«Я весь к вашим услугам»
Но для первого выхода в свет надо было найти подходящую песенку. Она очень хотела спеть «Опавшие листья», но нужна была, по крайней мере, еще одна песня. Сартр сам написал для нее стихотворение – «Улица белых манто» (La rue des blancs manteaux) и выдал ей несколько сборников стихов – Раймона Кено, Робера Десноса и Жюля Лафорга. Она просмотрела их и отобрала то, что ей понравилось.
Едва Греко разобралась с текстами, как Сартр послал ее к жившему неподалеку Жозефу Косма. Прелестница двадцати одного года от роду слегка волновалась, когда звонила в дверь на Университетской улице. К ее изумлению, Косма согласился положить на музыку целых четыре стихотворения.
У юной певицы оставалось всего несколько дней для подготовки к первому выходу на сцену. Поразительно, но премьера случилась не в Сен-Жермене, а на правом берегу Сены, неподалеку от Елисейских полей; присутствовали дамы в умопомрачительных шляпках и норковых шубках. Так что Греко поразила их в самое сердце. Публика несколько обалдела от ее черного платья и золотых туфелек. Но стоило ей открыть рот, как толпа шикарных дам и господ из восьмого арондисмана лишилась дара речи.
Ее свежесть, великолепная дикция и особая окраска звука вдохнули в стихи новую жизнь. «Муравей» (La fourmi) – теплое, восхитительное стихотворение Робера Десноса. «Муравей, говорящий по-французски, по-латыни и по-явански, такого не бывает, не бывает». Она обрела тысячи подражателей, пропев по-своему ?a n’existe ?a n’existe pas[91] («pas» она произносила как «poh»).
Но вслушайтесь сперва в ее «Если ты думаешь» (Si tu t’imagines), и назавтра вы вдруг обнаружите, что спрашиваете в книжном магазине сборник стихов Кено. Мелодия и слова соединены настолько мастерски, что запоминаются немедленно:
si tu t’imagines
xa va xa va xa
va durer toujours
la saison des za
la saison des za
saison des amours
Если, девчонка,
думаешь ты,
что так, что так,
что так будет вечно,
светло и беспечно
когда бесконечно,
улыбки вокруг и весна и цветы.[92]
Благодаря Греко мир узнал вариант «Любимая, смотри, какие розы» (Mignonne, allons voir si la rose), классическое стихотворение из серии «Радуйся прямо сейчас» Пьера де Ронсара, положенное на музыку еще в XVI веке.
Ронсар заставляет вспомнить изысканные позы на картинах, рождавшие в его голове описания быстрых движений, Кено избирает реальные описания. «Забудь свое уродство, – говорит Кено, – считай, что у тебя осиная талия, роскошная мускулатура, сверкающие ногти, бедра, как у нимфы, а ноги твои так легки, что, кажется, не касаются пола».
Божественная Греко поет: «срывай розы жизни, срывай розы счастья, покуда тебе улыбается май», а вслед за тем, понижая голос до максимально возможного, двадцатидвухлетняя певица показывает, каким будет конец героини песни: «Там ждут, там ждут тебя ждут морщины, тройной подбородок, угрюмые мины…»
Впрочем, благодаря записи, сделанной в 1949 году, певица навсегда осталась для нас юной и прекрасной.
Жюльетт Греко нашла свое призвание и знала об этом, не зря она повторяла, переиначивая цитату из Библии:
«Я – служанка Господ, мое служение по слову вашему. Мои Господа – поэты и музыканты. Я – только интерпретатор».
Выстраивались очереди из желающих предложить ей песню. Азнавур подарил ей «Я ненавижу воскресенья» (Je hais les dimanches, 1950), Генсбур был счастлив, что она записала его «Яванский танец» (Javanaise, 1963); исполнив «Прелестного малыша» (Jolie m?me, 1961) Лео Ферре, она сделала ему отличную рекламу в самом начале карьеры. Ее интерпретации «Песни пожилых любовников» (La chanson des vieux amants, 1967) Бреля и «Песни для овернца» (La chanson pour l’Auvergnat, 1954) Брассенса, несомненно, выдержали проверку временем.
Вышло так, что в программе Греко оказались песни величайших шансонье Франции, имевших в 50-е годы трудности с тем, чтобы быть услышанными, – сегодня их знает весь мир.
После чего, по примеру Шарля Трене, она стала «автором-композитором-интерпретатором» – писала тексты, сочиняла мелодии к ним и сама выходила с готовой песней к зрителям.