ЛЮДИ: ГОЛОСА И ЛИЦО

Владимир Семенович Высоцкий по основной профессии был актером. Большую часть своей недолгой жизни он прослужил в московском театре на Таганке, сыграв там Гамлета, Галилея в «Жизни Галилея» Б. Брехта, Свидригайлова в инсценировке «Преступления и наказания», Лопахина в «Вишневом саде». Он много снимался в кино, хотя там у него не было столь заметных ролей.

Однако главным его занятием стала так называемая авторская (бардовская) песня. Высоцкий сочинял слова и мелодию и сам под гитару исполнял песни на концертах. Многие кинофильмы и спектакли привлекали внимание лишь потому, что в них звучали песни Высоцкого. Еще большее число людей знали Высоцкого по магнитофонным записям его концертов. Голос Высоцкого был известен миллионам. Его называли символом времени, культурным героем советской эпохи. По всенародной популярности его можно сравнить лишь с Сергеем Есениным.

При жизни Высоцкого ни тексты его песен, ни «просто» стихотворения практически не публиковались. Когда же после внезапной смерти песни превратились в книги (в собрание сочинений вошло более 500 поэтических текстов), обнаружилось, что можно говорить о вполне оригинальном поэте Владимире Высоцком.

Высоцкий начал сочинять песни в начале 1960-х годов. Его поэтический мир сложился очень быстро.

Поэт сразу находит свой главный жанр: это повествовательное стихотворение, рассказ о каком-то примечательном, эксцентрическом событии – баллада. В нескольких известных текстах жанровое определение выносится в заглавие: «Баллада о борьбе», «Баллада о Любви», «Баллада об уходе в рай». В жанровом отношении мир Высоцкого напоминает Н. Гумилева (а «Песенку ни про что, или Что случилось в Африке» можно рассматривать как пародийный парафраз знаменитого гумилевского «Жирафа»).

Быстро определяется форма драматического монолога от лица разнообразных персонажей, за которыми скрывается, в которых растворяется подлинный автор. Такие стихи обычно называют ролевой лирикой. Здесь предшественником Высоцкого можно считать уже Некрасова, наполнившего свою лирику голосами мужиков, чиновников, разночинцев. Но еще более важна для подобных песен первая профессия Высоцкого. Он и в песне разыгрывает какую-то роль, которую пока не удалось сыграть на сцене или на экране.

Эта игра позднее усложняется. Подобно О. Э. Мандельштаму, сочинявшему стихи-двойчатки, Высоцкий создает песни-двойчатки, в которых сходная ситуация рассматривается с противоположных точек зрения («Две песни о воздушном бое» – «Песня летчика» и «Песня самолета-истребителя»; «Песня автозавистника» и «Песня автомобилиста»; «Охота на волков» и «Конец „охоты на волков“, или Охота с вертолетов»).

Но за всеми этими ролями-масками скрывается сходный психологический тип. Герой Высоцкого – сильный человек, оказавшийся в какой-то сложной, экстремальной, предельной ситуации, часто на границе между жизнью и смертью. Сюжетные драматические монологи от лица этого сквозного персонажа складываются у Высоцкого в несколько больших и малых песенных циклов.

Одним из первых появился военный цикл («Братские могилы», «Сыновья уходят в бой», «Он не вернулся из боя», «Мы вращаем Землю»). Параллельно возникают альпинистский цикл (он начинается с песен для кинофильма «Вертикаль»), множество морских песен («Человек за бортом», «Пиратская», «Баллада о брошенном корабле»), спортивные монологи («Песня о сентиментальном боксере», «Песенка про прыгуна в высоту», «Вратарь»), иронические бытовые исповеди разных «малозначительных» личностей вроде семейной пары вечером у телевизора («Диалог у телевизора»), или пациента психиатрической лечебницы («Письмо в редакцию телевизионной передачи „Очевидное-невероятное“ из сумасшедшего дома – с Канатчиков ой дачи»), наконец, условные, сказочные истории, действие которых обычно происходит в «некотором царстве» («Песня-сказка о нечисти», «Лукоморья больше нет», большой цикл по мотивам «Алисы в стране чудес» Л. Кэрролла).

