из Антиохии в 1104 г.: распространив слух о своей смерти, норманн лег в гроб, положив рядом с собой мертвого петуха – для трупного запаха, и был отправлен морем в Рим. Анна лишь недоумевает, как ему удалось выдержать такую сильную атаку на свое обоняние. Она заявляет: «В первый и единственный раз видела наша земля подобную хитрость варвара, целью которой было ниспровержение ромейского владычества. Никогда прежде ни варвар, ни эллин не придумывали против врагов ничего подобного, да и будущие поколения, я полагаю, такого не увидят».[50] Анна просто не знала об этой известной уловке норманнов, но регулярно указывала на то, что это хитрый и предательский народ.

В «Алексиаде» она выражает уверенность в важности роли ее отца и приводит много причин, объясняющих, почему не удались те или иные переговоры, потерпели неудачу армии, оказались неосуществленными планы. Она при каждом удобном случае подчеркивает хитрость императора – ему неоднократно удавалось обмануть турок и скифов – и его умение убедить своих врагов отказаться от сражения. Книга изобилует цветистыми перечислениями достоинств ее отца и его чудесных качеств, которые он демонстрировал в боях с внешними врагами и ересью. Анна постоянно ссылается на возникавшее у нее во время написания труда противоречие – между ее желанием воздать хвалу, идущую от дочерней преданности, и долгом профессионального историка.

Анна утверждает, что финальная победа Алексея над богомильской ересью – «последнее деяние из всех великих трудов и подвигов самодержца – поступок совершенно новый, необычный по своему характеру, неслыханный по своей смелости». По ее мнению, «современники и близкие императору удивляются до сих пор и им кажется, что все происходившее тогда было не наяву, а привиделось во сне».[51] Таким образом, она подчеркивает три черты правления своего отца – смелость, новизну и необычность, которые помогли ему восстановить императорскую власть. Она подтверждает, что византийцы всегда были способны к инновациям. Конечно, Алексей не мог повернуть время вспять: империю ослабил кризис XI в. Но Анна не оставляет у нас сомнений в том, что превосходные качества ее отца вернули Византии положение мировой державы.

Читатели «Алексиады» ни в коем случае не должны забывать, что она написана женщиной. Хотя византийки писали письма, сочиняли стихи и гимны, описывали жития святых, но никогда не создавали такого полномасштабного исторического труда, ставшего широко известным. Вместе с тем в это время женщины-писательницы на Западе проявляли большую активность. Хильдегарда Бингенская писала медицинские трактаты и рассказы о своих видениях, Мария Французская создала «Сказки» (Lais) а Кристина Пизанская – «Град женский». Но это был не тот масштаб. Они не писали исторических произведений. На самом деле «Алексиада» – произведение настолько смелое, что некоторые современные историки даже усомнились в авторстве Анны. Их главный аргумент – что она не могла в таких подробностях описать военные действия и наверняка использовала записки своего мужа. Императрица Ирина предложила ему продолжить историческую хронику Пселла, начиная от времени правления Романа Диогена (1068–1071) до воцарения на троне Алексея I Комнина, однако он сумел составить только три книги, закончив свое очень сырое повествование 1079 г. Хотя Анна неоднократно ссылается на его «Историю», в «Алексиаде» нет ссылок на дополнительные материалы, собранные ее супругом, которые она могла использовать при написании своего труда. Даже когда она цитирует «Историю» Никифора, она переписывает весь материал в собственном, более развитом литературном стиле. Поскольку все историки, и мужчины, и женщины, используют источники других авторов, способность Анны опираться на описания событий, свидетелем которых она не была, позволяя читателю самому делать выводы относительно их достоверности, не может умалять значимости ее работы.

Она, разумеется, объясняет, откуда узнала о тех или иных событиях, военных стратегиях и сражениях. Как и другие историки, она следует установившимся в Византии традициям написания исторических трудов, сложившимся на основе классических моделей Фукидида и Геродота. По возможности историки пользовались повествованиями очевидцев, рассказами солдат – участников кампаний или докладами, написанными непосредственно после военных действий. Анна следует этой практике, равно как и все авторы, описывавшие кампании, в которых они не участвовали. Она называет, к примеру, латинского посланника, отправленного епископом Бари к Роберту Гвискару во время боев с Диррахием, в качестве источника для написания своего рассказа об ужасном шторме, уничтожившем почти весь норманнский флот. Поскольку Анна (как и ее мать) сопровождала Алексея в некоторых военных кампаниях, то она имела возможность слушать рассказы отца об имевших место событиях, споры между ним и военачальниками, свидетельства других людей. В повествовании Анны много споров и бесед, немало прямой речи, поэтому действительно создается впечатление, что она являлась очевидицей того, о чем писала.

