Рок-н-ролл и революция

О том, как Джонни Холлидей подсадил Францию на рок-н-ролл, Клод Франсуа и Кристоф заставили сердца бесчисленных девушек биться сильнее, а классический шансон ? la Клод Нугаро и Барбара мужественно сопротивлялся наступлению рока. А также о том, как шансонье стали все чаще уходить в актеры и наоборот, и, наконец, как под знаменами шансона вступили в битву за сексуальную революцию Мишель Польнарефф, Жюльетт Греко и Серж Генсбур. С важными ролями для Антуана, Юга Офрэ, Сальватора Адамо, Жильбера Беко, Брижит Бардо, Джейн Биркин, Жака Бреля, Жоржа Брассенса, Далиды, Эдди Митчела, Франс Галль, Пьер Перре, Анри Сальвадора, Сильви Вартан, Бориса Виана и Эрве Вилар. А также с неожиданными выходами на авансцену Алена Делона, Йозефа Гайдна, Вима Соннефельда и Зорро.

«Вон со сцены! В сумасшедший дом его! Уродство! Ханжество!» – вопит певец Анри Сальвадор. Он сидит в первом ряду и не может поверить своим глазам и ушам. На дворе 20 сентября 1960 года. Знаменитый франко-бельгийский комик Раймон Дево дает премьеру в зале «Аламбра». Присутствует весь парижский бомонд. Сперва – «разогрев». Третьим выступающим в этой части вечера оказался Джонни Холлидей. Длинный парень с электрогитарой. С балкона раздаются жидкие аплодисменты: молодежь из пригородов поддерживает светловолосого сорвиголову. Остальные свистят. Тем не менее он храбро продолжает выступление: падает на колени, катается по полу и при этом ухитряется петь. Закончив, смущенно замирает в углу у кулис. Холлидей расстроен негативным приемом публики. На следующий день Ле Монд сравнивает его с шимпанзе из зоопарка.

Но есть и поддержка. Во время перерыва директор «Аламбры» попал в трудное положение. Он собрался было исключить Холлидея из программы. Но тут вмешивается Раймон Дево. Он грозится разорвать свой контракт с «Аламброй», если это случится. Более того: живая легенда покидает зал, находит Холлидея за кулисами и поздравляет его.

Морис Шевалье, со своей стороны, поддержал новичка советом, который обычно давал желающим выступать: приготовь выход на сцену, начало – самое важное, и заранее подготовься к тому, как будешь покидать сцену. А главное – в ходе выступления старайся не терять голову.

Холлидей справился прекрасно и мог продолжать выступления. Журналистам он рассказывал, что провел юность на американском ранчо. Эта фантазия пользовалась успехом: над ней поиздевались все, кому не лень. Потому что Холлидей, канавший под американца, на самом деле был гражданином Франции, вдобавок – сыном бельгийца, настоящее его имя – Жан-Филипп Смет. Но он вырос в семье своих родственниц Холлидей. У них была танцевальная группа, разъезжавшая по миру, и им по ходу дела приходилось часто переодеваться, вот и понадобился человек, способный заполнять паузы чем-то забавным.

Так Жан-Филипп оказался на сцене с гитарой в руках и стал исполнять в паузах французский перевод The Ballad of Davy Crockett[102]. Из благодарности он принял их имя, изменив в нем только одну букву.

Летом 1958 года пятнадцатилетний Жан-Филипп Смет посмотрел фильм Loving you. Он, собственно, надеялся на вестерн, однако – ничего подобного. Никаких драк в салуне, зато исполнитель главной роли все время поет.

Актера звали Элвис Пресли. Едва он запел, девушки в зале взволнованно зашумели. Смету скоро стало скучно, и он ушел. Но ночью ему вспомнился Элвис и его песни. Да и напряженная атмосфера в зале, когда он пел, запомнилась подростку. Назавтра он вернулся в кино и досмотрел фильм до конца. А на следующий день купил себе первую электрогитару.

Холлидей решил завоевать Францию, создав местную версию американского рок-н-ролла. Риффы его очень неплохого хита «Сувениры, сувениры» (Souvenirs souvenirs, 1960) – первые ласточки революции во французской музыке.

