В. Н. Татищев и формирование приписной деревни Урала[496]

Вопрос о том, как распространялись новые повинности черносошных крестьян Урала, какова структура и какие изменения претерпели повинности приписанных к заводам слобод и деревень, остаётся недостаточно изученным.

Неудобства, вызванные отсутствием документов о начале приписки к заводам, осознавались уже современниками. Поэтому уже в первые месяцы организации Вышнего горного начальства была предпринята попытка сбора сведений о двух первых десятилетиях истории уральской металлургии. Из Кунгура, где обосновались посланные для ревизии местных заводов артиллерии капитан В. Н. Татищев и бергмейстер И. Ф. Блиер, в начале августа 1720 г. было послано распоряжение уктусскому заводскому комиссару Бурцову, подписанное В. Н. Татищевым. Ввиду важности этого документа, прежде не публиковавшегося, считаем необходимым привести его полностью.

Господин камисар Бурцов!

По указу царского величества, каков прислан ко мне из Бергколлегии, за подписанием руки его превосходительства господина генерал-фелтцейхместера Якова Вилимовича Брюса, сенатора и президента Берг-Ману-фактур-Коллегии, кавалера ординов светаго апостола Андрея и Белого орла, с товарищы, минувшаго июля 1 дня написано, велено в делах твоих, какие у тебя есть, для лутчего к тому делу способа чинить над тобою смотрения мне, а над мастеровыми людьми в сплавке и в пробе руд бергмейстеру Блиеру.

И но получении сего, прислать тебе ко мне на Кунгур ведомость, что у тебя на заводах мастеровых и работных людей, какова чину, которых городов жители, кому почему жалованья даетца в год или в какое время, и у какой работы и строению чертеж. Також что у вас денег, припасов, снастей, руд, меди и железа ныне налицо. И колико приписным к тем заводам дворов крестьянских, и что в них мужеска и женска полу, почему на которого положено оброку, сколко на нынешний год взято, и что в доимке, и зачем кто не заплатил.

Також какие у вас есть дела, и почем нуд меди и железа наемными работниками ставитца, и что к предбудущему году требуетца.

Да выслать тебе с уктуских заводов ко мне на Кунгур горного человека Сергия Чюлгунова и з женою ево без замедления, дав ему до тех мест подводу.

При сем посылаю в Тобольск великого государя указы и писма с подьячим Андреем Годовым, с которым послать тебе урядника, и дать им подводы, отправить в Тоболеск немедленно. И оному уряднику велеть взять тамо указы, ехать суда.

Артиллерии капитан В. Татищев.

Кунгур, август 3 день. 1720.

На письме помета: «Подал на уктусских заводах в приказе подьячей Андрей Гобов 1720 году августа 9 дня»[497].

Требование такой по-татищевски основательной справки, предполагающей сведения о составе рабочей силы на заводе, сословной принадлежности работников, приписке к заводам, повинностях крестьян, техническом состоянии завода, вынудило Уктусскую заводскую контору провести розыски необходимых сведений, в том числе относящимся к первым двум десятилетиям истории Уктусского завода, но позволяющим оценить положение крестьян, приписанным и к другим заводам края. Эти данные были запрошены в Тобольской губернской канцелярии. Кроме того, некоторые материалы были отысканы и в Уктусе, очевидно, в тамошней земской конторе.

Результатом деятельности уктусских заводских властей стала подготовка нескольких вариантов «Ведомости Уктусского завода» и подборки архивных документов, в разной степени использованных при составлении «Ведомости». Всё это объединено в «Книге Уктусской заводской конторы присланным ис Тобольской губернской канцелярии указом и другим делам в одном переплете 1710, 1718 и 1720 годов». Книга находится в составе фонда «Уктусский золотопромывальный завод» (Ф. 29) Государственного архива Свердловской области. Этот источник вводится в научный оборот впервые.

В связи с тем, что в нём содержатся важные сведения о формировании рабочей силы на заводах Урала, остановимся на судьбах трёх социальных групп, оказавшихся связанными с возникавшей горнозаводской промышленностью, – крестьян, служилых, мастеровых и работных людей. Прежде всего, это черносошные крестьяне, превратившиеся за эти два десятилетия в приписных.

«Ведомость Уктусского завода» сообщает, что с начала строительства к нему были приписаны Арамильская, Белоярская, Калиновская, Мурзинская, Буткинская, Куяровская, Аяцкая, Юрмыцкая слободы. Однако точными сведениями об объёме и характере повинностей в первом десятилетии XVIII в. Уктусская заводская контора в 1720 году не располагала: «а взачет ли оных слобод крестьяна работали или нет – про то на уктуских заводах в приказе не ведомо»[498]. Зато «в приказе» оказались точные сведения о структуре, объёме, степени выполнения крестьянами повинностей, объёме недоимок во втором десятилетии XVIII в., то есть накануне проведения первой ревизии, введения подушного налога и распространения на приписную деревню знаменитого Плаката 1724 г., увязавшего объём труда с величиной подушного налога.

