«Общество спектакля», или Как расшифровать МХТ

И снова вернемся на творческую «кухню» Олега Табакова. Тем более блюда там «выпекает» не он один, а берет себе в помощники режиссеров разных направлений. Например, Константина Богомолова, известного своими провокативными спектаклями. Закономерно ли этот режиссер нашел прибежище именно в МХТ или это произошло случайно? Еще одна тема для нашего дальнейшего исследования.

Думается, ни для кого уже не является каким-то секретом или открытием тот факт, что капитализм как система зиждется на КУЛЬТИВИРОВАНИИ и ВОСПЕВАНИИ всевозможных человеческих пороков. Если советская система, пытавшаяся строить социализм, шла от обратного — РАЗОБЛАЧАЛА и БОРОЛАСЬ с этими самыми пороками, то капитализм в них остро нуждается, поскольку они приносят ему ПРИБЫЛЬ, причем баснословную. Вот почему в постсоветской России человеческие пороки всячески популяризируются в СМИ, а также в кино, литературе и на театральных подмостках (естественно, не везде, но тех, кто продолжает с ними бороться в искусстве, значительное меньшинство). Табаковский МХТ тоже не мог остаться в стороне от этой МАГИСТРАЛЬНОЙ линии, поскольку этот театр является ВЕДУЩИМ коллективом, обслуживающим крупный российский капитал. Будь иначе, Олега Табакова давно бы оттуда убрали, а театр переориентировали. Поэтому режиссеру Константину Богомолову и нашлось там место — он эти пороки КУЛЬТИВИРУЕТ, а не РАЗОБЛАЧАЕТ (хотя сам заявляет об обратном). Каким образом? Но, прежде чем ответить на этот вопрос, следует хотя бы вкратце познакомиться с биографией этого режиссера, поскольку все мы формируемся как личности в далеком детстве, то бишь в семье. А семья у Богомолова самая что ни на есть ЛИБЕРАЛЬНАЯ. Его отец — Олег Богомолов — был советским кинокритиком (впрочем, как и мать — Ольга Ульянова), а это ОСОБАЯ каста людей. Именно они творили перестройку «а-ля Горбачев» в мае 1986 года, когда на 5-м съезде свергали консервативное руководство Союза кинематографистов во главе с Сергеем Бондарчуком. Что было дальше, мы знаем: советское кино резко сменило свои ориентиры и принялось активно КУЛЬТИВИРОВАТЬ человеческие пороки, а не бороться с ними, как это было раньше. Косте Богомолову в ту пору было уже 11 лет (а на момент развала СССР стукнуло 16) — вполне взрослый мальчик, который как губка впитывал в себя все происходящее вокруг (в том числе и у себя дома).

Школу он закончил в лихие 90-е — в 1992 году, естественно, впитав в себя и те реалии. После чего, как и полагается отпрыску из интеллигентской среды, поступил учиться в МГУ на филолога. Однако последнего из него так и не получилось, поэтому в 1998 году Богомолов поступил в РАТИ (бывший ГИТИС) на курс Андрея Гончарова. Это была кульминация ельцинского правления — страну тогда постиг дефолт (банкротство). Во многом именно поэтому спустя год Б. Ельцин покинул престол, чтобы сохранить не столько страну, сколько собственные накопления. Новым президентом России стал В. Путин. Именно в годы его правления и раскрылся талант Богомолова-младшего (а также, например, взошли звезды Ксении Собчак, Константина Серебренникова и других «птенцов из гнезда победившего гламура»). Но вернемся к Богомолову.

Еще на последнем курсе (2002) он дебютировал в ГИТИСе как режиссер, поставив спектакль с весьма характерным названием: «Лекция о пользе убийств, или шесть трупов в поисках действия» (коллаж из абсурдистских пьес С. Мрожика и Ф. Аррабаля).

Закончив институт (2003), Богомолов пустился в свободное плавание — стал ставить спектакли в разных театрах. И почти везде имел СКАНДАЛЬНЫЙ успех, поскольку не боялся идти на провокации (однажды на вручении премии «Гвоздь сезона» Богомолов вышел на сцену практически голым, в одних кроссовках, прикрыв причинное место газетой «Культура», а не «Московский комсомолец», в чем тоже был толстый намек — «Культура» с недавних пор стала газетой продержавной, даже просоветской). Вот и в режиссуре он поступает точно таким же образом — взрывает мозг, что, естественно, не может нравиться многим. А тут еще и в своих интервью он заявляет следующее:

«Я окончил филфак и могу сказать, что филологическое образование способствует асоциальности…

Постмодернизм — вовсе не эстетика распада и фрагментации. Это эстетика объединения мира в единый текст. "Фауст" и "Ласковый май" — это один текст огромной культуры, а не комбинация несовместимых элементов. У меня достаточно силы воли и вкуса, чтобы разделять эти вещи, и я знаю, где закончился "Ласковый май" и начался "Фауст" где закончился "Фауст" и начался Сорокин, где закончился Сорокин и начался Пушкин и где закончился Пушкин и началась группа "Любэ". Но люди боятся этого, потому что для них очень важна стратификация: это на этой полочке должно лежать, это — на той. Иначе они перепутают — у них плохо со вкусом и образованием. А у кого хорошо — тот не боится…

Верю ли я в Бога — слишком абстрактный вопрос, потому что отвечать на него надо вопросом "А что такое Бог?"