Простые, но с большим энтузиазмом сыгранные гитарные аккорды затопили страну. Холлидею семнадцать лет, и Франция лежит у его ног. Число студийных альбомов приближается к полусотне, на двадцати пяти пластинках вышли записи концертов, продано сто миллионов компакт-дисков, тридцать миллионов зрителей посетили его выступления. Прошло пятьдесят лет, а он все тот же. Его портреты украшают стены бесчисленных французских кафе, заменяя собой иконы.

Десятого июня 2000 года Холлидей дал концерт у подножия Эйфелевой башни, послушать его собралось около восьмисот тысяч французов, старательно подпевавших любимому джазмену.

До сих пор иностранцы считают чудом то, что Джонни Холлидей уже несколько десятилетий безо всяких усилий остается на плаву. И хотя средний французский интеллектуал (один бог знает, много ли их) воротит пренебрежительно нос от этого загорелого, мускулистого рок-музыканта, большая публика (даже во Франции значительно превышающая тех, кто относит себя к интеллектуалам) смотрит ему в рот.

За время своей многолетней карьеры Холлидей выпустил несколько не вполне качественных шансонов. Скажем, чудовищная версия «Песни партизан» (Le chant des partisans, 1998) может быть смело представлена в паноптикуме неудач, но и «О, моя бедная Сара» (Oh ma jolie Sarah, 1971) выглядит весьма странно.

Озорной трубадур Холлидей пытается добиться милостей от Сары, и мы становимся свидетелями того, как ему удается ее уговорить. Стихи tu m’as donn? ton corps […] merci pour ton effort золотыми буквами записаны в памяти французских любителей поэзии:

О, моя бедная Сара!

Отдала свое тело мне.

О, моя бедная Сара!

Спасибо, спасибо тебе!

Автору текста, Филиппу Лабро, удалось уговорить Холлидея пропеть тот же номер, но чуть-чуть изменив слова: tout passe, tout lasse et tout casse, что почти буквально повторяет строку Аполлинера из стихов, посвященных его возлюбленной Lou: tout passe, lasse, casse[103].

С одной стороны – сомнительная рифмовка, с другой – прелестная игра с цитатами, с третьей – все это поет облаченный в сверкающий рок-костюм Холлидей, и все вместе – замечательно.

Все может потускнеть, ослабеть, сломаться. Кроме Джонни. Словно искусный хамелеон, он встраивается в любую моду, в любое время, и что правда, то правда: он записал несколько красивых песен.

«Моя рожа» (Ma gueule, 1979) – рассказ юноши, которому не нравится, когда на него глазеют, и который готов из-за этого драться. Примитивное, инстинктивное и очень народное содержание подчеркнуто с такой силой рок-музыкой, что зал начинает в азарте орать вместе с Холлидеем: «Что, что не так с моей рожей? Что с моей рожей?»

А «Так люблю я тебя» (Que je t’aime, 1969) заставило замолчать даже самых резвых критиков. Как всегда, стихи рокера опираются на китч, но, несмотря ни на что, эта песня не становится слишком высокопарной.

Задействованы все возможные музыкальные инструменты: гитары, барабаны, духовые, орган и пианино; во время рефрена, который скорее выкрикивается, чем поется, все эти инструменты вступают разом. Но как! Вместе с ними крик Que je t’aime!!! становится на редкость убедительным.

Все-таки Холлидей явно страдает que[104]-синдромом. Его двойник в «Новых куклах»[105] (Les guignols de l’info, французский вариант Spitting Image) начинает каждое предложение с que.

«Так я новую пластинку выпустил… Так это, наверное, другой Холлидей… Так всякий обалдеет, так это не последний раз».

Насмешки только подчеркивают популярный, антиинтеллектуальный образ Холлидея. Он – воплощение «американской мечты» – юноша из народа, ставший суперзвездой, но своего происхождения не отрицает, свои татуировки лелеет, одевается по-прежнему в кожаные куртки и до сих пор больше всего на свете любит дорогие машины и классные мотоциклы.