Структура повинностей черносошной деревни, приписанной к казённым заводам во втором десятилетии XVIII в., включала 5 основных групп сборов. Прежде всего, это сборы окладные. Затем -

• оброчные (включая банные, мельничные, кузничные, сборы с рыбных ловель, с кожевенных промыслов, с лавок, с пушкарей, с писчиков);

• запросные (на провиант, на «канальную перекопную работу», на город овую поделку, на работных людей, на покупку лошадей);

• верные и откупные сборы (винные, пивные, табачные, с конской площадки, таможенные);

• неокладные (в том числе приводные, пошлины с челобитья, с суда и пересуда, с подушных записей, штрафные)[499].

Среди этих повинностей, складывавшихся с XVII в., особое место заняли окладные сборы. Именно они оказались связанными с заводскими работами крестьян. «По указу великого государя велено… на уктуских заводах за те окладные подати по третям зарабливать, – указывает «Ведомость Уктусских заводов», – а что не заработают, то велено збирать денгами и держать те денги на уктусских заводах на дачю мастером и подмастерьем в жалованье и в наем работных людей и на другие расходы, бес чего пробыть невозможно»[500].

Раскладка окладных сборов проводилась по переписным книгам 1710 г. из расчёта 4 рубля с полтиной с двора.

В 1713 г. была установлена и норма оплаты приписных крестьян. По указу, присланному из Сибирской губернии, работавшим за денежные подати, «велено зачитывать конному по два алтына, пешему – по алтыну по две денги на день человеку»[501]. Крестьяне, приписанные к Уктусскому заводу, заработали и заплатили в 1713 г. без доимок 1 620 руб. 91 коп. Такое подозрительное для финансовой политики Российского государства времени Петра I обстоятельство стимулировало дальнейшие фискальные поиски. 31 января 1714 г. из Тобольска на Уктусские заводы пришёл указ собрать с крестьян по «шти рублев з двора, расположа на три срока». Податной эксперимент с увеличением окладных сборов с 4 руб. 50 коп. до 6 руб. немедленно повлёк за собой рост недоимок. Так, в Белоярской Пышминской слободе она составила 242 руб. 6 коп. из 786 руб., которые надлежало заработать и собрать деньгами; в Новопышминской слободе – из ожидавшихся 1 722 руб. недоимки составили 827 руб. 6 коп. 1 деньгу, в Арамильской слободе из 1 530 руб. в недоимке оказалось 948 руб.

Новые размеры окладных сборов повсеместно были отвергнуты деревней. По существу оказалась сорванной заводская работа, выполнявшаяся приписными (см. таблицу 1).

Таблица 1

Часть окладных сборов, зарабатывавшихся на заводах (в руб.)[502]

Итогом эксперимента стало то, что казна получила от приписных слобод меньше, чем до попытки увеличить размеры окладных сборов. Неудача оказалась настолько убедительной, что уже на следующий год, 20 октября 1715 г. было велено значительно уменьшить окладные сборы, сделав их даже меньше, чем до 1714 г. «…велено збирать положенныя денежныя подати против города Вятки по четыре рубли по четырнадцати алтын с полденгою з двора, и на 1714 год велено збирать по тому ж окладу, а буде на 714 год в зборе денежной казны было до оного указу, велено зачитать в вышеписанной настоящий оклад» [503].

В дальнейшем окладные сборы были восстановлены в их первоначальном объёме – 4 руб. 50 коп. – и так сохранялись до проведения первой ревизии и введения Плаката 1724 г.[504]

При сохранении объёма окладных сборов, приходившихся на один двор, власти искали более эффективные, на свой лад, способы привлечения рабочей силы. Прежде всего, была продолжена приписка к заводам новых слобод и острогов. Так, к Уктусскому заводу, кроме уже перечисленных выше трёх слобод, в августе 1718 г. был приписан Катайский острог, где было 333 двора. Почти одновременно с этим были расширены возможности использовать наёмных работников. По указу, отданному из Тобольской губернской канцелярии 28 марта 1719 г., разрешалось «для всякой заводской работы наймовать охочих людей…, а найм даетца им, смотря по их работе, по алтыну по две денги, и по десяти денег, и по два алтына на день человеку»[505]. Оплата вольнонаёмным работникам была равна тем расценкам, которые с 1713 г. устанавливались для зачёта труда приписных крестьян. Вместе с тем, нормы оплаты (от 4 до 6 копеек в день) примерно соответствовали будущим «плакатным» ценам пеших работников. Представляется возможным сделать предположение, что составители Плаката ориентировались на уже сложившуюся к этому времени практику.

Повинности приписных к казённым заводам, существовавшие накануне проведения в жизнь податной реформы Петра I, зафиксированы в Табели Уктусских заводов 1720 г. (см. таблицу 2 на с. 165).

Судя по Табели, окладные сборы занимали главное место среди всех других повинностей, составляя 61,7% из всех налогов, собиравшихся в приписных слободах и острогах. Они были и самыми тяжёлыми для крестьян. Удельный вес недоимок по этим сборам – 74,3 % из общей суммы недополученных казной денег.

