Переходный период и революция: 396–373 годы до н. э

Восстания и перемены сделали первую четверть IV века до н. э. крайне неспокойной. Однако, суммировав все события, которые произошли за эти годы, можно сделать ряд выводов.

После смерти Гимилько карфагеняне избрали нового царя, которого звали Магон. Главной его задачей стало подавление ливийского мятежа. Тысячи восставших спустились с гор и вторглись на пуническую территорию, прихватив с собой крепостных крестьян с окрестных полей. Карфагенянам пришлось укрыться за стенами города, который был осажден. Враг занял Тунис, и беглецы бросились бежать в Карфаген. В переполненном людьми городе вспыхнули болезни, и он вскоре обезлюдел. Среди ливийцев, однако, не было согласия. Диодор сообщает нам, что восставших было 200 тысяч, и они вскоре начали страдать от голода. Некоторые из их лидеров были подкуплены, и они постепенно растеряли свои силы и вернулись домой.

Теперь Магон мог подумать о том, как отомстить Сицилии. Дионисию стало уже тесно на острове, и он попытался овладеть проливами, намереваясь после этого вторгнуться в Италию. Однако сикулийцы, жители Этны и Региума, расположенного на самом краю Калабрии, оказали ему сильное сопротивление. В 393 году до и. э. против тирана одновременно поднялись Агригентум и Мессина, и Магон воспользовался представившейся ему возможностью вторгнуться на Сицилию. В отличие от своего предшественника Ганнибала он явился как защитник свободы, а не как завоеватель и разрушитель. Он пошел на Мессину, призвав греков и сикулийцев присоединиться к нему.

Магон не одержал военной победы, но ему удалось совершить очень важный дипломатический маневр. Дионисий не постеснялся вступить в союз с луканами (южной ветвью оско-умбрийских народов Апеннин) против греков, живших в Италии, и последние образовали конфедерацию, взяв себе в союзники Карфаген, чтобы противостоять ему. Более того, этруски, в частности жители Кере, с тревогой наблюдавшие за тем, как сиракузский тиран захватывает все новые и новые территории, с радостью достали из своих архивов договоры, которые когда-то заключил тефария Велиунас. Благодаря союзу с Римом, который превратился после заключения этого договора в федерацию, Кере сделался очень важным городом, восстановил свой флот и стал держать под присмотром море между Италией, Корсикой и Сардинией. Рим недавно захватил Вейи, удвоив свою территорию.

Дионисию противостояла мощная коалиция, и он не постеснялся пригласить к себе на службу очень опасных бойцов, галлов. Последние наводнили Этрурию и Падану, захваченную сто лет назад; они овладели Фелсиной; вторглись в северо-восточную часть Апеннинского полуострова и заняли Эмилию и Марш до границы с Римини. Когда их орды начали форсировать Апеннинские горы, они предложили тирану Сиракуз свои услуги. Последнего не смутил дикий облик этих неожиданных союзников, а их захват Рима в 386 году до и. э. продемонстрировал ему, на что они способны.

Таким образом, в начале V века до н. э. все Центральное Средиземноморье было готово вступить в войну. Дионисий нанес удар с запада, и поначалу ему сопутствовал успех. Ему удалось наконец овладеть Региумом (387 год), а его флот начал систематически, один за другим, занимать острова и морские базы в Ионическом море, в направлении Греции. Его послов прогоняли как собак, стоило им только появиться на религиозных панэллинских праздниках.

Магон не стал тянуть, и впервые в истории Карфагена высадил свои войска в Южной Италии (383 год). Ему удалось вернуть в свои дома жителей небольшого греческого города Хиппониума (Вибоны) в Бруттиуме, которых изгнал оттуда Дионисий (379 год). К сожалению, военные дарования Магона сильно уступали его дипломатическим способностям. В предыдущую кампанию удалось избежать решающей битвы между двумя противоборствующими армиями, но, когда карфагенские и сиракузские войска встретились в Калабе, Магон пал на поле боя вместе со многими своими сподвижниками. Командование принял его сын, который жестоко отомстил за смерть отца: сиракузская армия была разгромлена под Кронионом, потеряв 14 тысяч человек. Среди них оказались брат Дионисия и самый способный из его командующих, Лептинес. Однако в Карфагене снова вспыхнул мятеж, а с ним пришла ужасная эпидемия чумы, которая, по-видимому, свирепствовала почти без перерыва целых тридцать лет! Совет старейшин решил обсудить условия почетного и выгодного мира. Карфагену, естественно, было разрешено сохранить за собой всю западную часть Сицилии с Селином и страной элимийцев; он обязался отказаться от претензий на Агригентум, хотя часть территории на западном берегу реки Халикус ему все-таки удалось сохранить за собой. Дионисий признал свое поражение, согласившись выплатить контрибуцию в тысячу талантов.

