С Горбачевым в башке

Несмотря на преподавательскую деятельность, Табаков продолжал играть спектакли в МХАТ и сниматься в кино. В театре он в те годы сыграл четыре премьеры:

1984 — «Скамейка» А. Гельмана. Постановка О. Н. Ефремова — Он;

1985 — «На всякого мудреца довольно простоты» А. Островского. Постановка В. Я. Станицын — Нил Федосеевич Мамаев; «Серебряная свадьба» А. Мишарина. Постановка О. Н. Ефремова — Щепетнов; «Юристы» Р. Хоххута. Постановка Г. Флеккенштайн — Хайль Маер.

В кино ролей у Табакова было значительно больше, причем он вернулся на главные роли. Назовем эти фильмы:

1984 — ф/сп «Золотая рыбка» (реж. Марк Розовский, Георгий Зелинский, Никита Тягунов) — мистер Долл; «Время и семья Конвей» («Мосфильм», реж. Владимир Басов), главная роль — Робер Конвей; «Если можешь, прости…» (Киностудия имени А. Довженко, реж. Александр Итыгилов) — писатель Степан Кузьмич;

1985 — «Аплодисменты, аплодисменты» («Ленфильм», реж. Виктор Бутурлин), главная роль — кинорежиссер Сергей Шевцов; т/ф «Чужая жена и муж под кроватью» («Ленфильм», реж. Виталий Мельников), главная роль — Иван Андреевич; «Город невест» («Мосфильм», реж. Леонид Марягин) — директор текстильного комбината Геннадий Фёдорович Реутов.

Тем временем в марте 1985 года Генеральным секретарем ЦК КПСС стал молодой (54 года) и энергичный деятель — Михаил Горбачев. Энергия из него била ключом, а речи из уст лились нескончаемым потоком. Иной раз это напоминало словесный понос, поскольку слов было много, а смысла в них не было почти никакого. Но на фоне предыдущих генсеков, которые не обладали такой кипучей энергией (были слишком стары для этого) и словарным запасом, Горбачев смотрелся эффектно. Многим тогда казалось, что этот человек вдохнет в Систему новые силы для нового рывка в светлое будущее. Он и в самом деле вдохнул, но рывок оказался в… могилу. Как для страны в целом, так и для многих ее граждан.

Александра Табакова и Наталья Негода в фильме «Маленькая Вера» (реж. В. Пичул). 1988 год

Однако творческая интеллигенция либерального розлива в Горбачеве души не чаяла. Ведь он даровал им ту самую СВОБОДУ самовыражения без границ, которой они давно добивались. Он разрешил им распоряжаться моралью как им заблагорассудится, после чего мораль потом вообще отменят за ненадобностью. И еще — он открыл шлюзы для очередной ДЕСТАЛИНИЗАЦИИ, которая всегда была любимой игрушкой либеральной общественности, которая не приемлет вообще никакого порядка, дисциплины и других рудиментов мира, который они называют НЕСВОБОДНЫМ.

Симптоматично, что Горбачев пришел к власти в марте 1985 года, а 30 апреля он в ранге генсека отправился в театр. Причем выбрал МХАТ и спектакль «Дядя Ваня». А еще через неделю позвонил Олегу Ефремову и сказал знаменательную фразу: «Надо нам наш маховик раскручивать». Случайны ли были все эти события? Конечно же, нет, если учитывать, что Горбачев, как и Ефремов (в этой же плеяде и Олег Табаков), числил себя по разряду шестидесятников (а точнее будет сказать — шустродесятников). А кто это такие? Это то самое поколение советской интеллигенции либерального толка, которое сформировалось после XX съезда КПСС (1956) на волне антисталинизма. А логический путь для любого классического антисталиниста — это путь в сторону от Сталина к Гитлеру То есть если Сталин укреплял СССР, то Гитлер (и его последователи) старались его разрушить. Как бы кощунственно это ни звучало, но это именно так. Под словесной шелухой шестидесятников о том, что они выступают за умеренные демократические реформы в рамках существующего строя, а их идеалом является демократический социализм «с человеческим лицом», на самом деле оказалось, что их идеалом был «либеральный фашизм», который является современным аналогом гитлеровского фашизма. Только этим можно объяснить те несчастья, которые обрушились на СССР во времена горбачевской перестройки, когда социализм, по версии либералов, обрел «человеческое лицо». То есть при Л. Брежневе, где не пролилось практически ни капли человеческой крови, это был «социализмом с нечеловеческим лицом», а при М. Горбачеве, когда кровь людская стала литься буквально реками (Карабах, Сумгаит, Фергана, Тбилиси, Баку, Вильнюс и т. д.), социализм внезапно стал «человеческим». Не есть ли это показатель высочайшего цинизма, который всегда был присущ либералам-шестидесятникам? Их деяния можно оценить согласно древнему изречению «Благими намерениями вымощена дорога в ад». Впрочем, можно употребить и другое изречение, из книги Иисуса, сына Сирахова, где есть фраза: «Путь грешников вымощен камнями, но в конце его — пропасть ада». А уж больших грешников, чем шестидесятники, трудно себе вообразить. Ведь это они, получив образование и культуру от советской власти, стали ее могильщиками. Получился парадокс: власть, которая гордилась тем, что вырастила свою интеллигенцию, на самом деле вырастила себе могильщика.

