Расходный материал «строительства социализма» К вопросу о судьбе зауральских крестьян Ельциных[863]

Хозяева. Род Ельциных происходит из Зауралья, из южных местностей Тобольского уезда, земель, освоенных во второй половине XVII в. по преимуществу крестьянами – выходцами из Верхотурского уезда[864]. По социальному составу – это черносошные крестьяне, позже – приписные к казённым заводам, с начала XIX в. – государственные крестьяне, не знавшие крепостного права.

«Земли вообще хлебородны…, оба уезда (Камышловский и Шадринский. – Р П.), – писал в середине 40-х гг. XIX в. исследователь Сибири П. Словцов, – наиболее Шадринский, волнуются между возвышенных и веселых равнин… Уезды сии считаются житницами заводов, и в случае неурожая в западных уездах Тобольской губернии, уделяют ими от своих избытков… Урожай там бывает, следовательно, и бывал, в 7-10 крат более против посева»[865].

Житель Шадринского уезда, корреспондент Русского географического общества в пореформенные годы А. Н. Зырянов отмечал, что этот уезд был по преимуществу земледельческим, «исстари славящимся богатством почвы и хлебородием… неурожаи составляют лишь исключительное и редкое явление. Плодородием обязаны наши земли, без сомнения, тучному рыхлому чернозему, преобладающему во всех местностях по Шадринскому уезду. …Чернозём здесь до того хорош, что, несмотря на вековую деятельность его под рукою земледельца, не утратил своей силы и тем особенно приковал к себе внимание своего обладателя»[866].

Сохранявшимся чертам традиционного хозяйства соответствовало и широкое распространение среди жителей уезда старообрядчества[867]. При сравнительно небольшой абсолютной численности населения в Шадринском уезде в 1913 г. насчитывалось 22 127 староверов.

Ельцины (другое написание фамилии, встречающееся до начала 30-х годов XX в., – Елцыны, Ельцыны) упоминаются в переписных книгах и ревизских сказках с середины XVIII в. Ельцины жили в нескольких сёлах Басмановской волости Шадринского уезда, в 20 верстах от Буткинской слободы[868].

В документах Государственного архива Свердловской области, сохранившем данные о местном самоуправлении пореформенной Басмановской волости, сведения о Ельциных немногочисленны[869]. Самые ранние сообщения о прямых родственниках Б. Н. Ельцина обнаружены мной в списках должностных лиц волостного и сельского управлений Басмановской волости за 1893 г.[870] Среди десятских упоминаются Игнат Екимов Ельцын, 28 лет, будущий дед Президента, и двоюродный брат Игната Ельцина Петр Саввин Ельцин, 25 лет[871].

Более подробные сведения о родственниках Б. И. Ельцина содержатся в списке домохозяев Басмановского сельского общества. Всего в селе было учтено 324 двора[872]. В документах сельского схода в 1908 г. среди домохозяев, имевших право голоса, указаны Еким Саввич Ельцын и его сын Игнатий (дед Б. Н. Ельцина), Пётр Саввич, Пётр Лукич, Илья Лукич Ельцыны, Виктор Евдокимович, Михаил Евдокимович и сын его Пётр, а также Андрей Митрофанович и Михаил Григорьевич Ельцыны.

Уральское село пережило революцию и Гражданскую войну, понеся тяжёлые потери. На Урале посевная площадь сократилась в 1922 г. по сравнению с 1916 г на 68%, численность лошадей уменьшилось на 48%, крупного рогатого скота – на 63 %, мелкого рогатого скота – на 68 %, а свиней – даже на 90 %. Изменилась и ухудшилась структура посевных площадей, сократились посевы пшеницы[873].

Судя по сохранившимся документам, Ельцины не воевали ни за красных, ни за белых. Большая семья Игната Екимовича Ельцина была вполне зажиточной. В списке 1920 г. плательщиков государственного натурального налога Шадринского уезда Басмановской волости с. Басмановского записан Ельцын Игнатий Екимов, в его семье значилось 7 человек. И. Е. Ельцын (дед Президента) засевал 6 десятин, должен был платить налог в 20 пудов ржи или 15 пудов, если уплата будет пшеницей. Замечу, что размер налога И. Е. Ельцина был одним из самым больших в Басмановском. Налог И. Е. Ельцын[874] должен был оплачивать полностью, его имущественное положение определено как «зажиточный». Впрочем, материальный статус И. Е. Ельцина, соответствовал среднему обеспечения сибирского крестьянства на рубеже веков[875]. Хозяева должны были расписаться в том, что они ознакомлены с размерами налога. И. Е. Ельцин был неграмотен. Вместо него расписался его односельчанин Иван Берсенев[876].

Позже, уже в 1934 г., председатель Басмановского сельсовета сообщал по запросу ОГПУ, что Игнат Екимович Ельцин, отец арестованных в Казани Николая и Андриана Ельциных, владел в прошлом водяной и ветряной мельницами, молотилкой, жаткой, пятью рабочими лошадьми, четырьмя коровами, владел землёй площадью до 5 га, арендовал и засевал до 12 га. Он же сообщал, что в 1924 г. Игнат разделил хозяйство на три части, по всей вероятности, между двумя взрослыми сыновьями Иваном и Дмитрием и собой[877].

О том, что Иван Ельцин около 1924 г. стал обзаводиться собственным, отдельным от отцовского, хозяйством, есть косвенное свидетельство. В протоколах (1925) президиума Буткинского районного исполкома Шадринского округа Уральской области учтены десятки крестьян, оштрафованных за самовольную рубку леса. Среди них Феоктист Екимович Ельцин, дядя Ивана Ельцина, и сам Иван Игнатьевич Ельцин. Хронологическое совпадение данных о разделе имущества Игната Екимовича Ельцина и сведений о заготовке леса его сыном Иваном могут быть истолкованы, как начало строительства Иваном своего дома[878].

