§ 2. Роль книгопечатной революции в трансформации социальной системы европейских государств

Долгое время никого не занимали изменения, которые принесло появление печатного станка в Европе, хотя очевидно, что печатное дело кардинальным образом повлияло на саму работу историка. Значительная часть того, на чем базируется сегодня историческое знание, пришла благодаря печатному делу, в первую очередь благодаря увеличению физического количества копий и, следовательно, доступности для историков большего количества источников.

Выше уже шла речь о том, как сложилась культура манускрипта. Именно с ней связан особенный характер надиктованной книги, которая представляла собой гибрид устной и письменной речи. Кроме того, в случае с рукописными книгами было трудно понять, сколько произведений объединено в одном переплете. В 1483 г. во Флоренции типографская контора Риполи просит за печать перевода «Диалогов» Платона три флорина за тетрадь (книга состояла из 30 тетрадей). За такую же работу переписчик просил один флорин. Но ателье при этом выпускало 1025 экземпляров книги, а переписчик – лишь один.[139]

Появление первых книгопечатных прессов в городских центрах побережья Рейна в 1460-х годах привело в первую очередь к молниеносному увеличению физических объемов книгопроизводства. «Представим себе, что 50-летний человек, родившийся в 1453 г., то есть тогда, когда пал Константинополь, исследует свою жизнь. Он обнаружит, что со времени его рождения 8 млн книг появилось на свет, что значительно превышает количество рукописных книг, созданных всеми переписчиками Европы с момента создания Константинополя в 330 г. нашей эры».[140]

Эволюция культуры книги касается прежде всего ее структуры. Если переписка книг велась живым человеком, в одном экземпляре, то печать шла тиражами, поэтому ошибки были более заметными. Для того чтобы удобнее было исправлять печатную форму, нужно было разбивать текст на страницы, делать заголовки и подзаголовки. Вместе с тем такое членение книги делало более структурированным процесс ее чтения и восприятия: можно было в нужный момент прервать чтение, а затем вернуться к нему.

Иллюстрации тоже перестают производиться отдельно от текста, как это было раньше. Оттиск изображений теперь делался одновременно с оттиском самого текста. Отныне помимо чисто иллюстративных книг (например, книг по искусству) иллюстрация становится важной частью обычных полнотекстовых книг, что привело к росту значения научно-технической и научно-популярной книги. В книгах по технике, астрономии, математике стало меньше слов, а больше иллюстраций, в том числе вклеиваемых отдельными листами. Так стимулировалось обретение этими науками самостоятельности и независимости от философии и теологии.

Произошла реорганизация книгопечатных профессий: теперь в одной типографии сосредотачивались все профессии книжного дела (хранители клише, наборщики, продавцы, иллюстраторы, переплетчики и др.). Главным человеком в книжном деле становится типограф, который из ремесленника (этот образ скорее характерен для работника скриптории) постепенно превращается в предпринимателя и занимается поиском источников финансирования, определением ассортимента книг, рекламой и т. д.

Вопрос о том, насколько массово увеличившееся количество печатных экземпляров книг находило своего потребителя, не столь однозначен, как кажется. Доминирует суждение, что средневековая Европа почти поголовно была неграмотной. Однако некоторые историки коммуникаций сомневаются в этом. Профессор Мичиганского университета Элизабет Эйзенштейн указывает, что письмо никогда не являлось привилегией богатых людей (перепиской книг в Риме занимались рабы). Первоначально понятие «вульгарная книга», или «вульгата», относилось ко всем сочинениям, переведенным с латыни на местные языки. Это, разумеется, встречало сопротивление со стороны папского двора и католических клерикалов, однако монахи в отдаленных монастырях, проповедники, духовники игнорировали мнение папы, считая, что Библия на локальном языке привлечет паству.[141]

Сжато охарактеризуем печатную культуру, которая сформировалась в результате массового распространения книгопечатания. Ее отличительными признаками были следующие:

• изменение характеристик «редкости» книги. В первую очередь нам необходимо отметить изменение спроса на книгу и рост ее физической доступности. Тиражирование привело к массовому обороту различных копий одной и той же книги по всему миру, что делало книгу действительно сохраняемой. Это, в свою очередь, меняет всю ментальную ориентацию человека – одни сочинения начинают опираться на другие и использовать их в качестве источников. «Чужие» книги перестают быть редкостью, поэтому часто становятся объектом цитирования, что благотворно влияет на взаимодействие культур и накопление знания, в том числе – через научные тексты, построенные на отсылках к предыдущему знанию;