Я вообще считаю, что театр должен разъединять, а не объединять людей. Мне нравится, когда зал разрываем во время действия эмоцией от тотального принятия до полного отрицания, а не когда он вот-вот хором запоет: "Как здорово, что мы здесь сегодня собрались". Я не приемлю этой философии "позитива" и "спектаклей-праздников": "У нас и так все на улице плохо, в обществе плохо, давайте в театре будет что-нибудь хорошее". Разве мы в театр приходим, чтобы получить анестезию? А на улицах будет плохо по-прежнему? Нет. Театр должен вызывать бессонницу…»

В итоге на Богомолова обратил внимание Олег Табаков и в 2007 году пригласил его ставить спектакли на сцене МХТ имени А. П. Чехова. Причем чуть позже он сделал его и своим помощником. Это были годы путинского «гламура» (сегодня это слово благополучно позабыто, а в те годы было у всех на устах). Страна вступила в период относительной стабильности — закончилась вторая чеченская война, прекратились теракты. Цены на нефть подскочили, что позволило российской элите неслыханно обогатиться. Часть этих денег и пошла на подкуп обслуги — творческой интеллигенции из числа огламуренной (кино, театр, шоу-бизнес). При этом глубинка еле сводила концы с концами, но Москва «бесилась с жиру», ошалев от свалившегося на нее бабла. В эти годы и взошли звезды таких режиссеров, как Константин Богомолов и Кирилл Серебренников (о нем рассказ чуть позже).

В течение нескольких лет Богомоловым были поставлены следующие спектакли: «Процесс» Ф. Кафки (2007), «Старший сын» А. Вампилова (2008), «Отцы и дети» по роману И. Тургенева (2008), «Безумный день, или Женитьба Фигаро» П. де Бомарше (2009), «Волки и овцы» А. Островского (2009), «Wonderland-80» по повести С. Довлатова «Заповедник» с вкраплениями из "Alice in Wonderland" Л. Кэрролла (2010), «Чайка» А. П. Чехова (2011), «Год, когда я не родился» по пьесе «Гнездо глухаря» В. Розова (2012), «Идеальный муж» (2013), «Чайка» А. П. Чехова (новая версия, 2014).

Обо всех этих постановках восторженно писала критика, причем ПРОПЛАЧЕННАЯ, поскольку это КЛАНОВАЯ система и работает вовсе не искусства ради, а «за бабло». Некоторые из этих постановок вызывали скандал в обществе, что тоже является большим ПОДСПОРЬЕМ в деле «раскрутки» таких произведений. А МХТ имени А. П. Чехова — это вам не МХАТ имени М. Горького Татьяны Дорониной или Малый театр Юрия Соломина, которым скандалы не нужны. Неслучайно в постсоветской действительности аббревиатура МХТ стала переводиться совершенно иначе, чем раньше. Если в момент зарождения этого театра это был Московский ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ Театр (1898), который в советские годы стал Московским ХУДОЖЕСТВЕННЫМ Академическим Театром (1919), то после развала СССР его «за глаза» стали называть Много Херни Творящий. Особенно много ее стало в период 2008–2012 годов, что было связано с большой политикой — с приходом на пост Президента России Дмитрия Медведева, который считался креатурой либерального истеблишмента. Неслучайно в годы правления президента-«айфона» на сцене МХТ развернулся и другой провокатор-экспериментатор — Кирилл Серебренников. Впрочем, его первый спектакль в вотчине Табакова появился еще в начале эпохи «гламура» — в 2003 году: это был «Терроризм» братьев Пресняковых (а вообще работать в Москве Серебреников, уроженец Ростова-на-Дону начал в 2001 году). Затем последовали: «Изображая жертву» (2004) все тех же братьев Пресняковых, «Мещане» (2004) М. Горького, «Лес» (2004) А. Островского, «Господа Головлевы» (2005) М. Салтыкова-Щедрина. При этом классики нещадно перелопачивались в угоду современной конъюнктуре — иногда их даже было не узнать. Читаем интервью К. Серебренникова:

«Это возможно только благодаря политике Художественного театра, которая подвергается почему-то невероятной критике (режиссер наивно удивляется почему. — Ф.Р.). Табаков позволяет делать очень резкие, экспериментальные вещи. И не только на Малой сцене. Спектакль Юры Бутусова «Гамлет» — это непривычный, поисковый театр. Благодаря известным артистам и бренду МХТ спектакль привлекает очень большую аудиторию, и люди привыкают постепенно к новому, делают шаги в понимании специфики театра…

Театр сегодня должен быть разным. Никто не отменяет русского психологического театра, хорошо сделанной пьесы (очередное лукавство — либеральная тусовка, которая захватила практически ВСЕ командные высоты в культуре. НЕ ОТМЕНЯЕТ, но держит В ЗАГОНЕ, в своеобразном ГЕТТО, русский психологический театр. — Ф.Р.). Но есть и визуальный театр, театр техногенный, театр без актеров. А у нас современному театру нигде не учат. В некоторых театральных школах на мои спектакли запрещают ходить студентам, чтобы не научились плохому (вполне себе оправданная ЗАЩИТНАЯ реакция вменяемых людей, которые сопротивляются НАТИСКУ оголтелого гламура. — Ф.Р.). А я, наоборот, заставляю своих ходить на все это говно, пусть знают…»

В 2007 году Серебренников вернулся на сцену МХТ и поставил свой САМЫЙ ШОКИРУЮЩИЙ спектакль — «Человек-подушка» ирландского драматурга М. Макдонаха. Почему шокирующий? Это ПЕРВЫЙ в истории МХТ спектакль-триллер с элементами арт-хоррора, где на сцене мучают и убивают… детей (причем эти роли играют реальные дети — мальчик и девочка 6–7 лет). Читаем рецензию Л. Бешировой:

«Прошедший театральный сезон для режиссера Кирилла Серебренникова трудно назвать удачным — сначала раскритикованная версия "Антония и Клеопатры" в "Современнике" затем не вызвавший особого восторга "Фигаро. События одного дня". В завершение сезона Серебренников решил взять реванш и поставил на сцене Московского художественного театра "Человека-подушку" по шокирующей пьесе Мартина МакДонаха. Спектакль может стать не просто одной из лучших работ режиссера, но и одной из скандальных в Москве постановок современной пьесы.

