Месть за поражение в Химерской битве

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

К 400 году до и. э. золото Гвинеи, серебро Испании и олово Галисии позволили Карфагену создать мощную промышленность по производству бронзы. Это помогло Магонидам наполнить свои сундуки деньгами и подготовиться к войне, чтобы отомстить за поражение под Химерой.

Карфагеняне могли бы отомстить за него и раньше, в третьей четверти V века до и. э., но они почему-то дотянули до 409 года до и. э. Этот период в истории Карфагена – один из самых темных. Ганнон Мореплаватель родился около 500 года до и. э., и вряд ли он прожил более 70 лет. По-видимому, он правил некоторое время после своего плавания, если, конечно, это тот самый Ганнон, анекдоты о котором дошли до нас в трудах Плиния, Плутарха и Элиана. Этот Ганнон имел попугаев и ручного льва, и его успехи в укрощении зверей не менее чем пропаганда, которую он строил на них, привели к тому, что жители Карфагена его изгнали. Гсел, однако, отметает все эти рассказы, считая их глупой выдумкой, но они ничуть не хуже аналогичных историй, которые распространялись о других правителях, начиная, к примеру, с Димитрия Полиорцета и кончая Антонием Триумвиром. Очень легко представить себе старого морского волка, гуляющего по главной площади Карфагена с попугаем на плече и ручным львом, идущим по его стопам.

В 410 году до н. э. царем Карфагена был Ганнибал, внук Гамилькара, разбитого в Химерской битве, и сын Гиско, которого отправили в ссылку и поселившегося в Селине. К тому времени он был уже пожилым человеком, и мы не знаем, сколько лет он правил Карфагеном. Агрессивная политика по отношению к Сицилии, которую он начал проводить с 409 года, прекрасно отвечала его характеру. Диодор сообщает нам, что он инстинктивно ненавидел греков. Это, однако, составляло резкий контраст с политикой, которую до этого проводил Карфаген.

Следует отметить, что политическая ситуация на Сицилии между 460 и 410 годами предоставляла Карфагену множество возможностей для вторжения, если бы он собирался это сделать. Однако все эти возможности не были использованы. С 459 по 450 год в Сикули, которым правил Дуцетий, вспыхивали мятежи; в 453 году он потерял двух своих союзников, которые поссорились между собой и присоединились к противоборствующим фракциям: элимийцы из Сегесты были вовлечены в союз с Афинами, а греки из Селина стали союзниками Сиракуз. Так конфликт между Афинами и Спартой проявился на самых границах греческого мира. Карфаген долгое время не вмешивался и начал проявлять интерес к делам на Сицилии только в 416 году, когда ссора между Сегестой и Селином достигла такого накала, что Афины попытались получить от него выгоду и присоединить Сицилию к своей империи. Карфагеняне не могли игнорировать тот факт, что Алкивиад и его друзья во всеуслышание заявляли, что после завоевания Сицилии намерены вторгнуться в Карфаген. Правда, другие афиняне смотрели на вещи гораздо реалистичнее. После отзыва Алкивиад а афинская трирема вошла в гавань Карфагена; греческие послы привезли предложение заключить союз, который был отвергнут. Афины попытались также заключить союз с этрусками. Поэтому вполне вероятно, что, несмотря на свой возраст, Ганнибал с 415 по 409 год до и. э., по-видимому, уже не правил Карфагеном. Его сменил царь, чьи политические взгляды отличались миролюбием, как и взгляды Ганнона. Этот правитель, вероятно, был представителем старшей ветви семьи Магонидов, которая не лишилась еще своего могущества, как писал Юстин. Современниками Ганнона были еще один Ганнибал, Гасдрубал и Сафо. Эта гипотеза весьма правдоподобна, поскольку мы знаем, что Ганнибал, сын ссыльного, мог прийти к власти только в результате политического переворота. С другой стороны, Диодор пишет, что в 409 году до и. э. среди жителей Карфагена не было согласия, и царь мог добиться одобрения своей агрессивной политики только после долгих переговоров, и даже после этого он вынужден был по многим пунктам уступить тем, кто выступал против интервенции.

