Архивы для России. 1990-1991 годы[745]

В марте 1990 г. в Свердловске, в Уральском университете, где автор этой статьи работал первым проректором, выступал кандидат в народные депутаты РСФСР Б. Н. Ельцин. Было известно, что он будет добиваться должности Председателя Верховного Совета и введения поста Президента России. Университет был в числе организаций, выдвигавших его в депутаты. Поэтому в соответствии с традициями советской избирательной системы кандидату в депутаты полагались наказы избирателей.

В наказе, адресованному Ельцину как кандидату в народные депутаты, содержались предложения о развитии системы народного образования в стране. Частично эти предложения вошли в первый Указ Президента РСФСР, изданный 11 июля 1991 г., «О первоочередных мерах по развитию образования в РСФСР»[746].

Со своей стороны, я взялся написать Б. Н. Ельцину записку о состоянии и проблемах архивного дела в РСФСР.

Почему?

Во-первых, на историческом факультете с начала 70-х гг. существовало историко-архивное отделение, где мне пришлось без малого двадцать лет преподавать, а с 1986 г., – моего проректорства, – распределять выпускников по архивным учреждениям России и Союза.

Во-вторых, с 1974 г. существовала Уральская археографическая экспедиция, на основе которой возникла археографическая лаборатория, проводились полевые археографические исследования на огромной территории – от Западной Сибири до Поволжья[747]. Полевые археографические исследования были возможны лишь при научной координации с Археографической комиссией АН СССР, возглавляемой тогда С. О. Шмидтом и при согласии Главного архивного управления Совмина РСФСР.

Поэтому у меня были определённые знания и о материально-техническом состоянии российских архивов, и об уровне оплаты архивистов, и о составе архивных фондов, находившихся в юрисдикции Российской Федерации.

Моя записка касалась трёх вопросов, которые представлялись принципиально важными.

Прежде всего, я проинформировал Б. Н. Ельцина, что Россия давно, ещё в 1938 г., утратила право на управление российскими по происхождению архивными фондами. Это произошло при упразднении ЦИК СССР, когда Центральное архивное управление и все исторически сложившиеся центральные архивы России были переданы в союзное ведомство – НКВД СССР. После 1955 г. было восстановлено Главное архивное управление при Совмине РСФСР, которое получило право управлять только областными и краевыми архивами[748]. Теперь же, в условиях угрозы суверенизации союзных республик архивные фонды российского происхождения, оказавшиеся в центральных архивах союзного подчинения, могли быть безвозвратно утрачены. Вторая проблема – это неблагополучное материальное состояние архивной отрасли, нередко архивы находились в церковных зданиях, строительство архивов отнюдь не относилось к числу приоритетов. Третье – нищенская зарплата архивистов, нищенская даже по сравнению с оплатой других работников социальной сферы, не могла способствовать сохранению письменных памятников.

Тогда, когда я писал эту записку, то учитывал, что для Ельцина была важна проблема суверенитета России, а состояние архивного дела – это частный случай проявления суверенитета государственного. Кроме этого, нам был известен его искренний интерес к истории страны.

Записка «О состоянии архивного дела в РСФСР», как оказалось, не пропала в бурных событиях лета 1990 г. 15 октября 1990 г. меня вызвал председатель Совмина РСФСР И. С. Силаев, попросил прокомментировать её текст и тут же объявил, что на следующий день я должен выйти на работу в Главное архивное управление РСФСР.

16 октября 1990 г. я оказался на должности начальника ГАУ при Совмине РСФСР. Управление занимало несколько комнат на первом этаже Центрального государственного архива РСФСР на Бережковской набережной.

Знакомство с аппаратом управления было облегчено тем, что некоторых его сотрудников я знал раньше. Следует отметить, что аппарат российского главка был немногочислен (немногим более 40 человек) но очень квалифицирован. Особенно хотел бы отметить отделы комплектования (Г. Г. Бакалинская), обеспечения сохранности документов (Л. С. Шатенштейн, Т. Е. Шабанова), правового обеспечения (В. Г. Комлев) работы с персоналом (С. И. Касперская). У российского главка было много объектов управления – более 80 архивных управлений областей, краёв и республик РСФСР, проблем хватало везде – прежде всего – с обеспечением сохранности и с комплектованием. Работа была предельно конкретной – оказывать помощь на местах, разрабатывать методические указания и рекомендации, направленные на сохранение документов.

Позволю даже утверждать мысль не бесспорную, но мне близкую: в ряде случаев российские республиканские органы управления были сильнее, чем их союзные начальники. Так было с Министерствами высшего образования, российским и союзным. Так же было и с Главархивами. Объяснение тому простое. Союзные органы управляли только союзными объектами, относительно немногочисленными и в основном находящимися в Москве: для союзного главка – 12 центральных архивов в Москве и Ленинграде, один – в Ялуторовске, и один НИИ – Всесоюзный институт документоведения и архивного дела. Российскому главку приходилось руководить восьмью десятками областных и краевых архивных управлений.

5 ноября 1990 г. Главное архивное управление при Совмине РСФСР было преобразовано в Комитет по делам архивов при Совмине РСФСР, а 12 декабря 1990 г. Правительство определило вопросы деятельности Комитета, на который возлагались обязанности:

• формирование архивного фонда России;

• государственное регулирование архивного дела, координация деятельности по этим вопросам министерств и ведомств РСФСР во взаимодействии с местными Советами народных депутатов;

• подготовка проектов законодательных актов и нормативных документов, направленных на обеспечение сохранности, пополнение и использование документов Архивного фонда РСФСР;

• разработка проектов и реализация государственных программ развития архивного дела;

• создание информационной сети и баз данных по документам Архивного фонда РСФСР;

• организация издания архивных документов по истории народов России;

• контроль за соблюдением законодательства по архивному делу на территории РСФСР учреждениями, организациями и предприятиями независимо от их ведомственной подчинённости или формы собственности;

• развитие и координация зарубежных связей, участие в работе международных организаций по архивному делу и делопроизводству.

Новым для российских архивистов стали вопросы формирования фонда республики как самостоятельной задачи деятельности Главархива РСФСР, создание информационных баз данных по документам Архивного фонда, ведение международной деятельности по вопросам, связанным с архивным делом России, представление интересов РСФСР в международных архивных организациях.

Конечно, необходимо было учесть и немалый позитивный опыт, накопленный российскими архивистами. Знакомство с текущей документацией Главархива РСФСР свидетельствовало, что главк смог добиться важного Постановления Совмина РСФСР от 31 мая 1977 г., которым была предусмотрена программа строительства 25 зданий республиканских (АССР), краевых и областных и государственных архивов, подлежащих завершению строительством. И не вина архивистов в том, что стройка многих зданий оказалась классическим долгостроем. Уже попав в «титульные списки» – утверждённый Правительством перечень планируемых объектов строительства – архивные органы получали возможность настаивать на финансировании капитального строительства.

В ГАУ РСФСР в 1988 г. были подготовлены и приняты «Правила работы государственных районных и городских архивов»[749], своего рода энциклопедия внутриархивной деятельности.

Документы текущего архива Главархива РСФСР, с которыми я поспешил ознакомиться, свидетельствовали, что вопрос о возвращении ряда исторических архивов в российскую юрисдикцию мои предшественники пытались поднимать в 70-е гг., вели по этому поводу переписку с союзными органами власти.

Однако выяснилось и другое. Для органов власти архивы были «делом десятой важности». Главархив РСФСР и Главархив СССР знали, что называется, «свой шесток». Архивные органы занимались внутренними проблемами – собственно архивным делом и документоведением, – благо, что там хватало проблем, и отнюдь не претендовали на участие в решении общегосударственных вопросов. Не случайно, что проект Закона «Об архивах и архивном деле», внесённый для обсуждения в Верховный Совет СССР, подготовили люди, не имевшие никакого прямого отношения к архивам[750].

Огромные информационные ресурсы архивов органами власти и управления страны практически не запрашивались, дело ограничивалось, в лучшем случае, юбилейными датами. Для меня была очевидна задача: доказать важность и актуальность архивной информации для сегодняшнего дня. Для меня как историка было очевидно, что к концу XX в. Россия пришла с многими задачами, которые были сформулированы в конце XIX – начале XX в., над решением которых думали многие люди, искали, находили и ошибались. Итоги этих поисков, находок и потерь сохранились в архивах.

Поэтому было принято решение: организовать для народных депутатов РСФСР большую архивную выставку «История российской государственности: законодательство, управление, символика»[751]. Выставка была приурочена ко 2-му съезду народных депутатов РСФСР, на котором предполагалось рассмотреть закон о введении частной собственности на землю, принять новую Конституцию[752], создать Конституционный Суд.

Выставку готовили в очень сжатые сроки – открыть её надо было до 2 декабря – начала работы съезда. Огромную роль в её организации тогда сыграл В. Г. Комлев. Ему удалось договориться с руководством центральных архивов, с региональными архивами, с музеями – Эрмитажем, ГИМом, – которые представили документы и экспонаты, рассказывавшие об опыте российского законодательства – от Судебника 1497 г. до советских Конституций 1918, 1924, 1936, 1977 гг.; о деятельности четырёх созывов дореволюционной Государственной думы; об опыте местного самоуправления, существовавшего до революции; о российской государственной символике и её изменениях во времени.

Местом выставки стал российский «Белый дом» – здание Верховного Совета и Совмина РСФСР. Считаю важным отметить: экспозицию открывал Председатель Верховного Совета Б. Н. Ельцин; посещение выставки стало частью официального государственного протокола в течение следующего, 1991 г. Это означало ввод архивных материалов в контекст современного государственного управления. И тогда, когда народные депутаты, разглядывая документы и подписи к ним, вдруг признавались, что те законы, над которыми они работают, уже обдумывались раньше; что сходные законодательные акты существовали в прошлом, – я считал, что наша цель – привлечение государственного внимания к архивам – в известной мере была выполнена.