"Человека-подушку" Серебренников хотел поставить уже давно, МХТ поспешил купить права, узрев явный коммерческий и зрительский успех. Взяв на главные роли уже проверенных в совместной работе актеров, спустя несколько месяцев репетиций Кирилл Серебренников представил-таки на суд зрителя шокирующую, удивляющую, пугающую, а местами и просто наводящую ужас версию знаменитого произведения.

Человек-подушка, или The Pillowman, — это человек, который полностью сделан из подушек, и глаза у него две маленькие подушки, и зубы — множество маленьких подушечек, а на лице его всегда присутствует неизменная улыбка. Род деятельности у "подушки" не менее странен, чем его вид, — он приходит к маленьким детям накануне дня, когда в их жизни начнут происходить ужаснейшие вещи, и рассказывает им всё то кошмарное и невыносимое, что ожидает их впереди, предлагая простой способ избавиться от этих мучений — самоубийство. Кто-то из детей с легкостью соглашается, кого-то приходится уговаривать, а кто-то и вовсе отказывается от его предложений.

На самом деле это страшное существо — плод фантазии писателя Катуриана (Анатолий Белый), у которого во всех 400 рассказах, за исключением одного, убивают детей различными изощренными способами. К несчастью, вымысел превращается в реальность — в городе начинают убивать детей именно теми самыми описанными Катурианом способами. Писателя вызывают на допрос к следователям Тупольски (Сергей Сосновский) и Ариэлу (Юрий Чурсин). Как замечает Ариэл, он бы убил писателя уже за само написание рассказов, а тут его ещё и подозревают во всех этих убийствах. Все это вызывает у следователя небывалую ярость, которую он и спешит вылить на писателя, избивая, пытая его и всячески издеваясь.

Анатолий Белый в этой роли превзошел все грани возможного — его Катуриан получился таким трогательным и понятным каждому персонажем, что с первой же минуты действия хочется сочувствовать ему. С явной любовью писателя к своим трудам (а как же иначе) он читает свои "кровавые" рассказы, стоя на стульчике перед следователем, как школьник. В его Катуриане столько искреннего желания что-то сказать людям своими произведениями, которые мало кто понимает, а любимый младший брат и вовсе их называет плохими.

Хорошего в них действительно мало, да и что ожидать от писателя, который в детстве убил собственных родителей за что, что они семь лет истязались над младшим братом — Михалом. Михал (Алексей Кравченко) вырос в итоге сильно недоразвитым — уже за тридцать, а он всё в школу ходит, хотя рассуждает как вполне здравомыслящий взрослый человек, что, впрочем, свойственно всем детям.

Олег Табаков в Московском художественном театре им. А. П. Чехова

МХТ им. А. П. Чехова. Основная сцена

В бейсболке на завязочках, кроссовках с высунутыми языками, рубашке, заправленной в брюки, из которых выглядывают натянутые по пояс трусы, предстает перед нами Алексей Кравченко. Соответствующей детской походкой, с неподражаемой мимикой он рассказывает своё видение рассказов брата — не меняясь ничуть в лице, вспоминая, как девочка не хотела есть яблочки с лезвиями и как мальчик с отрубленными пальцами плакал и хотел к маме. С неподдельным детским удивлением он спрашивает, почему так злится брат, и с тем же ребячьим задором просит его рассказать ему сказку, только чтобы там собачка обязательно тявкала.

Злобный следователь Ариэл в исполнении Юрия Чурсина "с удовольствием превышает свои полномочия" чтобы наказать тех, кто обижает детей, а всё потому, что и ему в детстве досталось от родителей. Он нервно рассыпает сигареты всякий раз, когда пытается их достать, и всячески избивает подследственных. Чурсину удается показать и другую грань своего героя, во втором акте нам открывается сочувствующий человек, хотя сначала и казалось, что всё человеческое ему чуждо.

Сергей Сосновский блистательно исполнил роль следователя Тупольски, чьё поведение полностью оправдывает его фамилию. Нервный бюрократ, беспокоящийся лишь за правильное заполнение своих бумажек, в итоге оказывающийся даже более жестоким, чем его напарник.

Оригинально представлено звуковое оформление спектакля, которым занимались Анжелика и Владимир Немирович-Данченко, сидящие по краям сцены за столиками, заполненными разнообразными предметами, помогающими им извлекать различные звуки и усиливать их при помощи микрофонов. Они же исполнили в спектакле роли всех участвующих родителей — порой сумасшедших, порой дико-сумасшедших, а порой и просто безумных.

Безумным, сумасшедшим и самое главное жестоким в "Человеке-подушке" выглядит практически всё — стены из белого кафеля, дети в белых рубашках, выливающие на себя ведра крови, белые птицы в тех же лужах крови, лязганье железной двери, за которой открывается каменный тюремный коридор, электрический стул, огромные туши животных, слеза, выполненная в форме огромной прозрачной капли, которая тоже в итоге оказывается в крови, девочка, несущая крест, раза в три больше её по размерам.

"Как это может нравиться? Кровь, детей убивают, насилуют…" — заявил перед премьерой спектакля Кирилл Серебренников журналистам (кстати, у него самого детей нет. — Ф.Р.). Конечно, поклонников подобного творчества найдется немного, и постановка МакДонаха наверняка вызовет множество совершенно различных мнений — от восхищения работой режиссера и актеров до обвинений в извращении и нездоровом мышлении режиссера. Но если уж в кино показывают насилие во всей его красе, то почему этого не сделать в театре? Главное, чтобы такие постановки не призывали к насилию, а вызывали боль за существующую в мире жестокость, для чего, несомненно, нужна безупречная актерская работа и тонкий подход режиссера. И то, и другое в "Человеке-подушке" присутствует даже с излишком, ну а чисто сделанная работа всегда достойна аплодисментов».