Вполне возможно, конечно, что, несмотря на всю свою ненависть к грекам, Ганнибал опасался повторить судьбу своего отца. Уничтожив афинский флот, Сиракузы наглядно продемонстрировали свою силу. До успехов 410 и 409 годов вполне могли существовать сомнения в том, что Карфаген сможет одолеть греков. Царь мог изменить свое намерение, решив, что надо вести себя осторожнее.

В 410 году до н. э. у жителей Сегесты не осталось иного выхода, как только снова обратиться к Карфагену за помощью. Афинская армия в 413 году была полностью разгромлена, Сиракузы необыкновенно усилились, а жители Селина повели энергичное наступление на своих противников. Фракция пацифистов в Карфагене была еще достаточно сильна, чтобы заставить правительство попытаться уладить все разногласия дипломатическим путем. Но мирные предложения были отвергнуты как Сиракузами, так и Селином, и Ганнибал перебросил небольшой отряд, который ему удалось быстро собрать, на Сицилию. Его главные силы составили 5 тысяч ливийцев, к которым он добавил некоторое число оскийских наемников, служивших до этого в афинской армии. С такими малыми силами он сумел изгнать войска Селина из Элимии. На следующий год (409) его войско пополнилось наемниками, прибывшими из Испании, и отрядом ливийцев. У царя под командой находилось теперь около 50 тысяч человек; он имел также мощные осадные орудия. Ганнибал осадил город Селин и через девять дней овладел им. Его население подверглось жестокой резне, от которой он так и не оправился. Огромные храмы, гордость Селина, были превращены в руины, и, когда нескольким жителям, сумевшим бежать в Агригентум, было разрешено вернуться, они построили себе хижины из обломков разрушенных зданий.

Сикули еще не забыли Дуцетия и бросились в объятия победителя. После этого Ганнибал смог начать «священную войну» против греков. Он пошел на Химеру, чтобы отомстить за поражение своего предка. Сиракузы нападение на Селин застало врасплох, но теперь они сделали попытку спасти этот город. Однако большая часть их флота находилась в Греции, где воевала на стороне спартанцев. Единственное, что мог сделать Диокл, командовавший кораблями, шедшими на помощь Селину, – это эвакуировать часть населения. 3 тысячи пленников подверглись пыткам, а потом были принесены в жертву манам Гамилькара.

Царь с триумфом вернулся в Карфаген, но во время его отсутствия командующий сиракузскими экспедиционными войсками в Греции, Гермократ, вернулся на Сицилию и очень быстро захватил Химеру и Селин. Ганнибал использовал это как повод собрать все карфагенские войска для борьбы не на жизнь, а на смерть. Карфаген отправил в Афины посольство для заключения военного союза, от которого он отказался несколько лет назад, в 407 году[18]. Если бы этот альянс был создан в 410 году до н. э., когда, благодаря Алкивиаду и Фрасибулу, Афинам улыбнулось военное счастье, то он имел бы первостепенное значение. Но в 407 году командующим спартанским флотом стал Лисандер, а в Афинах разразилась гражданская война, и даже отзыв греческой армии из Сиракуз не смог изменить ход Пелопоннеской войны. Тем не менее заключение договора привело к неожиданному результату: две пунические колонии на Сицилии, Наксос и Катания, отказались вступить в антипуническую коалицию из симпатии к Афинам.

Следует также отметить, что, пока Карфаген заключал союз с Афинами, великий царь Персии всячески помогал спартанцам. Африканские финикийцы уже не были, даже номинально, подданными Персии.