Отмечу и то, что Иван Ельцин работал в Басмановском сельсовете с 1924 по 1928 г. и даже замещал должность председателя сельсовета, когда тот в 1926 г. был в отпуске[879]. Он сумел получить начальное образование.

Итак, дела Игната Ельцина и его семьи в первые послереволюционные годы шли определённо неплохо.

Отмечу, что в многочисленном клане Ельциных были жители Басмановской волости:

• Василий Петрович, член волостного совета, неграмотный, бедняк, земледелец, беспартийный, служебный стаж с 9 ноября 1923 г.[880];

• в деревне Поротниково Ельцины Фёдор Степанович, Степан Николаевич, Киприан Спиридонович, Никита Иванович, Степан Дмитриевич, Яков Михайлович;

• в деревне Коновалово Ельцины Степан Дмитриевич, Филипп Васильевич, Еремей Иванович, Александр Спиридонович[881], Иван Михайлович[882]. Имущественное положение представителей этого рода было различным.

Среди жителей Поротниковского сельсовета Никита Иванович, Степан Дмитриевич и Александр Спиридонович, Фёдор Степанович Ельцины были лишены избирательного права, но оно было возвращено им в октябре 1925 г., и тогда же Яков Михайлович Ельцин был лишён избирательного права[883].

В зауральской деревне периода НЭПа продолжали сохраняться элементы местного самоуправления, уходившие своими корнями в прошлое. Другое дело, что эти традиции реализовывались уже в советской форме. Практиковались выездные сессии Буткинского райисполкома, на заседании которых присутствовали десятки местных жителей. На одной из таких сессий, происходившей 19 декабря 1926 г. в деревне Поротниково, кроме районного начальства и членов Поротниковского сельсовета присутствовало 67 человек «неорганизованного населения деревни Поротниковой», «общества», как по старинке обмолвился председатель Буткинского райисполкома Овчинников.

Овчинников отчитывался перед населением об агротехнических мерах, сообщал, что лошадей и крупного рогатого скота у жителей достаточно, но лошади в основном старые, а коровы малодоходны, сельхозинвентаря недостаточно, так как он дорог, и необходимо добиться в округе разрешения на получение долговременных кредитов для покупки техники. Овчинников сетовал, что «наш район по лесистости в округе почти первый, первый и по лесохищениям тоже. В особенности в Поротниковском сельсовете деревни Коноваловой», что «обществу» необходимо нанять лесную стражу. По словам Овчинникова, неудачно прошла коневодческая выставка, на которую представили только 18 лошадей. Он рассказал, что кредитные товарищества работают плохо, они мелкие.

Обсуждение продолжили другие члены «общества». Они жаловались на плохую работу фельдшера, на нехватку средств для ремонта школы в деревне Коновалово.

Депутат сельсовета С. Д. Ельцин задавал вопросы: «Интересно узнать скидку сельхозналога по погибшим посевам, и как таковая производилась? Так как одним гражданам представляли скидку, а другим – нет. В отношении облагаемого единым сельхозналогом посева в 43 рубля десятину. …По-моему, это не совсем верно. Возьмем, к примеру, Смолинские и Катарацкие земли дают гораздо больше урожаю, чем наши, Поротниковского сельсовета. В дальнейшем необходимо через агронома произвести проверку грунта земли нашей пашни по урожайности (и сравнить) с другими сельсоветами».

Другой сотрудник райисполкома – С. К. Самохвалов – тоже говорил о недостатках в налогообложении. «Необходимо отметить не вполне правильное обложение единым сельхозналогом кустарей, так как таковые от кустарного производства дохода получают больше, чем крестьяне от сельского хозяйства». Он поддержал Ельцина: «Некоторые граждане Поротниковского сельсовета обижаются на недоходность своих земель. Я с этим согласен, и скажу – верно, никогда не получить урожайности с Поротниковских земель столько, сколько получают граждане Катарацкого сельсовета»[884].

Шла обычная жизнь зауральской деревни со своим тяжёлым крестьянским трудом и своими радостями. В 1925 г. Урал заготовил и сдал государству такое количество хлеба, которое превосходило объёмы поставок из всех регионов страны, за исключением Украины. Николай Игнатьевич Ельцин участвовал в хлебозаготовках, был заведующим хлебозапасными магазинами (складами) при Басмановском сельсовете с 1926 по 1928 г.[885]

Но эта жизнь заканчивалась.

Курс – на ликвидацию кулачества как класса, в декабре 1927 г. состоялся XV съезд ВКП (б), провозгласивший курс на коллективизацию. Обстоятельства, обусловившие перемену правительственного курса по отношению к деревне, имеют огромную историографию. Отмечу здесь прежде всего исследования и важнейшие публикации документов, подготовленные В. П. Даниловым[886].

XV съезд ВКП (б) поставил задачу наступления на кулачество. На этом этапе основным способом этого наступления стало новое налогообложение. Для так называемых кулацких хозяйств вводился прогрессивный налог: от 5 до 25 % дохода. Кулаки должны были платить с одного гектара в 8 раз, на наёмного работника в 21 раз, на своё хозяйство в 30 раз больше, чем бедняки или середняки.

Изменение налогообложения способствовало началу деградации экономики деревни. Крупные хозяйства начали сворачивать производство из-за его невыгодности. Практически немедленно стало сокращаться производство сельскохозяйственной продукции.

Следствия такой политики оказалось вполне предсказуемым. Началось «самораскулачивание» (см. таблицу 8).

