ЗА ПРОСТОТУ, ПРОТИВ УПРОЩЕНИЯ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ЗА ПРОСТОТУ, ПРОТИВ УПРОЩЕНИЯ

Общепризнанно, что хорошая речь должна быть простой, доступной, понятной. Простота речи характеризуется отсутствием усложненных, затрудняющих понимание слов, словосочетаний, оборотов речи, целых предложений и их объединений. Простота речи невозможна без тщательного обдумывания того, о чем мы говорим или пишем. Чем правильнее и глубже поняты нами предметы и явления, тем проще и доступнее наша речь о них.

В. И. Ленин последовательно и настойчиво требовал от партийных работников, публицистов, литераторов краткости, энергичности, простоты слога. Например, в «Замечаниях на комиссионный проект программы» Ленин пишет: «Вообще § 5 особенно рельефно показывает общий недостаток проекта: длинн?ты и нежелательную тягучесть изложения»[33]. Покоряющая простота и могучая энергия мысли и речи самого Владимира Ильича навсегда останутся поучительным примером гениального использования языка. В воспоминаниях о Ленине М. Горький говорит: «Первый раз слышал я, что о сложнейших вопросах политики можно говорить так просто», Ленин «не пытался сочинять красивые фразы, а подавал каждое слово на ладони, изумительно легко обнажая его точный смысл»[34].

Простота речи Ленина не имела ничего общего с «подлаживанием» к уровню развития малограмотного читателя или слушателя. Владимир Ильич умел говорить и писать просто, не отказываясь от подлинно научного изложения очень трудных вопросов политики и науки. Тем самым Ленин поднимал, развивал, воспитывал, вел вперед сознание своих слушателей и читателей. В этом отношении интересно его высказывание о содержании и речи газет: «Производственная газета должна быть популярной, в смысле доступности миллионам, но отнюдь не впадать в популярничанье. Не опускаться до неразвитого читателя, а неуклонно — с очень осторожной постепенностью — поднимать его развитие»[35].

Владимир Ильич не любил вычурности, нарочитой усложненности и мнимой «учености» речи. Так, он назвал тарабарским язык следующего высказывания: «Имманентное» приобретает характер объективно-реальный; «трансцендентное», лежащее по ту сторону феноменов в сферу «непознаваемого», превращается из недоступной нашим чувствам таинственной сущности в «имманентное» содержание нашего сознания, в предмет чувственного восприятия. «Имманентное» становится «трансцендентным», поскольку оно приобретает объективно-реальное значение, поскольку оно дает возможность по впечатлениям судить о свойствах вещей; «трансцендентное» становится «имманентным», поскольку оно объявляется лежащим в сфере познаваемого, хотя и по ту сторону субъекта». Владимир Ильич, выписав это высказывание, заметил: «Верные истины изложены в дьявольски вычурном, abstrus [темном.— Б. Г.] виде. Отчего Энгельс не писал таким тарабарским языком?»[36]

Сохранилось немало высказываний мастеров русского художественного слова, выявляющих постоянную их заботу о простоте и ясности речи. Так, А. С. Пушкин, имея в виду многих литераторов своего времени, стремившихся к неоправданному «украшению» ^слога, речи, замечает: «Мы не только еще не подумали приблизить поэтический слог к благородной простоте, но и прозе стараемся придать напыщенность, поэзию же, освобожденную от условных украшений стихотворства, мы еще не понимаем»[37]. Пушкин едко и справедливо высмеял ту манеру речи, которую поддерживали и развивали представители сентиментализма: «...что сказать об наших писателях, которые, почитая за низость изъяснить просто вещи самые обыкновенные, думают оживить детскую прозу дополнениями и вялыми метафорами? Эти люди никогда не скажут дружба, не прибавя: «сие священное чувство, коего благородный пламень» и пр. Должно бы сказать: рано поутру, а они пишут: «Едва первые лучи восходящего солнца озарили восточные края лазурного неба» — ах, как это все ново и свежо, разве оно лучше потому только, что длиннее.

Читаю отчет какого-нибудь любителя театра: «Сия юная питомица Талии и Мельпомены, щедро одаренная Апол...» боже мой, да поставь: «Эта молодая хорошая актриса» и продолжай...»[38]

М. Горький писал: «Для того чтоб литературное произведение заслужило титул художественного, необходимо придать ему совершенную словесную форму, эту форму придает рассказу и роману простой, точный, ясный, экономный язык»[39]. Простота речи опирается, как об этом уже говорилось, на большую работу мысли и достигается тщательным отбором наиболее понятных слов, выражений, целых высказываний; она теснейшим образом связана с точностью, чистотой и правильностью речи.

Конечно, простота речи не может достигаться одними и теми же средствами в произведении художественном и в сочинении научном, в публицистической статье и служебном документе, в докладе на политическую тему и в бытовом разговоре. Например, метафоры (иносказательные, образные выражения) в речи научной малоупотребительны, в речи же художественной метафоры необходимы, и их умелое использование не нарушает простоты такой речи:

Буря мглою небо кроет,

Вихри снежные крутя;

То, как зверь, она завоет,

То заплачет, как дитя,

То по кровле обветшалой

Вдруг соломой зашумит,

То, как путник запоздалый,

К нам в окошко застучит. <...>

(А. С. Пушкин)

В бытовом разговоре редки сложные предложения, и, если их оказывается много, речь становится тяжелой, утрачивает свою непринужденность и простоту. В произведении научном или публицистическом, в общественном устном выступлении сложные предложения не только допустимы, но и нужны, и их умелое использование не наносит ущерба простоте речи.