Руководство новой экспедицией было поручено Ганнибалу, но, поскольку он был уже стар, ему помогал кузен Гимилько, сын Ганнона Мореплавателя[19]. Военное руководство впервые оказалось в руках двух человек, и из этого можно сделать вывод, что царь уже не мог, по состоянию здоровья, взять на себя полную ответственность. Тем не менее власть в Карфагене по-прежнему оставалась в руках Магонидов, ибо Гимилько приходился ближайшим родственником Ганнибалу. Армия, которой руководили двое кузенов, была очень большой; Диодор пишет о 120 тысячах солдат, что, несомненно, является преувеличением. В 409 году карфагенянам сильно мешало превосходство сиракузского флота, и для борьбы с ним было собрано 120 трирем.

После падения Селина и Химеры самым западным греческим городом стал Агригентум. Ганнибал обратился к его властям, предлагая присоединиться к Карфагенскому союзу или, по крайней мере, сохранять нейтралитет. Но Агригентум отказался, и тогда Ганнибал его осадил.

Греки к этому времени уже хорошо знали карфагенские осадные машины, и, когда они подтянули эти башни к стенам, греки их разрушили. Осаждающая армия принялась разрушать монументальные мавзолеи, которые располагались у стен, но не столько из соображений стратегии, сколько из-за религиозного фанатизма. Гробница Ферона, тирана, сражавшегося в Химерской битве, находилась в особенно плохом состоянии, а во время разрушения в нее ударила молния. Армию карфагенян охватил суеверный ужас: жрецы усмотрели в ударе молнии знак божественного гнева, а испуганные часовые заявили, что они видели, как по развалинам ходит дух мертвого тирана и взывает к мести.

Эпидемию, вспыхнувшую в это же время в карфагенской армии, тоже посчитали знаком божественного гнева. Одной из первых ее жертв стал царь Ганнибал. Пост Верховного главнокомандующего захватил Гимилько, но у него не было царского титула. Диодор сообщает нам, что его провозгласили царем лишь в 396 году до н. э.; вполне вероятно, что церемония коронации могла происходить только в Карфагене, и ее пришлось отложить до возвращения Гимилько с Сицилии. Тем не менее он совершил несколько очистительных обрядов: перерезал горло ребенку в честь Баал Хаммона и утопил нескольких животных в море, посвятив их морскому богу. Это были искупительные жертвы, призванные положить конец эпидемии, которые не надо путать с Молохом.

А тем временем из Сиракуз на помощь осажденным вышла мощная армия; она разбила карфагенян в первом же сражении и осадила их собственный лагерь. Гимилько пришлось бы очень туго, если бы его флот не сумел захватить греческий конвой с продовольствием.

Греки не подчинялись дисциплине и не имели талантливых командиров; это и спасло пуническую армию. Стратег, который был избран для обороны Агригентума, с трудом мог заставить наемников подчиняться своим приказам. Эти войска состояли в основном из жителей Кампаньи, и со времен Афинской войны они не стеснялись переходить на сторону врага. Многих агригентских генералов обвинили в бездарности и отдали не растерзание толпы. Наемники переходили на службу к врагу или возвращались домой. Жители Агригентума разуверились в победе и оставили город, так что, когда Гимилько в него вошел, он был совсем пустым. Поскольку пленных ему взять не удалось, он удовлетворился разграблением города, но его ненависть к грекам не помешала ему вывезти в Карфаген огромное число предметов искусства. Среди них был и знаменитый бронзовый бык, в котором Фаларий изжарил своих врагов. После этого Гимилько велел своей армии идти в Гелу, где собрались беглецы из Агригентума.

Грекам грозило полное уничтожение, если бы они не приняли мудрое решение. Стратегом был избран молодой сиракузский офицер по имени Дионисий, который получил неограниченную власть. Это означало диктатуру, которая вскоре превратилась в тиранию. Режим Дионисия стал печально известен в истории главным образом благодаря Платону, который хотел рассказать тирану о его ошибках, но чуть было не поплатился за это своей свободой. С тех пор Дионисий считается примером деспота самого худшего разряда. Нет никаких сомнений, что это был абсолютно беспринципный человек, но при этом талантливый военачальник и государственный деятель, которому суждено было спасти западный эллинизм.

