Заключение. Авантюрист и время

Заключение. Авантюрист и время

Авантюристы Республики словесности исчезают вместе со старой эпохой. Рубежом стала Французская революция. Прожектеры поколения Казановы и Бернардена де Сен-Пьера не приняли ее, осудив кровавую диктатуру народа. Утопия осуществилась, и те, кто предлагал параллельные, тупиковые пути, стали бесповоротно не нужны. Те, кто, подобно Гримму, верил в поступательное развитие цивилизации, в приближение царства разума, увидел, как рухнула вся система ценностей: Париж, как некогда Рим, оказался захвачен варварами, Франция обратилась в древнюю Галлию. Те, кто размеренно поднимался по ступенькам социальной лестницы, и те, кто умело перепрыгивал через них, оказались внизу, когда рухнула прежняя иерархия. Вся прошлая жизнь, усилия и заслуги теряют смысл. Не нуждается в прежних рыцарях удачи общество, где каждый в той или иной степени принужден становиться авантюристом, где правит самый великий из них — Наполеон. Дворяне, вынужденные эмигрировать, отправиться в Англию, Германию и, далее, в Россию, оказались в той же ситуации, в которой прежде находились искатели приключений: ни денег, ни дома, ни родины, ни профессии. Настоящие маркизы вытеснили поддельных, блуждавших по Европе. В конце столетия Россия по-прежнему воспринимается как антипод Франции, но знаки переменились на противоположные: теперь Север описывается как новая Италия, которая дала приют искусствам и наукам, бежавшим от наступления варварства.

И все-таки это не значит, что авантюристы исчезают вовсе. Ликвидировав старую интеллектуальную элиту, заключившую союз с власть имущими, революция расчистила место для новой. Те, кто родился не в 1725 г., а четверть века спустя, успели побыть шпионами и литераторами, физиками и педагогами, посидеть в тюрьме и постранствовать, в начале Революции оказались в расцвете сил и стали ее вождями: Марат, Бриссо, Карра. Республика словесности стала просто республикой.

XIX в. утвердил иные, буржуазные пути преуспеяния и, соответственно, новые способы нарушения социальных норм. Еще сильнее, чем в век Просвещения, культура требовала антитезы в поведении, манере одеваться и творить, в выборе идеалов: романтическое бунтарство, дендизм, утопический социализм, сатанизм «проклятых поэтов». Разумеется, не исчезли ни плуты, ни преступники, ни духовидцы — напротив, они стали излюбленными литературными героями. Но пропали те, кто в энциклопедический век объединял все эти ипостаси — авантюристы Просвещения.