Подготовка документальных выставок, тематически приуроченных к заседаниям съезда народных депутатов, была сохранена и в дальнейшем. Выставка фотодокументов, позволявшая увидеть советскую историю в её неюбилейном разнообразии, была открыта в Большом Кремлевском дворце в марте 1991 года. 10 июля 1991 г. в Кремлевском дворце съездов впервые в истории России состоялась процедура вступления в должность Президента России. В фойе Дворца съездов, под гербами советских республик, были развёрнуты выставки основных законодательных актов России за всю её историю, государственных наград России и СССР с XVI до XX в., духовных реликвий – священных книг всех конфессий страны – православия, мусульманства, буддизма, иудаизма, католицизма и протестантизма.

Сложилась ещё одна функция у архивного ведомства. Оно стало источником представления исторической информации для руководства России. Причина ясна. Россия не имела ни своей Академии наук (существовали академии во всех союзных республиках, была АН СССР). Единственным учреждением, подчинённым российскому правительству и связанным с историческими исследованиями, стал Комитет по делам архивов при Совмине РСФСР.

В первый раз эта функция Роскомархива проявилась в связи с вопросом о геральдике России. На совещании у вице-премьера российского Правительства Н. Г. Малышева при обсуждении российской геральдики я выступил с предложением – рассмотреть вопрос о возвращении исторических геральдических символов – двуглавого орла и трёхцветного флага.

Аргументов было как минимум три.

Во-первых, советская геральдика была откровенно партийной, идеологической. В условиях реальной многопартийности эта особенность советской геральдики заранее закладывает поводы для политических конфликтов.

Во-вторых, необходимо учесть опыт стран восточной Европы, где повсеместно «слетели» социалистические государственные гербы, заменённые геральдическими символами с их многовековой историей.

И, наконец, российская геральдика – двуглавый орёл и трёхцветный флаг – символически связаны с созданием единого Российского государства в конце XV в., а также с победами Петра I. Они, по сути, могут выполнять функцию объединения граждан страны вокруг её истории и её символики.

5 ноября 1990 г. Правительство России приняло Постановление о создании Государственного герба и Государственного флага РСФСР. Была образована Правительственная комиссия, Комитету по делам архивов было поручено организовать работу «круглого стола» с участием историков, сотрудников музеев, народных депутатов, представителей общественности. Все заседания проходили открыто, широко освещались прессой. Обсуждение было сведено к поиску ответа на один из трёх вариантов:

• сохранить советскую символику;

• разработать принципиально новые символы государства;

• вернуться к исторической символике.

Совещания комиссии с участием художников, историков, музейщиков, народных депутатов РСФСР, журналистов проходили едва ли не еженедельно. Скоро отошли предложения по модернизации герба РСФСР.

Политическая символичность изображений, начиная от серпа и молота и заканчивая призывом к пролетариям всех стран объединяться, – мало соответствовала идее национального герба.

Бурно обсуждался вопрос – возможно ли создать новый герб России? После того, как рассмотрели все мыслимые варианты использования российской флоры и фауны, памятников архитектуры в качестве государственных символов – медведей, лосей, соболей, ласточек, берёз и рябин, храмов, кремлёвских башен и стен – всем стало и ясно, и смешно – путь этот был тупиковым. Тупик был очевиден даже тем, кто вносил предложение по созданию принципиально нового герба[753].

Но и со старым гербом, который был в России до февраля 1917 г. было не просто. Спорными вопросами стали:

• следовать ли русской традиции изображения всадника на гербе, сохранявшейся до 1856 г., или сохранить те изменения, которые были проведены по германской геральдической системе бароном Б. Кене и просуществовали до февраля 1917 г.?

• Какие цвета следовало использовать в гербе?

• Быть ли над двуглавым орлом изображениям императорских корон? За этими деталями скрывался главный вопрос. Должен ли новый

российский герб точно соответствовать старому, императорскому, или он будет воплощать новый этап в развитии государственности России, менявшейся, но сохранявшей верность историческим традициям? За этими, на первый взгляд, мелочами скрывались глубокие политические, исторические, культурные смыслы.

В марте 1991 г. Правительственной комиссии были представлены предложения: принять государственный бело-сине-красный флаг и изображение двуглавого золотого орла на красном поле в качестве государственного герба[754].

В структуре Роскомархива был образован отдел, позже – управление по геральдике, которым руководил заместитель директора Эрмитажа Г. В. Вилинбахов[755], один из активнейших и компетентных участников разработки предложений о новой государственной символике страны.

Архивистам пришлось представлять в Правительство сведения по организации государственной службы в Российской империи, истории казачества, ряду вопросов внешней политики СССР; участвовать в межправительственных комиссиях по военнопленным (Россия – США), по т. и. Катынскому делу и ряду других.

В России, как и в СССР, не было Закона об архивах. Недопустимость (и неприличие) такого положения привели к ряду попыток создать проект Закона об архивах СССР и предложить его для принятия Верховному Совету СССР. Практически одновременно были подготовлены два таких документа. Первый был разработан в Главархиве СССР, второй – группой историков и юристов[756]. В этих проектах ясно отразилась политическая борьба того времени. Первый, главархивовский, проект представлял собой стремление оформить в законодательном виде и сохранить ту практику, которая сложилась в деятельности Главархива СССР. Второй – радикальную попытку пересмотреть, а в ряде случаев и сломать эту практику.

Вместе с тем проект содержал положения, согласно которым постоянное государственное хранение могли осуществлять не только государственные архивы, но и министерства и ведомства СССР. Среди них Министерства иностранных дел, обороны, внутренних дел, общего машиностроения, атомной энергетики, КГБ и ряд отраслевых фондов министерств и ведомств.

В проекте ни слова не говорилось об отношении к архивному фонду КПСС. Архивный фонд СССР представлялся прежде всего государственным архивным фондом, государство имело право учёта документов не только в принадлежащих ему предприятиях, но и «в профсоюзных, кооперативных, творческих и иных общественных организациях», при этом порядок их учёта устанавливался государством.

Проект закона, по сути, предусматривал предоставление Государственной архивной службе, министерствам и ведомствам, ведомственным архивам право предварительной цензуры. Это право возникало из обязанности «министерств, государственных комитетов, ведомств, профсоюзных, кооперативных, творческих и иных общественных организаций, …граждан, пользующихся документами Архивного фонда СССР», нести ответственность за искажение или фальсификацию содержащейся в ней информации». Не трудно сообразить, что из этого бы следовал тотальный контроль и за предоставлением информации, и за её последующим использованием. В проекте содержалась и детальная проработка отдельных архивных технологий, более уместная скорее в ведомственном положении, чем в законе[757].

Альтернативный официальному проект был, прежде всего, попыткой дать не ведомственные инструкции, а определить именно правовые нормы регулирования архивной деятельности. Читая этот проект, трудно отрешиться от его оценки не только как правового документа, но и памятника политической мысли того недавнего времени. Предусматривалось, что Закон СССР об архивном деле и архивах будет законом прямого действия. Ясно просматривалось стремление исключить ведомственный произвол при его интерпретации. Ведомству – Главархиву СССР – составители не верили и попытались это ведомство истребить. На его месте предполагалось создать Главную архивную комиссию при Верховном Совете СССР, куда должны были войти народные депутаты СССР, представители КПСС и иных общественных организаций (уравнять в ту пору – летом 1989 г.[758] – КПСС с иными общественными организациями – это был поступок!), а также научных и религиозных объединений.

Через весь проект закона проходят три основных положения: право создавать и хранить архивы государству, общественным объединениям и гражданам, защита этого права от произвола государства, а также тщательно расписанные права граждан на получение архивной информации. В связи с этим проектом закона запрещалось создание тайных архивов, «то есть архивных учреждений, не заявивших о себе публично через средства массовой информации»; а также не допускалось создание отраслевых архивов, имевших право постоянного хранения документов. Обратной стороной этого документа стало наличие в нём ряда положений, либо не имевших отношения к практике архивного дела (например, статья об «архивной находке»), либо недостаточно чётко определявшими отношения государства с негосударственными архивными учреждениями, с архивными учреждениями субъектов СССР.

Попытки принять Закон об архивах, в любой его редакции, так и не были реализованы Верховным Советом СССР. СССР остался государством без архивного законодательства.

Союзного закона об архивах не было. Не было и российского. Поэтому с начала 1991 г. активизировалась работа над проектом российского закона. Первоначально следовало решить, на какой основе должен возникнуть документ. После споров было принято решение – создавать заново, учитывая, естественно, все предшествовавшие попытки. Тщательно изучался и международный опыт. В группу разработчиков вошли представители двух групп, считавшихся обычно соперничавшими: историки – «пользователи» и архивисты – «хранители». Во время разработки закона его авторами были:

• прекрасный знаток организации архивного дела, первый заместитель председателя Роскомархива В. А. Тюнеев;

• некоторые авторы инициативного проекта – заведующий кафедрой Историко-архивного института Б. С. Илизаров, организатор и директор первого в России общественного негосударственного архива, доцент РГГУ А. Б. Каменский;

• а также председатель Роскомархива Р. Г. Пихоя, председатель Археографической комиссии АН СССР С. О. Шмидт, учёный секретарь Отделения истории АН СССР д. и. и. В. П. Козлов, председатель Российского общества историков-архивистов член-корреспондент АН СССР Я. Н. Щапов.

Позже к разработке закона активно подключился начальник организационно-планового отдела Роскомархива А. Н. Артизов.

Так изначально закладывалась «проверка на прочность» каждой будущей статьи. Важно было то, что среди разработчиков были и сторонники союзного главархивовского проекта как более «технологичного», и их оппоненты – защитники тех подходов, которые были выражены в альтернативном проекте. То, что за одним столом собрались люди разных, зачастую противоположных подходов к организации архивного дела, уже было удачей. Авторы инициативного проекта отказались сотрудничать с союзным главком, заявив, что не дают «согласия на заимствование идей и положений нашего проекта» для Главархива СССР и его сотрудников[759].

Работа велась практически постоянно в течение полугода, пока не появился первый вариант Закона Российской Федерации «Об Архивном фонде РСФСР и архивах», представленный летом 1991 г. в Комиссию по культуре Верховного Совета РСФСР. Оставим вопрос о тех жарких дискуссиях, когда, казалось, исчезала сама возможность дальнейшей совместной работы. Тогда появлялась из приёмной секретарь Зоя Васильевна и приносила в мой кабинет, где и велись споры, чай с печеньем для всех участников обсуждения. После короткого перерыва обсуждение продолжалось. Интересы создания закона и неизменно профессиональные дискуссии создавали действительно творческую обстановку.

