Распад Орды

После смерти знаменитого эмира Едигея Орда распалась окончательно. Улу-Мухаммед, утвердившийся на троне, мог бы продержаться на нем долгие годы. Однако длительная борьба с другим претендентом на престол потомком Чингисхана Девлет-Берди в значительной степени ограничивала свободу его действий. Кроме того, новый хан целиком и полностью находился под влиянием Витовта, чей авторитет, пошатнувшийся было после битвы на Ворскле, вновь возрос и достиг среди татар своей наивысшей точки.

Тем не менее это не уберегло Литву от набегов некоторых татарских банд. Подробности, раскрывающие причины и инициаторов этих налетов, состоявшихся в 1420 и 1422 годах, неизвестны. Ясно только одно, что для Витовта они были очень болезненны. В 1424 году он даже обратился к папе римскому Мартину V (1417–1431) с просьбой разрешить ему ввести дополнительные налоги на духовных лиц на нужды борьбы с татарами.

Однако и в этой просьбе Витовта об оказании помощи в борьбе с татарами сколь-либо серьезного намерения вести войну с данным народом опять-таки не усматривается. Для областей Литвы, граничащих с южнорусскими степями, татары все еще были бичом и оставались таковым в течение последующих десятилетий. Поэтому каждый литовский великий князь, а позднее все польские короли не могли не заботиться о защите этих земель.

В то же время отныне татары перестали представлять собой угрозу для существования христианской империи в границах польско-литовских территорий. Поэтому Витовт не ставил перед собой задачу окончательного уничтожения татарского государства. Более того, он был озабочен только тем, чтобы, насколько это возможно, просто держать в узде безответственные элементы, устраивающие набеги. Зато он всегда был рад видеть в них союзников и помощников в борьбе с другими врагами, даже если этими врагами являлись христиане, как, например, Германский орден. Поэтому, наряду с просьбой к папе римскому о финансовой помощи в борьбе с Ордой, литовцы начали переговоры, установив в 1423 году дипломатические отношения с влиятельным эмиром Кепеком, под которым, возможно, следует понимать бывшего хана.

Целью этих переговоров являлось привлечение татар для борьбы с Германским орденом.

Однако к этому времени данный эмир уже не мог ему помочь. Из Сибири на Запад пошел войной хан Барак, который 31 августа 1422 года разбил Кепека. Барак не задержался в пределах Орды и в 1424 году отвернул на север, направившись на Одоев[194], а затем на Рязань.

Такие предприятия не были в интересах Витовта, поэтому он не стал ничего предпринимать, когда Москва, где недавно умер великий князь Василий I Дмитриевич[195](17 февраля 1425 г.) и на трон взошел его малолетний сын Василий II Васильевич, решительно поднялась против нарушителя спокойствия и разбила его. При этом Витовт даже поддержал ее.

Вторжение Барака вынудило покинуть территорию Золотой Орды не только Кепека. Улу-Мухаммед также счел необходимым очистить поле для завоевателя и в конце 1424 года объявился при дворе Витовта в поисках защиты. Сын Улу-Мухаммеда тоже в то время находился там. Мухаммед впоследствии отблагодарил Витовта за гостеприимство, поддержав войсками в 1426 году его нападение на Псков.

Другой, уже упоминавшийся, претендент на ханский трон Девлет-Берди в результате вторжения Барака был оттеснен в Крым, где начал прочно обустраиваться. Его брат

Хаджи Гирей[196], по слухам родившийся в Литве возле города Троки, стал основателем династии, правящей в Крыму на протяжении трех с половиной столетий. (Утверждения о том, что Девлет-Верди и Хаджи Гирей являются одним и тем же лицом, весьма сомнительны.) С Девлет-Берди Витовт также находился в дружественных отношениях.