• стандартизация. Как при переписывании, так и при печати текста возникали многочисленные ошибки. Однако если при переписывании общее количество экземпляров с ошибками увеличивалось на одну копию, то при появлении книгопечатания каждая ошибка тиражировалась многократно. Для того чтобы исправлять опечатки, типографы вкладывали в книги листы опечаток, которые называются «эррата» (от лат. errata – ошибка), куда читатели могли сами вписывать опечатки и отправлять в редакцию. Так налаживался контакт между типографией и читателем. Универсализация работы с опечатками была частью общего процесса стандартизации книг, карт, схем, изображений и шрифтов. Тем же образом мореходы присылали свои замечания к географическим картам, биологи – к изображениям в учебниках и т. д. Унификация формы приносила в жертву точность и порой была курьезной: к примеру, в «Нюрнбергских хрониках» одно и то же изображение обозначало различные города – Майнц, Болонью, Лион;

• эффекты текстовой организации. Маршалл Маклюэн писал, что визуальная организация текста меняла ментальные процессы читателя,[142] которые все больше и больше рационализировались вслед за структурированием книги, превратившейся из обычного длинного текста (кальки устной речи) в организованное особенным образом и самостоятельное произведение. Универсальным способом текстовой организации и каталогизации становится алфавитный порядок. В Средние века зачастую каждый переписчик использовал свой метод классификации текстов, а каждая библиотека по-своему распоряжалась формами каталогизации. Новый способ каталогизации становится единственно приемлемым для хранения литер в наборной кассе печатного станка. Более всего стандартизация касается правовых текстов. В Средние века преподаватель права зачастую имел весьма обрывочные представления о классической модели римского права, так как оно имело форму свода «Corpus iuris civilis», который в единственном экземпляре хранился в библиотеке Пизы. После издания кодекса в 1556 г. была необходима огромная работа по удалению анахронизмов;

• способность к сохранению текстов. Казалось бы, бумага того времени – материал такой же легко портящийся, горючий и хрупкий, как и используемый в допечатную эпоху, однако после появления печати возможности и эффективность сохранения текстов многократно возросли. Томас Джефферсон высказал основной принцип этого сохранения.[143] По его замечанию, чем больше тексты запирать в шкафах и прятать от публики, тем больше вероятность того, что они потеряются. И наоборот, чем больше множить тексты и давать их в свободный доступ, тем меньше вероятность их потери. Именно массовый характер печати, таким образом, даст возможность сформировать литературные языки стран Европы, тогда как при отсутствии массовой печати такое было бы вряд ли возможно (языки были бы все равно локальными в связи с незначительным тиражированием книг, что, в свою очередь, было связано с несовершенством носителя (точнее, способа его воспроизводства)). Возможность сохранять тексты будет также способствовать поощрению личного признания в связи с персонализацией авторства книги. Отныне не тот, кто диктует, становится автором книги и не переписчик, а подлинный автор рукописи. Фактически с возникновением книгопечатания появляется и полноценный титульный лист книги, на котором указывается автор.

Безусловно, не одно столетие после появления печатного станка устная и печатная культуры коммуникации тесно переплетались: зачастую книги в деревнях читались вслух грамотными людьми, а затем пересказывались. В то же время появление печатного дела в значительной степени способствовало обособлению индивидов. Отныне они могли участвовать в публичной жизни, не выходя на улицу. Значение индивида стало выше, чем значение социальной группы, к которой он относился, что способствовало социальному лифту, то есть перемещению индивидов из одних социальных слоев в другие. Когнитивное участие граждан в отдаленных событиях (въезды монархов в города и др.) увеличилось, потому что жителям массово были доступны тексты об этих событиях, в том числе и облик монархов (отныне лицо короля или властителя той или иной территории стало знакомо жителям).

Однако два фундаментальных социальных изменения, которые повлекло за собой появление книгопечатания, по мнению Элизабет Эйзенштейн, связаны с массовостью распространения двух коренных реформ того периода – духовной, предложившей альтернативную католической трактовку христианства (известна как Реформация и распространение протестантизма), и культурной, положившей начало новому направлению в культуре Нового времени – эпохе Возрождения.

До сих пор реформы средневековой культуры проходили незамеченными и им не удавалось кардинально изменить ход европейской культуры. Но Возрождение стало именно кардинальной трансформацией характера всей культуры в связи с возможностью массового тиражирования, благодаря печатному типографскому промыслу, наследия Античности, что, в свою очередь, привело к росту интереса к культуре античного периода. В эпоху Средневековья возвращение к античной культуре имело циклический характер, в нем были свои взлеты и падения. Однако Возрождение характеризуется тем, что отныне на культуру Античности стали смотреть с фиксированного расстояния, поскольку печатное дело дало возможность окончательно атрибутировать тексты античных авторов, понять, как хранить документы, книги, унифицировать исторические данные. В самом деле, на заре Возрождения любители искусства не могли отличить античную статую V в. до н. э. от скульптуры Микеланджело, так как в целом представления о периодах распространения и циклах культуры не существовало в обобщенном виде. И лишь через сто лет после появления печатного дела возник всеобщий, обобщенный взгляд на Античность, свойственный рационализаторам. Именно после появления станка Гутенберга достижения Ренессанса приобретают массовое значение, и вполне вероятно, что без Гутенберга значение таких авторов раннего Возрождения, как Петрарка, было бы другим.

