Сагунт и объявление войны

Нет необходимости подробно обсуждать вопрос о том, что стало поводом к войне, – об этом уже много раз говорилось. Как утверждал Полибий, инциденты, которые приводят к войне, имеют лишь второстепенное значение, это лишь предлоги. Нет сомнений, что Ганнибал всячески стремился спровоцировать конфликт и что его агрессивность была полностью оправдана той политикой, которую Рим проводил после заключения мира с Лутацием. Полибий, однако, запутывает дело, приводя неверную трактовку мирного договора 226 года до н. э., когда Рим очень грубо надавил на Карфаген. Этот договор, в гораздо большей степени, чем захват Сардинии, оправдывает то недоверие, которое испытывал к римлянам молодой карфагенский генерал.

Поэтому все три года, прошедшие с момента прихода Ганнибала к власти и до начала его экспедиции, он делал все, чтобы сгладить вредные последствия соглашения, которое вынужден был заключить Гасдрубал. Кампании 221 и 220 годов до н. э. были призваны свести к нулю то стратегическое преимущество, которое Рим и его союзники получили по этому договору. Карфагенянам запрещено было переходить реку Юкар. Неподалеку от своего устья эта река течет с запада на восток, а дальше поворачивает на север. Ганнибал воспользовался этой географической особенностью, о которой римляне, вероятно, ничего не знали. Сначала он покорил олькадов, которые жили на правом берегу реки Юкар, а потом вторгся в Старую Кастилию и дошел до самой провинции Леон, подчинив себе сильное племя вассиенти. Так, не нарушая условий договора, Ганнибал сократил территорию, находившуюся под защитой римлян, до узкой прибрежной полосы, которая со всех сторон оказалась окруженной подданными Баркидов.

Этого удалось достичь с трудом, но Ганнибал получил возможность напасть прямо на Сагунт. Город располагался далеко к северу от Юкара и, более того, был связан союзническим договором с Римом. Ганнибал, однако, не забыл, что несколько лет назад, между 226 и 222 годами, часть городского населения восстала и потребовала разорвать этот договор. Рим ввел в Сагунт свои войска, и вождь революционеров был казнен. Мы полагаем, что Ганнибал с возмущением говорил об этом убийстве на съезде всех иберийских вождей, который он, как и Гасдрубал в свое время, созвал вскоре после своего восшествия на престол. На этом съезде они доверили ему верховное командование; этот пост до него занимал Гасдрубал. И на этом съезде союзники римлян сагунты выглядели как предатели общего дела. Более того, между Сагунтом и соседним иберийским племенем турдулов вспыхнул конфликт, и Ганнибал, как главнокомандующий войсками Иберийской лиги, обязан был оказать тур дулам помощь.

В последние восемь месяцев 219 года до н. э. сагунты оказали отчаянное сопротивление врагу, которое мы часто встречаем в истории Испании. Первые атаки Ганнибала были отбиты; тогда он обложил город со всех сторон и подтянул к его стенам осадные машины. Однако у него в тылу вспыхнул мятеж, в районе Мадрида и Ламанчи, и ему пришлось временно ослабить свою хватку. Осаждавшие понесли большие потери, сам Ганнибал был ранен. Город пришлось брать квартал за кварталом; позади пробитых в стенах брешей защитники сооружали временные валы. Наконец руководители про-римской партии совершили самоубийство, и оставшиеся в живых осажденные запросили мира. Однако во время переговоров карфагеняне воспользовались тем, что стража утратила бдительность, и вырезали всех жителей города.

Эта осада преподала Ганнибалу урок: он больше уже никогда не устраивал осад. Карфагеняне были очень искусны в них, но он понимал, что осады истощают войска и лишают их подвижности.

