Об умении читать между строк

Сейчас нередко говорят о «городском тексте», как и любом ином «тексте культуры». Но такое допущение – даже если это пока аллегория – обязывает искать ключ к тексту (грамматику и код), а также и фигуру читателя. Очевидный же камень преткновения в том, что зримая «скорлупа» города, как мы уже отмечали, сама по себе определенного текста не образует. О нем можно говорить лишь тогда, когда мы обнаруживаем некую систему значений наблюдаемых знаков. Как и где ее обнаружить?

Спросить автора – по причинам, о которых уже шла речь, – невозможно.

Остается спрашивать у «читателя».

Городской текст читают в принципе три персонажа: Исследователь, Турист и Горожанин. (Серьезно ли упоминать в этом ряду туриста – фигуру постороннюю и мимолетную? Если бы мы не обнаруживали тени в нашем собственном отношении к окружающему, а также и в рассуждениях современного архитектора, рассчитывающего на впечатления зрителя…) Для исследователя городской текст – это многослойное образование, которое он, подобно археологу, отделяющему друг от друга культурные пласты, стремится расчленить на составляющие, нанизав их на некую хронологическую ось. Для туриста (не обязательно легкомысленного) – это совокупность впечатлений, сопоставленных с полученными при посещении иных мест. Для горожанина – это рамки его собственной жизни, ее порядок и нормы, которые прежде всего требуется соблюдать, а не исследовать и сравнивать. По этой причине последнего персонажа мы можем считать главным читателем (разумеется, разделение персонажей у нас во многом условное: реальный горожанин в той или иной мере знает историю и любуется памятниками своего города).

Для него наслоения любых прошлых эпох предстают в своем осовремененном и утилитарном виде, то есть включенными в систему его повседневных забот. Когда бы ни были построены дома и мосты, они «работают» совершенно одинаково в сегодняшнем городе (если остаются технически пригодными). Священное для прошлых культур сооружение в глазах туриста оказывается интересным памятником в сравнении с другими подобными ему (подобными по интересности). Для горожанина же это – помеха уличному движению или ориентир для встречи. Напомним: чтобы выделить в «химически чистом» виде отдельные позиции, их приходится несколько утрировать.

Подобные метаморфозы происходят и с «бестелесными» элементами городской жизни – скажем, с исторически складывавшимися окаменелостями обычаев и стандартов «городского» поведения. В ритуальных формах городского этикета (это наше бесподобное «здрасьте – до свиданья») или городских праздников исследователь усматривает культурно-историческую глубину, горожанин же видит лишь привычный регулятор повседневного поведения.

Как измерить культурный текст города? Иногда считают в битах количество информации, хранящейся в библиотеках, кодексах, инструкциях, в головах отдельных людей, уличных знаках и т. д.

Информатика не умеет выделить культурно значимый текст из массы математически возможных, не может она измерить содержание текста, записанного языком изобразительных символов, или текстов живого общения людей. Это последнее обстоятельство имел в виду историк, поэт и критик городской цивилизации Льюис Мамфорд: «Культурная емкость города всего со ста тысячами жителей намного превышает емкость любого компьютера уже потому, что каждый человеческий организм записывает и хранит огромную массу опыта, который нельзя свести к количественным символам, программировать и передать иначе, как через прямой человеческий контакт». И все же главная проблема – в другом. Количественная мера берет информацию «россыпью», между тем как в культуре «работает» информация только организованная. И в связи с этим основная информационная роль города – не в том, чтобы копить тексты, а в том, чтобы задавать их структуру. Если же рассматривать в самом общем виде «городскую» рамку чтения культурного текста, то прежде всего она видна в той структуре пространства и времени, которую задает человеку город.