Таблица 8

Состояние сельского хозяйства Урала в 1926-1929 гг.[887]

Статистики Уральской области констатировали: «в истекшем 27-28 гг. …определенно выявился ряд отрицательных моментов замедленности, простановки роста, а в зерновом хозяйстве даже сокращения». Сокращение посевных площадей отмечалось прежде всего в тех хозяйствах, которые владели землёй от 8 гектаров и больше. Наибольшее снижение посевных площадей в 1928 г. произошло именно в центральном и южном Зауралье – на 8,3 %, отмечали статистики[888].

«Посевная площадь и крупный рогатый скот за последние два года дают снижение, которое объясняется, главным образом, сокращением производства зажиточной верхушки деревни и общей неблагоприятной рыночной конъюнктурой для зернового хозяйства и маслоделия», – констатировали авторы статистического отчета.

Для того чтобы переломить нараставшие негативные процессы в селе, нараставший дефицит хлеба, власть резко усилила репрессивные меры воздействия на крестьян. В январе 1928 г. Сталин лично отправился в Сибирь для проведения хлебозаготовок. Там он утвердился во мнении, что трудности в хлебозаготовках связаны с противодействием кулачества, с «кулацким саботажем». В телеграмме ЦК ВКП (б) 14 января 1928 г. об усилении мер по хлебозаготовкам, подписанной И. В. Сталиным, он требовал: «надо сейчас же ударить по скупщику и кулаку, надо арестовывать спекулянтов, кулачков и прочих дезорганизаторов рынка и политики цен… Без такой политики мы не добьемся изоляции спекулянтов и кулаков на рынке, не добьемся решительного перелома на фронте хлебозаготовок».

С весны 1929-го в практику налоговых служб внедряется так называемый «урало-сибирский метод самообложения». Его реализация происходила под прямым контролем и давлением местных партийных и советских органов, но маскировалась решениями местных сходов, требованиями бедняков и середняков. Параллельно с этим происходит лишение зажиточных крестьян избирательных прав, изгнание их из кооперативных и местных советских органов[889].

То, что происходило в стране, было и в зауральской деревне.

Шадринский окружком ВКП (б) 16-17 февраля 1929 г. проводил совещание партактива округа. Главной темой стали заготовки хлеба. Годовой план за 1928 год был выполнен по состоянию на 11 февраля лишь на 55 %. По отдельным районам положение было ещё хуже. В Каргапольском план был выполнен на 43,08, в Шадринском – на 52,26, в Буткинском – на 53,90 %[890].

В процессе обсуждения столкнулись различные подходы к тому, как должна осуществляться политика хлебозаготовок в деревне. Что важнее – экономическая заинтересованность или политическая целесообразность?

Каргапольский секретарь Тимофеев жаловался, что беднота агитирует хлебозаготовителей, но это не помогает. Финансовые рычаги не действуют. Хлеб есть, но крепко держится и медленно сдаётся. Зажиточные говорят: дай вам 5 пудов, а потом приедет другой и его надо удовлетворить.

Буткинский секретарь Патракеев возражал: «Я думаю, что если мы методы работы по хлебозаготовкам на 75% будем пересыпать чрезвычайными мерами, то далеко не уйдем». Но и штрафов, по мнению Патракеева, крестьяне не слишком боятся. «В Буткинском районе финансовые рычаги ничего не дадут по хлебозаготовкам, так как крестьяне деньги имеют от побочных работ». Экономический бойкот на крестьян, по мнению Патракеева, не действует, так как «он (крестьянин) продаст в городе 20 пудов и получит товаров».

Партакееву вторил шадринский партийный деятель Фоминов, сетовавший, что вместо сдачи хлеба крестьяне везут на шадринский рынок гусей, продают и из полученных денег платят налоги.

Огурцов, представлявший на этом совещании Уральский обком ВКП (б), указывал на то, что крестьянам просто нечего купить в местной кооперации, а следовательно, у них нет и стимула продавать хлеб здесь, на месте. «Когда я приехал из Округа, – говорил он, – то мне… сказали, что на места промтовар заброшен, а на самом деле в низовках, в лавках потребительского общества только крысы бегают (Басманке, Калиновке). Работники кооперации за последнее время совершенно опустили руки…» Да и «вербовка хлеба», по его словам, производится комсомольцами годов по 14-15. «По-моему это не верно, ибо крепкие крестьяне и нас уже слушают плохо. …Есть тенденция к размычке бедняков с середняками, особенно со сдатчиками хлеба».

Журналист Белоглазов, редактор газеты, был самым радикальным. «Тов. Гендель неправ, когда говорит, что лишение кулака промтоваров на него не влияет. Надо только лишить его всех товаров и везде… Красные обозы надо пока что решительно осудить, ибо под маркой обоза, везя 5-10 пудов, скрывается кулак». Досталось и кооператорам, которые, по его мнению, только пьянствуют.

Попытка запретить хлебную торговлю, оставить город без хлеба и при этом устранить парткомы от организации «красных караванов» вызвала решительный протест одного из участников совещания. Берюхов (Четкарино) говорил, что он не согласен с Белоглазовым, что красные обозы не должна организовывать партячейка. Что, кулаки должны организовывать? – задавал он вопрос, ответ на который был очевиден. Тут же он пожаловался, что округ планировал 16% для изъятия хлебных излишков, то для нашего района он спланирован в 31%.

Берюхов поднял ещё одну тему, которая также оказалась в центре обсуждения – отношение к кадрам. Он говорил, что к коммунистам, имеющим крупные запасы хлеба, надо применять самые решительные меры, вплоть до отобрания партбилета.

Ему возражали. Нужно оказывать поддержку низовому работнику. В прошлом году сняли 38 работников, если так продолжим, то совсем останемся без работников.

