Развитие новгородской практики покаянной дисциплины: правило Аще двоеженец второй половины XII – конца XIII века[357]

Новгородская традиция покаянной дисциплины отразилась в Правиле Аще двоеженец. Это Правило, встречающееся в канонических сборниках XIV-XVII вв., было опубликовано С. И. Смирновым по сборнику XV-XVI вв.[358]

Исследователь считал временем возникновения Правила XIV век[359]. Но датировка документа и история его возникновения могут быть существенным образом дополнены в результате привлечения других, не использованных С. И. Смирновым, списков Правила. Укажем на эти списки. Один из текстов помещается в каноническом сборнике XVI в.[360] В этом тексте опущено ряд статей, имеющихся в тексте, опубликованном С. И. Смирновым. Отсутствуют или значительно сокращены статьи – по нумерации

С. И. Смирнова – 8, 11, 17, 19, 23-26, 32-39, 40, 45. Большой интерес представляет список Правила в каноническом сборнике XVII в.[361] Этот список является особой редакцией Правила, отличающейся от опубликованной. Характеристику этой редакции мы дадим ниже. Наконец, в Номоканоне особого состава XVI в. содержится отрывок из Правила, дающий важные варианты к тексту, опубликованному С. И. Смирновым. Справедливо считая Вопрошание Кириково главным источником Правила, С. И. Смирнов доказывал, что 22 из 55 статей Правила имеют своим источником Вопрошание Кириково в редакции Новгородской Софийской Кормчей 1280 г. Однако ряд статей Правила противоречат Вопрошанию. С. И. Смирнов объяснял это отличием церковной практики, зафиксированной в Правиле, от церковной теории, отразившейся в Вопрошании.

Выводы С. И. Смирнова нуждаются в уточнении. Прежде всего, противоречия между Правилом и Вопрошанием встречаются чаще, чем было отмечено в исследовании С. И. Смирнова. Так, 16-я статья Правила[362] близка к 57-й ст. Вопрошания Кирикова.

Сохранение в Правиле статей (14, 16), которые могли быть использованы как источники Канонических ответов епископа Нифонта, позволяет по-иному представить себе историю Правила. Противоречивость объединения канонических статей Нифонта и положений, отвергнутых в своё время епископом, свидетельствует о том, что Правило не носило официального характера.

Использование ряда статей, бывших в распоряжении у Кирика, а также самого Вопрошания, позволяет считать составителя Правила новгородцем.

Большое значение для истории древнерусского церковного права имеет вопрос о том, в каком объёме в Правиле представлены Канонические ответы Нифонта. Больше всего использовалось собственно Вопрошание Кириково. В значительно меньшей степени привлекалось Вопрошание Саввы – его влияние чувствуется в двух статьях: 23 (Савв. 3) и 15 (Савв. 4). Совершенно не использованными остались вопросы будущего новгородского архиепископа, а в момент возникновения Канонических ответов Нифонта – по всей вероятности, приходского священника Ильи. Однако 32-я статья Правила[363] имеет своим источником ст. 3 Поучения архиепископа Ильи, произнесённого им 13 марта 1166 г. [364]

Отсутствие ссылок на вопросы Ильи позволяет предположить, что в распоряжении составителя Правила был текст без третьего раздела Канонических ответов (без Вопрошания Ильи), – возможно, более ранний текст, чем сводный текст Вопрошания Кирика, Саввы и Ильи, помещённый в составе Новгородской Софийской кормчей 1280 г.

Полагаю, что создание Правила происходило после 1166 г., а использование более ранней редакции Вопрошания может свидетельствовать о неофициальном характере Правила, отражая определённый, сравнительно ранний этап в развитии Вопрошания.

То обстоятельство, что в Правиле использовалась особая редакция Вопрошания, отличающаяся от Новгородской Софийской Кормчей, а также той редакции, которая была открыта С. И. Смирновым[365], позволяет предположить, что ряд статей в составе Правила восходят к особой, не отмеченной в литературе редакции Вопрошания. Поэтому создаётся возможность поиска статей, не вошедших в состав обычной редакции. Значительная группа статей Правила изложена в вопросно-ответной форме, причём в протографе Правила вопросно-ответная форма была представлена шире, чем в тексте Чудовского сборника XV-XVI вв., по которому Правило было издано С. И. Смирновым. Так, в тексте Правила, обнаруженного нами в каноническом сборнике XVI в. (РГБ. Ф. 310. № 44) она встречается значительно чаще, чем в тексте Чудовского сборника, опубликованного С. М. Смирновым.