Напомним ещё одно существенное обстоятельство: к концу второго десятилетия, к 1720 г., окладные сборы по-прежнему можно было и вносить деньгами, и зарабатывать. Большую часть вносили деньгами (60,5 %), меньшую (39,5%) – отрабатывали.

Велики были и запросные, чрезвычайные по своей природе, сборы. Их вводили по преимуществу в связи с потребностями Северной войны. Сборы «на рижский провиант», «на канальную перекопную работу», на покупку лошадей для армии составляли в пересчёте на один двор весьма ощутимую для своего времени сумму – около двух рублей в год.

В совокупности средний размер налогообложения составлял около 6 руб. 60 коп. на двор в год.

Естественно возникают вопросы. Как повлияло введение подушной подати, Плаката 1724 г. на приписное крестьянство? Каковы последствия замены пяти видов сборов, большинство из которых, в свою очередь, подразделялось на другие налоги, на единую подушную подать? Возросли ли поборы, собираемые с приписных?

Напомним, что по указу 1723 г. и Плакату 1724 г. подушная подать для приписных составляла 1 руб. 14 коп. (сумму, позже уменьшенную до 1 руб. 10 коп.)[506]. Попытаемся сопоставить объём новых, складывающихся уже после 1724 г., налогов со старыми. Так как старая единица налогообложения – двор, а новая – душа мужского пола, попробуем подсчитать, сколько душ мужского пола приходилось в среднем в эту пору на двор в приписных слободах и острогах Урала.

Таблица 2

Табель Уктусских заводов[507]

По данным государственных учреждений, ведавших горнозаводским делом на Урале, считалось, что в одном дворе жили четыре души мужского пола. Однако цифра эта была «расчётной» и, как выяснилось, не соответствовала действительности[508]. По данным И. В. Власовой, полученным на основе анализа переписных книг, в среднем приходилось в Верхотурском уезде 3,2, в Тобольском – 2,1, Туринском – 2,5 души мужского пола на двор[509]. Из этого следует, что если до введения подушной подати с двора собиралось около 6 руб. 60 коп., то после – от 2 руб. 28 коп. до 3 руб. 42 коп.

Можно ли на основании этого сделать вывод об уменьшении объёма повинностей крестьян? Казалось бы, этот вывод очевиден. Денежные сборы сократились, и сократились значительно. Однако нужно обратить внимание на то, как отбывалась новая повинность. Окладные сборы, предшествовавшие подушному окладу, можно было и зарабатывать, и вносить деньгами.

После введения Плаката 1724 г. положение меняется. Уже в начале 1725 г. в Сибирском обербергамте рассматривалась промемория из Тобольской казённой палаты «о невзыскании с приписных к заводам крестьян подушных денег в натуре, а о зарабатывании ими заводскою работою по Плакатам»[510].

Возможность откупиться от работы, внеся деньги за окладные сборы, существовавшая раньше, теперь была ликвидирована. Произошедшие изменения повлекли за собой необходимость всю сумму подушного сбора крестьянам зарабатывать на заводе, а значит, отрывать их на это время от своего хозяйства. Другое важное следствие: казённые заводы Урала получали гарантированную рабочую силу, необходимую для заготовки угля и добычи руды, для выполнения других видов работы.

Эти сведения об обязательном труде приписных, о невозможности для них откупиться деньгами от заводских контор заставляют не согласиться с категорическим мнением Н. И. Павленко, что «большинство приписных крестьян никакого отношения к заводам, кроме уплаты подушных денег в заводскую канцелярию, не имело»[511].

В начале третьего десятилетия XVIII в. связь крестьянства Урала с заводами значительно усилилась. Прежде всего, возросла потребность в использовании труда приписных в связи со значительным расширением заводского строительства[512]; усовершенствовался и был приближен к приписным слободам и острогам аппарат управления горнозаводской промышленности[513]. Плакат 1724 г. «о зборе подушном…»[514] связал подушную подать приписных крестьян с заводскими работами. Государственная деревня Урала оказалась с головой выдана заводским властям. Пётр I в инструкции, отданной в апреле 1722 г. генералу В. И. Геннину, отъезжавшему на Урал, заявил будущему начальнику Сибирского обербергамта: «что надобно будет к обоим заводам (Уктусскому и строившемуся будущему Екатеринбургскому. – Р. П.) каких деревень, и земель, о том писать в Сенат, откуда велели мы, к удовольствию тех заводов, чинить немедленную резолюцию»[515].

Как уже отмечалось, произошедшие изменения в структуре повинностей привели к возрастанию времени, которое приписные крестьяне должны были работать на заводах, отрываясь от своего хозяйства. Предупреждая возможность злоупотреблений заводских контор, В. И. Геннин указал, чтобы «приписных к заводам крестьян до разоренья не допускать… и сверх подушного окладу в заводские работы их не нарежать». Но тут же сделал дополнение, которое позволяло отменить всякие ограничения: «кроме самонужнейших работ, которые уже миновать нельзя»[516].

Так как критерий «самонужнейших работ» определяла непосредственно заводская администрация, то крестьяне оказывались в полной от неё зависимости.

1982 г.