Спор продолжался. Другой выступающий рассказывал про председателя сельсовета в Каргопольском районе. Это коммунист, имеет 6 лошадей, 5 коров, 14 десятин посева, не сдал государству ни фунта, дискредитирует власть…

Подводя предварительные итоги, председатель Уралоблисполкома М. К. Ошвинцев ввёл уральские проблемы в общесоюзный контекст. Он сообщил, что в 1928 г. «Украина и Кавказ имели… большой неурожай…, в силу чего план хлебозаготовок по Уралу с 42 увеличен до 49 млн пудов». Он говорил о важности хлебозаготовок для индустрии, требовал мобилизовать актив деревни, предупреждал о предстоящей чистке кадров, призывал не рассчитывать на административные меры.

Установки вышестоящего руководства оперативно воплощались на местах. Уже 29 марта 1929 г. состоялось внеочередное заседание Буткинского районного исполнительного комитета. Оно началось с констатации, что, «…принимая во внимание полное отсутствие хлебных продуктов на местном рынке, снабжение продовольствием (мукой) рабочих и служащих продолжать из Буткинского кредитного товарищества.

О изложенном довести до сведения Окрик и Окрторготдела»[891].

На этом же заседании рассматривался вопрос об утверждении постановлений общих собраний земельных обществ о принятии самообложения. Президиум РИК утвердил эти постановления. «Принимая во внимание, что нарушений закона допущено не было, постановления общих собраний, о принятии самообложения, земельными обществами Даниловским, Береговским, Боровушкинским, Поротниковским, Непеинским, Казаковским, Булатовским, – утвердить. Земельной части проследить за выполнением! Здесь невольно обращает на себя внимание формулировка «нарушений закона не было», – похоже, что члены РИКа сами себя пытались успокоить.

В длинной повестке этого заседания содержался пункт о рассмотрении ходатайств граждан о восстановлении в избирательных правах. Среди людей, уже лишённых избирательных прав, значились жители деревни Коноваловой Иван Игнатьевич Ельцин, в прошлом один из депутатов Басмановского сельсовета, и Степан Дмитриевич Ельцин, совсем недавно депутат сельсовета, активно интересовавшийся в 1926 г. порядком налогообложения. В ходатайстве о восстановлении избирательных прав им было отказано[892].

В июле президиум Буткинского РИК оштрафовал десятки крестьян за укрывательство посевов от налогообложения. Среди них был Филипп Васильевич Ельцин, оштрафованный на 7 рублей за укрытие посева размером в 0,25 га[893].

Летом 1929 г. власть приняла несколько ряд решений в области сельского хозяйства[894]. Кулакам было запрещено вступать в колхозы, созданные с их участием колхозы объявлялись «лжеколхозами».

Программные положения политики по отношению к кулачеству и коллективизации И. В. Сталин сформулировал в своей речи на конференции аграрников-марксистов 27 декабря 1929 г.

«Вот почему мы перешли в последнее время от политики ограничения эксплуататорских тенденций кулачества к политике ликвидации кулачества как класса.

Ну, а как быть с политикой раскулачивания, можно ли допустить раскулачивание в районах сплошной коллективизации? …Смешной вопрос! …Теперь мы имеем возможность повести решительное наступление на кулачество, сломить его сопротивление, ликвидировать его как класс и заменить его производство производством колхозов и совхозов. Теперь раскулачивание производится самими бедняцко-середняцкими массами, осуществляющими сплошную коллективизацию. …Вот почему смешно и несерьезно распространяться теперь о раскулачивании. Снявши голову, по волосам не плачут.

Не менее смешным кажется другой вопрос: можно ли пустить кулака в колхоз. Конечно, нельзя его пускать в колхоз. Нельзя, так как он является заклятым врагом колхозного движения.

Кажется, ясно»[895].

Острие государственной политики оказалось повёрнутым против зажиточного крестьянства – кулаков. Спешно началась подготовка документов по «ликвидации кулачества как класса», определяли темпы коллективизации в различных регионах страны. Была создана комиссия Политбюро под руководством Молотова «для выработки мер в отношении кулачества». В состав комиссии вошёл первый секретарь Уральского обкома ВКП (б) И. Д. Кабаков. Общее число кулаков, выселяемых по первой и второй категориям, по всей стране было увеличено до 210 тыс. семей[896].

Однако с точки зрения Уральского управления ОГПУ, «уральская квота» на высылку была явно недостаточной. «Считаем необходимым выдвинуть перед вами вопрос об увеличении цифры выселяемых с Урала до 15 тыс. семейств, так как 5 тыс. семейств, данных на Урал, ни в коем случае не соответствуют действительной потребности чистки области от кулацкого и контрреволюционного белогвардейско-бандитского элемента… Уралобком, в соответствии с имеющимися у него материалами по изучению деревни, также категорически настаивает на увеличении цифры выселения до 15 тыс. семейств»[897].

Требования свердловских товарищей были удовлетворены. 5 февраля 1930 г. было принято постановление бюро Уральского обкома ВКП (б) о ликвидации кулацких хозяйств в связи с массовой коллективизацией[898]. Все кулаки были разделены на три категории:

1 – контрреволюционный кулацкий актив, подлежащий немедленному аресту;

2 – наиболее зажиточные кулаки и полупомещики, которых должны были выслать на север области;

3 – остальные кулаки, которых расселяли на плохих колхозных землях. По первой категории предполагалось выслать до 5 тысяч, по второй – 15 тысяч[899].

Третью категорию не считали.

Власть создавала юридическую базу для раскулачивания. 16 января 1930 г. в один день были приняты:

• Постановление ВЦИК и СНК РСФСР «О мерах борьбы с распродажей сельскохозяйственного инвентаря, рабочего и пользовательского скота крестьянскими хозяйствами, вступающими в колхозы и другие сельскохозяйственные производственные объединения»[900], и

• Постановление ЦИК И СНК СССР «О мерах борьбы с хищническим убоем скота», – ставшие инструментом и обоснованием репрессий. Исполкомам райсоветов разрешили отбирать у обвинённых землю, скот, сельскохозяйственный инвентарь. Кулаков следовало кроме этого привлекать к судебной ответственности, «причем суд применяет к ним лишение свободы на срок до двух лет с выселением из данной местности или без выселения»[901].