Напомню, что Горбачева приводила к власти в основном либеральная интеллигенция. Победи в марте 1985 года точка зрения представителей другого крыла — державников-охранителей, и в Кремле воцарился бы другой человек — Григорий Романов, который стал бы опираться на совсем иные центры силы. Но поскольку победил Горбачев, то он стал искать единомышленников, способных помочь ему «раскрутить маховик», именно в среде либералов. Поэтому он, например, посетил сначала МХАТ, затем побывал в «Современнике» — еще одном оплоте либеральной фронды в СССР. Так что телефонный звонок нового генсека Олегу Ефремову, ярчайшему представителю либеральных деятелей из среды творческой интеллигенции, был вполне закономерен. Он ясно сигнализировал о том, НА КОГО ИМЕННО будет опираться новый генсек в своих преобразованиях — на шустродесятников. В эту плеяду входил и герой нашего рассказа — Олег Табаков, который очень скоро ощутил, как его жизнь меняется в самую лучшую сторону.

В декабре 1986 года, вышел приказ о создании в Москве трех новых театров — театра-студии под руководством Светланы Враговой, театра-студии под руководством Анатолия Васильева и театра-студии под руководством Олега Табакова. После этого были выделены средства на переустройство и оборудование подвала на Чаплыгина, был создан бюджет театра. У «Табакерки» появился молодой и энергичный директор Аркадий Райхлин, которого привел к ним художник Александр Боровский. Реконструкция подвала на улице Чаплыгина, 1а была закончена к 1 марта 1987 года. В тот день была показана премьера — спектакль «Кресло» по повести Юрия Полякова «ЧП районного масштаба» (тогда же сняли и кино по этому произведению). Как вспоминает О. Табаков:

«В один из заключительных этапов реконструкции подвала обнаружилось, что по техническим причинам просто невозможно вывести за пределы нашего маленького помещения байпас — огромную трубу с горячей водой и паром, обогревавшую расположенные рядом дома. Все возможные инстанции были пройдены, но, как мы ни старались, никто нам помочь в этой ситуации не соглашался.

Вот тогда-то я и вспомнил об одном знакомстве, которое состоялось у меня за год или два до этого.

Егор Кузьмич Лигачев, тогда — член Политбюро ЦК КПСС и секретарь ЦК партии, проводил Всесоюзное совещание заведующих кафедрами общественных наук. В подобных случаях на мероприятие всегда приглашают кого-то от "секции клоунов" чтобы этот человек сказал что-то более или менее забавное. На этот раз пригласили меня. Выступление получилось удачным — светлые мысли иногда действительно приходят мне в голову, а вместе с Анатолием Смелянским мы подготовили забавные, может быть даже остроумные тезисы.

Когда после своего спича я возвращался в президиум, куда меня усадили (дело происходило в Кремле, точнее в тогдашнем Кремлевском театре), то меня вдруг обхватил ручищами какой-то очень большой человек: "Ну, Олег, вот прямо я не знаю, какой ты молодец. Приходи ко мне, все проблемы, которые у тебя есть — все разрешим". Я поднял глаза на того, кто говорил. Это был первый секретарь горкома Москвы Борис Николаевич Ельцин, незадолго до того приехавший с Урала в Москву. Ельцин дал мне все свои телефоны. Конечно, я к нему не обращался. А тут, через полтора года, прямо перед открытием театра — наша неразрешимая "проблема байпаса". Звоню. Мне в ответ: "Пожалуйста, приходите, мы вас ждем"…

Наши переговоры с Борисом Николаевичем длились, наверное, часа три. За это время он успел дать конкретные, очень жесткие распоряжения различным организациям. И спустя всего пять дней произошло чудо: байпас, покинув подвал, гигантским удавом обогнул подвал и исчез из нашего поля зрения.

Вот, пожалуй, и все наши злоключения. Кончилось "веселенькое" время преодоления высоких барьеров, отвесных стен, минных полей и прочих заграждений.

Открытие театра было нашей коллективной победой.

Во время банкета по случаю открытия театра ко мне подошел хорошо мне знакомый первый замминистра Евгений Владимирович Зайцев, который как только мог доносил и капал на меня все это время. Должен заметить, что в масштабах всей страны тогда наступил весьма своеобразный исторический момент: это было время категорического запрещения употребления алкогольных напитков, причем выкорчевывался не только сам алкоголизм, но и сами "проклятые" виноградники, производившие сырье для проклятого зелья. Так вот, когда я увидел Зайцева на банкете, да еще рядом со мной, я прямо-таки зашелся от гнева. И приказал нашему молодому сотруднику Саше Попову: "А ну, налей ему стакан водки!" И Евгений Владимирович, будучи лихим казаком, махнул этот стакан залпом, а потом радостно выдохнул: "Спасибо, что вы есть, Олег Павлович!"…»