Заключение

Заключение

Итак, дорогие и уважаемые читатели, вот мы с вами и подошли к концу нашего не слишком длинного путешествия по библейским дорогам.

Я благодарю вас за внимание к моему труду и долготерпение. А на тех, кто не добрался с нами до конца, кто свернул в сторону на полпути, я не в обиде: ведь не каждому нужна Библия, не всем интересна наука о библейских идеях и символах, о библейских фразеологизмах и о той культуре, фундамент которой заложен Священным Писанием.

Я уже говорила в самом начале, что Библия и всё, что с ней связано, – необъятны, удивительны и непостижимы. Недаром её изучали и изучают столько тысячелетий, сколько она существует; недаром к ней обращаются богословы и философы, историки и искусствоведы, лингвисты и литературоведы, писатели и журналисты, художники и музыканты, глубоко верующие и атеисты, да и вообще обычные простые люди, которые ищут в Библии ответы на многие волнующие их вопросы.

Библия занимает важное место в религиозной жизни, идеологии и культуре не только европейских, но и многих других народов мира. А библейская фразеология – это хотя и малая часть как русской национальной, так и общеевропейской культуры, но часть весьма значимая. Поэтому, наверное, не стоит пренебрегать возможностью узнать чуть больше и об этом аспекте жизни библейских оборотов и в самой Библии, и за её пределами.

Язык Библии непрост, он глубоко символичен и многозначен. И библейская фразеология – это определённый фрагмент языка, основанный на Священном Писании, который в сжатой, концентрированной форме передаёт основные идеи, заложенные в библейской философии. Вот что пишет о языке

Библии как о языке особом, условном протоиерей Александр Мень: «Далеко не всё в Библии лежит на поверхности. Подобно иконе, она обладает своим условным языком, своей специфической системой образов. Чтобы понять эту Книгу, читателю необходимо отказаться от многих наших литературных шаблонов и читательских привычек к таким шаблонам, – как и при созерцании иконы необходимо преодолеть установку восприятия на реалистичность» (Мень, 1992, с. 80).

Путешествуя по библейским сюжетам, общаясь с библейскими персонажами, выясняя, какие метафоры, символы, аллегории заложены во многих библейских оборотах, мы с вами, я надеюсь, стали чуть лучше разбираться и в своём родном языке и понимать, насколько глубоко проникают библейские обороты, образы, символы, идеи в нашу культуру, причём во все её виды – и в художественную литературу, и в публицистику, и в изобразительное искусство, и в музыку, и даже в повседневную речь.

В этой небольшой работе я старалась показать, насколько мы близки с другими европейскими народами, как много общего в наших культурах, в восходящих к библейским заповедям и ценностям, в представлениях о добре и зле, о любви и ненависти, о пороке и добродетели, о жертвенности и преступности и т. д. И вместе с тем как сильно различаются между собой разные народы, их языки и культуры. Но как же так, скажете вы: ведь одно утверждение противоречит другому. Однако на самом деле никакого противоречия здесь нет. Дело в том, что в наиболее общих значениях, глубинных символах и библейские фразеологизмы, и образы библейских персонажей, и наиболее важные библейские ценности совпадают в разных языках, в разных культурах и становятся интернациональными, всеобщими. Вспомним такое понятие, как абстрактные, обобщённые библиемы.

А там, где в основе библейского оборота лежит национально-своеобразное явление, связанное с историей того или иного народа, с его образом жизни, традициями, обычаями, привычками, предпочтениями, наконец, с его менталитетом и восприятием мира сквозь призму своего языка, там возникают различия, которые всегда более конкретны и специфичны для каждого языка, для каждой национальной культуры. Так что своё родное, национально-своеобразное мы должны знать, беречь и хранить как зеницу ока.

Хочу дать ещё один, совсем не оригинальный, совет: читайте Библию. И снова процитирую А. Меня: «На вопрос, который приходится время от времени слышать, – “как читать Библию?” – я бы ответил так: разумеется, её можно читать, как и всякую другую книгу – прямо с первой страницы. Но мне кажется, целесообразней начинать с “конца”, то есть с четырёх Евангелий».

Об этой, центральной части Библии многие у нас, к сожалению, имеют ещё довольно смутное представление, чаще всего по отражениям в романах М. Булгакова, Ч. Айтматова, Ю. Домбровского или по рок-опере “Суперстар”. Но надо прямо сказать: как бы мы ни оценивали эти отражения, они не должны подменять оригинала» (Мень, 1992, с. 82).

И ещё несколько слов о последней книге Нового Завета – «Откровении Иоанна Богослова» (Апокалипсисе). Обратимся опять всё к тому же Александру Меню, потому что лучше, как мне кажется, просто невозможно сказать:

«Апокалипсис есть книга-предупреждение. За иносказательной картиной битв между ангелами и чудовищами стоит мысль о том, что зло сеет зло, что отступление от заветов Вечной Правды несёт гибель. Прежде, когда читали в Апокалипсисе об отравлении моря, рек, воздуха, это казалось фантастикой. Сегодня такие пророчества звучат уже вполне реалистично. Столь же реалистичны картины глобальных войн и тирании. Но великое творение Иоанна лишь на первый взгляд кажется мрачным. Напротив, оно исполнено надежды. Иоанн убеждён, что свет победит, что силы зла не будут буйствовать вечно.

В эпилоге Апокалипсиса есть потрясающие строки. Сам Агнец, сама вечная Истина и Любовь стоит у дверей человеческого сердца. Не требует грозно, не приказывает, а тихо стучит, словно путник, просящий ночлега.

Как важно, чтобы этот тихий стук Любви был услышан» (Мень, 1992, с. 95).

На этой оптимистической ноте я и прощаюсь с вами, дорогие читатели.