В процессе разработки проекта пришлось решить ряд новых задач. Первая среди них – это учёт федеральной природы России, распределение ответственности между федерацией и её субъектами. Закон обладает прямым действием по отношению к архивным учреждениям федерального подчинения, а в субъектах Российской Федерации его нормы должны осуществляться через местные нормативные акты. Вторая проблема была связана с учётом многообразия форм собственности, существующих в стране. Это, в свою очередь, потребовало предусмотреть в наличие в составе Архивного фонда России государственной и негосударственной части. Право постоянного хранения документов государственного происхождения архивное законодательство предоставляет только учреждениям Государственной архивной службы.

К лету 1991 г. проект закона «вчерне» был готов и мог быть представлен для обсуждения в комитетах и комиссиях Верховного Совета РСФСР.

Задача формирования (точнее – воссоздания) Архивного фонда России приобрела особую остроту после принятия Постановления Верховного Совета РСФСР от 25 декабря 1990 г. «О неотложных мерах по сохранению национального культурного и природного наследия народов РСФСР»[760]. Расположенные на территории РСФСР историко-культурные памятники объявлялись «достоянием многонационального народа РСФСР». Специально указывалось, что «не подлежат приватизации… ценности, хранящиеся в государственных музеях, архивах и библиотеках включая помещения и здания, где они расположены».

Важным случаем применения этого Постановления стал давний спор о российских архивах в союзной юрисдикции. Как уже отмечалось, после перехода Центрального архивного управления СССР и РСФСР в ведение НКВД СССР архивные учреждения в союзных республиках оказались в подчинении наркоматов внутренних дел этих республик. Но наркомат внутренних дел РСФСР был упразднён ещё в 1930 году. Поэтому центральные архивы Москвы и Ленинграда, хранившие важнейшие документы русской истории XV – начала XX в., были автоматически причислены к союзному ведомству. Так изящно-бюрократически был решён давний спор в советском архивоведении о том, какие документы имеют общесоюзное значение. Выяснилось, что эта роль была отведена российским историческим документам.

С конца 80-х гг., в условиях начавшейся суверенизации, положение стало меняться радикально. Именно тогда вслух заговорили о необходимости передать в союзные республики документы, «представляющие для них исторический интерес». Столь же неопределённая, сколь и агрессивнонаступательная тактика заставляла вспомнить о временах начала 20-х гг., когда, руководствуясь своеобразно понятой политической целесообразностью и полностью игнорируя мнение российских историков, руководство СССР обязало передать в союзные республики и ряду соседних государств значительные объёмы архивных документов. Причём отданы не только архивные фонды, эвакуированные на территорию России в годы I мировой и Гражданской войн (что можно объяснить), но и те, которые были созданы в России, но затрагивали в разной мере историю других народов, живших в Российской империи. Спор об истории архивного строительства в России утрачивал в этих условиях прежний академический характер. Возникла реальная угроза разрушения исторически сложившихся комплексов документов. Понятно, что особую тревогу вызывала судьба исторических архивов, хранивших дореволюционные фонды. Поэтому Роскомархив обратился в правительство РСФСР со своими предложениями. Правительство России поддержало позицию Роскомархива.

19 января 1991 г. Председатель Совета Министров РСФСР И. С. Силаев направил в Совет Министров СССР предложение о передаче РСФСР ряда центральных государственных архивов СССР. В письме сообщалось: «Руководствуясь Декларацией с государственном суверенитете России, Совет Министров РСФСР приступает к формированию Архивного фонда РСФСР. Практическое решение этой задачи поручено Комитету по делам архивов при Совете Министров РСФСР (Роскомархиву). Просим обязать Главное архивное управление при Совете Министров СССР передать Роскомархиву центральные государственные архивы СССР, хранящие документы, образовавшиеся в период Древней Руси, Русского централизованного государства и России XVIII – начала XX века, документы по истории литературы и искусства народов России, кинофотодокументы, научно-техническую документацию, созданную учреждениями, организациями и предприятиями, действующими на территории РСФСР, …а также документы высших органов государственной власти и органов государственного управления РСФСР до образования СССР, …хранящиеся в Центральном государственном архиве Октябрьской революции, высших органов государственной власти и органов государственного управления СССР…»

В приложении к этому письму следовал перечень архивов, на которые претендовала Россия. Это были:

• Центральный государственный архив древних актов СССР;

• Центральный государственный исторический архив СССР;

• Центральный государственный военно-исторический архив СССР;

• Центральный государственный архив военно-морского флота СССР;

• Центральный государственный архив литературы и искусства СССР;

• Центральный государственный архив кинофотодокументов СССР;

• Центральный государственный архив научно-технической документации СССР.[761]

Кабинет Министров СССР поручил начальнику Главархива СССР Ф. М. Ваганову и заместителю министра СССР С. Г. Лущикову подготовить ответ российскому правительству.

29 января 1991 г. начальник Главархива СССР Ф. М. Ваганов ответил со всей решительностью и непримиримостью: «Постановка Советом Министров РСФСР вопроса о передаче РСФСР 8-ми Центральных государственных архивов СССР, хранящих документы Государственного архивного фонда СССР союзного значения, не имеет правовой основы. Общеизвестно, что правопреемником Российской империи является Союз Советских Социалистических Республик. Следовательно, и архивные документы, находившиеся до 1917 г. в ведении Российской империи, в соответствии с декретом СНК РСФСР от 1 июня 1918 г. “О реорганизации и централизации архивного дела в РСФСР”, подписанным В. И. Лениным, были национализированы и на их базе образован единый Государственный архивный фонд Советского Социалистического государства»[762].

Первый заместитель министра юстиции СССР И. С. Самощенко отвечал намного осторожнее. В письме сообщалось, что «в соответствии со статьёй 22 Закона СССР “О собственности в СССР” культурные и исторические ценности народов союзной республики находятся в собственности союзной республики. Вместе с тем, согласно Постановлению Верховного Совета СССР от 6 марта 1990 г. положения Закона “О собственности в СССР”, относящиеся к государственной собственности: общесоюзной собственности, собственности союзных республик, автономных республик, автономных областей, автономных округов и коммунальной собственности, вступают в силу по мере разграничения имущества между указанными видами собственности. …Полагаем, что вопрос, поставленный в письме Совета Министров РСФСР, может быть рассмотрен в ходе переговоров при выполнении указанного постановления, которым также предусматривается, что в собственность союзных республик должно входить имущество предприятий, учреждений и организаций союзного подчинения, передаваемых в собственность союзных республик» (курсив мой. – Р. П.)[763].

И, как говорил Президент СССР М. С. Горбачев, «процесс пошёл».

Премьер-министр СССР В. Павлов дал поручение вице-премьеру академику ?. П. Лавёрычеву, министрам культуры ?. Н. Губенко, юстиции – С. Г. Лущикову[764], начальнику Главархива СССР Ф. М. Ваганову, при участии Археографической комиссии, заинтересованных министерств и ведомств дополнительно рассмотреть письмо И. С. Силаева и внести предложения в Правительство СССР.

В свою очередь, председатель Совмина РСФСР И. С. Силаев 28 марта 1991 г. распорядился: руководителю Комитета по делам архивов при Совете

Министров РСФСР Р Г. Пихое и министру юстиции РСФСР Н. В. Фёдорову «принять участие в рассмотрении. О результатах проинформируйте Совет Министров РСФСР

Роскомархив не без ехидства отвечал, возражая на письмо ГАУ СССР: «Считаем… необходимым указать на политическую двусмысленность заявления об “общеизвестности, что правопреемником Российской империи является Союз Советских Социалистических Республик”. Такое утверждение не отвечает сути договорного процесса советских республик, объединившихся в Союз в декабре 1922 г.».

Указывалось, что заключение Ф. М. Ваганова «вступает в противоречие с Законом СССР “О собственности в СССР”, согласно которому культурные и исторические ценности народов союзной республики находятся в собственности союзной республики. …К сожалению, в заключении Главархива СССР обойден вниманием факт передачи в 30-х – начале 40-х гг. из ведения РСФСР в ведение СССР исторически сложившихся центральных архивов Российской Федерации, в которых к тому времени были сконцентрированы документы по истории России с древнейших времен»[765].

В обстановке нараставшего конфликта между Роскомархивом и Главархивом СССР, между союзными и республиканскими органами управления руководство союзного главка провело совещание с руководителями архивных ведомств союзных республик. 23-24 апреля 1991 г. в здании Центрального государственного архива древних актов, на втором этаже которого находилось ГАУ при Кабинете Министров СССР, собрались руководители органов государственного управления архивным делом 12 республик. На совещание не приехали архивисты Литвы и Эстонии, а также руководитель архивного ведомства Армении.

Совещание должно было ответить на один вопрос – как дальше управлять архивным делом в Советском Союзе, когда уже было ясно, что государство не сохранится в прежнем виде. Уже полным ходом шёл так называемый Ново-Огарёвский процесс, Президент СССР М. С. Горбачев вёл переговоры с руководителями союзных республик, подготавливался текст нового Союзного договора, и ясно было, что в будущем Союзе, если он состоится, не будет ни трёх прибалтийских республик, ни Грузии и Молдавии. В условиях «войны суверенитетов» республик и союзного центра начался болезненный пересмотр отношений между ведомствами.

Перед совещанием Главархив СССР разослал свои предложения о будущей системе государственного управления архивным делом. Вполне естественно, что в этих предложениях обосновывалась необходимость сохранения Главархива СССР и тех функций, которые были у него прежде. Это:

• сохранение архивного дела как самостоятельной отрасли, ведение единой архивной политики, единой системы архивных учреждений, единого Архивного фонда СССР;

• разработка перспектив развития архивного дела, решение вопросов об оплате архивистов, представление интересов отрасли в союзных органах власти и управления; подготовка кадров высшей квалификации по архивному делу[766].

Начальник Главархива СССР Ф. М. Ваганов выступал бюрократически правильно и скучно. Он сообщил, что Кабинет Министров СССР в своём Постановлении от 13 апреля № 176 «О порядке реализации Законов СССР «О Кабинете Министров СССР» и «О перечне министерств и других центральных органов государственного управления СССР», сохранил в числе органов государственного управления Главное архивное управление при Кабинете Министров СССР. Он сообщил, что в новом положении о ведомстве должно быть отражено, какие полномочия республики передают союзному ведомству.