Анна также опиралась на письменные источники – правительственные отчеты о заключенных союзах и принятой стратегии, информацию о военной тактике – какая сработала, а какая оказалась неудачной и как на это реагировал противник. Интересовали ее и записи об отдельных актах храбрости, предательства и гибели в бою. Новости о событиях на фронте она могла узнавать и на форуме Константина. Там, к примеру, прозвучал рассказ бежавшего из турецкого плена в Никее Евстафия Камицы. Многие авторы-мужчины имели личный опыт военных действий, зато Анна жила в самом сердце византийской власти и могла выяснить все, что происходит, из первых уст. Понятно, что она всегда стремилась изобразить отца в выгодном свете, даже когда его боевые планы оказывались неудачными, а сам он был вынужден бежать.

Еще раз Анна подчеркнула дипломатические таланты своего отца – описывая момент, когда Мануил I Комнин приветствовал участников Второго крестового похода в Константинополе. Вероятно, Анна хотела показать контраст между открытыми прозападными симпатиями своего племянника и более осторожной сдержанной реакцией своего отца на лидеров Первого крестового похода. Массовое прибытие латинских рыцарей и паломников в 1096 г. стало критическим поворотным моментом в отношениях между Западом и Востоком, который повлиял на все последующие переговоры между христианами. Поскольку Мануила придворные ораторы превозносили за величественные манеры и военную доблесть, Анна посчитала необходимым привлечь внимание к Алексею. Ее история – противовес политической пропаганде придворных риторов середины XII в. в пользу Мануила.

Последний также поддерживал странные западные привычки, такие как рыцарские поединки и ношение штанов, – и то и другое появилось в Византии в XII в. В то время как придворный костюм представлял собой длинную свободную тунику из цветного шелка, а военная форма – короткую тунику с защитой для ног, ни в одном из этих видов одежды не было штанов, которые считались неприличным новшеством. Если придворная элита играла в поло с тех пор, как оно пришло из Персии в V в., то рыцарские поединки являлись относительно новым видом состязаний. Документы IX в. содержат ссылки на сражения между конными рыцарями, в которых византиец успешно сбрасывал с коня чужеземца, но западный стиль рыцарских турниров в самой империи не был известен. Оба новшества спровоцировали оппозицию консерваторов, так что, связав с ними Мануила, Анна могла выразить личное неодобрение племянника. Возможно, она считала его увлечение западными обычаями неприятным и даже опасным.

Анна Комнина писала свою историю, когда турецкие завоевания центральной части Малой Азии стали повседневной реальностью. После поражения Византии при Манцикерте в 1071 г. племена постоянно проникали в регион, тесня местное население на запад. Целые деревни, с епископами и землевладельцами, были вынуждены искать новый дом в европейских провинциях империи. Это движение с запада на восток стало причиной активного развития балканских и греческих провинций, которое помогло компенсировать потерю Азии. Однако неспособность Византии обуздать турок, несмотря на помощь крестоносцев, к 1130 г. стала очевидной. Хотя Алексей I в 1092 г. стабилизировал денежную систему, богатство империи существенно уменьшилось. В выигрыше оказались западные города – Венеция, Пиза и Генуя. Турки основывали караван-сараи в захваченных провинциях Малой Азии, устанавливали их связи со своим далеким домом, и Анна, вероятно, критически относилась к близким отношениям Мануила с западными монархами, которые отнюдь не помогали вернуть утраченные имперские территории.

Анна завершает «Алексиаду» с глубокой грустью, вызванной пониманием личной неудачи. Она не сумела убедить супруга, Никифора Вриенния, сделать попытку прийти к власти, когда умирал Алексей I. Это объясняет, почему она заканчивает свою историю слезами, описывая восхождение на трон своего младшего брата, и горюет о собственной судьбе. Тем не менее «Алексиада» – в высшей степени интересное произведение. Это история правления ее отца, жизнеописание ее семьи, ее собственной жизни, поскольку она часто описывает свою личную реакцию на события, а также мысли и страхи. Книга написана превосходным аттическим греческим языком, полна забытых слов и древних поговорок. Стиль Анны высокоразвит и сложен. Как и правление ее возлюбленного отца Алексея I Комнина, ее история смела, нова и необычна. Ни одна другая средневековая женщина – ни на Востоке, ни на Западе – не обладала проницательностью, уверенностью и способностями, чтобы реализовать столь грандиозный проект.