То же самое можно сказать о переходе с готического шрифта на романский, что часто характеризовали как отказ от культуры Средневековья и переход к монументальному Возрождению. На самом деле вопрос можно было бы поставить и по-другому: а не произошел ли этот переход всего лишь потому, что романский шрифт Возрождения употреблялся в печатных книгах?

Аналогичный взгляд существует и на роль книгопечатания в религиозном расколе католиков и лютеран. Было бы ошибкой утверждать, что не существовало иных, альтернативных католичеству учений на территории Европы в допечатную эпоху. Однако в силу их узости и небольшой массовости эти учения редко когда выходили за рамки обычной ереси, с которой боролась инквизиция. Зачастую утверждается, что Реформация (лютеранство) было первым религиозным движением, использовавшим печатное дело для своих нужд. На самом деле впервые христианская религия прибегла к этому инструменту во время Крестового похода против турок. Католичество называло книгопечатание «божьим даром» или «божественным искусством». Вместе с тем Реформацию можно по праву назвать первым религиозным движением, которое в полной мере воспользовалось потенциалом книгопечатания для прозелитизма (то есть для религиозной пропаганды).

В очень схожей ситуации развивалась другая крупная религиозная схизма – раскол между старообрядчеством и новообрядчеством в Православной церкви. Патриарх Никон ввел и утвердил на Московском соборе 1654 г. «книжную справу», то есть масштабное исправление и перепечатывание религиозных книг на основе старославянских и греческих источников. Специальная комиссия зафиксировала существенные расхождения в обрядах между московским православием и греческим каноном: отличались тексты молитв, а также ряд других канонов, по которым проводилась служба. В Псалтири было велено опустить статьи о двуперстном крестном знамении и о 16 земных поклонах на «Господи и Владыко живота моего». Исправление книг по греческим источникам вполне согласовалось с амбициями тогдашнего царя Алексея Михайловича стать царем всех православных христиан, включая греков.[144] Массовое тиражирование новых канонических книг привело к масштабному расколу, репрессиям внутри церкви, в ходе которых был сожжен заживо один из самых яростных противников реформ Никона – протопоп Аввакум. Раскол продолжался вплоть до начала XX в., когда старообрядцы и новообрядцы были окончательно уравнены в правах. Старообрядцы противопоставляли продукции Московского печатного двора (Никон фактически распоряжался Печатным двором) собственные типографии, зачастую в землях, расположенных за пределами княжества Московского (например, в Литовском княжестве), и в этом смысле ситуация сильно напоминала раскол католиков и лютеран.

Парадокс заключается в том, что и Ватикан, и православные иерархи очень радушно приняли книгопечатание, и церковь была первым и главным заказчиком книг. Вместе с тем церковь была и первой институцией, которая ввела списки запрещенных книг и иные инструменты контроля. Как уже отмечалось, использование протестантизмом книгопечатания дало толчок развитию литературы на национальных языках, что способствовало возникновению национальных государств в Европе. Национализм в европейских странах возрастал пропорционально повышению уровня грамотности населения.

Важно отметить еще одну социальную трансформацию, которую приносит с собой печатная книга: если до книгопечатания книжный промысел был частью корпорации, а следовательно, был ориентирован на заказы со стороны университета, то отныне типографский промысел – рыночное предприятие, которое предлагало книги открытому рынку (даже если типографы при этом еще несколько веков формально входили в состав корпораций университетов). Таким образом, сам по себе капитализм и частная инициатива, для которых догматика Реформации была питательной духовной средой, активно развивались именно в рамках книгопечатного промысла. Книжное издательство стало одним из первых видов капиталистических предприятий, основанных на принципе разделения труда.

Наконец, книгопечатание дает толчок развитию науки, и происходит это в первую очередь в результате классификации и называния природных явлений единым образом. Не было единых стандартов, как называть бабочек, растения, животных, звезды. В этом смысле заслуга Коперника состоит в том, что он взял много от предыдущих астрономов, объединив их тексты. Прежде всего от Птолемея. Астрономия со времен Средних веков не получила нового инструмента наблюдения, но получила то, что называется «инструмент хранения наблюдений», каковым была печать.