есть[366]

своя[367]

С деятельностью новгородского епископа связаны ст. 27[368] Правила, построенная в вопросно-ответной форме; 29-я статья[369], в которой рассматривается чрезвычайно распространённое положение церковного права – как византийского[370], так и югославянского и древнерусского. Однако в Канонических ответах Нифонта, содержащихся в составе Новгородской Софийской Кормчей, мы не находим подобного правила. Статья 29 Правила, несмотря на близость к епитимийникам[371], содержит несомненные признаки переработки, которая выразилась в уточнении группы лиц, на кого распространяется действие епитимии; в установлении более чёткой квалификации греха, в уменьшении срока покаяния – с 10 до 3 лет.

Тенденция к снижению величины епитимий вообще характерна для канонической деятельности Нифонта. Она объясняется специфическими условиями деятельности древнерусской церкви, не прибегавшей к большим епитимиям из-за опасности оттолкнуть от христианства людей, сравнительно недавно приобщённых к православию.

Близка по содержанию к 29-й статье следующая, 30-я[372]. Это оригинальная статья, не встречающая аналогий в других епитимийниках. Интересны размеры епитимий, установленных в статье – 6 недель и 2 года. Это значительно меньше, чем полагалось по канонам византийской церкви. Василий Великий устанавливал епитимию в 7 лет, Номоканон Иоанна Постника смягчал епитимии – в 3 года[373]. Шестинедельный срок епитимии употреблялся в документах церковного права очень редко[374]. Исключение составляют Канонические ответы еп. Нифонта на вопросы Ильи – этот срок указан в 14-й, 16-й, 18-й статьях.

В тесной связи с древнерусским юридически бытом находится 35-я статья Правила, отразившая реакцию церкви на судебный поединок – «божий суд»[375]. Теоретически отвергая «божий суд», древнерусская церковь на практике вынуждена была считаться с сохранением этого обычая и попыталась, как свидетельствует цитируемая статья, вмешаться в судебные поединки, подчинить их церкви, давая причастие «покаяющемуся».

С деятельностью Нифонта связано возникновение и 36-й статьи Правила, в которой рассматривается вопрос об отношении церкви к самоубийцам, в особенности к представителям зависимого населения. Содержание её как бы вытекает из предшествующих ей 33-й и 34-й статей, посвящённых отношению к больным и восходящих к 18-й, 16-й и 7-й статьям Вопрошания. О несомненной связи между 33-й, 34-й и 36-й статьями свидетельствует то, что они выделялись из состава Вопрошания и составляли самостоятельный документ, помещённый в составе Номоканона особого состава XVI в. (РГБ. Ф. 310. № 28. Л. 78-78 об.)[376]. Текст, опубликованный С. И. Смирновым, отличается от отрывка, помещающегося в Номоканоне особого состава и Правила в составе канонического сборника Ундольского тем, что в двух последних яснее ощущается близость с Вопрошанием Кириковым, полнее сохранена вопросно-ответная форма.

В отрывке (ст. 34 по нумерации С. И. Смирнова) лучше сохранена связь с 16-й и 17-й статьями Вопрошания Кирикова (в тексте, опубликованном Смирновым, две статьи слиты в одну, 34-ю).

В ст. 36 по нумерации С. И. Смирнова в строчке выделяются 3 вопроса и ответа.

Последняя статья отсутствует в тексте Правила, опубликованного С. И. Смирновым. Она встречает аналогию в одном из источников Правила Аще двоеженец – в епитимийнике Максима[377].

Епитимийник епископа Максима был известен в Новгороде и использовался составителями Правила. Ряд статей Правила возникли под влиянием этого документа.