С появлением этих законодательных актов начинается крушение не только крестьянского клана Ельциных, но и самостоятельного, самодеятельного крестьянства России.

2 февраля 1930 г. на заседании Буткинского РИКа началась кампания по раскулачиванию.

Сначала отбирали имущество.

Первым вопросом заседания президиума значилось: «Описи имущества кулацких хозяйств на предмет отчуждения за неуплату налогов и сборов».

«Постановили: – гласит стенограмма президиума, – принимая во внимание, что нижеуказанные хозяйства упорно не сдают причитающиеся с них налоги и сборы, передать часть имущества согласно описей в колхозы через райкредитное товарищество».

Дальше следовал длинный перечень крестьян Зарубинского, Катарацкого, Буткинского, Смолинского, Горокинского, Казаковского сельсовета.

Затем последовал перечень судебных преследований.

Отдельным пунктом было утверждено:

«Нижеуказанные хозяйства за умышленное уничтожение скота, семян, имущества и свертывание своего хозяйства и отказ от проводимых мероприятий соввластью, привлекаются к ответственности через суд на основании Постановления ЦИК и СНК от 16 января 30 г. с конфискацией всего или части имущества».

В «нижеуказанных» были перечислены крестьяне, с которых началось раскулачивание. Приведу этот список полностью. По Нижне-Деревенскому сельсовету: Иван Савич Заверткин, Федор Матвеевич Кокшаров; по Басмановскому сельсовету: Филипп Алексеевич Аксенов, Тит Павлович Шабунин, Глебов Александр Ан. (так!), Василий Егорович Старыгин, Игнатий Екимович Ельцин, Глебов Василий Степанович; по Калиновскому: Микушин Гурьян Хрисанфович, Степанов Савва Лукьянович; по Буткинскому сельсовету: Земеров Иван Федотович, Сорокин Андрей Юдич, Рыжков Иван Яковлевич, Земеров Димитрий Видонович, Земеров Афанасий Прокопьевич; по Зарубинскому сельсовету: Обласов Федор Наумович, Тельминов Иван Емельянович, Саночкин Филарет Евстигнеевич, по Поротниковскому сельсовету: Ельцин Никита Иванович, Поротников Андриян Филиппович, Поротников Марк Вавилович[902].

Специально отмечу – раскулачили Игната Екимовича Ельцина и его свояка – Василия Егоровича Старыгина. Их дети – Николай Игнатьевич Ельцин и Клавдия Васильевна Старыгина – стали мужем и женой.

А далее началось выселение крестьян. Выдерживалась следующая процедура. Сначала было решение бедняцкого собрания сельсовета, утверждалось протоколом президиума Буткинского райисполкома, а далее – Шадринским окрисполкомом[903]. Всего из Шадринского округа предполагалось выслать 1300 семей.

Судя по информации Уральского обкома ВКП (б) «О ходе работы по ликвидации кулачества, как класса. (За январь, февраль месяцы)», датированной 7 марта 1930г., уже после знаменитой статьи Сталина о «Головокружении от успехов», при раскулачивании происходили бесчисленные злоупотребления. Имущество не учитывалось, его грабили, (так было, в частности, в Буткинском районе), вещи присваивали члены комиссий по раскулачиванию, отнимали валенки, шубы, шапки, еду, раздевали даже детей в сильные морозы, пьянствовали в домах раскулаченных, грабили всё – от золотых часов до последних детских рубах[904].

Высылка. Высылка из Шадринского округа началась в феврале 1930 г. Судя по отчётам ОГПУ, было отправлено в ссылку 844 семьи, 3 489 человек, 1177 мужчин, 1173 женщины и 1139 детей[905].

В. П. Бирюков, известнейший краевед, житель Шадринска, человек, всегда и всячески доказывавший лояльность Советской власти, записывал в феврале 1930 г. в своём дневнике:

Опять возвращусь к питанию. Картошки для еды почти нет… Почти нет также и корму для скота…

…Раскулаченных оставляют в одном тряпье и отправляют в Шадринск для дальнейшего выселения. Я ни от кого не добьюсь, куда же выселяют.

…Жена моего брата Аркаши… передавала, как она подслушала возмущение начальника Шадринского отдела ГПУ, Мовшензона, но поводу отправки ребят и женщин в стужу.

…По словам Лизы, несмотря на протест одной беременной женщины, которой надо было уже родить, ее все-таки повезли. Дорогой она родила, ребёнка оставили в ближайшей деревне, а сама уехала в Шадринск в больницу. Это уж совсем жутко. Не менее жутко и то, как рассказывал С. С-ч, что при отправке раскулаченных из д. Мишагиной в Шадринск привезли четырех замороженных ребят. Очень возможно, что замороженных но округу вообще много, так как отправляют нередко почти голых[906].

Семью Игната Екимовича Ельцина раскулачивали в соответствии с классификацией Уральского обкома по второй категории как «наиболее зажиточных кулаков и полупомещиков», и они «должны были высланы на север области». Сам Игнат Ельцин был сослан в Надеждинск, на север Урала был сослан его свояк – Василий Егорович.

Колхозники. Сыновья Игната Ельцина Иван, Дмитрий, Николай, Андиан и их сестра Мария остались в ссылке «по третьей категории» – в своём районе, – но должны были оставить всё имущество. Из владельцев мельницы они стали работниками, обязанными чинить её и обеспечивать помол. Они числились в буткинском колхозе «Красный май»[907].