В этой неразберихе татарские ханы не ограничились только расчетами на помощь, которую они могли найти на севере у славянских княжеств. Еще раз была осуществлена попытка оживить давно затухшие отношения с Египтом, о существовании которых напомнил проезд по этой стране супруги Едигея во время ее паломничества в Мекку в ноябре – декабре 1416 года. В марте 1427 года (месяца джумада-аль-уля 830 года хиджры) в Каире получили письмо от Девлет-Берди, в котором излагалось сложившееся положение в Кыпчаке и содержалась попытка привлечь на свою сторону мамлюков. В послании предлагалось установить связи с Крымом.

Против этого выступил Улу-Мухаммед, которому удалось изгнать из Сарая ненавистного всеми за свою жестокость Барака и в 1427 году вновь утвердиться на ханском троне, установив отношения с османским султаном Мурадом II (1421–1451). Через турецкого посла Ходжи Ибада, находившегося в то время в Сарае, он напомнил османскому султану о «старых связях», которые были установлены между двумя государствами еще при Тохтамыше.

В письме султану, датированном 14 марта 1428 года (27-го числа месяца джумада-аль-уля 831 года хиджры), содержался призыв к расширению взаимовыгодной торговли, которая по сравнению с Египтом могла осуществляться и сухопутным путем. Однако в этом во многом мешала Молдавия. (В 1430 г., как следует из письма Витовту императора Священной Римской империи Сигизмунда, между ханом и Молдавией было заключено соответствующее соглашение.)

Однако уже через год, 21 апреля 1429 года (16-го числа месяца раджаба 832 года хиджры), посланец Улу-Мухаммеда прибыл также в Каир, привезя с собой два письма, которые по старой традиции были написаны на арабском и монгольском языках. Их содержание не разглашалось. Торговые отношения между Кыпчаком и Египтом, возможно благодаря генуэзскому посредничеству, тогда все еще являлись настолько оживленными, что могли служить основой для попыток возобновления дипломатических связей. В то же время, возможно из-за поставок зерновых, чума, возникшая из-за засухи в южных районах Руси, в 1428–1430 годах была завезена в долину Нила.

Притязания Улу-Мухаммеда на господство в Крыму поддерживались влиятельнейшим крымско-татарским знатным родом Ширин. Тем не менее у хана там были и противники, взявшие сторону Девлет-Берди. Однако ни внутренние разногласия, ни обрушившиеся на татар в 1428 году бедствия не помешали им в том же году совершить набег на Галицию, Кострому и приволжские области. Но сопротивление, оказанное Москвой, а также неблагоприятные погодные условия заставили их быстро повернуть назад. На обратном пути татар разгромило войско князя Стародубского, что послужило причиной оживленных переговоров Золотой Орды с Витовтом.

После смерти Витовта в 1430 году в Литве возникли внутренние трудности из-за разногласий между претендентами на княжеский престол. Воспользовавшись этим, Орде удалось освободиться от довлеющего влияния данного государства.

В результате, несмотря на нападение татар на Мценск в 1430 году, хан снова стал третейским судьей для русских князей, среди которых вновь разгорелся спор за великокняжеский титул. После долгих переговоров, пронизанных интригами, поддерживавшихся различными татарскими группировками при ханском дворе, весной 1432 года этот титул получил Василий II. Для исключения, по возможности, повторения подобных ситуаций в будущем новоутвержденный правитель был достаточно умен, чтобы заставить русских князей передать только ему право на общение с ханами. Кроме того, он потребовал от князей признания за московским домом титула великого князя, который в будущем будет передаваться по наследству. Вмешательство Орды во властные отношения на Руси с того момента, несмотря на вспыхнувшие с новой силой распри, запрещались.

Ко всему прочему следует добавить, что перспектива отделения Крыма от власти Улу-Мухаммеда и образования там самостоятельного государства становилась все явственнее. Кроме того, в районе Курска и Быстрой Сосны[197]предположительно в 1438 году возникло небольшое своеобразное государство во главе с принцем Яголдаем[198], сыном Сарая, который принял литовское подданство. Это был первый случай, когда татарин в известном смысле оторвал кусок территории Орды и передал его под управление другого государства.