Составители Правила привлекли также югославянские епитимийники. Значительное количество статей (8, 11, 41, 42, 43) Правила читается в опубликованных В. Ягичем «Правилах Св. отец по заповеди Св. и великого Василия», являющихся по существу оригинальными, не имеющими отношения к Василию Каппадокийскому, югославянскими правилами[378]. Тексты указанных статей довольно близки между собой. Сравним 2 из них:

Аще двоеженец, ст. 8[379]

Правила Св. отец по заповеди Св. и великого Василия[380]

Указывая на источник 12-й статьи Правила, С. И. Смирнов писал, что «это, несомненно, есть перифраз одной статьи Закона Судного в полной его редакции»[381]. Выяснение того, какая редакция Закона Судного использовалась при составлении Правила – пространная (полная), возникшая на рубеже XIII-XIV вв., или краткая, древнейшая, созданная в IX в., – имеет большое значение для датировки Правила. Для сравнения могут быть использованы тексты Правила, Закона Судного людям в краткой и пространной редакции; Градского Закона – древнерусского перевода византийского законодательного свода конца IX в. – Прохирона, близкого к источнику Закона Судного – византийской Эклоге.

Аще двоеженец, ст. 12 [382]

ЗСП краткой ред.[383]

ЗСП пространной ред.[384]

Градскойзакон[385]

Текст краткой, древнейшей редакции Закона Судного в ряде случаев ближе к 12-й статье Правила. Краткую редакцию сближает с Правилом церковное покаяние за преступление (епитимия в пространной редакции отсутствует); только в краткой редакции предусматривается возможность ликвидации конфликта путём заключения брака.

Первоначальный текст этой статьи Правила читался, вероятно, значительно ближе к тексту краткой редакции Закона Судного. Однако древнейший текст этой статьи в Правиле был отредактирован: в ней содержится ссылка на источник редактирования, на Градской закон – Прохирон. Именно из него были внесены исправления в текст; так, в Правиле был исправлен возраст с 20 лет по краткой редакции – до 13 лет, а также размер штрафа – «в полимения» вместо полной конфискации имущества, предусмотренного Законом Судным люд ем.

Одинаковый возраст, установленный в пространной редакции Закона Судного и в Правиле, объясняется не тем, что пространная редакция стала источником Правила, а тем, что и Закон Судный пространной редакции, как доказал ?. Н. Тихомиров, исправлялся по тексту Градского закона[386]. Следовательно, источником Правила стала не пространная редакция Закона Судного, возникшая в конце XIII – начале XIV в., а краткая, древнейшая, возникшая во второй половине IX в. Правило рассматривает широкий круг вопросов, которые находились в сфере церковного суда. В частности, детальнейшим образом регламентирует личную жизнь верующих – вступление в брак и прекращение брака, нарушение супружеской верности, ответственность за воспитание детей; касается взаимоотношений между церковью и верующими, православным население и иноверцами, то есть содержит картину быта людей Древней Руси. Особый интерес представляют те статьи Правила, которые определяют позицию церкви по отношению к зависимому населению Древней Руси, к рабам.

36-я статья Правила, определяя отношение церкви к самоубийцам, указывает на причины самоубийств. Важное место среди них занимают социальные мотивы. Представляется любопытным сам перечень причин, приводящих к самоубийствам: «от нэкие нужа и беды великие, или работен, злэ томим без вины, или t вельмож насилуемь, и от дольжник»[387]. В этом перечне нельзя не видеть трагического развития тех ситуаций, о которых предупреждал Владимир Мономах, призывавший: «придайте сироте и вдовице оправдите сами, а не вдавайте сильным погубили человека».

Церковь, являясь одним из важнейших институтов общества, занимала в конфликте роль буфера, смягчавшего остроту социальных проблем. Поэтому духовенство разрешало «приношению быть» за тех, кто кончал жизнь самоубийством, не выдержав жизненных тягот «от некие нужа и беды великие»; устанавливало епитимию – церковное покаяние (правда, сравнительно небольшое) для господ, принудивших рабов к самоубийству.

Правило Аще двоеженец, возникнув в Новгороде во второй половине XII в., имело в числе своих источников юго– и западнославянские епитимийники, а также документы церковного права, созданные на Руси в XI – первой половине XII в.[388], часть которых использовалась при работе над Вопрошанием. Важнейшим источником Правила стало Вопрошание Кирика и Саввы к епископу Нифонту, отличающееся от помещённого в Новгородской Кормчей 1280 года. Правило Аще двоеженец не имело официального характера, о чём свидетельствуют статьи, противоречащие Вопрошанию. Несмотря на частный характер Правила, оно широко использовалось духовенством.