В новообразованных колхозах тоже было несладко. В декабре 1929 – январе-феврале 1930 г. от организации животноводческих и зерновых товариществ местные власти перешли к созданию коммун, существовало убеждение, что в Шадринском округе главный путь движения – это коммуна[908].

В хозяйствах колхозников запрещали держать не только скот, но и птицу. Дело дошло до того, что в некоторых колхозах женщин насильственно стригли, для того, чтобы сдавать волосы во вторсырье[909].

Понятно, что такие действия властей вызывали протест. В докладной записке (от 25 апреля 1930 г.) Шадринского окружного комитета ВКП (б) об антисоветской деятельности, поджогах и террористических актах, проявляемых кулачеством, сообщалось, что «со стороны кулачества и антисоветски настроенных элементов за последнее время, особенно весь апрель месяц, стала замечаться особо (вписано от руки) активная деятельность против колхозов, представителей власти на селе и крестьян-активистов». 6 апреля при попытке командированными правлением коммуны – увести скот – они были изгнаны толпой женщин. А 8 апреля – при повторной посылке за скотом 9 коммунаров и одного милиционера – собрались около 100 женщин, возглавленных жёнами раскулаченных, которые при выводе скота отобрали лошадей, плевали в глаза коммунарам и кричали: «Вас надо всех перестрелять, грабителей, оборванцев, арестантов и т. д.». (По этому поводу арестовано 5 человек раскулаченных – дело ведёт ГПУ). В деревне распространялись слухи, что скоро конец Советской власти, Сталин испугался и изменил свою политику, но всё же к нам скоро придут казаки и они покажут тем, кто активно принимал участие в раскулачивании[910].

Начинался голод. Уже летом 1930 г. органы ОГПУ информировали, что «в Троицком, Ишимском, Курганском, Челябинском, Шадринском и Тюменском округах, в прошлом году пострадавших от недорода, испытывается сильная нужда в продовольствии. Запасы продовольствия на местах совершенно недостаточны для удовлетворения потребности нуждающихся. Регистрируются многочисленные случаи употребления в пищу суррогатов, заболевания и опухания на почве голода. В ряде мест зарегистрированы факты убоя молочного скота и размола семзерна на питание»[911].

В следующие, 1931-1932 годы, положение стало ещё хуже. По сводке ОГПУ, на Урале «в декабре продзатруднениями было охвачено 20 колхозов в 10 районах, в январе 146 колхозов в 18 районах, в феврале 202 колхоза в 22 районах. Отмечен ряд случаев употребления в пищу суррогатов, трупов павших животных, травы, в результате – опухание колхозников и отдельные случаи смерти. На почве продзатруднений в 5 районах отмечается массовое нищенство»[912].

Не случайно именно в 1932 г., 7 августа был принят знаменитый «Закон о трёх колосках» – Постановление ЦИК и СНК СССР «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности».

Голод вынуждал спасаться бегством из колхозной деревни в города, где нужны рабочие руки. К этому времени в семье Николая Игнатьевича Ельцина родился сын Борис. С грудным ребёнком Николай, его жена Клавдия Васильевна, брат Николая Андриан бегут в Казань, на строительство авиазавода. Там, на стройке, платят зарплату, дают паёк. Опытные плотники (а мельник не мог не быть опытным плотником), они находят там работу. Это было только начало долгого и мучительного процесса раскрестьянивания старинного крестьянского рода[913].

Свидетельство о рождении, или проверяйте документы! Запись акта о рождении. Так называется первый документ, который получил Борис Ельцин. 14 февраля 1931 г. сотрудник Буткинского ЗАГСа заполнил стандартный бланк под номером 26/11. Там было написано:

Фамилия: Ельцин.

Имя – Борис.

Пол – мужской.

Время рождения – 12 февраля 1931 г.

Сведения о родителях:

Отец: Ельцин Николай Игнатьевич, возраст – исполнилось 24 лет.

Национальность – русский.

Профессия (должность, занятие, ремесло и пр.) – земледелие.

Социальное положение (1. рабочий, 2. служащий, 3. хозяин, 4. член семьи, 5. свободной профессии).

В документе:

Мать – Ельцина Клавдия Васильевна,

Возраст – исполнилось 22 лет,

Национальность – русская,

Профессия – земледелие,

Социальное положение – хозяйка.

Так вот, уважаемый читатель, не верьте документам, даже если на них стоят печати, помещённые на официальные бланки!

Правда лишь в том, что мальчик родился, и у него есть мама и папа.

Почти всё остальное – не так или нуждается в уточнении.

День рождения Бориса определён со всей точностью – 12 февраля. Однако в семье, а позднее во всех других документах – от паспорта, партийного билета до официальных биографий называется другое число – 1 февраля.

Мне представляется, этому возможно несколько объяснений. Первое, и самое простое – ребёнка зарегистрировали позже. Роды проходили дома, (какие там роддома в уральской деревне в 1931 г.!), понятно, что никаких справок не выдавали, выживет или не выживет новорождённый – надо подождать, а потому и регистрировать понесли с ближайший ЗАГС, в Бутку, когда стало ясно, что выживет, отсюда и дата на десять дней позже.

Но могла быть и иная, более замысловатая история. День рождения в семье зафиксировали по старой церковной хронологии. Так было принято. Так записывали в семейный месяцеслов столетиями. Система записи семейных событий на листах церковного календаря дала сбой уже в первый советский год – в 1918 г. Тогда 24 января 1918 г. Совет Народных Комиссаров РСФСР принял «Декрет о введении в Российской республике западно-европейского календаря». По этому декрету датой, следующей за 31 января, было не 1, а 14 февраля. В свою очередь, чтобы перевести день рождения с советского на церковный календарь, надо было проделать определённые пересчёты. Они были необходимы для того, чтобы обозначить церковный день рождения. Эти пересчёты производили не специалисты по исторической хронологии, а крестьяне, не слишком сведущие в переходе с грегорианского на юлианский стиль. Ошибки были почти неизбежны. Так могло появиться 1 февраля как день, который считался церковным днём рождения Бориса Ельцина, стал его семейным днём рождения, а позже – и официальным.

