5. Заключение

Вопрос о собственной логике городов связан с изменением аналитического подхода. Если понятие “governance” не использовать просто огульно для всех эмпирически обнаруживаемых новых форм управления, а связывать его с современными институционалистскими теориями, то оно позволяет описывать собственную логику городского управления, не упуская при этом из виду материальные ограничения, с которыми связаны возможности немецких муниципалитетов. При этом становится очевидно, что называемая словом “governance” форма институционализации коллективного действия – например, в виде коалиций акторов, составленных ради обеспечения городу роста, или в виде городских режимов, – указывает нам на необходимость анализа собственной логики городов, которую мы не увидим ни во включенности в многоуровневые переплетения, ни в глобальных императивах (Elkin 1987; Stone 2001; Stoker 2000). Поэтому вопрос об автономии муниципальных образований отсылает нас к одному предмету, а вопрос о собственной логике городов – к другому. Состоявшаяся в начале 90-х гг. дискуссия о муниципальной автономии проходила, так сказать, еще в русле старого институционализма, который за минувшее десятилетие все больше и больше уступал место новым вариантам институционалистского подхода (Lowndes 2001; Bogason 2000: Haus 2005). Этот подход позволяет анализировать процесс локального институционального развития в том числе и вне жестких рамок формальных политических институтов. В последние годы уже неоднократно была продемонстрирована собственная логика городов, проявляющая себя в образовании новых институциональных констелляций на локальном уровне (Cole/John 2001).

В таких обстоятельствах вопрос о том, нужно ли защищать муниципальное самоуправление от посягательств государства, превращается скорее в барьер на пути к пониманию того, что может иметься в виду под собственной логикой. Разумеется, специфический “стиль” каждого города зависит от рамочных условий, таких как финансовая ситуация или законодательство, на которые практически невозможно повлиять на локальном уровне и которые поэтому могут считаться независимыми переменными. При сравнительном исследовании городов, нацеленном на изучение их собственной логики, эти переменные (рамочные условия государственного уровня и логики, специфичные для каждого сектора) необходимо контролировать. Отсюда вытекает необходимость компаративного многоуровневого подхода, позволяющего рассматривать влияние “общенациональной инфраструктуры” (national infrastructure) отдельно от местных особенностей (Sellers 2005; Denters/Mossberger 2006: 554). Так можно было бы избежать “ловушки локальности” (locality trap), или методологического локализма, т. е. стремления в конечном счете для всего найти локальные объяснения.

До сих пор редко предпринимались попытки заимствовать идеи из других дисциплин. Такие концепции, как “габитус города” или “этос региона” (Lindner 2005; Lindner 1994), пока не проявили способности к “пристыковке”. Концепция региональных стилей политики или руководства (F?rst 1997) тоже на данный момент представляет собой не более чем побуждение к размышлению, хотя и весьма интересное. Кроме того, фактор знания еще не учитывается в должной мере в исследованиях по локальной политологии. А между тем именно в своем локально-контекстуальном проявлении этот фактор, возможно, обладает высоким объяснительным потенциалом применительно к рассматриваемой нами проблематике.