Мы узнали об этих событиях из не очень удачной книги, описывающей события весьма претенциозно. Для автора этой книги Карфаген был извечным врагом, но тем не менее она представляет для нас определенный интерес. Карфаген изображен в ней в таком свете, в каком в свое время во французских учебниках для начальной школы изображали Германию. Поэтому нет ничего удивительного, что мы с большим трудом, пользуясь одним лишь этим фрагментарным свидетельством, можем представить себе внутреннюю политическую эволюцию Карфагена в этот очень важный для него период.

И первый вопрос, который надо себе задать, звучит так: привел ли разгром Гимилько к коренным изменениям режима? Маурин, который, как мы уже убедились, великолепно интерпретировал историю внутреннего развития во времена династия Магонидов, полагал, что привел. Он считал, что Гимилько стал последним представителем этой семьи, которая после его самоубийства была проклята и с тех пор уже больше не допускалась к власти. Согласно Маурину, в 396 году власть захватила аристократия, создавшая политический трибунал Одной Сотни и Четырех, который должен был следить, чтобы она больше никогда не попадала в руки одного человека.

Однако автор данной книги не согласен с этой точкой зрения. Диодор сообщает нам, что в 398–396 годах флотом Гимилько командовал некий Магон. Вполне возможно, что этот генерал и стал преемником разбитого царя. В то время все важные военные посты по-прежнему находились в руках правящей династии, и более чем вероятно, что этот Магон, тезка основателя династии, тоже был ее членом. Белох и Уормингтон разделяют эту точку зрения.

Магон, по-видимому, имел такую же власть, как и его предшественник, – он был в первую очередь царем, а потом уж – генералом; и он остался царем до самой смерти. Его похоронили с большой помпой, что свидетельствует о священном характере его власти, а на трон вступил его сын. Маурин пытался доказать, что этот царь гораздо сильнее зависел от совета старейшин, чем его предшественники в V веке до и. э. Впрочем, ему пришлось признать, что единственное вмешательство совета в государственные дела состоялось только после битвы под Кронионом, уже после смерти Магона, когда трон был еще свободен. Как и в случае с Гимилько в 406 году, наследника могли короновать только в Карфагене, а до этого его власть была ограниченна. Поэтому сыну Магона пришлось ознакомить Карфаген с условиями мира, предложенными Дионисием. Даже в V веке правители из династии Магонидов не могли принимать важных дипломатических решений без согласия старейшин и народа. В 391–383 годах наблюдалась полная координация между военными действиями и дипломатическими шагами, а это, по-видимому, означало, что контроль за внешней политикой в Карфагене в эти годы находился в руках одного человека.

С другой стороны, никаких сведений о деятельности трибунала Одной Сотни и Четырех в течение нескольких первых лет IV века до н. э. у нас нет. В ходе кампаний 393–391 годов Магон терпел одно поражение за другим. Однако свидетельств того, что он подвергался наказанию или что его власть в чем-то ущемлялась, мы не имеем. Первый крупный политический процесс в Карфагене, о котором нам стало известно, состоялся в 386 году над Эшмуниатоном (Суниатоном), но мы не знаем, каким судом он был судим. Впрочем, нам известно, что обвиняемый был лидером партии, которая активнее всех выступала против Магонидов. Первое свидетельство о легальных действиях против члена империалистической партии относится к 360 году, когда Ганнон Великий был приговорен к смертной казни, но мы не знаем, предстал ли он накануне смерти перед судом.

Все историки согласны с тем, что олигархический режим был установлен земельной аристократией. Тем не менее в 396 году Ливийское восстание, охватившее пунические земли в Африке, привело ко временному отказу от сельскохозяйственных проектов в этих местах, и это решение отбросило Карфаген на ту стадию развития, на которой он находился до завоеваний Ганнона. Вряд ли землевладельцы смогли бы добиться политической власти, если бы они не восстановили своих богатств.

