Жизнь и судьба

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Жизнь и судьба

Автор: Василий Гроссман

Год и место первой публикации: 1980, Швейцария: 1988, Россия

Издатель: L’?ge d’Homme; журнал «Октябрь»

Литературная форма: роман

СОДЕРЖАНИЕ

«Жизнь и судьба» — вторая часть дилогии, которой роман дал название. С романом «За правое дело» книгу объединяет общая сюжетная основа: история Сталинградской битвы и судьба семьи Шапошниковых. «За правое дело» был опубликован в 1952 году, «Жизнь и судьба» закончена в 1960.

Во время Великой Отечественной войны Гроссман, как и другие литераторы (например, Андрей Платонов), работал фронтовым корреспондентом — в газете «Красная звезда», самой читаемой газете военных лет.

Несмотря на то, что роман создавался после XX съезда, в период официально объявленного «преодоления» культа личности Иосифа Сталина, социально-исторический контекст романа шире «десталинизации». В немецких и советских лагерях, в командовании обеих армий, в застенках Лубянки и в гестапо автор находит иллюстрации к своей мысли о том, что Великая Отечественная война — это битва двух равно тоталитарных государств.

Один из персонажей романа, штурмбанфюрер Лисс высказывает в разговоре со старым большевиком Мостовским, узником концлагеря, наблюдение, что Сталин и Гитлер, по сути, оба — вожди новой формации, нового типа государств: «Когда мы смотрим в лицо друг другу, мы смотрим не только на ненавистное лицо, мы смотрим в зеркало. […] Разве вы не узнаете себя, свою волю в нас? Разве для вас мир не есть ваша воля, разве вас можно поколебать, остановить?»

Трагедия народа заключается в том, что ему приходится вести борьбу за освобождение на два фронта, против тоталитаризма в двух его проявлениях: сталинской системы и фашизма. Поэтому борьба не завершается победой в битве при Сталинграде: «Сталинградское сражение определило исход войны, но молчаливый спор между победившим народом и победившим государством продолжался. От этого спора зависела судьба человека, его свобода».

Целая главка во второй части романа посвящена анализу антисемитизма, который в тоталитарных странах становится государственной и партийной идеей. Причем истребительный антисемитизм фашистского государства, по Гроссману, предваряется социальной дискриминацией евреев, которая в романе проявляется в сюжетной линии физика Штрума. Находясь с семьей в эвакуации в Казани, Штрум, талантливый физик, после свободного спора, далекого от науки, находит объяснение наблюдаемым ядерным явлениям, которое долго и безуспешно искал. Значение его открытия сложно переоценить, им восторгаются ученые с мировым именем. Однако чиновники от науки находят в его работе «дух иудаизма».

Типу людей, пронизывающему тоталитарные государства на всех уровнях, — политработникам, всем своим существом следующим «духу партийности», отводится особое место в романе. Они представлены силой, на которую опирается режим. Один из таких «ответственных работников» — Сагайдак:

«Когда во время проведения сплошной коллективизации возникли грубые перегибы, Сагайдак до появления статьи Сталина «Головокружение от успехов» писал, что голод в период сплошной коллективизации произошел оттого, что кулаки назло закапывали зерно, назло не ели хлеба и от этого опухали, назло государству умирали целыми деревнями, с малыми ребятами, стариками и старухами».

ЦЕНЗУРНАЯ ИСТОРИЯ

Во время подготовки к публикации первой части дилогии «Жизнь и судьба», романа «За правое дело», редактор журнала «Новый мир» А. Кривицкий обмолвился: «Литература присоединена к государству в нашей стране, и я считаю, что это ее счастье… наши государственные представления о литературе обязательны для Гроссмана».

«Когда речь заходит о дилогии «Жизнь и судьба», роману «За правое дело», не чуждому конъюнктуры, написанному и опубликованному еще при жизни Сталина, противопоставляется второй, «свободно выплеснувшийся роман» (А. Бочаров). Друзья писателя, испугавшись этой вольности, убедили его подвергнуть текст автоцензуре, в результате которой объем произведения сократился на 1,5–2 листа. Однако эта оправданная мера не спасла роман. Гроссман принес рукопись в редакцию журнала «Знамя». На редколлегии журнала книга была осуждена как политически вредное, даже враждебное произведение. Редактор «Знамени» «тов. Кожевников настоятельно порекомендовал В. Гроссману изъять из обращения экземпляры рукописи своего романа и принять меры к тому, чтобы роман не попал во вражеские руки». Он же, по-видимому, попросил «органы» посодействовать писателю в принятии необходимых мер. В квартиру Гроссмана немедленно пришли, рукопись романа арестовали, изъяли копии, черновики, записи, копирки и ленты для пишущих машинок — у машинисток.

«После XXII съезда партии Гроссман пишет Н. Хрущеву:

«Я прошу Вас вернуть свободу моей книге, я прошу, чтобы о моей рукописи говорили и спорили со мной редакторы, а не сотрудники Комитета государственной безопасности.

Нет смысла, нет правды в нынешнем положении, в моей физической свободе, когда книга, которой я отдал свою жизнь, находится в тюрьме, ведь я ее написал, ведь я не отрекался и не отрекаюсь от нее. Прошло двенадцать лет с тех пор, как я начал работу над этой книгой. Я по-прежнему считаю, что написал правду, что писал я ее, любя и жалея людей, веря в людей. Я прошу свободы моей книге».

Через несколько месяцев, 23 июля 1962 года, в качестве ответа на письмо последовала встреча Гроссмана с М. Сусловым. Суслов не скрывал, что с романом знаком по отобранным его сотрудниками цитатам, и согласился с тем, что книгу печатать нельзя. По его мнению, будучи опубликованной, она может принести вред больший, чем «ДОКТОР ЖИВАГО» Пастернака (см.).

После 1967 года в СССР не было опубликовано ни одного произведения Гроссмана, его имя запрещалось упоминать в печати.

В 1974 году усилиями С. Липкина и В. Войновича фотокопия рукописи романа была передана европейским издателям. В 1980 году в швейцарском издательстве «L’?ge d’Homme» роман был опубликован; издание готовили Е.Эткинд и С. Маркиш.

В России публикация «Жизни и судьбы» началась в 1988 году в журнале «Октябрь». В том же году в издательстве «Книжная палата» роман вышел отдельной книгой.