5.4. Беззлобное зло

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

5.4. Беззлобное зло

Зло — это не недостаток добра. Зло — сила. Но эта сила не изнасиловала мир, а соблазнила его. Для того чтобы бороться с ним, нужно иметь точку опоры в ином мире, в ином порядке бытия. Так думал В. Соловьев. Но вот нужно или не нужно иметь точку опоры — этот вопрос остается нерешенным до сих пор. То есть что еще не решено? Да нужно ли бороться со злом. Ведь сила, как говорил И. Ильин, может услышать только силу; но в противлении злу силою может зародиться новое зло.

Д. Андреев материализует зло в том, что он называет тиранией и войной. Тем самым вопрос о зл. е и добре переводится из владений метафизики в просторы поэтического сознания, которое, с одной стороны, заряжено универсализмом, а с другой — боится тирании. Ведь если весь мир объединится в одно культурно-политическое целое, то не дай бог, чтобы во главе этого целого встал тиран. Ведь мир будет один и никуда из него не убежишь. Это Лукиан из Самосаты мог покинуть одно целое и перебраться в другое целое. Но за множественность целого, за его монадность надо было платить признанием права на существование многих народов — наций, которые никак не могли составить одно целое, ибо каждый народ — это монада, т. е. уже целое.

Универсализм не признает национальной идеи. Это было понято еще во времена римской империи. Монадность мира могла еще держаться распадением мира на различные социально-экономические системы, но когда у одного мирового целого обнаруживается одна голова, тогда и появляется мистический ужас перед космополитизмом, тревога за человечество, «ибо в едином общечеловеческом государстве предчувстуй западня, откуда единственный выход будет к абсолютному единовластию, к царству „князя мира сего“, к последним катаклизмам истории и к ее катастрофическому перерыву» (1, с. 9).

И далее Д. Андреев восклицает: «Да и в самом деле, где гарантии, что во главе сверхгосударства не окажется великий честолюбец и наука послужит ему верой и правдой, как орудие для превращения этого сверхгосударства именно в ту чудовищную машину мучительства и духовного калечения, о которой я говорю? Можно ли сомневаться, что даже уже и теперь создаются предпосылки для изобретения совершенного контроля за поведением людей и за образом их мышления? Тирания будет тем более абсолютной, что тогда закроется даже последний, трагический путь избавления: сокрушение тирании извне в итоге военного поражения: воевать будет не с кем, подчинены будут все. И всемирное единство, мечтавшееся стольким поколениям, потребовавшее стольких жертв, обернется своей демонической стороной: своей безысходностью в том случае, если руководство этим единством возьмут ставленники темных „сил“» (1, с. 9).

Что же заставило Д. Андреева несмотря ни на замятин-ское «Мы», ни на оруэлловский «Новояз» выбрать универсализм?