Все эти факты ясно показывают, что мир сошел с ума и отдельные деятели культуры АКТИВНО УЧАСТВУЮТ в этом сумасшествии, провоцируя людей своими постановками. Но, чтобы выглядеть респектабельно, сочиняют вот такие рецензии:

«Повороты развития истории сражают наповал, шокируют, вызывают приступы идиосинкразии и надолго западают в сердце и душу. Перефразируя Ариэла, можно сказать: "Выйдя со спектакля МакДоны, ты уже никогда не то что ребёнку плохо не сделаешь, ты даже не подумаешь, что такое вообще возможно предпринять". И в этом гениальность автора. Он так доносит свою идею, мораль, так просто и напролом показывает жизнь со всех её неприглядных сторон, что становится по-настоящему страшно. Что не хочется признавать, что мы живём в таком мире. Что хочется немедленно встать и начать менять этот позор на то, где будет не стыдно жить…»

Вот почему для «продвинутой» критики театры вроде Малого или МХАТ имени М. Горького «застряли в прошлом» — они НЕ ИДУТ на подобные эксперименты, считая их ОПАСНЫМИ. Поэтому об этих театрах не пишут — они намеренно вынесены за скобки театрального процесса, отправлены в «гетто», чтобы не мешали Табаковым, богомоловым и Серебренниковым «сеять разумное, доброе вечное», но вывернутое наизнанку. «Обществу спектакля», которое построено в России, нужны исключительно эпатаж и скандалы. Так, например, было со спектаклем Константина Богомолова «Год, когда я не родился» по пьесе «Гнездо глухаря» В. Розова, про который либеральная критика восторженно написала, что таким образом Константин Богомолов «забил кол в советское прошлое». Впрочем, этот кол исправно забивали и забивают до сих пор десятки деятелей культуры еще с горбачевских времен (с конца 80-х), но эффект получается обратный — все больше людей ностальгирует по этому самому прошлому. Кстати, на этом поприще отметился и Серебренников, поставив в альма-матер Олега Табакова — театре «Современник» — спектакль «Голая пионерка» (2005) с Чулпан Хаматовой в главной роли. О чем эта постановка? Читаем Википедию:

«"Голая пионерка" — гротескный роман, magnum opus Михаила Кононова, опубликованный в 2001 году. Действие романа происходит во время Великой Отечественной войны, о жизни девочки-подростка, добровольно ушедшей на фронт, скрыв свой настоящий возраст. В романе преподносятся переживания рано взрослеющего подростка, ставшего объектом сексуальных отношений с офицерским составом своей части. Поднимаются темы людоедства в блокадном Ленинграде, показательных мотивирующих расстрелов офицеров лично Жуковым (в романе — Зуков). Повествование романа ведется от первого лица.

Роман был написан в 1990–1991 гг., его первоначальное название — "Эх, бляха-муха! или Секретный приказ генерала Жуйкова". Действие романа происходит во время Великой Отечественной войны, главная героиня романа, Мария Мухина, второй номер пулемётного расчёта, работает на передовой "женщиной". Автор сначала пытался опубликовать роман в издательстве "Советский писатель", однако в типографии отказались набирать роман ввиду его кощунственности; затем переговоры велись с редакцией "Дружбы народов", но тоже безрезультатно. В 2001 г. роман вышел в издательстве "Лимбус-пресс", когда автор уже давно жил в Германии…»

Наконец, в 2005 году это произведение добралось до столичных подмостков, причем поставил его еврей (!), да еще и гей. Видимо, у него совсем память отшибло — кто именно спас его соплеменников от уничтожения в годы войны. Впрочем, опять повторюсь: мы живем в СУМАСШЕДШЕМ мире, где все поставлено с ног на голову. Впрочем, это сумасшествие (есть такое сильное подозрение) на самом деле не является спонтанным — оно КОНТРОЛИРУЕТСЯ и КООРДИНИРУЕТСЯ. Иначе давно бы уже какой-нибудь режиссер, к примеру, поставил спектакль «Голая еврейка» на тему Холокоста. Но нет такого спектакля, поскольку издеваться разрешено только над РУССКИМИ пионерками Машами Мухиными.

В спектакле Богомолова «кол в советское прошлое» забивается тем же способом — с помощью передергивания, утрирования и откровенного вранья. Отметим, что Богомолов тоже еврей — из тех, которые поставили целью вытравить советское прошлое из памяти россиян, поскольку эта память мешает создавать новое кастовое общество, где есть только две страты: элита и быдло (уже даже не народ). А поскольку подавляющая часть россиян является носителем КОНСЕРВАТИВНОГО сознания (отсюда и ностальгия по СССР), то богомоловам и неймется — им надо переформатировать это сознание во что бы то ни стало. Отсюда берут свои корни и поддержка богомоловами-серебренниковами Украины, неприятие присоединения Крыма к России и т. д. В этом противостоянии Олег Табаков выбрал сторону богомоловых-серебренниковых (пусть и с некоторыми оговорками), поскольку он и в советские годы мыслил такими же категориями и был БЛИЗОК именно к ЭТОЙ касте. Просто во времена СССР последняя существовала полуподпольно, а после развала Союза (в этом процессе она играла решающую роль) заняла командные высоты. Именно на нее всегда опирались и опираются до сих пор западные элиты (англосаксы). И это вовсе не конспирология — это факт, который буквально ВОПИЕТ и бросается в глаза самым ВЫПУКЛЫМ образом. Не видят этого только слепцы или идиоты.

Но вернемся к спектаклю «Год, когда я не родился».