Но это мелочи. Куда важнее определение профессии и социального положения родителей. Они уже не хозяева и не земледельцы. В феврале 1931 г. они – «раскулаченные». Они «раскулаченные по третьей категории», то есть лишены имущества и поселены в том же районе в соседнюю Бутку – районный центр в 15 верстах от старого дома. Николай Ельцин и его жена были хозяевами только в упоминании в старой статистической форме. Хозяева были упразднены, ликвидированы как класс.

Из нового, только что построенного дома в Басмановском их выселили в Бутку, в избу, где поселилась вся многочисленная родня, такие же «раскулаченные по третьей категории». В Басмановском в своём доме осталась только сестра Николая Ельцина – Мария Игнатьевна, в замужестве Гомзикова. Скорее всего, именно там, в Басмановском, где были более или менее подходящие условия для роженицы, и появился на свет Борис Ельцин.

Так что проверяйте сведения даже в самых заверенных печатями документах!

Спецпоселенцы. О положении раскулаченных, выселенных на север Урала[914] можно судить по материалам комиссии под руководством члена коллегии Наркомзема РСФСР и заместителя Наркомзема В. Г. Фейгина, которая посетила посёлок Гремячий в районе поселка Усьва Кизеловского района и Усьвинские копи.

Докладывая 4 августа 1931 г. об итогах работы комиссии в Уральском обкорме ВКП (б), Фейгин постарался расставить новые акценты в положении спецпереселенцев. По его словам, их «посылали «под углом изоляции, а не хозяйственного использования». А теперь «стоит вопрос о наиболее рациональном хозяйственном использовании»[915].

Спецпоселенцы рассматривались прежде всего как рабочая сила. Из неё следовало извлечь максимум. Следовательно, необходимо было исключить нерациональное использование. Именно хозяйственная целесообразность стояла во главе угла оценок Фейгина и его комиссии. Поэтому недопустимо, по его мнению, когда здоровые люди не работают на лесозаготовках, а вместо них посылают стариков и больных. Плохо, что зарплату не платят по году и больше. Люди живут за счёт пайков, «поэтому нет стимула для большой выработки.... Никакого стимула для выработки не создается»[916]. Деньги пойдут «не туда, куда следует». «Тут ошибка не только хозяйственников, а это было запрещение комендатуры, что это спецпереселенцы и ничего учитывать не следует».

В области жилищного строительства дело обстоит отвратительно. Запрещают в лесных районах самозаготовки для самстроя. Для ссыльных на севере (!) стоили избы без печей. На копях Усьвы строят двухэтажный барак на 420 человек, на который предусмотрено две печи, две плиты, четыре уборных. «Вообразите положение, когда 210 человек должны готовить пищу на одной плите!» – возмущался Фейгин[917].

По мнению комиссии, целесообразно перевести ссыльнопоселенцев на самообеспечение. Поэтому следует разрешить ссыльным иметь огороды – а то власти «опять должны мучаться со снабжением продовольствием и т. д., при неиспользовании детей (!)». Дети постарше должны работать на огороде.

С маленькими – хуже. «Маленькие дети перемерли, остались только 6-8 летние дети, которые могут питаться хлебом, которым не столько нужно молока, как маленьким детям, они живут, хотя вид очень тяжелый. От любой царапины развиваются опухоли …слепота, трахома и другие заболевания. – Фейгин продолжал. – На распределительном пункте, куда прибывают новые партии, где мы видели маленьких детей, они, несомненно, умрут, нет молока, у них жуткий вид».

Нет медицинского обслуживания. Фейгин уточнял: «Я ставлю вопрос не только с точки зрения опасения жизни, а с точки зрения производства» (курсив мой. – Р П.) До 30-40% ссыльных, по его сведениям, превратились в инвалидов, руки и ноги в чирьях[918].

Не кормили, не лечили, но заставляли работать, в прямом смысле под страхом смерти. При невыполнении нормы мужиков при минус 30 сажали ночевать на 30 суток в нетопленную баню, баб – на 8 суток, а днём отправляли работать. За то, что норма не выполнена, даже расстреливали[919].

Замечу, что эти ужасы бесстрастно сообщает руководитель правительственной комиссии, сообщает об этом в обкоме партии, и главное, что его заботит, – то, что ресурс – человеческий труд – используется недостаточно эффективно!

Другой участник совещания в обкоме – Разказчиков – позволил себе более эмоциональные и, если угодно – человеческие оценки. По его словам, за одно нарушение ссыльного наказывают многократно – лишают пайка, переводят на паёк нетрудоспособных, отбирают продукты «по линии комендантов», лишают выходных дней. «Выходит, человек должен работать, как скотина, скотина и та имеет отдых и за ней ухаживают»[920].

В ходе совещания была предложена своего рода классификация ссылки и ссыльнопоселенцев.

Первая группа – это ссыльные, которых заставили заняться сельскохозяйственным трудом. Они «очень недурно ведут своё хозяйство».

«Есть другой вид переселенцев – на лесозаготовках. Это самое тяжелое дело. Тут хуже всего обслуживание и хуже всего снабжение и малоизвестная отрасль нам. …

И, наконец, спецпереселенцы в промышленности. Это привилегированная группа. Сюда за счастье считают попасть. На новостройках есть спецпереселенцы, живущие лучше, чем основные рабочие на рудниках» (курсив мой. – Р П.)[921].