В конце XIII в. Правило подверглось редактированию в связи с проникновением на Русь после Владимирского собора 1274 г. новых канонических документов, в том числе и полного текста Градского Закона – Прохирона.

Следы использования Градского Закона, выразившегося в переработке и поновлении текста, особенно ясно сказываются в редакции Правила Аще двоеженец, содержащегося в каноническом сборнике XVII в. собр. Ундольского (РГБ. Ф. 310. № 44. Л. 141, 164).

Статья 12 Правила, которая рассматривалась нами выше, в тексте сборника Ундольского ближе к Градскому закону, чем в Чудовском сборнике.

Градской Закон был применён и при редактировании 29-й статьи Правила:

Ссылка на «Указ в Градском суде у епископа» является ярким доказательством применения Прохирона в сфере епископского суда древнерусской церкви конца XIII – начала XIV в., использования Правила в это время в сфере практической деятельности духовенства. Другим свидетельством поновления текста Правила в сборнике Ундольского является упоминание о причащении на Успенье. Этот праздник стал отмечаться в русской церкви лишь с конца XIII в.

Следовательно, Правило Аще двоеженец сообщает нам сведения о деятельности древнерусской церкви, о быте людей Древней Руси на протяжении длительного времени – с середины XII в. до рубежа XIII– XIV вв., а многочисленные списки XV-XVII вв. свидетельствуют о применении этого Правила в значительно позднее время.

* * *

Подводя итоги, выделим в истории покаянной дисциплины Древней Руси два крупных этапа.

Первый – «митрополичий» период в истории покаянного права связан, прежде всего, с деятельностью митрополитов Георгия (ок. 1072-1073) и Иоанна II (1080-1089). Этот период характеризуется тремя процессами. Во-первых, это стремление предложить обществу, ещё совсем недавно принявшему христианство, епитимийники, уже созданные для южных и западных славян в IX в. Среди этих памятников – Закон судный люд ем, основанный на нормах XVII титула византийской Эклоги, и «Заповедь исповедующимся сыном и дщерем». Этот документ возник как обобщение ряда оригинальных статей, созданных самим митрополитом Георгием, с положениями юго– и западнославянских епитимийников.

Вторым процессом стало непосредственное воздействие, рецепция канонического права путём применения Номоканона XIV титулов без толкований в Канонических ответах митрополита Иоанна II. Полагаю возможным утверждать, что именно при нём состоялся перевод Номоканона XIV титулов без толкований на древнерусский язык.

Третье – это творческое применение норм византийского церковного права с учётом условий Руси, выразившееся в снижении епитимий, в отказе от использования традиционных для византийского права способов наказания, в частности – от членовредительства.

Отмечу и то, что в Киеве во второй половине XI в. появились «антилатинские» сочинения, авторами которых были митрополиты Георгий и Иоанн II, а также игумен Печерского монастыря Феодосий.

Второй этап я определяю как удельный, епископский. В XII столетии в условиях развития удельных земель начинают формироваться местные направления, школы покаянной дисциплины. Можно выделить как минимум три:

• новгородскую, основоположником которой стал епископ Нифонт и его преемник – архиепископ Илья;

• киевскую, связанную с митрополитом Климентом Смолятичем и игуменом Григорием;

• белгородскую, связанную с епископом Максимом.

Каждое из этих направлений отличалось особенностями деятельности духовенства в своих епархиях. Так, для новгородской епархии существенными было снисходительное отношение к ростовщичеству, признание постоянных контактов с иноверцами и язычниками. Для киевского духовенства важнее было ограничение контактов с «латинянами», борьба с богомильской ересью.

Полагаю возможным говорить и о существовании владимирской школы покаянной дисциплины[389], однако этот вопрос нуждается в дополнительном исследовании. Епитийники домонгольского периода, находящиеся в разнообразных по своему составу сборниках XIII-XVII вв., выявлены далеко не полностью, «…история древнерусской литературы пока преждевременна, так как она не запаслась еще достаточными материалами для своего научного содержания… Такова, например, довольно обширная литература, стоящая в связи с епитимийно-катехизическим поучением древнего времени» (курсив Н. К. Никольского. – Р. П.)[390]. Этот вывод, сделанный в начале XX в. Н. К. Никольским, в полной мере применим к современному состоянию исследования ценнейшего комплекса исторических источников по истории Древней Руси – епитимийников.

1972-1973 гг.