Руководители республиканских архивных ведомств поддержали сохранение Главархива в системе союзных ведомств.

Процитирую стенограмму:

«Р. Г. Пихоя, председатель Роскомархива: Роскомархив считает целесообразным наличие союзного органа управления архивным делом в новых социально-политических реалиях развития СССР.

3. П. Махарадзе, начальник Грузинского республиканского государственного научно-производственного объединения „Мематиане“: Необходимо сохранение органов государственного управления архивным делом, повторяю, сохранение и развитие профессиональных, творческих и организационных связей между ними…

С. Б. Байжанов, начальник Главархива Казахской ССР: У казахстанских архивистов однозначное мнение – общесоюзный орган управления архивным делом в стране нужен и в новых условиях федеративного устройства и суверенности республик, нас устраивает единение, а не разъединение…

Б. В. Иваненко, начальник Главархива Украинской ССР: Орган по управлению архивным делом, несомненно, нужен. Это доказывает опыт цивилизованных стран. Но мы против сохранения Главархива СССР с его нынешними функциями, тем более практикой»[767]. Руководитель украинских архивов поднял проблему несоответствия функций союзного Главархива новым политическим реалиям. Эта тема в дальнейшем стала главной.

Представляя российское ведомство, я заявлял, что союзному главку следует делегировать только те функции, которые отсутствуют у республиканских архивных ведомств. «Прежде всего, это представление интересов государственной архивной службы СССР в союзном правительстве. Такое представительство целесообразно для решения проблем укрепления материальной базы архивов как центров культуры народов СССР, участия в защите социальных интересов работников отрасли. Другое дело, что союзный главк не проявил необходимой последовательности и настойчивости для постановки перед правительством решения этих проблем, и последний Указ Президента СССР коснулся лишь неотложных мер по развитию крупнейших библиотек страны, но не затронул архивы».

По моему мнению, Главархив СССР должен быть прежде всего научно-методическим центром, уже потому, что в его структуре были два научно-исследовательских центра – Всесоюзный научно-исследовательский институт документоведения и архивного дела и Научно-исследовательский центр космической документации СССР.

По мнению Роскомархива, союзный главк не должен дублировать республиканские органы управления. Зачем, например, Главархиву СССР рассматривать на своей коллегии вопрос о работе Лихославльского и Кувшиновского райгосархивов Тверской области по организации использования документов? Эта тема не союзного, а в лучшем случае областного уровня, годящегося для обсуждения в областных архивных отделах.

Наши предложения, что Главархиву СССР следует оставить функции представительства в союзных органах и научно-методическое обеспечение отрасли, поддержали руководители республиканских ведомств Грузии, Украины, Казахстана, Узбекистана.

Наиболее радикально высказался представитель Молдавии ?. М. Гициу. Он заявил: «В прежнем виде Главархив СССР не нужен, он не будет удовлетворять требованиям всех, присутствующих на этом совещании. Главархив СССР как центр научно-методической работы – это воспринимается».

С серьёзными замечаниями выступил Б. В. Иваненко. Соглашаясь с ролью Главархива СССР как центра единой научной, технической, технологической политики, он подверг предложения союзного ведомства, вынесенные на обсуждение на этом совещании. «Вчитываясь в так называемые “Ориентиры…” для этой встречи, невооружённым глазом видишь главный ориентир – закрепить централизацию. Такой подход, на наш взгляд, мягко говоря, недиалектичен. Создаётся впечатление, что тот, кто расставлял эти “ориентиры”, не в полной мере чувствует, что происходит с нашим многонациональным государством. При представлении Закона об Архивном фонде СССР в Верховном Совете СССР и при определении формулы взаимоотношений между Главархивом СССР и органами управления архивным делом союзных республик нужно решительно уйти от стереотипов, попытаться создать гибкую модель, учитывая чрезвычайную остроту национального момента»[768].

На защиту союзного руководства бросились сотрудники Главархива СССР.

Э. С. Кузьмина, директор ЦГАНХ СССР: «Главархив СССР должен быть не только научно-методическим центром, но и иметь функции управленческого органа».

Директор ЦГАОР СССР Б. И. Каптелов напомнил, что не только архивные НИИ, но и центральные архивы «являются научно-методическими центрами по работе с документами своего профиля», что означало: эти архивы должны сохранить элементы управленческих функций в новых условиях.

В. А. Ильичёва, начальник отдела организационной и научно-методической работы Главархива СССР, заявила, что союзный орган управления архивным делом должен изучать, обобщать и распространять передовой опыт работы, в частности, разрабатывать документы по новому хозяйственному механизму, в частности, прейскуранты, связанные с оказанием платных услуг населению[769].

Однако руководители республиканских ведомств не собирались делегировать управленческие функции Главархиву СССР. Я напомнил о Постановлении российского Правительства о создании Роскомархива и о существенном расширении его прав и обязанностей.

Руководитель казахских архивов С. Б. Байжанов заявил, что «в соответствии с суверенитетом республик Главархиву СССР следует признать право республиканских архивных органов на полную самостоятельность: в решении вопросов развития архивного дела в своих республиках, в установлении непосредственных связей и контактов с архивами других республик СССР по горизонтали, с архивами иностранных государств, в заключении с ними локальных (двусторонних) договоров о сотрудничестве и обмене архивными документами, в допуске граждан иностранных государств для работы в архивах республики, в коммерческих сделках с ними при использовании архивных документов»[770].

Ему вторила заместитель начальника Главархива Таджикистана М. А. Спевак: «Учитывая суверенитет союзных республик, следовало бы передать союзным республикам решение ряда вопросов: об установлении органами управления архивным делом республик сроков хранений документов, тарифов и расценок на услуги, оказываемые архивными учреждениями».

Резкой критике была подвергнута деятельность (точнее – бездействие) Главархива СССР в работе над созданием Закона об архивах. Практически все представители республик заявили, что проект Главархива уже успел устареть, что республики работают над созданием собственных законов об архивах.

Перечитывая в наше время стенограмму апрельского совещания архивистов СССР, должен признаться, что, понимая неизбежность радикальных перемен в политическом устройстве СССР, ни я, ни мои коллеги не могли себе представить, что СССР перестанет существовать. Именно поэтому и я, и другие руководители республиканских архивных ведомств считали нужным сохранить союзный Главархив. Но понимание его роли в будущем представлялось нам иным, чем чиновникам союзного главка, – не управленческий, а представительский и научно-методический орган. Руководство Главархива СССР фактически продемонстрировало на этом совещании свою недееспособность, нежелание и неумение понять меняющуюся реальность.

Совещание выявило ещё одно обстоятельство, не попавшее в официальную стенограмму, но присутствовавшее при обсуждениях. Республики не скрывали своего желания переделить фонды центральных архивов.

Положение российского архивного ведомства осложнялось тем обстоятельством, что оно не вело международной деятельности, не было представлено в международных архивных органах (в частности, в Международном совете архивов при ЮНЕСКО). Следует учесть, что национальные органы власти – республиканские правительства и их МИДы – в полной мере использовали авторитет решений международных организаций. Особенно когда речь шла о спорных вопросах, о правах собственности на архивные фонды. Не надо было быть пророком, чтобы предвидеть: вскоре нашими оппонентами вскоре могут стать союзные республики, неуклонно двигавшиеся по пути суверенизации, и спорные вопросы о правах собственности на архивные фонды всплывут с неизбежностью.

В связи с этим в аппарате был создан международный отдел, который возглавил В. П. Тарасов, который, несмотря на свою молодость, был уже опытным архивным дипломатом, работавшим прежде в Главархиве СССР.

Важной частью деятельности международного отдела стало проведение переговоров и заключение летом-осенью 1991 г. договоров с архивными органами Белоруссии, Украины, Литвы, Латвии и Эстонии. Эти соглашения заключались по образцу межгосударственных договоров. Суть их сводилась к признанию приоритета национального государства над архивами, расположенными на его территории. Как оказалось, эти договорённости сыграли едва ли не решающую роль для сохранения союзных центральных архивов после распада СССР, наличии претензий руководителей новых государств на союзные фонды. Собственность России на архивы была к этому времени уже закреплена рядом договоров, и был создан прецедент на заключение двухсторонних международных договоров по архивам. Замечу, что претензии на фонды центральных архивов пытались высказывать и позже.

То, что изменения в государственном устройстве России неизбежны, явственно ощущалось весной-летом 1991 г. Полным ходом шла подготовка к подписанию нового Союзного договора, назначенному на 20 августа 1991 г.

В свою очередь, руководство ЦК КПСС по-своему готовилось к неприятному для него варианту развития событий. В Секретариат ЦК в марте 1991 г. была направлена совместная записка Общего и Организационного отделов ЦК КПСС «О некоторых вопросах обеспечения сохранности документов Архивного фонда КПСС». В записке сообщалось: «В последнее время усиливается опасность захвата партийных архивов антикоммунистическими и антисоветскими силами и использования документов КПСС в деструктивных целях. В этой связи уже сейчас приняты меры по усилению охраны партийных архивов в ЦК компартий Латвии и Литвы, в обкомах партии областей Западной Украины. Однако возникает необходимость более масштабных действий, позволяющих обезопасить архивы КПСС».

Этими мерами должна была стать эвакуация ряда фондов в хранилища ЦК КПСС, передача ряда документов в ведомственные архивы, но прежде всего – уничтожение ряда документов, в частности, по учёту руководящих кадров, персональные дела коммунистов, документы государственных и хозяйственных организаций, присланные в ЦК. Всё это, естественно, обосновывалось задачами «улучшения условий хранения, обеспечения сохранности, учёта и использования документов». Мероприятия эти предлагалось осуществить «в максимально короткие сроки».

На основе этой записки было принято постановление Секретариата ЦК КПСС № Ст-21/6г от 20.03.91 г., первым пунктом которого было записано: «согласиться с предложениями по данному вопросу, изложенными в записке Общего отдела и Организационного отдела ЦК КПСС».