В нем на сцену ВПЕРВЫЕ вышли вместе отец и сын — Олег и Павел Табаковы (и это глубоко СИМВОЛИЧНО — происходит передача эстафетной палочки и напутствие сыну не только в профессиональном плане, но и в смысле взаимоотношений элиты и плебса). Напомним, что в советские годы Табаков вовсе не хотел, чтобы его дети были актерами, поскольку не боялся, что при той Системе они не пропадут — найдут себе средства на хлеб насущный. Но при том капитализме, который установился в сегодняшней России, ситуация диаметрально иная — здесь уже становится не до шуток. И, чтобы быть уверенным в будущем своих детей, надо их пристраивать не просто на хорошие, а на очень хорошие места, чтобы они были как можно ближе к «кормушке». Только это гарантирует им безбедное существование не на какой-то срок, а до конца их дней.

Для Павла Табакова роль Прова Судакова оказалась первым серьезным испытанием в профессии. А вообще на профессиональной сцене он дебютировал в 12 лет (2007) в роли Винсента в спектакле МХТ «Лунное чудовище». С 2004 года начал сотрудничать с МХТ, а с 2012 года — с Театром-студией п/р О. Табакова. Тогда же он поступил в Московский театральный колледж Олега Табакова. Короче, яблоко от яблони недалеко упало. Впрочем, так уже было с первым сыном Табакова — Антоном, но мы помним, чем там дело закончилось — Антон ушел в рестораторы.

Но вернемся к спектаклю «Год, когда я не родился». Читаем аннотацию к нему:

«Благополучие семьи Степана Судакова, в которое так верит он сам, на поверку оказывается шатким. Практичный, расчетливый, успешный в делах Судаков обнаруживает, что семейные устои, оберегаемые им в стенах своей квартиры, в его гнезде, рушатся один за другим, и виной тому его собственные дети.

Сын Судакова, Пров, старшеклассник, будущее которого отец видит в поступлении в МГИМО, серьезно увлечен своей одноклассницей, дочерью продавщицы из соседнего ларька и уголовника — удар, который ответственный партийный чиновник Судаков снести не в силах. Дочь Судакова, Искра, замужем за перспективным молодым человеком — Егором Ясюниным, которого сам Судаков холит и лелеет, проча ему блестящее будущее. Но и здесь чаяниям Судакова суждено разбиться вдребезги: у Егора любовные отношения с дочерью вышестоящего начальника.

Семейная драма "Гнездо глухаря" написанная Виктором Розовым на исходе 70-х, и сейчас звучит крайне актуально. Режиссеру удалось выявить убедительную связь между показанными в пьесе временами и сегодняшним днем».

А теперь читаем рецензию И. Алпатовой:

«В премьерном спектакле Константин Богомолов — молодой, но уже опытный режиссер, остро чувствующий болевые точки времени, не изменил себе. Пьесу советского классика Виктора Розова развернул в день сегодняшний, попытался замкнуть в сценической истории причины и следствия как социального, так и нравственного толка. Синтезировал художественное произведение с темпераментным гражданским высказыванием современника.

Красные флаги, красные галстуки, парады и демонстрации, безнадежно счастливые лица на экране старенького телевизора… Типовые приметы "заповедника" под названием СССР. Там есть не менее заповедное "гнездо глухаря" (а именно эта пьеса Виктора Розова легла в основу спектакля Константина Богомолова) — номенклатурное семейство Судаковых во главе с бывшим фронтовиком, а ныне чиновником из высшего эшелона власти Степаном Алексеевичем (Олег Табаков). С чадами и домочадцами, роскошными шестикомнатными апартаментами, коллекционными иконами и самоварами (сценография Ларисы Ломакиной), своими победами и бедами…

Местоимение "я" из названия спектакля принадлежит нерожденному сыну Искры Судаковой (Дарья Мороз — супруга К. Богомолова. — Ф.Р.). Быть может, глазами этого насильственно вычеркнутого из жизни человека мы сегодня смотрим на то, что происходит здесь — на сцене и там — в жизни. Сверху, с каких-то невидимых и неведомых высот: вот панорамный план квартиры, вот приближенные, спроецированные на экран лица, вот кто-то, оставшийся в одиночестве, меж тем как в другом углу квартиры идет застолье.

Это, впрочем, форма весьма современная, с использованием видеоарта и прочих актуальных театральных технологий. Суть следует искать в другом взгляде — режиссерском. Взгляде Константина Богомолова, для которого театр, конечно же, вид искусства, но в большей степени — выражение личностной, человеческой, гражданской и соответствующей всему этому творческой позиции. Давняя пьеса Виктора Розова — ладный повод для очередного жесткого приговора "системе". Но если Розов сумел почувствовать крах системы прежней, советско-номенклатурной, то Богомолов смотрит дальше, перебрасывая мостки в день сегодняшний.

Он сгущает краски, жестко драматизирует не сами розовские ситуации, сколько их последствия, ставя вместо расплывчатых многоточий вполне определенные точки. История семьи отчасти приглушается и разворачивается в сторону истории страны. Той, которой больше нет, и пришедшей ей на смену. В давнем спектакле Театра сатиры "Гнездо глухаря" поставленном Валентином Плучеком, семейные конфликты звучали в полный голос, с психологически-страстными интонациями, уверенностью, что все еще как-то можно выправить.