Еще более тяжелые последствия, чем отщепление сравнительно небольшой части территории, имели развернувшиеся в степи с 1433 года сражения. Параллельно с ними происходили битвы и в Литве, в результате чего это государство потеряло свое значительное влияние на внутреннюю политику Орды. В результате при таком развитии событий в выигрыше оказалась Москва.

В тридцатых и сороковых годах XV столетия с согласия Василия в политических играх Восточной Европы наступило равновесие. Только раз во второй половине XV века Казимир IV (великий князь Литовский и польский король) отважился побороться с Москвой за влияние в степных районах, но в конце столетия выяснилось окончательно, что Москва стала достаточно сильной, чтобы полностью лишить Литву ее возможностей в этом вопросе.

До той поры Улу-Мухаммед находился в полном согласии с новым литовским властителем Свидригайло[199] и поддерживал его в борьбе с польским королем Ягайло в 1431 году, а также с противниками внутри самой Литвы. Но примерно в 1433 году в отношениях обоих правителей наступил поворот.

Улу-Мухаммед присоединился к другой литовской партии во главе с Сигизмундом, сыном Кейстута[200], и напал на Киев, а также Чернигов. Вполне естественно, что тогда при первой возможности Свидригайло установил контакты с другим претендентом на ханский трон в Орде. В то время прямо напротив Литвы в западных районах кыпчаковской степи значительного влияния добился Сайид Ахмад, называемый в русских и польских источниках Сеид Ахмед или Сид Ахмед. С ним-то и завязал Свидригайло очень тесные связи. В 1434 году Сайид Ахмада в качестве верховного правителя признала и Москва.

Но на этом раскол не ограничился. Наряду с Сайид Ахмадом, Яголдаем и Улу-Мухаммедом появился еще Кучук-Мухаммед, который предположительно являлся сыном Тимур-хана, внуком Тимур-Кутлуга и правнуком Урус-хана. Кучук-Мухаммед, поддерживаемый родственниками Едигея, тоже начал оспаривать у своего однофамильца право на трон.

Внутренние распри не помешали Сайид Ахмаду оказывать своему литовскому другу Свидригайло военную поддержку. Он осуществил набеги не только на Подолию и в предгорье Карпат (в 1435–1437 гг.), по случаю дойдя до Молдавии, но и поддержал его в битве на реке Святой возле Вилькомира, произошедшей 1 сентября в 1433 года[201]. Одновременно Сайид Ахмаду удалось расширить свое влияние на юге и взять под контроль Старый Крым[202]. В этом его поддерживал дом Едигея против рода Ширина. Но, несмотря на утверждения Свидригайло, ему так и не удалось подчинить себе всю территорию Орды.

В связи с расширением власти Сайид Ахмада Улу-Мухаммед был вынужден покинуть области, составлявшие сердце Кыпчака. И хотя с 1433 года он сотрудничал с сыном Кейстута Сигизмундом против Свидригайло, похоже, что между ним и Свидригайло установился некий компромисс, поскольку без разрешения последнего Улу-Мухаммед не смог бы осесть вблизи земель Свидригайло, в частности в Белеве[203], в верхнем течении реки Ока (в 1437–1438 гг.). Литву эти передвижения ни в коей мере не затронули.

Иное дело Москва. Следует отметить, что на протяжении длительного времени татары ее не трогали. Видимо, здесь не обошлось без вмешательства митрополита Фотия, который ездил в Орду. В отличие от Литвы Москва узрела в поселении Улу-Мухаммеда повод для военного выступления. После начальных успехов 5 декабря 1438 года возле Белева москвичи потерпели поражение. Своей победе татары во многом были обязаны мценскому воеводе Григорию Протасьеву, состоявшему у хана в качестве советника.