Тем не менее Дионисию не удалось помешать Гимилько захватить Гелу и Камарину. Узнав о приближении врага, жители этих городов в ужасе бежали, не оказав ему почти никакого сопротивления. И греческий, и пунический командующие имели причины сомневаться в преданности своих солдат, поэтому они старались избегать открытого сражения. Тем не менее было бы логично, если бы Гимилько развил свой успех, напав на Сиракузы, где у Дионисия было немало врагов. Аристократическая партия открыто обвиняла его в предательстве. Но тут карфагенский генерал неожиданно прекратил свое наступление и заключил мир. Диодор объясняет это тем, что, несмотря на жертвы, принесенные под Агригентумом, эпидемия по-прежнему косила его солдат, и войско Карфагена уменьшилось вдвое. У нас нет причин отвергать эту гипотезу, но вполне возможно, что решающую роль здесь сыграла политика. Уормингтон пишет, что после завершения Пелопоннесской войны Спарта стала хозяйкой Эллады и вполне могла организовать поход против западных варваров, которые контролировали море, куда она снова собиралась отправлять свои суда. Вполне вероятно, что на решение Гимилько повлияли и домашние дела; он, видимо, хотел поскорее вернуться в Карфаген и официально стать его царем. Как бы то ни было, мир был заключен, и Карфаген получил власть над большей частью Сицилии. В добавление к финикийским городам Мотье, Панормусу и Солеиту, а также элимийской территории Карфаген получил сиканийские земли и греческие города-государства, которые они завоевали. Впрочем, эти территории присоединились к владениям Магонидов скорее номинально, хотя они были официально закреплены за ними. Жители Агригентума и Селина, которым удалось уцелеть в этой войне, получили разрешение вернуться домой, но были обложены данью, к тому же им запретили строить фортификационные сооружения.

У Гимилько были все основания гордиться собой. Карфаген теперь стал империей, более крупной, чем раньше, в славные времена Гасдрубала и Гамилькара. По-видимому, были предприняты меры для организации управления вновь приобретенными землями. Был, вероятно, назначен губернатор, и переселенцы из Африки обосновались в нескольких местах около Химеры. Одним из таких поселений стал Цефаледиум, который позже стал называться мысом Мелькар[20]. В других городах, например в Панорме, были найдены монеты с пуническими надписями; это свидетельство попыток вдохнуть новую жизнь в пуническую культуру. В Панорме, столице провинции, вскоре был введен культ Танит. Тем не менее никто не собирался уничтожать эллинскую культуру, что подтверждается тем фактом, что жителям Агригентума и Селина было разрешено вернуться домой. Более того, новые колонии Карфагена помогли перенести идеи эллинизма на африканскую почву, где они получили необычайно быстрое развитие.

Дионисию пришлось также признать независимость греческих городов за пределами пунической территории. Однако он решил не выполнять эту часть соглашения и принялся систематически разрушать древние города Наксос, Катанию и Леонтини, переселяя их жителей в Сиракузы. Некоторым сикуланским городам тоже пришлось признать его власть. В Сиракузах, на острове Ортигья, была сооружена мощная крепость, чтобы тиран мог защититься как от самих жителей города, так и от врагов. Второй форт был построен над городом, в Эпиполисе. Одновременно на верфях строились корабли новой конструкции – с четырьмя рядами весел. Вскоре они присоединились к триремам. Дионисий был первым военачальником, который стал использовать катапульты, и Сиракузы превратились в самую сильную в военном отношении державу Средиземноморья.

Военные приготовления продолжались семь лет, но Карфаген ничего не сделал, чтобы противостоять им. Армия-победительница привезла с Сицилии чуму, и население Карфагена сильно сократилось. В 398 году до н. э. сюда явился сиракузский герольд, вручивший городу ультиматум. Он потребовал освободить греческих подданных, находящихся под властью Карфагена, и зачитал послание Дионисия в совете старейшин, а потом – в Народном собрании.

