ВОПРОС О ВОПРОСАХ
ВОПРОС О ВОПРОСАХ
В умной, интересной и поучительной книге К. И. Чуковского «Живой как жизнь» есть грустная и гневная глава «Канцелярит». Это слово сопоставляется в нашем сознании с такими словами, как ларингит, трахеит, неврит, колит, гастрит, нефрит (названия болезней), но оно же напоминает нам и о таких словах, как морозит, дождит, светает, темнеет, лихорадит. Все эти глаголы — безличные. Они обозначают некоторые процессы, которые осуществляются сами собой, без вмешательства воли человека. Вот так сами собой (никто ведь этого не хочет!) внедряются в нашу речь так называемые канцеляризмы, т. е. слова и обороты, свойственные канцелярским бумагам. Канцеляризмы нередко окрашивают речь в особо унылые тона. И дело вовсе не в том, что сами по себе канцелярские слова отношение, предписание, обсуждение, заявление, внедрение, словосочетания усиление роли, снижение простоев, оказать воздействие, проверить готовность, обсудить вопрос, представить к рассмотрению — что такие слова и словосочетания плохи. По-видимому, они нужны, если так упорно держатся в служебных документах. Они даже удобны, потому что являются знаками типовых, повторяющихся обстоятельств, в которых осуществляются различные виды человеческой деятельности и управления ею. Отчет о работе предприятия не напишешь в стихах, а предписание о борьбе с хулиганством не облечешь в лирические слова.
Но всему свое место. И когда слов и оборотов речи, на которых стоит знак канцелярии, становится очень много, или когда такие слова и обороты выходят за пределы самих канцелярий, начинается то состояние речи, которое Чуковский назвал выразительным словом канцелярит[17].
Литераторам и языковедам хорошо известно, что многие неопытные или нерадивые писатели, лекторы, журналисты, преподаватели увлекаются канцеляризмами — когда нужно и когда совсем не нужно. Общенародные слова, понятные, точные, сильные, часто замещаются их канцелярскими двойниками — как будто специально для того, чтобы хоть на время лишить русскую речь присущей ей силы и выразительности.
В устных выступлениях и в печати мы часто встречаем (и сами употребляем!) канцеляризмы или близкие к ним по стилистической окраске слова и выражения, в которых подчас нет никакой надобности. Вспомним, какую «нагрузку» получает в речи некоторых ораторов слово вопрос во всех его вариантах: тут и осветить вопрос, и увязать вопрос, и обосновать вопрос, и поставить вопрос, и продвинуть вопрос, и продумать вопрос, и поднять вопрос (да еще на должный уровень и на должную высоту!)... Все понимают, что само по себе слово вопрос не такое уж плохое. Более того: это слово нужное, и оно хорошо служило и служит нашей публицистике и нашей деловой речи. Но когда в обычном разговоре, в беседе, в живом выступлении вместо простого и понятного слова рассказал люди слышат осветил вопрос, а вместо предложил обменяться опытом — поставил вопрос об обмене опытом, им становится немножко грустно.
Невесело бывает слушателям и тогда, когда оратор начинает свою очередную речь приблизительно так: Товарищи! На данном собрании моей задачей является осветить вопрос о главнейших задачах нашей работы на сегодняшний день. Прежде всего я должен подчеркнуть вопрос о том, что выступавшие до меня товарищи не уделили должного внимания вопросу о качественных показателях нашей работы. Они не остановились на вопросе о разработке проблемы помощи отстающим работникам, о наведении должного порядка в деле налаживания обучения необученных кадров. А это на данный момент одна из главных наших задач. Поэтому мне и хочется заострить этот вопрос и остановиться на нем поподробнее... Я не знаю, начинал ли кто-нибудь свою речь точно таким образом. Может быть, и не начинал. Но что подобным образом некоторые речи произносятся, а не только начинаются,— это известно каждому. Зачем, спрашивается, употреблять в живой человеческой речи казенное слово данный, если есть очень точное местоимение этот? Нужно ли так злоупотреблять словом является? Что дает читателю и слушателю бесконечное повторение слова подчеркнул в значении ‘выделил, оттенил, показал по-особому ярко’, а то и вообще безо всякого смысла. Почему мы часто говорим должным образом, должное внимание, как будто исчезли все замены слова должный? Почему нужно вместо ясных слов расскажу или хочу поговорить употреблять становящееся шаблоном, утратившее образность выражение остановлюсь на вопросе (на успеваемости, на успехах, на недостатках, на прогулах — и на чем только не приходится останавливаться кое-кому из тех, кто не дорожит великим русским словом!
В докладах, лекциях, статьях можно встретить фразы с нагромождением отвлеченных существительных, часть которых явно не нужна. Например, совершенно неудачно высказывание «У нас не наблюдается еще должного размаха борьбы за подготовку к новому учебному году». Нужно бы сказать яснее, энергичнее и короче: Мы еще плохо готовимся к новому учебному году.