Богомолов из нашего "непрекрасного далека" знает, что нельзя. Он порой требует от актеров интонаций холодных, безличных и бесстрастных, а диалоги превращает в набор рваных реплик. Фразы и эпизоды, тогда определявшие действие, сегодня звучат впроброс и подчас считываются только теми, кто хорошо знает пьесу. Ну умер отец одноклассницы Прова Судакова (Павел Табаков), которому Судаков-старший не помог достать лекарство… Ну не справился Степан Андреевич с проблемами однокашницы Валентины (Надежда Тимохина)… Ну не пошел на похороны сына своего собрата по "системе"… Сама эта "система" давно, привычно и уже как-то хронически агонизирует, что на такие "мелочи" вряд ли стоит обращать внимание. И тем острее и больнее звучат вставные, придуманные режиссером "номера". Например, стихи Эдуарда Багрицкого, которые Валентина — Тимохина хрипло выкрикивает в микрофон: "Нас водила молодость!" Водила-водила, да вот и привела…

Старики Судаковы (Олег Табаков и Наталья Тенякова) явно не центр нынешней сценической истории, при всем их актерском и человеческом обаянии. "Уходящая натура" — свое взявшие, свое отжившие, но все еще путающиеся под ногами нетерпеливых, жадных, агрессивно-циничных "молодых волков". Новой чиновничьей поросли вроде зятя Судаковых Ясюнина (Александр Голубев) или Золотарева (Вячеслав Чепурченко). Их лицемерная благодарность "отцам" совсем скоро обернется циничным лозунгом "Падающего — толкни". И "волки", обратившиеся в "шакалов" начнут вгрызаться, рвать на части, выплевывая ошметки, и эту систему, и эту страну, и этих людей. Жутковато-плакатный эпизод, когда под хроникальные кадры парада победителей Ясюнин и Золотарев, расправив плечи, слаженно запевают про "нефтяных королей", едва ли не маршируя в припадке карьерно-делового энтузиазма, бьет наотмашь. Тут уж не до эзопова языка — у Богомолова все впрямую, в лоб, с перстом указующим. Но иначе в стилистике этого спектакля, да и всех последних работ режиссера, и быть не может. Какой уж тут шепот — только кричать, чтобы хоть попытаться расшевелить наполовину заснувшего "обывателя". Можно, конечно, и по-другому, и не менее сильно, но не будем оспаривать законы, им, режиссером, над собою поставленные.

Вот и получается, что Ясюнин и Золотарев здесь единственные жизнеспособные персонажи. Со всеми остальными режиссер поступает жестко, без сантиментов. Выпотрошенная, использованная, бездетная Искра у Богомолова не отправится в дальние края на помощь Валентине, но, выкричав свое последнее, больное в песне, уйдет к себе в комнату — а проектор вскоре покажет нам висящие голые ноги. А последнего "розовского мальчика" Прова (Павел Табаков) заберет военком (Павел Ильин) под титры о начавшейся афганской войне. И даже здесь многоточие неуместно.

Впрочем, забиванием осиновых колов в могилу советского прошлого Константин Богомолов давно уже никого не удивляет. Но здесь, в этой принципиальной для него работе, он попытался заглянуть дальше, за горизонты минувшего — в наше с вами настоящее».

Куда более скандальным стал другой спектакль Богомолова — «Идеальный муж». Критика писала, что это «самый радикальный спектакль из всех, что случались в России. От Оскара Уайльда в постановке только название. Остальное — причудливый микс из Чехова, Тарантино, Гете, Сорокина. В каждой сцене — насмешка над современным обществом, безжалостная операция, наблюдая за ходом которой зрители то воют от смеха, то рыдают от жалости».

Во время одного из показов этого спектакля на сцене МХТ в конце ноября 2013 года и случился скандал. Вот как об этом сообщалось в Интернете:

«Православный активист Дмитрий Энтео и неизвестная девушка ворвались на сцену Московского художественного театра имени Чехова во время спектакля "Идеальный муж". Об этом в Twitter сообщил музыкальный продюсер Александр Чепарухин.

"На "Идеальном муже" в МХТ на сцену прорвался Энтео с православной девушкой, устроили истерику, их выдворили с дракой, спектакль прервали <…> Жаль, что я не сразу стал снимать — девушка изо всех сил колотила ногами по декорациям, сорвала парик с артиста-"охранника" — написал он.

Подробности приводятся и на странице театра в Facebook. Как выяснилось, активисты интересовались, как люди могут терпеть якобы имевшее место издевательство над своей верой и зачем они "так ненавидят Христа, ведь его распяли за нас". Провокаторов, как их назвали в МХТ, стаскивали со сцены монтировщики, администраторы и сами зрители. Спустя 10 минут спектакль возобновился.

"Идеальный муж" поставлен по мотивам комедийной пьесы Оскара Уайльда. Над ним трудился режиссер Константин Богомолов, который на днях объявил о своем уходе из театра. В качестве причины этого назывались претензии, которое руководство культурного учреждения высказывало в адрес спектакля "Карамазовы". Художественный руководитель театра Олег Табаков не стал комментировать уход Богомолова».

Спектакль «Карамазовы» — еще одна скандальная постановка, которая вызвала неоднозначную реакцию даже у самого Олега Табакова. Длится он четыре (!) часа и перенасыщен разными эпатажными сценами. Например, на пятом часу действия на сцене появляется некое существо, которое, стоя к залу спиной в наклон, моет унитаз. Тем временем повествователь, он же Зосима, он же Смердяков, ведет рассказ о том, как было дело с Лизаветой Смердящей. Федор Павлович Карамазов задирает юбку юродивой, достает из промежности красную гвоздику и не спеша вставляет в петлицу. Так решен акт дефлорации Смердящей. Она одернет юбку, уйдет в зал и окажется артисткой Розой Хайруллиной, она же — Алеша Карамазов. Читаем рассказ М. Токаревой («Новая газета»):