Однако выполнение этого распоряжения натолкнулось на протест самих архивистов, служивших в партийных архивах. Это был едва ли не первый случай в истории партии, когда сотрудники партийных архивов позволили себе не выполнять прямое указание своего руководства. Именно от рядовых сотрудников партархивов общественность узнала об этом секретном постановлении, сведения о нём попали на страницы прессы. Позже Роскомархив установил, что в 12 республиках, краях и областях России работа по «чистке партархивов» вообще не проводилась.[771]

В других 64 республиках, краях и областях было подготовлено к уничтожению 6 млн 569 тыс. дел, фактически же было уничтожено 2 млн 324 тыс. дел. Процесс уничтожения архивных дел был окончательно остановлен телеграммой и письмом Роскомархива в связи с Указом Президента России от 24.08.91 г. № 83 «О партийных архивах»[772].

При всей полемике с союзными властями я не мог себе представить, что и Советскому Союзу, и его министерствам и ведомствам оставалось жить несколько месяцев.

События августа 1991 г. стали бороздой, поделившей отечественную историю на «до» и «после» путча. Они, эти события, оказали сильнейшее влияние и на состояние архивного дела в России. Августовские события, распад союзной системы управления, а следом и самого Советского Союза стремительно ускорил все процессы реформирования архивного дела в России.

В начале августа 1991 я ушёл в очередной отпуск и был намерен выйти на работу 19 августа, 20 августа предстояло подписание нового Союзного договора, а 21 августа в Роскомархиве было запланировано проведение очередной коллегии. Но рано утром 19 августа по телевизору я услышал о создании ГКЧП, о срыве подписания Союзного договора. Было ясно, что в случае победы ГКЧП всем попыткам реформ в России приходит конец. Поэтому вместо Роскомархива утром 19-го я был в здании Правительства России. Там с 10 часов дня началось экстренное заседание. Правительство поддержало Президента Ельцина, квалифицировало создание Государственного комитета по чрезвычайному положению в СССР как государственный переворот. С 19 по 22 августа мне пришлось пробыть в Белом доме в числе его защитников.

Уже 22 августа стало ясно, что прежняя политическая система СССР не смогла выдержать напряжения, вызванного ею же созданного ГКЧП. 22 августа стали поступать сведения о том, что в ЦК КПСС и КГБ начинают уничтожать документы. Я связался с С. В. Кулешовым, историком, работавшим раньше в Институте истории партии МГК и МК КПСС, имевшим определённое представление о системе организации хранения партийных документов, и попросил его вместе с моим заместителем в Роскомархиве В. П. Тюнеевым подготовить проект Указа о передаче документов КПСС в государственную собственность[773].

Утром 23 августа стали вновь поступать сведения о том, что в зданиях ЦК КПСС на Старой площади продолжается уничтожение документов. Ясно осознавалась и другая опасность – здания были окружены многотысячными толпами демонстрантов. В случае проникновения большого числа людей внутрь судьба документов могла оказаться непредсказуемой. Утром 23 августа я обратился к Президенту России с предложением о срочно обеспечить сохранность документов ЦК КПСС. За полчаса до начала встречи членов Верховного Совета РСФСР с Президентом Горбачёвым, вернувшимся из Фороса помощник Президента России А. И. Корабельщиков передал распоряжение Президента Ельцина: обеспечить сохранность документов ЦК КПСС. Для выполнения этой работы следовало установить посты милиции, подчинённой российскому МВД.

Добравшись до здания на Петровке, 38, удалось взять офицера милиции и, продираясь через толпы демонстрантов, зайти в здание ЦК. Из здания выходили испуганные и растерянные сотрудники аппарата ЦК, исчезла прежняя охрана ЦК, которую обеспечивал КГБ СССР, вместо неё появилась московская милиция и добровольные дружинники, которыми руководил А. И. Музыкантский, заместитель председателя исполкома Моссовета. Полы зданий ЦК были устланы толстым слоем уничтоженной текущей документации. В углах коридоров стояли забитые клочками бумаги контейнеры, выведенные из строя бумагорезки, так как второпях в них летели документы со скрепками. То ли на 4-м, то ли на 5-м этаже первого подъезда, святая святых ЦК КПСС, где находились кабинеты секретарей ЦК КПСС и самого Генерального секретаря М. С. Горбачева, я нашёл Г. А. Орлова, первого заместителя заведующего Общим отделом ЦК КПСС. Он и сам был встревожен проблемой сохранности документов.

Г. А. Орлов провёл меня по зданиям, указал два крупнейших собрания документов, известных нам к тому времени – Текущий архив ЦК, он же архив Общего отдела, и архив единого партбилета, а также некоторые отделы, где существовали свои архивы. Двери этих помещений я опечатал печатью для сургуча из архивного ведомства, случайно, но кстати оказавшейся у меня в кармане, а мастику без труда нашли в одном из кабинетов ЦК.

Ясно было, что предстоит громадная работа по приёму партийных документов. Было понятно и то, что требуется систематическое обследование всех помещений ЦК. Я тут же предложил Г. А. Орлову перейти на работу в Роскомархив в качестве своего консультанта, так как без специалиста, знающего систему делопроизводства такого громадного учреждения, как ЦК КПСС, невозможно организовать приём, а если точнее – спасение документов. Очевидна была и важность выполнения этой работы для будущего. Без анализа партийной документации невозможно изучение истории России XX в. Замечу, что Г. А. Орлов оказал большую помощь в сборе документов, в дальнейшем его перевели на работу начальником Управления делопроизводства и архива Аппарата Правительства Российской Федерации.

Вечером 23 августа был подготовлен проект Указа Президента РСФСР о передаче партийных архивов в ведение архивных органов России.

Утром следующего дня, субботы, 24 августа были изданы два Указа Президента РСФСР. Приведу эти небольшие, но исключительно важные для истории архивного дела документы, полностью.

Указ Президента

Российской Советской Федеративной Социалистической Республики

Об архивах Комитета государственной безопасности СССР

В целях предотвращения незаконного уничтожения в РСФСР документов архивов Комитета государственной безопасности СССР создания условий по использованию их для нужд науки и культуры народов РСФСР постановляю:

1. Передать архивы центрального аппарата Комитета государственной безопасности СССР и его управлений в республиках в составе РСФСР краях, областях, городах Москве и Ленинграде в ведение архивных органов РСФСР вместе с занимаемыми ими зданиями, сооружениями, штатной численностью и фондом оплаты труда.

2. Контроль за выполнением Указа возложить на Прокуратуру РСФСР, Комитет государственной безопасности РСФСР и Комитет по делам архивов при Совете Министров РСФСР.

3. Настоящий Указ вступает в силу с момента подписания.

Президент РСФСР Б. Ельцин

Москва, Кремль

24 августа 1991 года

№ 82[774]

Указ Президента

Российской Советской Федеративной Социалистической Республики

О партийных архивах

В связи с тем, что КПСС была частью государственного аппарата, образовавшиеся в ее деятельности документы подлежат государственному хранению.

В целях предотвращения незаконного уничтожения в РСФСР документов партийных архивов постановляю:

1. Передать Центральный партийный архив Института теории и истории социализма ЦК КПСС, текущий архив Общего отдела ЦК КПСС, партийные архивы обкомов и крайкомов КПСС, Московского и Ленинградского горкомов КПСС в ведение архивных органов РСФСР вместе с занимаемыми ими зданиями, сооружениями, штатной численностью и фондом оплаты труда.

2. Контроль за выполнением настоящего Указа возложить на Комитет по делам архивов при Совете Министров РСФСР.

3. Настоящий Указ вступает в силу с момента его подписания.

Президент РСФСР Б. Ельцин

Москва, Кремль

24 августа 1991 года

№ 83[775]

В этот же день в Роскомархиве состоялось совещание о подготовке к приёму партийных архивов. Обстоятельства огромной работы по приёму партийных документов подробно и весьма точно освещены в воспоминаниях В. П. Тюнеева[776]. Он пишет: «24 августа Р. Г. Пихоя провел в Роскомархиве совещание, на котором сказал о значении указов Президента Российской Федерации, сообщил в общих чертах о посещении им зданий ЦК КПСС на Старой площади. На меня была возложена ответственность за организацию выполнения указа о партархивах. Р. Г. Пихоя попросил особое внимание уделить текущему архиву Общего отдела ЦК КПСС. Другому заместителю председателя – В. И. Абрамову, прежде работавшему в аппарате Правительства РСФСР, была поручена организация выполнения указа об архивах КГБ».

В. П. Тюнеев стал организатором приёма, впрочем, уместнее использовать другие слова – собирания, перемещения, классификации документов ЦК КПСС. О масштабах этой работы свидетельствует его записка, датированная 19 сентября 1991 г. «…архивные подразделения аппарата ЦК КПСС располагали 43 хранилищами документов, 97 кабинетами для сотрудников и 27 рабочими комнатами для научно-справочного аппарата, оснащенными специальным оборудованием и оргтехникой. Их общая площадь более 7,3 тыс. кв. м. …Документы, находящиеся на архивном хранении, сгруппированы в 27 фондах, в состав которых входит около 432 тыс. дел и более 28,5 млн других единиц хранения. Из делопроизводства отделов, подразделений аппарата ЦК КПСС, ЦКК КПСС, ЦК КП РСФСР, ЦКК КП РСФСР в единый архив передано свыше 18 тыс. связок документов общим объемом порядка 190 тыс. дел. Для поиска необходимой информации, ведения справочной работы и использования документов формируемого ныне единого архива, имеется 35 различных картотек с общим количеством 16 млн карточек». По подсчётам В. П. Тюнеева, на обработку этого массива документов, проведение экспертизы ценности, обеспечение сохранности, создание условий для использования документов исследователями «потребуется около 90 тыс. человеко-дней. Иначе говоря, для этого потребуется до 100 работников на срок 5 лет»[777].

В Москве существовало три крупнейших собрания партийных документов, в прошлом непосредственно подчинённых ЦК КПСС.

Первый – это архив Общего отдела ЦК. Архив комплектовался документами, созданными в делопроизводстве Секретариата ЦК и его отделов. Он располагался на ул. Ильинка (тогда – ул. Куйбышева). Именно на основе этих документов было решено создавать новый архив, куда должны были быть перемещены документы текущего делопроизводства ЦК и ряда отделов, вроде Международного, где существовали свои собственные архивы.