Большинство таких циклов (кроме, быть может, военного) стилистически и эмоционально раздваиваются. Воспевая героизм, подвиг, Высоцкий обычно дает и снижающий, комический вариант темы. Пафос в соседней песне того же цикла корректируется смехом, согласно парадоксу Марка Твена: «Ирония обычно восстанавливает то, что разрушает пафос».

Вот два полета в космос: «И вихрем чувств пожар души задуло, / И я не смел – или забыл – дышать. / Планета напоследок притянула, / Прижала, не желая отпускать» («Я первый смерил жизнь обратным счетом…», 1972). – «Вы мне не поверите и просто не поймете: / В космосе страшней, чем даже в дантовском аду, – / По пространству-времени мы прем на звездолете, / Как с горы на собственном заду» («Марш космических негодяев», 1966).

Два образа гор: «А когда ты упал со скал, / Он стонал, но держал» («Песня о друге», 1966). – «Каждый раз, меня из пропасти вытаскивая, / Ты ругала меня, скалолазка моя» («Скалолазка», 1966).

Две сказочных страны: «Тайной покрыто, молчанием сколото – / Заколдовала природа-шаман. / Черное золото, белое золото / Сторож седой охраняет – туман» («Сколько чудес за туманами кроется…», 1968). – «И невиданных зверей, / Дичи всякой – нету ей:/ Понаехало за ней егерей… / В общем, значит, не секрет: / Лукоморья больше нет, – / Все, про что писал поэт, это бред» («Лукоморья больше нет», 1967). Точно так же можно выстроить на основе разных песен два образа спорта, моря или охоты.

Характерно, что из шестидесяти текстов Высоцкого, начинающихся с «Я», большинство голосов принадлежит ролевым персонажам – от «Я – Баба Яга…» до «Я» – «Як-истребитель…» Личная, персональная тема проходит в этом многоголосом, нестройном хоре очень существенным, но далеко не первым голосом.

Образ автора в мире Высоцкого строится на немногих, причем преимущественно высоких, патетических чертах.

Он – певец, воспринимающий свое ремесло как высокое служение, почти молитву или смертный бой. «Я к микрофону встал, как к образам… / Нет-нет, сегодня точно – к амбразуре» («Певец у микрофона», 1971).

Он – патриот, со смехом воспринимающий слухи о собственной эмиграции и сладкой заграничной жизни. «Нет меня – я покинул Расею, / – Мои девочки ходят в соплях! / Я теперь свои семечки сею / На чужих Елисейских полях…/Я смеюсь, умираю от смеха: / Как поверили этому бреду?! – / Не волнуйтесь – я не уехал, / И не надейтесь – я не уеду!» («Нет меня – я покинул Расею…», 1970).

Он – вечный влюбленный в одну и ту же женщину (женой Высоцкого в последние годы была французская актриса Марина Влади). «Да, у меня француженка жена – / Но русского она происхожденья» («Я все вопросы освещу сполна…», 1971). – «Мне меньше полувека – сорок с лишним – / Я жив тобой и Господом храним. / Мне есть что спеть, представ перед Всевышним. / Мне есть чем оправдаться перед ним», – написано незадолго до смерти («И снизу лед и сверху – маюсь между…», 1980)

Лирического героя и многих ролевых персонажей объединяет одна общая тема, один постоянный мотив. Они постоянно рискуют жизнью, существуют на тонкой, опасной грани. «Я коней напою, я куплет допою – / Хоть мгновенье еще постою на краю» («Кони привередливые», 1972).

Мотив возможной и близкой смерти, караулящей за ближайшим углом судьбы, столь же важен для Высоцкого, как и мотив вечной любви.

В грязь ударю лицом,

завалюсь покрасивее набок —

И ударит душа на ворованных клячах в галоп,

В дивных райских садах наберу

бледно-розовых яблок…

Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха

в лоб.

(«Райские яблоки», 1978)

И этот мотив оказался пророческим.