«…Черные стеганые квадратные кресла из кожи, черные мраморные стены поверху обложены гжельскими изразцами. Фон "Карамазовых" — мрачный интерьер дома на Рублевке. Кухня, на которой хозяйничает Смердяков, оборудована по последнему слову. Три телеэкрана, один, огромный, вытянутый над сценой, два — в стенах по бокам. Начинается с обеда у старца Зосимы (Виктор Вержбицкий): старый комедиант с мятым лицом лихо разъезжает в инвалидном кресле. Три брата Карамазовы: Митя, жалкий раб своих страстишек с галлюциногенным блеском в глазах, — Филипп Янковский; Иван с тугим лицом человека из администрации — Алексей Кравченко; Алеша, оцепенело-напряженный истукан, — маленькая седая Роза Хайруллина. И Федор Павлович в черной рубашке с золотым хохломским узором — в Игоре Миркурбанове есть именно то, что нужно Богомолову, — физиологически отчетливая порочность фактуры. Миркурбанов играет зрелого, сильного, уверенно дурного человека…

Премьерный показ спектакля «Идеальный муж» по мотивам произведений Оскара Уайльда. 2013 год

Сцены и текст Достоевского сильно потеснены сценами и текстами "от Богомолова". Блуд Хохлаковой и полицейского (Михаил Матвеев); изнасилование и избиение Мити, телепередача канала "Вера, Надежда, Любовь" о похоронах старца Зосимы; эротический диалог — Катя целует Грушеньку так, что отдыхает Адель, героиня фильма о лесбиянках; казнь Мити; Грушенька, танцующая в кокошнике под "Калинку-малинку"; посещение Алешей матери в Чермашненском психоневрологическом интернате и пр.

Сделано дорого и пышно: Русью пахнет. Акценты режиссерской мысли — вихляющиеся ягодицы в малиновом атласе, Иван-царевич, механические менты и монахи, тесный коридор смерти. Всему вторит то органная месса Баха, то Серов, то Фредди Меркьюри, то Высоцкий. Тело Мити задвинуто в холодильник, Федор Павлович выйдет из гроба-солярия уже памятником. Смердяков покается, уйдет в монастырь, станет праведником Зосимой, но по смерти целиком оправдает фамилию. Абсурд ужасен, ужас абсурден. Спектакль мог бы продолжаться еще два часа, три, сколько угодно — пока зрители не попадали бы со стульев, а в песеннике не кончились бы хиты. Так Богомолов утверждает свою постмодернистскую стилистику: соединение всего со всем. Собирая досье на нашу реальность, на ствол романа прибивает лубочные ужасы русской сказки, кошмары русского шансона, цветущую пошлость дамского романа и повседневный русский хоррор. Кое-что из этого, ударяясь о незримую твердь прозы Достоевского, отскакивает лепешками, остается трешем.

Воспринимаемый частью профессионалов как театральное чудовище, Богомолов силен чудовищной театральностью. Усиленная экранами и микрофонами, она ломится прямо в сознание зрителей. Смердяков дает Ивану шкатулку, полную земли с копошащимися червями: три тыщи, из-за которых убил; Алеша и Лиза сидят на крыше над неведомым городом; надгробья братьев Карамазовых — округлые бачки унитазов с датами жизни. Полицейские — белые клоуны в трусах стриптизеров. Путеводная нить спектакля — титры-комменты на экране: "страх заменял ей трах; Иван отлил папу в бронзе и поставил на главной площади Скотопригоньевска; и был суд, и был приговор; посмертная эрекция трупа вследствие давления на мозжечок; и стоял в лесу дом, и жила в лесу злая колдунья; Иван дожил до 80 лет, любил жизнь и был ей верен" и пр. и пр.

Русская сцена, как и русская литература, по-прежнему ждет мессию — человека грандиозного дарования, который открыл бы нам, заблудшим, в художественном повороте старых коллизий новый смысл. Используя мифологию великого романа, несомненно, претендует на эту роль и Богомолов. Работая с сознанием сегодняшнего "человека воспринимающего" он из слякоти и кровавой грязи современности извлекает образы, описывающие ее разорванную бесчеловечную обыденность. Название городка Скотопригоньевска распространяет логично, в полном соответствии с реальностью: скотский банк, скотское телевидение, скотское следствие. В российских тюрьмах пытают? И Митя Карамазов после ареста запытан до полусмерти. В высоких кабинетах сидят жадные блудодеи? И полицейский чин подробно имеет Хохлакову (молча сидят визави в креслах, а по экрану крупно ползет махровой пошлости описание акта). Богомолов любит оперировать тем, что происходит с телесным низом, но апеллирует в основном к телесному "верху". Напряжение между тем и другим — из основных посылов его режиссуры. Как обычно, он использует снижение, травестию, извращения, подмены. Может Ф.М.Д. быть так употребленным? Постмодернизм давно отменил пиетет перед классикой: вопрос в талантливости. Самому классику при этом ничего не угрожает — он уже давно может выбирать, кому открываться, кому нет.

Циник Богомолов или человек, раненный болью мира, — ерничество, трюки, остроты — всякого рода предельность с удушливой избыточностью затопляют его творения. Так что мешает восхититься изобретательностью его сарказма? Простая вещь. Из театра, который предлагает нам Богомолов, выключено представление о человеке как носителе не только животного, но и божественного начала. Его постановочная деятельность отвергает знание: человек — не скот, и предназначение его — не скотское. С лобовой логикой упертого обывателя он твердит: мир состоит из подлости, грязи, преступлений. Над ним можно и нужно издеваться взахлеб. Вопрос веры. Да и любви. Но роман Достоевского с его безднами и высями лишь обостряет контраст, рядом с ним убогость этого универсализма еще очевидней. Режиссура в мире все больше апеллирует к религиозным ценностям, одновременно все больше пытаясь их оспорить, — такое время.