Было принято решение создать новый архив – Центр хранения современной документации, в штат которого были приняты многие сотрудники архивных и делопроизводственных служб аппарата ЦК КПСС. Как пишет В. П. Тюнеев, «в составе рабочих групп Роскомархива они принимали непосредственное участие в концентрации архивных и делопроизводственных документов в доме 12 по ул. Куйбышева. Сюда из кабинетов, рабочих столов и сейфов работников ЦК КПСС и ЦК Компартии РСФСР архивисты в сжатые сроки, примерно за месяц, перевезли на тележках, перенесли на руках в общей сложности более 20 млн листов документов и материалов текущего делопроизводства в россыпи. Фактов уничтожения документов, учтенных в архивах ЦК КПСС или зарегистрированных в делопроизводственных картотеках его аппарата, выявлено не было ни тогда, ни позже»[778].

Кстати, тогда же произошло переселение Роскомархива в дом № 12 на ул. Куйбышева. То, что Роскомархив сменил адрес, означало не только расширение производственных площадей ЦГА РСФСР на Бережковской набережной, но и то, что поднимался статус архивного ведомства России, первым переехавшим в комплекс зданий бывшего ЦК КПСС.

Второй архив, комплектовавшийся документами Политбюро ЦК КПСС, сложился ещё в начале 20-х гг. Он был совершенно секретным, существенная часть его документов была в так называемых «особых папках» – высшей категории секретности, не отражённой в официальном советском законодательстве[779]. Часть архива располагалась в Кремле, в бывшей квартире Сталина. Его называли по-разному: кремлевский архив, сталинский архив, архив Политбюро. Официальное же название во внутреннем делопроизводстве ЦК КПСС – Архив 6-го сектора Общего отдела. Здесь хранились документы Политбюро и личные фонды высших партийных деятелей. Эти материалы предназначались для использования только в аппарате ЦК и только с санкции самого Генерального секретаря.

В результате провалилась попытка комиссии Верховного Совета СССР, возглавленной членом Политбюро А. Н. Яковлевым, получить в 1989-1990 гг. доступ к подлинникам секретных протоколов Пакта Риббентроп-Молотов, хранившихся в Архиве 6-го сектора Общего отдела. Без последствий было оставлено обращение кандидата в члены Политбюро министра обороны маршала Д. Т. Язова с просьбой разрешить группе военных историков использовать документы архива Политбюро для работы над исследованием по истории Великой Отечественной войны.

Указ Президента РСФСР «О партийных архивах» не распространялся на Архив Президента СССР, о чём сам Михаил Сергеевич Горбачев сообщил мне телефонным звонком. Так как СССР формально-юридически продолжал существовать, то особый статус этого архива, как Архива Президента СССР уцелел, и его документы тогда не поступили в ведомство Роскомархива. Позже, в начале 1992 г., Архив Политбюро – Архив Президента СССР стал Архивом Президента России.

Третий архив – это Центральный партийный архив Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. Архив располагался в сером здании на Пушкинской (сейчас – ул. Большая Дмитровка), украшенном барельефами Маркса, Энгельса и Ленина. Он создан в начале 20-х гг. историком-марксистом, академиком Д. Б. Рязановым. «По характеру деятельности и находившихся на хранении документов Центральный партийный архив являлся научно-историческим архивом КПСС, в отличие от текущего, оперативного архива ЦК партии, непосредственно входившего в структуру его аппарата», – отмечают авторы предисловия к путеводителю по фондам этого собрания[780].

Добавим, что, будучи научно-историческим собранием документов по истории партии, он комплектовался преимущественно по коллекционному принципу. В этот архив не поступали те документы, которые могли стать потенциально опасными для оценки в будущем исторической роли партии. Даже когда направлялись бумаги текущего делопроизводства ЦК КПСС, то и они поступали не в полном объёме – без «особых папок», многочисленных записок и аналитических материалов, прилагавшихся ко многим решениям Секретариата, Орг– и Политбюро ЦК. Сюда нередко отсылались копийные экземпляры, а подлинники продолжали сохранять в текущем архиве Общего отдела ЦК. Использование материалов Центрального партийного архива в полной мере подчинялось партийному регулированию, с той лишь разницей, что к ряду документов доступ мог быть санкционирован (а мог и не быть санкционирован) Политбюро ЦК.

Вместе с тем, источниковый потенциал бывшего Центрального партийного архива исключительно велик. Здесь сохранялись личные фонды Ленина, Сталина, ряда других руководителей партии, богатейшие фонды Коминтерна, документы делопроизводства Секретариата и Оргбюро ЦК РКП (б) – ВКП (б). Этот архив по принципам организации хранения соответствовал стандартам советского архивоведения.

Центральный партийный архив Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС был преобразован в Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории.

По предложению Роскомархива, на основе архива Общего отдела и документов других отделов ЦК КПСС был создан Центр хранения современной документации[781]. Параллельно с этим следовало организовать – через архивные органы в краях, областях и республиках России – приём и сохранность документов обкомов КПСС.

26 августа в автономные республики, края и области была отправлена телеграмма с поручением организовать передачу партархивов, текущих архивов рескомов, крайкомов, обкомов, горкомов и райкомов в ведение архивных органов вместе со зданиями, сооружениями, штатной численностью и фондом оплаты труда. Предлагалось решить вопросы дополнительного финансирования архивных учреждений, охраны архивных фондов. В телеграмме указывалось, что партархивы должны войти в структуру республиканских, краевых и областных государственных архивов на правах архивохранилищ.

2 сентября 1991 г. Роскомархив направил указание местным архивным органам, которое предписывало:

Создать республиканские, краевые, областные центры документации новейшей истории, подведомственные архивным органам, на базе партархивов, занимаемых ими зданий и сооружений, штатной численности и фонда заработной платы;

Решить совместно с республиканскими, краевыми, областными финансовыми органами вопросы финансирования деятельности названных центров с учетом смет расходов и фактических затрат на содержание бывших партархивов;

Обеспечить подбор и расстановку кадров центров, проявив максимум внимания к специалистам бывших партархивов. Возложить на вновь назначенных руководителей персональную ответственность за сохранность принятых от парторганов и партархивов документов, а также учетного и научно-справочного аппарата к ним;

Прием дел должен быть организован с учетом местных особенностей. Обязателен поединичный прием комплекса учетного и научно-справочного аппарата, а также особо ценных документов, визуальный осмотр коробок (контейнеров). Проверка наличия фондов и дел проводится при необходимости по решению приемо-сдаточной комиссии;

Организовать прием в центры документации новейшей истории документов структурных подразделений республиканских комитетов, крайкомов, обкомов, горкомов и райкомов КПСС и других фондообразователей, документы которых подлежали сдаче в партархивы. Эти документы могут приниматься на хранение в необработанном виде, систематизированные по организациям, структурным подразделениям. …

О результатах проведенной работы доложить Роскомархиву к 1 октября 1991 г.[782]

Вся эта поистине огромная работа по спасению документов партии – от текущего делопроизводства райкомов и обкомов до громадных документальных комплексов ЦК КПСС – шла под неусыпным общественным контролем, под беспрецедентным давлением отечественной и зарубежной прессы [783].

В ходе организации работы по принятию и использованию документов КПСС и КГБ возникало огромное число проблем, упиравшихся в отсутствие нормативно-правовой базы. Учитывая роль Верховного Совета РСФСР как законодательного органа, Роскомархив обратился в Президиум Верховного Совета с просьбой об образовании комиссии по организации передачи – приёма архивов КПСС и КГБ СССР на государственное хранение и их использованию. 14 октября 1991 г. вышло Постановление Президиума Верховного Совета, которым была создана эта комиссия, которую возглавил историк, генерал-полковник Д. А. Волкогонов (он был одновременно советником Президента Ельцина по вопросам обороны). Заместителем председателя комиссии был назначен Р. Г. Пихоя, председатель Комитета по делам архивов при Совете Министров РСФСР.

Членами комиссии стала большая группа народных депутатов РСФСР, отражавшая различные политические фракции; руководящие сотрудники Министерства безопасности, Службы внешней разведки, Роскомархива;

видные историки – академики И. Д. Ковальченко и Г. Н. Севостьянов, члены-корреспонденты АН СССР ?. Н. Покровский и Я. Н. Щапов; большая группа экспертов, представлявших общество «Мемориал», органы прессы; представители ряда министерств и ведомств.

Принципиально важно, что Постановление обязывало комиссию подготовить и представить на утверждение Президиума Верховного Совета РСФСР Временные регламенты – организации использования в научных и практических целях архивных документов КПСС и об архивных документах по КГБ, – которые должны были действовать до принятия законов РСФСР «Об архивном фонде РСФСР и архивах» и «О государственной тайне».

Слава богу, что у нас был подготовлен проект российского закона об архивах. Именно его положения легли в основу Временного регламента.

Перемены в стране неожиданно и по-своему закончили спор о праве России на центральные союзные архивы.

Союзная система управления разваливалась. Российское правительство было вынуждено передавать союзные структуры в российское ведение. 12 октября 1991 г. вышло Постановление Совета Министров РСФСР «О развитии архивного дела в РСФСР». В нём предписывалось:

1. Комитету по делам архивов при Совете Министров РСФСР принять от Главного архивного управления при Совете Министров СССР всю материально-техническую и финансово-экономическую базу указанного Главного управления и подведомственные ему центральные государственные архивы СССР научно-исследовательские организации и другие учреждения и предприятия, расположенные на территории РСФСР по состоянию на 1 сентября 1991 года.

2. Комитету но делам архивов при Совете Министров РСФСР:

обеспечить возможность использования документов государственных архивов, расположенных на территории РСФСР, учреждениями, организациями, предприятиями и гражданами союзных республик;

разработать совместно с Министерством экономики РСФСР и Министерством финансов РСФСР и представить в Совет Министров РСФСР предложения но программе развития архивного дела в РСФСР[784].

В тот же день вышло Постановление Совмина РСФСР «О Российском центре хранения и изучения документов новейшей истории и Центре хранения современной документации». В нём сообщалось, что в соответствии с Указом Президента РСФСР от 24 августа 1991 г. «О партийных архивах» Совет Министров РСФСР постановил принять предложения Комитета по делам архивов при Совете Министров РСФСР о создании Российского центра хранения и изучения документов новейшей истории на базе бывшего Центрального партийного архива Института теории и истории социализма ЦК КПСС; о создании Центра хранения современной документации на базе архивов бывшего аппарата ЦК КПСС; о сохранении в указанных учреждениях условий оплаты труда бывших архивных подразделений ЦК КПСС до проведения мероприятий по повышению заработной платы работников учреждений культуры и государственных архивов.