Из спецпоселений бежали. В 1934 г. числился в бегах Игнат Ельцин[922]. Борьба с побегами стала постоянной заботой власти, ОГПУ Урала сообщало 12 июня 1930 г., что

«1) Во всех пунктах кулацкой ссылки среди кулаков введена круговая порука с выделением от каждого десятка ответственного старшего с обязательством вести наблюдение над вверенным десятком и немедленно сообщать обо всех случаях и попытках к бегству. В связи с введением круговой поруки установлено отобрание подписок как с группы кулаков, так и у старших десятков.

2) В округах с кулацкой ссылкой приняты меры к привлечению населения к заинтересованности поимки бежавших кулаков с выдачей единовременного вознаграждения до 30 руб. Причем с пойманных кулаков устанавливается штраф за побег в размере 100 руб.»[923].

По сравнению с этим, положение семьи Николая Игнатьевича Ельцина, по сути бежавшего в Казань на «стройку социализма» – Казанский авиационный, будущий туполевский завод, – было куда как лучше. Во-первых, стройка отчаянно нуждалась в рабочих руках, а это создавало какую-то защищённость (иллюзорную, как станет ясно позже); во-вторых, ему и его брату Андриану как хорошим плотникам выделили по комнате в бараке на Авиастрое. Правда, окна были не застеклены, а двери не навешаны, но это дело наживное. В-третьих, на стройке платили и кормили. В-четвёртых, большая стройка требовала квалифицированных, умных рабочих, и Николай Ельцин стал бригадиром плотников, причём бригада его работала хорошо[924]. Николай Игнатьевич Ельцин в Казани поступил на учёбу в вечерний строительный техникум, работал и учился.

Но Николаю и Андриану Ельциным, как и их товарищам по бригаде, по большей части таким же раскулаченным, не довелось стать жителями Казани. Их забрали, как говорили тогда в России. В апреле 1934 г. братья Ельцины были арестованы. Арестованы были и другие члены бригады. На них донесли, что в бригаде велись «антисоветские» разговоры, а именно: жаловались на плохое качество еды в столовой, на нежелание подписываться на займы. Но главное – они были раскулаченными.

Арестованные виновными себя не признали, были осуждены Особым совещанием по статье 58-10 УК РСФСР. Братья получили по три года исправительно-трудовых лагерей и были направлены на очередную великую стройку социализма – на строительство канала Волга-Москва,=прямого наследника Беломорско-Балтийского канала[925], – в Дмитлаг, к 190 тысячам заключённых.

Ужас положения для жены Николая Ельцина был в том, что она осталась с трёхлетним ребенком буквально на улице. Ещё недавний мощный род Ельциных-Старыгиных был размётан по лагерям и ссылкам. Ехать туда, в ссылку – это обрекать на смерть сына – трёхлетнего Бориса. Её спас фельдшер, оказавшийся в одной камере с Николаем, Василий Петрович Петров, 1878 г. рождения. Он, по просьбе Николая, приютил Клавдию Васильевну Ельцину и её сына Бориса. Они прожили у Петровых три года – до возвращения Николая Ельцина из Дмитлага [926].

Березники. В 1935 г. был арестован, осуждён и отправлен в ссылку старший брат Николая – Иван. Его обвинили в «саботаже» и отправили из колхоза в ссылку на строительство Березниковского химического комбината[927].

О Березниках начала 30-х гг. оставил свои воспоминания Варлам Шаламов, попавший туда в ссылку ещё в 1929 г. «Вскоре Березники были затоплены потоком заключенных разного рода – и ссыльных, и лагерников, и колхозников-переселенцев – по начавшимся громким процессам… Сам содовый завод, бывший Сальвэ, стал частью Березниковского химического комбината, влился в одну из строек-гигантов первой пятилетки – Березникхимстроя, вобравшего сотни тысяч рабочих, инженеров и техников – отечественных и иностранных. На Березниках был поселок иностранцев, простых ссыльных, спецпереселенцев и лагерников. Только лагерников в одну смену выходило до десяти тысяч человек. Стройка текучести невероятной, где за месяц принималось три тысячи вольных по договорам и вербовке и бежало без расчета четыре тысячи. Стройка эта еще ждет своего описания»[928].

Один из доносчиков на Н. Ельцина, бывший батрак, сообщал сотруднику ОГПУ: кулаки в бригаде заняли руководящие посты, а бедняков не пускают. Им, кулакам, чаще доставались талоны на усиленное питание. Ему вторили сводки ОГПУ – раскулаченные чаще становились десятниками, бригадирами. Работящие, умные люди оказывались востребованными системой, вынужденной использовать их труд. Становились, вопреки официальной политики, которая и там, в лагерях, продолжала преследовать раскулаченных как «классово чуждых», противопоставлять им так называемых «классово близких» власти «тридцатипятников» – людей, осуждённых по уголовным статьям[929].

Новой «точкой притяжения» для Ельциных становится стройка Березниковского химического комбината – ещё одна «великая стройка социализма». Первым там оказался старший из сыновей Игната Ельцина – Иван. Сюда переезжает после смерти Игната Ельцина его вдова – Анна. Сюда едут Дмитрий, Николай и Андриан Ельцины. Сюда перебирается выжившие в ссылке отец и мать Клавдии Васильевны Ельциной – Василий и Афанасия Старыгины.

Именно там – в круговороте людей, стройки, дел – укрылись Ельцины.

Крестьянский род пресёкся.

В заключении книги об истории строительства Беломорско-Балтийского канала им. Сталина, – посвящённой XVII съезду ВКП (б), изданной под редакцией и при непосредственном участии Максима Горького, – содержатся замечательные слова: «Практика Беломорстроя – одно из свидетельств того, что мы вступили в эпоху бесклассового общества»[930].

Лучше не сказать.