В финале к Ивану является Черт (Игорь Миркурбанов). И обосновывает себя и свои задачи монологом и песней "Я люблю тебя жизнь"…»

А вот как описывала скандал вокруг спектакля журналистка А. Заозерская в газете «Вечерняя Москва» (27 ноября 2013 года):

«Версия "Вечерки": причина конфликта — Владимир Сорокин. Режиссер Московского Художественного театра, помощник художественного руководителя МХТ Константин Богомолов написал заявление об уходе, которое… подписано.

Причина — новый спектакль Богомолова по роману Достоевского "Карамазовы" который потребовал "поправить" Олег Павлович Табаков. Богомолов отказался вносить изменения, о чем сообщил на своей странице социальной сети, и на следующий день выразил желание освободить место от занимаемой должности. На прогоне спектакля (26 ноября) присутствовал Олег Табаков со своими помощниками…

Вокруг происходящего в МХТ "ходит" много версий и слухов. От интриганов, любимчиков — до простого недоразумения. Известный театральный критик поделился с "Вечеркой" своим мнением на этот счет, попросив при этом не называть его имени — ну кто хочет ссоры с мэтрами:

— Да какие там причины? Все и так понятно. Табаков очень жестко принимает каждый спектакль в МХТ. Некоторые совсем закрывает, а некоторые просит доработать с учетом его замечаний. И Богомолов прежние спектакли безропотно дорабатывал. Где-то что-то сокращал, где-то что-то менял. Не думаю, что дело в цензуре. Просто в этот раз Богомолов психанул и написал в фейсбуке, что спектакля не будет. И после этого, видимо, пришлось подавать заявление об уходе.

На своей странице в социальной сети Facebook после первого прогона спектакля "Карамазовы" Константин Богомолов сделал следующую запись:

— Я не должен ничего говорить про "Карамазовых". Но скажу, что сегодня самое удивительное — это было наблюдать за тем, как в зале сидел Владимир Георгиевич Сорокин и буквально как благородный отец на экзамене наблюдал за своим детищем. У него по сути ведь не было своего театра, невзирая на весь корпус текстов для сцены (целый том!), ну а тут, можно сказать, такое красное воплощение почти всех его идей».

В 2011 году, после театральной Премии «Гвоздь сезона», в интервью, которое Константин Богомолов дал мне в Московском театре под руководством Табакова, прозвучало имя Владимира Сорокина:

— Олег Павлович, бесспорно, очень начитанный человек… Но, к примеру, Табаков не приемлет прозу Владимира Сорокина. Несколько раз я порывался предложить Олегу Павловичу поставить Сорокина в театре, на что получал категорический отказ. На мой взгляд, Сорокин со своей эстетикой не вписывается в эстетику Олега Табакова, — сказал Константин Богомолов.

Олег Табаков не скрывает своих любимых писателей. В интервью Олег Павлович их перечислил:

— Мне близки Александр Володин и Александр Вампилов, к которым я постоянно возвращаюсь. Очень близок Николай Гоголь, в пьесах которого в России, к сожалению, я никогда не играл. Разве только на радио — «Ревизора»! И конечно, близок Чехов. Я записал рассказ «Архиерей» и «Скучную историю». Делаю это главным образом потому, что многое из того, что там написано, — про меня. Есть такое явление в литературе — «правдоподобие невероятного», которое мне очень близко. За ним — целый пласт литературы: Гофман, Салтыков-Щедрин, Сухово-Кобылин, Гоголь, Замятин, а еще Пинтер, Мрожек и Вася Аксенов со своей «Затоваренной бочкотарой»… Хотя не так много людей, которым это «правдоподобие невероятного» и близко, и понятно. Но мне — очень, — объяснил Олег Табаков.

На сценах двух театров, которыми руководит Табаков — «Табакерки» и «МХТ» — Константин Богомолов поставил спектакли по Францу Кафке («Процесс»), Ивану Тургеневу («Отцы и дети»), Александру Вампилову («Старший сын»), Бомарше («Безумный день, или Женитьба Фигаро»), по Островскому («Волки и овцы»), по Чехову («Чайка»), по Сергею Довлатову («Wonderland — 80»), а также «Событие» по Владимиру Набокову и «Карамазовы» по Федору Достоевскому Между прочим, по первому образованию Константин Богомолов — выпускник филологического университета МГУ.

Михаил Булгаков — самый любимый писатель Олега Табакова (особенно роман «Мастер и Маргарита»). А любимый писатель Константина Богомолова — Владимир Сорокин.

Кстати, завтра в Московском театре под руководством Табакова идет спектакль «Старший сын» в постановке Богомолова.

А сегодня Константин Богомолов получил главную театральную награду Латвии «Ночь лицедеев» за спектакль «Ставангер»… Свободный режиссер Богомолов собирается в Вильнюс ставить новый спектакль. Еще он набирает актерский курс на базе Московской Школы Нового кино, где много мест будет не коммерческих.

Уезжая из Москвы, Константин Богомолов на своей странице в «Facebook» объяснился относительно конфликта так:

— У меня нет конфликта с Табаковым, я благодарен ему за все. Мое отношение к нему неизменное и исключительное…

В итоге Богомолов покинул МХТ, но без работы не остался. Именно скандал с «Идеальным мужем» стал поводом к тому, чтобы на Богомолова обратил внимание еще один режиссер из табаковского поколения — руководитель Ленкома Марк Захаров, который взял его к себе в штат. Вот что заявил маститый режиссер по этому поводу:

«У нас были долгие переговоры. Все это делается еще и памяти Александра Абдулова, который говорил как-то на худсовете: "Давайте звать молодых режиссеров. Таких, чтобы был скандал, эпатаж, чтобы все вздрогнули". И вот мы долго искали того, кто сможет сделать спектакль, "чтобы все вздрогнули" и решили, что это будет Константин Юрьевич Богомолов. Он достаточно интересно зарекомендовал себя — особенно последним спектаклем, "Идеальным мужем" в МХТ…»