Комитету по делам архивов было поручено обеспечить возможность использования документов государственных архивов, расположенных на территории РСФСР, учреждениями, организациями, предприятиями и гражданами суверенных республик; разработать совместно с соответствующими российскими министерствами и представить в Совет Министров РСФСР предложения по программе развития архивного дела в РСФСР

На этом этапе архивного строительства речь шла о воссоздании системы российских архивов как существенной части культурного наследия республики.

Непосредственная работа по выполнению постановления была возложена на созданную Роскомархивом комиссию под руководством первого заместителя председателя комитета В. А. Тюнеева. Выступая на совещании перед руководителями областных архивных учреждений, В. А. Тюнеев подчеркнул, что принятое постановление Совмина не явилось неожиданностью. По его мнению, общий ход государственного строительства неизбежно подтолкнул к изменениям и в архивном строительстве. Вопрос этот ставился неоднократно, находя поддержку в республиканских органах, в то же время тормозился в союзных. Не было проявлено понимания важности этой проблемы и руководством Главархива СССР. В условиях возникшей конфронтации невозможно решать многие вопросы и это лишь вредит архивному делу[785].

Осень 1991 г. для Роскомархива была горячей. Проблемы сыпались одна за другой.

Требовались новые специалисты для архивного дела. Прежняя концепция архивного ведомства – прежде всего хранить – должна была быть сменена другой – сохранить и включить документы в научный и культурный оборот. Это уже другая задача. Для её решения требовались другие люди. Я обратился к коллегам-историкам из учреждений Академии наук. На работу в Роскомархив перешли К. В. Андерсон, В. Ю. Афиани, В. П. Козлов, С. В. Мироненко, Е. А. Тюрина.

Вторая проблема – это приём партийных архивов в республиках, краях и областях. Для местных архивистов – это необходимость собрать бумаги, текущее делопроизводство райкомов и обкомов, провести необходимые процедуры по приёму местных партийных архивов, обеспечить финансирование этой работы. В областных партийных архивах зачастую отсутствовали итоговые записи, дела фондов, карточки фондов. В Калужской области, например, были выявлены неучтёнными целые фонды, например, фонд «Партизанское движение», личный фонд первого секретаря обкома КПСС.

В большинстве областей сравнительно недавно были построены партийные архивы. Как правило, в них существовал определённый резерв архивных площадей. Для большинства архивных управлений появлялась возможность хоть отчасти расширить площади архивохранилищ.

Нужда в новых площадях была огромной. Начавшееся крушение союзных органов власти, переоформление и смена собственников прежде союзных предприятий приводило к тому, что ведомственные архивы оказывались лишними для новых хозяев, находивших для помещений архивов более полезное в экономическом смысле назначение. Архивы в буквальном смысле слова выбрасывали на улицу. При помощи Правительства Роскомархив требовал обеспечить от прежних собственников обеспечение сохранности документов, но в условиях административной неразберихи «крайними» оказывались архивисты, которые должны были отследить, что происходило с их «источниками комплектования», успеть принять меры по спасению архивов, найти место, куда поместить новые десятки и сотни тысяч архивных дел.

Это не снимало с архивов ответственности по удовлетворению социальных запросов, они должны были выдавать справки, подтверждать трудовой стаж, факты участия в боевых действиях и работы в тылу в годы войны и многое другое.

А у самих архивистов в регионах страны велись споры – нужны ли областные архивные отделы. Впрочем, их острота уходила в прошлое, когда в регионах началась огромная работа по приёму партийных архивов, документов ликвидированных предприятий и ведомств. Стало ясно, что никакой областной архив с такой работой не справится.

В Москве «завис» архив ЦК комсомола. На предложение Роскомархива передать архив и включить его документы в качестве отдельного фонда в один из Центров хранения документации директор комсомольского архива В. В. Хорунжий заявил, что указ Президента на него не распространяется. Но ВЛКСМ перестал существовать, архив финансировать стало некому, а потом его стали попросту выгонять из арендованного помещения…[786]В итоге, после многих сложностей, архив комсомола передали в Российский центр хранения и использования документов новейшей истории, то есть туда, куда Росархив предлагал передать с самого начала.

На станции Владивосток стоял эшелон с документами Центрального государственного архива Дальнего Востока, буквально выдранного из Томска в начале 1991 г. под давлением тогдашней заместительницы председателя Верховного Совета РСФСР, депутата от Владивостока С. П. Горячевой. Эта была авантюра – не было никаких условий для размещения архива, обеспечения его сохранности и использования документов. Роскомархив был решительно против этого волюнтаристского решения, но ничего сделать не смог, хотя делал всё, чтобы убедить: сначала подготовьте условия, а потом перевозите. Перевезли вопреки Роскомархиву[787]. Но ответственности за сохранность документов с Роскомархива это не снимало…

События архивной политики были во многом отражением политики союзной. Поражение августовского путча стало «плохой новостью» для союзных управленческих структур. На первый план выходил вопрос – что должно остаться в ведении Союза, а что – республик. 1 сентября состоялась встреча Горбачева с руководителями республик. На ней была достигнута договоренность заключить соглашение о сохранении единых Вооружённых сил и едином военно-стратегическом пространстве, радикальных реформах в армии, КГБ, МВД и прокуратуре. Говорилось о намерении подготовить и подписать договор о создании Союза суверенных государств.

Президент Ельцин принял решение лично возглавить Правительство в период реформ. Таким образом Роскомархив оказывался в прямом ведении Президента.

Остатки прежнего союзного Правительства сохранялись в Государственном совете СССР, работавшем под председательством Президента СССР при участии руководителей союзных республик. Первое заседание этого органа состоялось 11 октября 1991 г. Выступая, Горбачёв настаивал на возобновлении подготовки Договора о Союзе Суверенных Государств, заключении Экономического соглашения, сохранении единых Вооружённых сил. Такие предложения вызвали у участников встречи неоднозначную реакцию. Ельцин заявил, что Россия отказывается финансировать те союзные органы, которые не будут предусмотрены Договором[788].

Председатель Верховной Рады Украины Л. М. Кравчук был радикальнее. Он предупредил, что не может принимать участие в подготовке Союзного договора впредь до проведения на Украине референдума, на который были вынесены два вопроса: о выходе Украины из СССР и учреждении поста Президента Украины.

На втором заседании Государственного совета, 4 ноября, Ельцин критиковал союзный центр за то, что он пытается не замечать тех изменений, которые происходят в республиках в последние месяцы, и предупредил, что Россия пойдёт на резкое сокращение финансирования союзных ведомств; так, объём финансирования союзного Министерства иностранных дел будет уменьшен в 10 раз. Вместе с тем Ельцин настаивал, чтобы сохранилось единое управление Вооружёнными силами разваливавшегося СССР.

14 ноября на заседании Государственного совета состоялось бурное обсуждение проекта Союзного договора. Развернулся спор вокруг вопроса: союзное конфедеративное государство или конфедерация союзных государств. Горбачёв настаивал на союзном государстве, а когда не встретил поддержки, то пригрозил уходом. Его оппоненты – Ельцин, Шушкевич – предлагали другой вариант: конфедерацию государств, которая могла бы иметь единые вооружённые силы. Участники заседания Госсовета СССР согласовали текст последнего варианта Союзного договора, предусматривавшего государственное устройство Союза Суверенных Государств как конфедерацию, предусматривающую в будущем сохранение только трёх министерств.

Многозначительно, и как оказалось вскоре, совершенно точно обозначил будущее СССР Л. М. Кравчук в своём интервью, данном газете Труд 19 ноября 1991 г. «…И я думаю, – говорил Кравчук корреспонденту газеты, – что было бы неплохо именно сейчас, когда накопилась масса трудно решаемых проблем, …нескольким республикам, скажем, Украине, Беларуси и России выступить инициатором создания такого сообщества, в котором все входящие в него государства были бы равноправными… И решать их сообща, дружно, оставаясь государством без какого-либо политического центра»[789].

Такое отступление к политическим спорам внутри разваливающегося Советского государства представляется мне важным, так как без него трудно объяснить события, происходившие в союзной архивной отрасли. События в архивном деле России прямо и непосредственно влияли на ситуацию в других республиках. Следом за Россией, в большинстве республик были переданы в ведение архивных ведомств партархивы республиканских партийных организаций.

Постановление Совета Министров РСФСР «О развитии архивного дела в РСФСР» от 12 октября 1991 г. предписывало Роскомархиву принять союзные центральные архивы. Это решение имело очевидное влияние на союзное архивное ведомство.

19-20 ноября 1991 г. Главархив СССР собрал совещание руководителей органов управления архивным делом республик. На совещании были представлены: РСФСР, Украина, Грузия, Узбекистан, Туркменистан, Таджикистан, Беларусь, Казахстан, Армения, Кыргызстан. На этот раз Главархив СССР вынес на обсуждение проекты по созданию межреспубликанского совета по архивному делу, о центральных государственных архивах СССР и о финансировании архивного органа страны.

Начальник Главархива СССР Ф. М. Ваганов сообщил, что «сейчас идет упразднение ряда союзных министерств и ведомств, идет открытая и скрытая борьба за властные структуры. Государственный совет принял постановление, подписанное Горбачевым, о порядке рассмотрения вопросов о ликвидации союзных министерств и ведомств… Вопрос об организации архивного дела в условиях нового государственного устройства – непростой. …Какая система архивных учреждений должна быть в Союзе суверенных государств, мы должны посоветоваться»[790].

Мне пришлось возражать. Я сослался на то, что в последнем проекте Союзного договора, утверждённом на Госсовете 14 ноября 1991 г., предполагается сохранение только трёх союзных министерств. Остальные структуры ликвидируются. Существование союзного архивного ведомства не предусмотрено.

Возражая мне, Ваганов сослался на то, что «государственное устройство до конца не ясно. Правовой основой государственного устройства должен быть договор о политическом Союзе суверенных государств».

