5.2. В мире, обобранном наукой

5.2. В мире, обобранном наукой

Не заметить «Розу мира» нельзя. Ее сразу же и заметили, особенно «прогрессивная» интеллигенция, для которой мир никогда не исчерпывался его видимой стороной. Что же взволновало нашу интеллектуальную элиту? Не художественные же достоинства? Даниил Андреев прекрасный поэт, он знает цену слова:

«Разве душу не Ты опалил Жгучим ветром страны полуденной, Мое сердце не ты ль закалил, На дороге никем не пройденной? Да, одно лишь сокровище есть У поэта и у человека; Белой шпагой скрестить свою честь С черным дулом бесчестного века».

«Роза мира», за исключением немногих мест, уныло однообразна. Чтение. книги превращается в испытание на выносливость. Кто его выдержал и добрался до конца, тот понял, что антропософия переживает линнеевский период своего развития. «Роза мира» все расставила по полочкам, пронумеровала, дала названия, где нужно объединила в классы, и что нужно разделила на группы. Вполне возможно, что Д.Андреев стал «Дарвином теософии». И это привлекает к нему внимание, хотя «Роза мира» повторяет многое из того, что можно прочесть у Е. Блаватской или у Штейнера, в книгах Беме или Данте, не говоря уже об эзотерической литературе вольных каменщиков.

Что же нужно сделать для того, чтобы часто встречаемое виделось как бы впервые, чтобы в старом узнавалось новое? Нужно перемениться, но не так, как он. Бог закрылся от нас и эта наша инаковость проступила в тексте Д. Андреева. Его тексты — это письмена нашей души. О чем же мы узнали, заглядывая в письмена? О том, что душа у нас антро-пософка. Ее видениями был переполнен Д. Андреев. Нам, повзрослевшим в эпоху всеобщего инфантилизма, почему-то не повезло. Если раньше были люди, к которым приходил Бог, и они с ним говорили, то к нам долетают какие-то летающие тарелки, с которыми и поговорить-то нельзя. Бог покинул нас. Да никто и не стремится к нему. Человек потерял интерес даже к себе самому. И вот на этом нерадостном фоне появляется человек с радостным известием о голубых лепестках розы. Нет причин для его веры в свет будущего, но он верит. Бескорыстие и любовь к человеку, проповедуемые «Розой мира» в век корысти и нелюбви, уже сами по себе ценность. Но Д. Андреев — утопист, а утопическое мышление двусмысленно. Иногда кажется, что рукой Д. Андреева водил Ка-мпанелла, а иногда — Чернышевский. Вся 12 книга «Возможности» напоминает сны Веры Павловны с добавлением «Князя тьмы» и «Смены эонов» (1, с. 238–269). Кто будет возражать против человека облагороженного образа? Но ведь есть люди и есть схемы людей. Образ облагороженного человека — слишком упрощенная схема, чтобы его можно было принять. Сам Д. Андреев говорит о том, что человек — яблоко раздора добрых и злых сил. Действительно, никакое ежевечернее чтение священных книг не избавит нас от этого раздора. Поэтому описание Андреевым того, как полиция превращается в «службу общественных удобств», наказание — в «функцию исправления преступника», земля — в сад, государство — в братство (1, с. 248) напоминает знаменитый 1984 г.

Оруэлла.

Пророчество Д. Андреева касается всех деталей жизнеустройства: от организации школ-интернатов до планировки верграда (города веры) и. культа Приснодевы-Матери, не знающего мужского духовенства. Христианство терпело брак и деторождение поневоле, считая иночество высшим состоянием человека. По Андрееву, Христос мог бы жениться и родить человека, но не успел. Его распяли. «…Незавершенность миссии Христа» отразилась «в ущербности средневекового христианства и…из психологического климата, возникшего на Западе вследствие этой ущербности церкви, возникло антидвижение: Ренессанс, Реформация, Революция, безрелигиозная наука и демонизирующая техника — стремительный полет Красного всадника Апокалипсиса» (1, с. 262).

В «Розе мира» брачные обеты будут налагаться на несколько лет, по истечении которых брак может быть продлен, а может быть и прекращен, если нет на то благословения Матери-Земли. Вечный брак заключать нужно перед смертью. Лучшие страницы «Розы мира» посвящены культу природы.

Иудаизм и христианство равнодушны к природе. «Семитическое чувство природы вообще отличается скудостью» (1,с.37).

«Как и другие элементы семитизма, эта тенденция перешла с христианством в Европу, подавила природные культы германского и славянского язычества и господствовала до конца средних веков» (1, с. 37). Русский крестьянин жил в средневековье до конца XIX века. Но он оставался и язычником. Его язычество было, по словам Г.

Федотова, менее всего «солнечным». «Небо или небесные своды редко упоминаются русским славянином с теплотой, благоговением и романтическим страстным желанием.

На земле сосредотачивал он всю свою религию, он посвящал себя природным силам» (9, с. 12).

К Матери-Земле, которая осталась сутью русской религии, сходятся наиболее скрытые и глубокие религиозные чувства крестьянина. Эти чувства ожили в душе Д.

Андреева. Но ожили они в момент, когда ослабла сила христианской аскетики, колда в традиционном «двоеверии» вторая вера вы-ступила на первый план.

Язычество хранилось крестьянином, но его раздавила машинная цивилизация.

Оживление язычества — это не возврат к крестьянским верованиям, это новое язычество человека, выросшего в бетонных мешках городов.

«Роза мира» Д. Андреева обращена к новым язычникам. Вернее, «Роза мира» — это сознание новых язычников, выставленное на всеобщее обозрение со всем эклектизмом его перекрестков веры. Из-под развалин христианской Европы выполз новый человек, человек XXI века. Этот человек так же далек от крестьянина с его «двоеверием», как «времена пудреных париков» далеки от нудистских пляжей.

«Аристократа времен Людовика так же немыслимо вообразить берущим солнечную ванну или гуляющим босиком, как нельзя себе представить спартанку времен греко-персидских войн в корсете и в ботинках на высоких каблуках» (1.С.37).

Новое язычество узнается по туризму и спорту. Его можно заметить в современном стиле одежды; увидеть на любом пляже. «Тот самый пляж, который во времена Ронсара или Ватто показался бы непристойной выходкой сумасшедших, а в средние века был бы приравнен, к шабашам ведьм на Лысой горе и, пожалуй, к черной мессе.

Если вообразить Торк-вемаду, внезапно перенесенного в качестве зрителя на пляж… вряд ли можно усомниться в том, что мысль о немедленном аутодафе из тысяч этих бесстыдных еретиков сразу же возникла бы в голове этого охранителя душ человеческих» (1,с. 38).

Язычество прогуливается с собаками и кошками, оно заполонило общество охраны природы. Новое язычество верит в магию, колдунов, переселение душ. Каждый новый язычник полухристианин, полубуддист, отчасти иудей, немного мусульманин. В новом язычестве хранятся осколки былых вер и суеверий. По-настоящему никто из новых людей ни во что не верит. Великий инквизитор Торквемада должен перевернуться в гробу, узнав о том, что христиане культ природы объединяют с верой в имманентное Единое.

Понятие многослойное™ Вселенной лежит в основе концепции Розы мира, т. е. в основе нового язычества. Наука обобрала мир до бессмысленной пустоты. Новое язычество населяет его, сделав ставку на понижение человека.