Писатели И. Ильф и Е. Петров остроумно высмеяли любителей бюрократической фразеологии, которые, к сожалению, еще не перевелись. Эта фразеология вызвана к жизни затем, чтобы в потоке «плетения словес» потопить живое дело. Вот что получается:
«Задание, например, следующее:
— Подметайте улицы.
Вместо того чтобы сейчас же выполнить этот приказ, крепкий парень поднимает вокруг него бешеную суету. Он выбрасывает лозунг:
— Пора начать борьбу за подметание улиц.
Борьба ведется, но улицы не подметаются.
Следующий лозунг уводит дело еще дальше:
— Включимся в кампанию по организации борьбы за подметание улиц.
Время идет, крепкий парень не дремлет, и на неподметенных улицах вывешиваются новые заповеди:
— Все на выполнение плана по организации кампании борьбы за подметание.
И, наконец, на последнем этапе первоначальная задача совершенно исчезает и остается только запальчивое, визгливое лопотание:
— Позор срывщикам кампании за борьбу по выполнению плана организации кампании борьбы».
Ильф и Петров хорошо показали, как за словесным сором исчезает определенная практическая задача.
Можно бы и не вспоминать их рассказ «Дневная гостиница», если бы отдельные элементы штампованной речи, безликой, засоренной ненужными канцелярскими словами, не попадались в нашей печати, в выступлениях, в беседах на политические и научные темы и т. д. Удачны ли, например, следующие высказывания: «Тяжелые последствия зимовки скота настойчиво требуют решительно изменить отношение руководителей колхозов и всех колхозников к организации заготовки кормов. Создание обильных запасов кормов может быть успешно проведено лишь в том случае, когда этими вопросами колхозы будут заниматься с ранней весны»; «Перед педагогическим и детским коллективом встала серьезная задача: ...как можно быстрее влить их [детей.— Б. Г.] в единый коллектив и мобилизовать их внимание на борьбу за успеваемость»; «...Все же есть еще такие детские дома, которые не осознали и недооценивают важность данного вопроса и имеют крайне низкую успеваемость».
Вот и получается, что автор призывает не вовремя и в обилии заготовить корм, а «решительно изменить отношение к организации заготовки кормов». Но изменить отношение к организации заготовки и заготовить корм — это, как известно, разные вещи; вполне определенную и большую задачу, стоящую перед колхозом, автор потопил в нагромождении неопределенных словосочетаний. Кроме того, неудачно употреблены слова создание — проведено — этими вопросами (какими?); автор не слышит и неблагозвучности сочетания предлога с и прилагательного ранней. Во втором примере определенная задача — повысить успеваемость детей — подменена мобилизацией внимания на борьбу за успеваемость. В третьем примере за типичным словесным штампом не чувствуется живой мысли автора.
Еще раз нужно сказать: сами по себе канцеляризмы, деловая лексика и фразеология нужны и могут быть уместны в речи, хотя их могло бы быть поменьше даже в деловых документах.
ЛЮДОЕДКА ЭЛЛОЧКА РЯДОМ С ВАМИ
Вы, конечно, не забыли, читатель, роман И. Ильфа и Е. Петрова «Двенадцать стульев»? Среди персонажей этого романа есть Людоедка Эллочка. Двадцать вторая глава произведения начинается так:
«Словарь Вильяма Шекспира, по подсчету исследователей, составляет 12 000 слов. Словарь негра из людоедского племени «Мумбо-Юмбо» составляет 300 слов.
Эллочка Щукина легко и свободно обходилась тридцатью.
Вот слова, фразы и междометия, придирчиво выбранные ею из всего великого, многословного и могучего русского языка:
1. Хамите.
2. Хо-хо! (Выражает в зависимости от обстоятельств: иронию, удивление, восторг, ненависть, радость, презрение и удовлетворенность.)
3. Знаменито.
4. Мрачный. (По отношению ко всему. Например: «мрачный Петя пришел», «мрачная погода», «мрачный случай», «мрачный кот» и т. д.)
5. Мрак.
6. Жуть. (Жуткий. Например, при встрече с доброй знакомой: «жуткая встреча».)
7. Парниша. (По отношению ко всем знакомым мужчинам, независимо от возраста и общественного положения.)
8. Не учите меня жить.
9. Как ребенка. («Я бью его, как ребенка»,— при игре в карты. «Я его срезала, как ребенка»,— как видно, в разговоре с ответственным съемщиком.)
10. Кр-р-расота!
11. Толстый и красивый. (Употребляется как характеристика неодушевленных и одушевленных предметов.)
12. Поедем на извозчике. (Говорится мужу.)
13. Поедем в таксо. (Знакомым мужского пола.)
14. У вас вся спина белая. (Шутка.)
15. Подумаешь.
16. Уля. (Ласкательное окончание имен. Например: Мишуля, Зину ля.)
17. Ого! (Ирония, удивление, восторг, ненависть, радость, презрение и удовлетворенность.)
Оставшиеся в крайне незначительном количестве слова служили передаточным звеном между Эллочкой и приказчиками универсальных магазинов».