Главной причиной, по которой Маурин датировал аристократическую революцию 396 годом до н. э., было то, что в том же году был установлен культ Деметры и Коры. Нет никаких сомнений, что это событие стало решающим шагом в эллинизации Карфагена: не можем мы отрицать и того, что олигархическая фракция, выступавшая за восстановление мира, состояла из сторонников эллинизма. Эшмуниатон (Суниатон), возглавивший в 368 году эту партию, преклонялся перед греческой культурой. Более того, новый культ прочнее всего укрепился там, где жили самые богатые землевладельцы Карфагена, – на полуострове Кап-Бон. Это тем более удивительно, поскольку, если вспомнить, богиня Церера, как называли ее римляне, являлась, в первую и главную очередь, богиней зерновых, а климат на Кап-Боне совсем не подходит для их выращивания. В ту пору, как и сейчас, там процветало лесоводство, виноградарство и скотоводство, которые были главными источниками доходов для местных жителей. Поэтому Деметра и ее дочь не могли выполнять здесь свои обычные функции. Следует также отметить, что Кап-Бон – это та часть пунической территории, куда поступал основной импорт из Греции, и до нас дошли греческие имена нескольких его городов (Неаполис назывался Набейлом, Аспис – Клупеей, а позже – Келибией). Скорее всего, здесь поселились греки, прибывшие из Сицилии, и эта провинция позже превратилась в оплот олигархии и поклонников эллинизма.

Тем не менее развитие культа Деметры не являлось изолированным событием, не означало оно и полного разрыва с прошлым. Олигархическая революция шла бок о бок с другой религиозной реформой, которая тем более важна, что она касалась главного культа Карфагена, культа Танит, значение которой постоянно возрастало. В конце концов Танит заняла то положение, которое раньше занимал Баал Хаммон. Как мы убедимся в конце этой главы, этот процесс шел медленно и продолжался в течение всего рассматриваемого нами периода.

Все говорит о том, что политические и религиозные преобразования происходили постепенно, а не в результате кровавых восстаний. Это же справедливо и для экономики, где политика самодостаточности, навязанная Карфагену после Химерского поражения, уступила место экономике, основанной на неограниченной торговле. Первая фаза этого перехода началась в конце V века до н. э., когда в Карфаген были допущены несколько иностранных купцов и были предприняты первые шаги по организации экспортной торговли. Импортные товары начинают регулярно появляться в захоронениях только с середины века, но Диодор сообщает нам, что с 398 года пунические купцы стали торговать с Сиракузами, и карфагенские корабли начали заходить в порт этого города.

Другим очень важным событием было создание в Карфагене монетного двора. Как мы уже говорили, в конце V века Магониды начали чеканить на Сицилии монеты, но они использовались только для оплаты наемников. В первой половине IV века был построен монетный двор в Бирсе. Однако еще до этого сицилийские монеты были введены в обращение на землях Карфагена, и клад, который, вероятно, был зарыт во время Ливийского восстания 396 года и найден в Бизерте в 1907 году, содержал только греческие монеты, выпущенные в V веке в основном на Сицилии. Это, несомненно, была добыча солдата из армии Ганнибала или Гимилько, и он конечно же привез эти деньги домой не в качестве сувенира. Монеты, чеканенные в Карфагене, начали появляться в могилах, расположенных на нижних склонах Ард-эль-Морали, скорее всего, в третьей четверти IV века до н. э. По-видимому, государство к этому времени предоставило какое-то количество драгоценного металла, который оно раньше использовало в своих политических целях, в распоряжение подданных. Естественно, это привело к развитию экономики, основанной на торговле, и помогло купцам вывозить за границу вещи, которыми до этого торговать было запрещено или разрешено лишь в очень незначительном количестве.

Все эти факты дают основание полагать, что окончательное падение власти Магонидов произошло около 373 года до н. э., но не в результате переворота, а в ходе эволюции. По-видимому, сын Магона, которого, по мнению Белоха, звали Гимилько, так никогда и не стал царем. Очень странно, что он не сел на трон сразу же после того, как в битве под Кронионом доказал, что как военачальник он намного талантливее своего отца. Вероятно, причиной этому стала его неожиданная смерть. Может, он умер от чумы, которая начиная с 406 года опустошала Карфаген? Этого мы никогда не узнаем, но ясно одно – аристократия, вероятно, была рада положить конец тому образу правления, который ущемлял ее интересы. Две фигуры теперь доминировали на политической сцене: Ганнон Великий и Эшмуниатон (Суниатон). Оба обязаны были своим возвышением богатству и наличию сильных сподвижников. По той информации, что мы имеем, ни тот ни другой, по-видимому, не имели титула царя. Впрочем, он не исчез, но те, кто его носил, уже не имели той непререкаемой власти, как Магониды.