Перед началом блокады Сагунта к Ганнибалу явилось римское посольство и потребовало отказаться от своих намерений. Однако это требование было с негодованием отвергнуто, и посольство отправилось в Карфаген, чтобы убедить пуническое правительство отозвать своего генерала. И хотя Ганнон Великий поддержал требования римлян (которые были выражены теперь в относительно умеренном тоне), старейшины заявили, что Сагунт сам спровоцировал войну и что Карфаген был союзником Рима задолго до того, как им стал Сагунт.

Не успело это посольство сообщить об этом сенату, как пришло известие о том, что Сагунт пал. В курии вспыхнул яростный спор. Умеренная фракция опять одержала верх, и были предприняты новые дипломатические шаги. Карфагену был отправлен ультиматум: карфагеняне должны немедленно оставить Сагунт, а Ганнибал и его генералы подвергнуться аресту и передаче римлянам, которые должны осудить их как военных преступников. Посольство предстало перед советом старейшин, председателем которого был царь Карфагена. Член совета, выступивший с заявлением о позиции Карфагена, подчеркнул, что так называемый договор 226 года до н. э. был личным делом Гасдрубала, в котором Карфаген не принимал никакого участия; римско-пунические отношения подчинены Лутатскому договору, в котором ни Испания, ни Сагунт совсем не упоминаются. С юридической точки зрения этот довод казался неотразимым, хотя в нем имелся один изъян: Карфаген никогда официально не признавал независимости баркидского государства и конечно же был прекрасно осведомлен о действиях Гасдрубала.

В истории Римской республики нет другого такого же периода длительного бездействия и шокирующего безразличия к страданиям своих союзников. Единственным объяснением является то, что внутренняя и внешняя политическая ситуация в стране была весьма неустойчивой, и Ганнибал, вероятно, очень хорошо об этом знал.

Римское общественное мнение разделилось: одни считали, что политические амбиции республики следует ограничить итальянским полуостровом (естественно, вместе с долиной По и окружающими островами); другие выступали за более агрессивные действия. Более того, среди последних многие теперь обратили свои взоры на Адриатику и даже Балканы. Чтобы обеспечить безопасность Адриатики, Риму пришлось в 221 году ввести свои легионы в Истрию, а в 219 году – и в Иллирию. Здесь консулам Ливию Салинатору и Эмилию Павлу пришлось вмешаться, чтобы наказать изменившего им союзника, Димитрия Фаросского. Димитрия открыто поддерживала Македония, которая только что восстановила свое господство над Грецией, одержав победу в битве при Селласии. Большинство сенаторов прекрасно понимало, что сражаться на два фронта – глупо, особенно если учесть, что один из врагов – древнее царство Александра Македонского – был, по-видимому, еще очень силен. Фабиям без труда удалось убедить сенаторов не обострять отношений с Карфагеном, особенно после того, как было установлено, что Ганнибал пользуется поддержкой своих соплеменников. Тем не менее сторонникам более решительных действий удалось добиться включения двух своих представителей в первое посольство, направленное для разрешения конфликта. Это были Валерий Флакк, один из тех, кто составлял договор 226 года, и Бебий Тамфил, принадлежавший к клану Сципионов. Когда первое посольство возвратилось ни с чем, второе возглавил член клана Фабиев по имени Бутео, и он, естественно, предложил найти подходы к фракции Ганнона. Впрочем, его коллеги, Ливий Салинатор и Бебий Тамфил, принадлежали к группе империалистов.

К этому времени общественное мнение выступало уже против сдержанности сената; оно расценило падение Сагунта как национальный позор. В 218 году Комития выбрала консулами сторонников войны: Публия Корнелия Сципиона (отца Сципиона Африканского) и Семпрония Лонга. Одновременно Фабий Бутео понял, что достичь компромисса ему не удастся, и покинул собрание совета старейшин в Карфагене сразу же после того, как этот совет проголосовал за войну с Римом.

Этот конфликт, вероятно самый крупный во времена Античности, отвечал в значительной степени чаяниям Ганнибала и его народа. Рим сделал все, чтобы при жизни одного поколения не оставить Карфагену другого выбора, как только начать отчаянную борьбу за свое существование.