Из-за этой военной неудачи великий князь Московский Василий II не смог помешать Улу-Мухаммеду закрепиться в Казани (в переводе с татарского казан или котел) в 1438 году. Напротив, в июле 1439 года Москва подверглась десятидневному разграблению, которое, правда, по большей части коснулось только ее окрестностей.

Таким образом, расщепление Орды на ранней стадии не принесло Руси облегчения. Наоборот, в 1444 году на Рязань двинулся принц Мустафа, чье войско было атаковано объединенными силами русских, мордвинов и впервые упоминавшихся казаков. Сам Мустафа погиб. В следующем году произошел весьма знаменательный случай, который легко мог привести к катастрофе Московское государство. Улу-Мухаммед из Казани выдвинулся к Нижнему Новгороду, но возле Мурома был разбит московским воеводой. Вскоре после этого сыновья Улу-Мухаммеда Юсуф (в русских источниках Якуб) и Махмутек (в русских летописях – Мамутяк) вновь двинулись с войском на Нижний Новгород.

Великий князь Московский Василий решил при поддержке различных вспомогательных отрядов лично выступить против врага. 17 июля 1445 года на реке Каменка недалеко от Суздаля произошло сражение, которое русские по большей части из-за своей беспечности проиграли. Но это было еще не самое худшее. В плен к татарам попал и сам Василий.

Поскольку москвичи битву проиграли, то Улу-Мухаммед должен был позаботиться о плодах этой победы. Он двинулся на Владимир, Муром и Нижний Новгород и начал там переговоры с Шемякой, соперником великого князя Московского Василия. Тот рассчитывал получить великокняжеский титул и пытался в этом плане воздействовать на казанского хана. Улу-Мухаммед, у которого не было намерения надолго задерживаться на Руси, послал к Шемяке посредника.

От переговорщика длительное время не поступало никаких известий, и хан подумал, что он убит. Тогда Улу-Мухаммед вступил в переговоры с пленным Василием, которого к тому времени ослепили. В результате этих переговоров за выкуп в размере 200 000 рублей хан помог Василию вновь утвердиться на великокняжеском троне. Большой шанс прочно подчинить себе Московское великое княжество был легкомысленно упущен!

В результате этих событий между сторонниками Василия и Шемяки начались кровавые столкновения, в которых участвовали и войска из Казани, вновь разграбившие в 1448 году Владимир и Муром. В следующем году москвичами при существенной помощи татарского принца Кесима[204] (по-русски Касима или Касыйма) из Звенигорода на реке Пахра был остановлен новый татарский набег. Касим полностью поступил на русскую службу, так же как Яголдай на литовскую, и позже стал основателем небольшого татарского особого государства.

В эти годы не одна только Русь вновь терпела бедствия от татар. В 1442 году были опустошены Подолия и Лемберг, в марте 1444 года – земли самой Литвы, на что папа римский Евгений IV (1431–1447) 3 октября 1444 года потребовал от Казимира[205] выступить против татар. В 1447 году набегу вновь подверглась Подолия. Молдавия тоже чувствовала для себя угрозу. Еще в 1445 году молдавский господарь Стефан[206] попытался заключить с Казимиром Литовским двусторонний оборонительный союз.

Причиной активизации татар и увеличения числа их набегов послужило обращение к Сайид Ахмаду сына Сигизмунда и внука Кейстута литовского принца Михаила, обычно звавшегося Михайлушкой, с просьбой помочь ему против Казимира, укравшего у него наследство и постаравшегося, чтобы Михаила изгнали из всех соседних государств.

Хан принял принца благосклонно и в сентябре, а также декабре 1448 года действительно вторгся в Подолию. Но решающий удар был нанесен только в 1449 году. В феврале Михаил при поддержке своих сторонников в Литве вторгся в литовскую территорию и объединился со своими друзьями, стоявшими по обе стороны Днепра. В скором времени в его руках оказался Новгород-Северский, а летом Киев.

