Сказка о рыбке и птичке

Сказка о рыбке и птичке

Ровно 175 лет назад, 13 мая 1835 года, увидело свет (в майской «Библиотеке для чтения») одно из самых загадочных сочинений Пушкина, написанное в едином порыве вдохновения за полтора года перед тем, 14 октября 1833 года, ? «Сказка о рыбаке и рыбке». Пушкин предполагал включить эту сказку под номером 18 в «Песни западных славян», но передумал ? вероятно, потому, что общий колорит «Рыбки» совсем не балканский. Он самый что ни на есть русский, да и сюжет ее наш, местный, хотя отмечен у многих европейских народов ? есть он, в частности, у братьев Гримм. Пушкин брался за обработку только тех мифов, в которых находил нечто близкое, непосредственно его волновавшее; в первой половине тридцатых самый мучительный для него сюжет ? отношения художника и власти. Можно много спорить о том, был ли у него другой вариант поведения 8 сентября 1826 года, когда после двухчасового разговора с глазу на глаз Николай вывел поэта к придворным со словами «Теперь это мой Пушкин». Как бы то ни было, десять лет жизни и легального творчества он себе купил, а чем заплатил ? вопрос отдельный. Очевидно лишь, что главной проблемой, занимающей Пушкина в это время, становится вопрос о диалоге певца и власти. Два главных текста, посвященных их напряженным отношениям,? сказочная дилогия о золотом петушке и золотой рыбке.

Сказка о петушке подробно проанализирована: Анна Ахматова выявила первоисточник («Легенду об арабском звездочете» В. Ирвинга), Роман Якобсон исследовал частую у Пушкина тему ожившей статуи («Золотой петушок» в этом смысле продолжает линию «Каменного гостя» и «Медного всадника»), Александр Эткинд сосредоточился на образе скопца-звездочета и на традиции скопческих сект, всегда интересовавших Пушкина. О «Рыбке» написано куда меньше ? потому что она на первый взгляд менее загадочна. Если в «Петушке» видели нечто антимонархическое, то в «Рыбке» обнаруживали всего лишь басню о наказанной жадности ? хотя такое толкование довольно узко. Получается, что рыбка охотно готова была стерпеть первые притязания старухи ? скажем, на столбовое дворянство ? и наказала только за желание стать владычицей морскою; да ведь уже со второго поручения ясно было, что старуха дура и жадина, и можно было оставлять ее перед разбитым корытом! Нет, пушкинская мысль глубже ? и актуальнее.

Первые требования старухи мгновенно удовлетворяются: обычная жадность не встречает у рыбки никакого осуждения; это нормальный человеческий порок, и почему не пойти ему навстречу, чтобы облегчить жизнь старика? Его же запилят совсем! Власти свойственно требовать у поэта прежде всего возвеличивания, непрестанного накачивания ее имиджа: вот уж она не просто владелица превосходной избы (понимай: крепкая хозяйственница), не просто столбовая дворянка (преемница великих дел), не просто царица, ссылающая поэта служить на конюшню,? нет, ей желательно быть распорядительницей дел духовных, то есть мутить то самое синее море, где обитают бесы и золотые рыбки, таинственные иррациональные сущности. Любопытно, что в рукописи был у Пушкина фрагмент, который он вычеркнул ? то ли из-за цензурных опасений, то ли из-за нежелания разбавлять русские реалии католическими. Этот фрагмент, в котором старуха задумала стать «римскою папой», подробно исследовал М. Мурьянов; приведем его целиком:

Перед ним вавилонская башня.

На самой на верхней на макушке

Сидит его старая старуха.

На старухе сарачинская шапка,

На шапке венец латынский,

На венце тонкая спица,

На спице Строфилус птица.

Здесь старуха ? она же начальство ? посягает не только на мирскую власть, но и на духовную; спутником и глашатаем этой власти становится птичка крапивник, упоминаемая, в частности, в Голубиной книге. Птица эта известна поразительным соотношением крошечного (до 10 см) тельца и необычайно громкого и резкого голоса; она необычайно юрка и подвижна. Крапивник часто упоминается как атрибут верховной власти ? именно растерзанный хищниками крапивник появляется у Светония как предзнаменование гибели Цезаря. Вообще же мелкое существо, которое громко орет, сидя вдобавок на шапке у верховной власти, как раз и олицетворяет собой придворного певца, всякий раз оглушительно чирикающего, когда кто-нибудь возлезает на Вавилонскую башню. О крапивнике была не слишком лестная немецкая легенда: когда выбирали царя птиц ? кто выше взлетит,? выше всех взлетел, понятно, орел, но на спине у него притаился крапивник; он-то и оказался выше орла, и ? самый крошечный ? стал царем птиц. Лучший символ «певца при власти» трудно выдумать. Знал ли эти легенды Пушкин? Какую-нибудь да знал.

Мораль пушкинской сказки далеко не сводится к наказанию жадности. Жадность в каком-то смысле так же естественна, как пошлость, тщеславие или любострастие. Наказуемы не обычное старушечье скопидомство и даже не желание все выше забираться на Вавилонскую башню, но именно претензии на духовное всемогущество. Начальство разных уровней может посылать поэта на новые и новые поиски вдохновения, дабы воспевание этого начальства шло по нарастающей ? вот ты прекрасный менеджер, вот потомственный властитель, а вот уже и наместник Бога на земле. Непростительно только желание управлять той самой стихией, где обитают рыбки. Крапивник еще может тебя послушаться и воспеть своими оглушительными трелями, но золотая рыбка никогда не будет у тебя на посылках. Здесь ? вороти что хочешь, но туда ? не суйся; и не зря на протяжении сказки синее море (то самое духовное пространство, или платоновская сфера идей, если хотите красивее) все нагляднее возмущается, сначала мутнеет, потом чернеет. Старик ? он же поэт, транслятор, посредник ? может служить у тебя хоть на конюшне, хотя и это нежелательно; но если ты попробуешь припрячь к своим сомнительным целям искусство как таковое ? корыто, корыто.

В реальности, впрочем, все обстоит и гуманнее, и жесточе ? это уж кому как кажется. У Пушкина рыбка четырежды (а с вариантом ? и пятижды) обеспечивает старуху все новыми благами. А на самом деле, если старик согласится служить на конюшне, рыбка попросту перестанет откликаться на его призывы. Он кричит, кричит ? а она себе в синем море гуляет на просторе; рыбакам она откликается весьма охотно, конюшенным же, сокольничим и постельничим ? никогда.

13 мая 2010 года