Как только все формальности были соблюдены, Дионисий с армией из 80 тысяч бойцов двинулся на запад. Он быстро прошел греческие провинции, где греки толпами присоединялись к нему и где он убивал всех попавших к нему в руки финикийцев. Его целью была Мотья, древняя твердыня, которая находилась под властью Карфагена с начала V века до н. э. Город стоял на острове, и оборонять его было не трудно. Население быстро построило фортификационные сооружения, используя для этой цели каменные блоки разрушенного храма. Это говорит о том, что жители ожидали нападения. Мотья была осаждена с суши и с моря; ибо мощный греческий флот, в состав которого входило 200 галер и 500 транспортных судов, обошел Сицилию с юга. Гимилько бросился на помощь Мотье, но его флот уступал по числу судов флоту противника, и он не смог высадить войска на сушу. Мотья была взята штурмом и разрушена до основания.

К этому времени Гимилько собрал необходимые силы и высадился в Панорме, пока Дионисий опустошал сельскую местность. И тут ситуация полностью изменилась, что в истории Сицилии происходило очень часто. Сиракузскому тирану пришлось отказаться от всех своих завоеваний и вернуться к себе в столицу. Армия Гимилько гналась за ним по пятам; она остановилась только для того, чтобы уничтожить Мессину. Греческий флот был разбит наголову, и жители Сикулии толпами бежали в армию карфагенян. Впрочем, фортификационные сооружения оказались слишком мощными, чтобы их можно было взять штурмом, а Гимилько никогда не любил ставить на карту все, что у него было. Вот тогда-то он и совершил святотатство, которое, по общему мнению, стало причиной его поражения. Он устроил свой штаб в храме Зевса и велел уничтожить все находившиеся там гробницы – среди них и гробницу Гелона. Кроме того, он позволил разграбить храм Деметры и Персефоны, стоявший в пригороде Ахрадины. Культ этих богинь плодородия вобрал в себя культы местных богов и был необыкновенно популярен не только среди греков, но и среди сикулов. Этим богиням поклонялись уже и некоторые карфагеняне. Осквернение их алтарей, вероятно, возмутило солдат пунической армии, и когда, вскоре после этого, на нее посыпались несчастья, они, разумеется, объяснили все это гневом богов. Болезни распространялись как пожар, что совершенно неудивительно, если учесть, что лагерь карфагенян располагался на болотистой равнине и дело происходило в середине лета. Дионисий не упустил возможность атаковать врага одновременно с суши и с моря. Лагерь сумел отразить нападение, но большая часть флота была уничтожена. Гимилько потерял голову, вступил в секретные переговоры и бежал вместе с жителями Карфагена домой, оставив ливийцев и наемников на милость греков (лето 396 года до н. э.).

Этот разгром привел к падению династии Магонидов. Маурин показал, что, согласно общему мнению, Гимилько лишился божественного права быть царем, которое он унаследовал от своих предков. Как мы уже видели, он и сам понимал это и, прежде чем совершить самоубийство, решил очиститься от греха с помощью публичного покаяния.

Нет сомнений в том, что качествами, необходимыми для военачальника, Гимилько не обладал. Он был слишком острожен и осмотрителен и, во многих случаях, упускал возможность решительным ударом сокрушить врага. Тем не менее семена гибели режима Магонидов были посеяны вовсе не его поражениями, а успехами его предшественников. Монархия по божественному соизволению досталась Карфагену в наследство. Разрыв отношений с Финикией после Химерской битвы и последующая переориентация политики превратили Карфаген в западносредиземноморский город, у которого было гораздо больше общего с соседними греческими городами, чем с левантийскими центрами, переживавшими упадок. Переориентация политики не могла происходить в одной лишь области. Необходима была политическая, экономическая, социальная и религиозная трансформация. Завоевание земель на Африканском материке, контроль над крайним западом, победа на Сицилии – все это создало основу для нового импульса развития. Поэтому нет ничего странного в том, что в конце V века до н. э. в Карфагене произошли коренные перемены, первый этап которых был отмечен исчезновением священной монархии, ибо этот институт был совершенно несовместим с организацией города.