Ваганов и его коллеги из союзного главка не хотели видеть ни то, что произошло в политическом устройстве России, ни признать то, что происходит с так называемым «союзным центром», которому явно было не до архивов, культуры, образования…

3. П. Махарадзе, начальник Грузинского республиканского государственного архивно-производственного объединения «Мематиане», сообщил, что ни Грузия, ни Армения не подписали проект договора о Союзе суверенных государств. «Надо разобраться в этих вопросах: т. Ваганов одно говорит, т. Пихоя – другое. Все предложенные нам на рассмотрение документы составлены так, как будто не было постановления о передаче ЦГА СССР в ведение России. В этих документах нет ничего нового по сравнению с теми, которые мы рассматривали в апреле 1991 г. Все права, которые вы нам даете в этих документах, у нас уже есть. Дополнительно никаких прав архивным органам республик не предлагается и ничего от них не отбирается. Если будет создаваться межреспубликанский центр, то при ком он будет существовать? …Архивная служба будет жить так, как будет жить государство»[791].

Э. М. Савицкий, представлявший Беларусь, сослался на то, что его позиция согласована с его Правительством. «Мы исходили из того факта, что Главархив СССР упразднен. Полагаем, что должен быть создан новый орган управления архивным делом. Мы разработали положение о межгосударственном научно-методическом центре по архивному делу. …Финансироваться этот орган должен из средств тех республик, которые подпишут соответствующее соглашение. Нас беспокоит формулировка и. 2 в документе, зачитанном т. Пихоя, – документы должны быть доступны всем гражданам республик. Мы исходим из принципа недробимости фондов, но формулировка о доступности документов нас не устраивает, т. к. архивы не будут давать копировать фонд целиком. Я уже столкнулся с этим».

Представитель Казахстана В. М. Чупров высказался за сохранение союзного органа управления архивным делом. «Он нужен для координации научной, методической работы, руководства научными программами. В его ведении должен быть ВНИИДАД, передавать институт в ведение Роскомархива – нецелесообразно. …Этот орган должен управлять ЦГА СССР, НИЦКД СССР[792]. Мы не видим оснований, чтобы все это было в ведении российских архивных структур».

Б. В. Иваненко, начальник Главархива Украинской Республики, высказал свою озабоченность полной неопределенностью происходящего. «Никакой реакции президентских структур на проблему архивов нет. Союзный главк озабочен в основном своим выживанием. Передача архивов КГБ, партархивов главк не интересует. Нам трудно сейчас сориентироваться в отношении союзного архивного органа, т. к. не решены вопросы общего государственного устройства, на Украине также не решены проблемы государственного устройства. Создание союзной государственной структуры зависит от решения государственных властей. Главный вопрос сейчас в том, какой статус и новое положение ЦГА СССР. Вы знаете, как создавались фонды ЦГА СССР, как складывались эти архивы. Необходимо определить взаимоотношения ЦГА СССР с архивными учреждениями республик». По мнению Иваненко, «Межгосударственный совет по архивному делу – разумное предложение. Но ему также нужен рабочий аппарат, в Главархиве СССР есть опытные работники».

?. М. Моллаева, начальник Главархива Республики Туркменистан, высказалась за сохранение Главархива и против передачи России всех ЦГА СССР. «Этот вопрос, о ЦГА СССР, должен решаться с участием архивных органов республик, а не так, как поступило Правительство РСФСР».

Особенно примечательно было выступление 3. А. Дустмухамедова, начальника Главархива Республики Таджикистан. «Правительство и Главархив Республики Таджикистан возражают против Постановления СМ РСФСР от 12 октября 1991 г. “О развитии архивного дела в РСФСР”, – сообщил руководитель таджикских архивов. – У него нет правовой основы, чтобы относить документы ГАФ СССР к экономической основе суверенитета РСФСР. На президиуме Кабинета Министров Таджикистана обсудили вопрос о ЦГА СССР, правительство против того, чтобы ЦГА СССР переходили в ведение Роскомархива. Все должно быть согласовано с суверенными республиками, они на это имеют право. Ведь в ЦГА СССР есть документы по истории каждой республики, у нас же многих документов нет по истории нашей страны, которые хранятся в ЦГА СССР, и мы хотим иметь не равные права в пользовании этими документами (как предусматривает и. 2 постановления от 12 октября), а быть их полноправными хозяевами» (курсив мой. – Р. П.)[793].

К этой позиции присоединился Т. А. Абдыкаров (Кыргызстан). «Что касается ЦГА СССР, то фонды их уникальны, многих документов по истории страны у нас нет, они есть в ЦГА СССР (например, документы о земельных спорах, карты и планы земель и т. и.). Нет необходимости передавать ЦГА СССР в ведение одной республики (РСФСР). Пересъемка копий – это большой труд и деньги. Надо дать определенные права на эти документы и союзным республикам» (курсив мой. – Р. П.)[794].

Самые тревожные опасения стали реализовываться. Желание растащить центральные архивы «по национальным квартирам» проявилось со всей очевидностью. Бездействие и беспомощность союзного главка только стимулировали желание республик быть «полноправными хозяевами» документов Российской империи, союзного аппарата управления. Оставалось только радоваться, что уже принято Постановление российского Совмина от 12 октября 1991 г., уже включившее центральные архивы в российскую архивную систему.

Справедливость такого вывода подтверждается очень квалифицированным вопросом моего украинского друга Бориса Васильевича Иваненко. Он спросил Ваганова: «Как будут решаться вопросы финансирования?» Фёдор Михайлович Ваганов должен был признаться: «Этот вопрос еще не решен. Центральные государственные архивы СССР Роскомархив готов финансировать. Пока Минфин СССР не отказал в финансировании».

Мне осталось напомнить, что существование союзного Минфина не предусматривается.

Ваганов с горечью продолжил: «Вопрос о финансировании союзных архивных учреждений серьезный, но в стране некому на него ответить.

Нет правительства в стране. Россия знает, что она делает и зачем. Но Государственный совет СССР работает, возможно, он что-то сделает. Идет борьба не на жизнь, а на смерть по вопросам о государственном устройстве страны. Кто кого одолеет – не ясно».

Итог первого дня совещания подвёл В. А. Тюнеев, заместитель председателя Комитета по делам архивов РСФСР: «Позиция Роскомархива однозначна, она не может отличаться от позиции Правительства РСФСР. Постановлением СМ РСФСР от 12 октября Главархиву СССР отказано существовать на территории России и дано указание передать все, в том числе и ЦГА СССР, Роскомархиву. Каждое союзное ведомство может выступить с требованием его сохранения. Весь ход совещания свидетельствует о том, что мы не вправе сейчас решать все эти вопросы».

На следующем заседании, 20 ноября 1991 г., инициативу попыталась взять в свои руки В. А. Ильичёва, своего рода идейный лидер союзного главка. Она начала с того, что «Москва – столица не только России, но и Союза. Об архивном органе страны решать будет Государственный совет СССР. Орган управления архивным делом должен быть координирующим (в этом ни у кого нет сомнения), но другим и по численности, и по функциям. Структур в нем не будет, будут крупные специалисты, они будут координировать работу по направлениям. …Как специалисты, мы должны обосновать и обеспечить сохранение отрасли по архивному делу. Что касается ЦГА СССР, то в них есть документы и по истории суверенных республик. РСФСР не является правопреемником Российской империи, в ЦГА СССР сосредоточены документы Российской империи, территорий Кавказа и других, документы о деятельности армии. Правопреемником Российской империи является Союз государств. Так считают и ЦГА СССР[795]. …Финансироваться ЦГА СССР должны из союзного бюджета, его будут формировать все 10 республик. Этот вопрос будет рассматриваться на Государственном совете СССР. Как решится вопрос – не знаем, но профессиональную точку зрения мы должны высказать»[796].

Её коллега Э. С. Кузьмина предложила «подготовить короткое обращение нашего совещания с двумя пунктами:

1. О признании целесообразности функционирования координационного союзного архивного органа;

2. О целесообразности создания государственной ассоциации 12 ЦГА СССР, чтобы сохранить свой статус».

Эти предложения не только были открытым выражением неприятия постановления российского Правительства, но и создавали угрозы для будущего центральных архивов. Это был самый настоящий авантюризм.

Во-первых, какого государства будет эта ассоциация?

Во-вторых, кто станет финансировать нечто самодеятельное и никому не подчинённое?

В-третьих, в случае появления этот «кооператив из 12 архивов» будет растащен по республикам, что уже ясно проявилось в ходе предшествовавшего обсуждения.

Дальнейшее обсуждение свелось, пожалуй, к единственному вопросу: откуда деньги для архивов.

Процитирую стенограмму.

А. И. Чугунов: «Обращаюсь к вам с вопросом. Кто будет финансировать ВНИИДАД[797] с 1 декабря с. г.? …У нас на счету 19 тыс. рублей, а должно быть 400 тыс. Я должен искать другие формы существования института.

Р. Г. Пихоя (обращается к Ф. М. Ваганову): Можете ли вы обеспечить финансирование двух институтов, ЦГА СССР?

Э. С. Кузьмина: По решению правительства РСФСР Роскомархив нас взял, он и будет финансировать.

Р. Г. Пихоя: Нам нужно платить вам деньги, они у нас есть, но нужен акт о приеме-передаче. Я оставил акт т. Ваганову»[798].

До Беловежского соглашения оставалось 19 дней.

Союзные архивы, российские по происхождению, по истории формирования, по большей части по источникам комплектования – эти архивы возвращались под управление российского государства.

Огромный комплекс партийного делопроизводства был включён в состав Государственного архивного фонда.

Был разработан первый вариант российского Закона об архивах. Закон должен был гарантировать право всех желающих знать и изучать историю своей Родины, работать с документами архивов. Закон, в котором не должно было быть «серой зоны» чиновничьего (в т. ч. и архивно-чиновничьего) произвола. Чтобы там было ясно записано, что разрешено и что и почему запрещено. Чтобы не было документов кем-то «ограниченного доступа».

Было трудно, иногда страшно, очень интересно, потому что была надежда и уверенность, что дальше будет лучше. В том числе и для российского архивного дела.

Этим завершался первый этап реформ в архивном деле, этап поистине революционный.

2012 г.