Эллочку Щукину не обременяли серьезные мысли и добрые чувства но отношению к близким и далеким ей людям. Ее душевный мир скуден и однотонен. Так зачем же ей сильный и гибкий язык ее народа? Ей спокойнее и удобнее пользоваться личным жаргоном, построенным из обедненных и искаженных двух-трех десятков слов и штампованных выражений.
Эллочек Щукиных, к счастью, не очень много. Но некоторые стороны их психологии и речевого поведения заразительны. Нет-нет да и мелькнет что-то Элдочкино в манере речи вашего знакомого. Не так ли? И разве не Эллочка была Вдохновителем таких перлов речевого творчества, как железно, мирово, порубать (в смысле ‘поесть’), кимарить ‘спать’, похилять ‘пройтись’, кир ‘вечеринка’, оторвать ‘купить’, махнуться ‘обменяться’, припухнуть ‘отдохнуть, поспать’ и т. д.?
Часть нашей студенческой и рабочей молодежи поддалась влиянию Эллочкиного (а вместе и блатного) жаргона. Это страшно? Да нет, пройдет! Ведь это болезнь. Нормальный человек, со здоровой и доброй душой, не станет убивать свои мысли и чувства жаргонным скудословием. Вспомним, что когда-то часто писали и говорили о «стилягах», а у них был свой, «стиляжий» жаргон. Он живет и сейчас. Но не так вольготно. Жизнь учит. Она требует гражданского, а не мещанского взгляда на труд и на человека. Но гражданское отношение к труду и обществу несовместимо с убогим скудословием. Гражданину нужен мир, богатый мыслями, чувствами, поисками и решениями,— и в таком мире есть место только подлинному народному слову, точному и красивому!
И все-таки Эллочка существует! Иногда она переходит в наступление. Ведь это она, наверное, подбросила словечко переживать взамен многих точных слов — грустить, печалиться, тревожиться, беспокоиться, ждать, надеяться, горевать, волноваться и др. Эллочке не нужны эти разные слова — достаточно одного. Она не привыкла вживаться в свои и чужие чувства, все они покрываются одним словом — переживает!
И очень может быть, что одна из эллочек прокралась однажды за кулисы известного театра и шепнула на ухо двум-трем артистам словечко волнительно. Вот и пошли гулять по эфиру волнительные роли, волнительное исполнение, волнительные встречи. И даже некоторые филологи примирились с этим странным и ненужным словом. Странным потому, что оно неправильно образовано (сравним: удивить — удивительно, удивительный; восхитить — восхитительно, восхитительный; глагола волнить в русском языке нет, есть волновать). Ненужным потому, что у нас есть хорошие слава волнующе (волнующий) и взволнованно (взволнованный). Эти слова совершенно точно и строго передают то значение, которое должно выражаться словом волнительно (волнительный). Ссылаются на то, что один или два раза употребил слово волнительно Л. Н. Толстой. Но, во-первых, и Л. Толстой мог ошибиться. А во-вторых, писатель употребил это слово в письмах к жене, где слово могло иметь личную смысловую окраску.
Каждый жаргон представляет собой небольшой набор слов и оборотов речи, известных сравнительно узкому кругу лиц (воровской жаргон, жаргоны картежников, студентов, артистов и т. д.). Обычно жаргоны возникают из-за желания немногих людей как-то обособить или даже скрыть от общества некоторые стороны своей жизни и деятельности. Именно поэтому жаргонные слова и выражения, как правило, непригодны для широкого применения. Но они очень удобны для психологии эллочек щукиных, психологии бедной, но нахальной. Навесив на себя жаргонные словечки, такая Эллочка может, не утруждая свой ум решением сложных вопросов, прослыть смелой и самостоятельной натурой, бросающей вызов консервативным нормам общепринятого поведения.
М. Горький считал совершенно недопустимым проникновение жаргонных словечек и выражений в литературную речь, настойчиво и последовательно учил советских литераторов умению очищать язык от различного, в частности жаргонного, «мусора»: «Борьба за очищение книг от «неудачных фраз» так же необходима, как и борьба против речевой бессмыслицы. С величайшим огорчением приходится указать, что... язык речевой обогатился такими нелепыми словечками и поговорками, как, например: «мура», «буза», «волынить», «шамать», «дать пять», «на большой палец с присыпкой», «на ять» и т. д. и т. п.»[18]
Проникновение жаргонных словечек и выражений в литературную речь и сейчас не прекращено. В 60-е годы появилось особенно много молодежных повестей, текст которых пересыпан жаргонно-просторечными словечками и высказываниями.
Что же можно сказать таким писателям? Они сами решают, нужны или нет им жаргонные слова. Читатель вправе ждать от писателя определенной художественной и гражданской позиции по отношению к характерам и «речевому поведению» его персонажей. Читатель вправе надеяться и на то, что писатель всегда помнит свою обязанность охранять национальный язык и воспитывать добрые и красивые чувства своих читателей. И если все это так, пусть он, писатель, вводит в свои сочинения жаргонные словечки — как приметы людских характеров и психологий, но не как пример для подражания — ведь среди молодых читателей может оказаться Эллочка Щукина.