Но Михаилу и его помощнику Сайид Ахмаду не суждено было праздновать окончательную победу. Казимир, ставший с 1447 года и польским королем Казимиром IV, смог вернуть Стародуб[207], а также другие города и, таким образом, для начала ликвидировать непосредственную угрозу.

Но вторжение показало, насколько серьезной еще для Литвы была опасность, исходившая из степи. Поэтому король предпринял ряд мер по обеспечению безопасности своего государства. Для борьбы с татарами он даже выпросил у папы римского Николая V (1447–1455) 10 тысяч гульденов из поступлений гнезненской епархии. В целом королю удалось собрать значительную сумму денег, но куда значительнее явился оборонительный союз с Москвой, заключенный в 1449 году и к которому присоединились другие русские князья.

К этому следует добавить обеспечение безопасности границ, вдоль которых король создал сильные в военном отношении поселения, обязанные держать в постоянной боевой готовности воинские отряды. Однако куда более действенным для ослабления власти Сайид Ахмада явился старый испытанный прием: Казимиру удалось вызвать внутренние разногласия в самой Орде. В августе 1449 года двоюродный брат Сайид Ахмада Хаджи Гирей окончательно установил господство над Крымом, ослабив тем самым Сайид Ахмада, поскольку его власть на эту территорию распространяться практически перестала.

Казимир не мог предвидеть последствия развития событий, разворачивавшихся на его глазах и при его непосредственной поддержке. До этого времени подобные отщепления территорий приводили только к временному сокращению влияния Орды, поскольку претенденты на ханский трон видели в качестве своей главной задачи победу над ханом и завоевание верховной власти, а не отделение от империи территорий. Однако Хаджи Гирей сознательно сделал упор на Крым, превратив его в оплот своего господства, и основал там новую династию, которая доставила Казимиру и его наследникам немало серьезных хлопот.

Окончательное утверждение Хаджи Гирея в Крыму не уничтожило Сайид Ахмада. Другие меры, предпринятые королем Казимиром IV для сдерживания опасности, исходившей от татар, также не сразу дали свои плоды. Наоборот, последовавшие непосредственно за этим событием годы характеризовались постоянными набегами степных жителей на пограничные польско-литовские провинции.

Зимой 1449/50 года, а затем в августе 1450 года Сайид Ахмад вторгся в области, относившиеся к Киеву и Чернигову. Одновременно полчища Малы Бердея улана (возможно, Мал Берди-оглана) опустошили земли союзного с Литвой Великого княжества Московского. Не исключено, что под этим именем скрывался вельможа, о котором упоминается в египетских источниках. По их сведениям, в 1450 году (854 г. хиджры) он вторгся в Среднюю Азию в интересах самаркандского правителя Абу-Саида[208] и вновь подчинил ее Самарканду.

Пока польско-рутенское дворянство воевало в Молдавии, мазовский[209] герцог Владислав отбил нападение татар на Подолию, которые подвергли сожжению все области до города Белз[210]. Тогда же литовский принц Михаил покинул ханский двор и отправился в Мазовию.

Но на этом набеги, совершаемые Сайид Ахмадом, не закончились. В 1451 году по его приказу на территорию Руси вторглись два темника, одним из которых являлся Мазовша[211] (имя явно не татарское. Возможно, это был один из приближенных принца Михаила из Мазовии, находившийся при ханском дворе. Однако ввиду отсутствия более полных сведений точно утверждать это нельзя). Другим генералом выступал Едигер (Едигерь). Татары, поскольку московское войско Василия II и ратники звенигородского князя Ивана отступили без боя, дошли до Москвы и 2 июля 1451 года окружили город. Посадские постройки были сожжены, но, ввиду приближающейся зимы и сопротивления населения, штурм города не состоялся. Татары сняли осаду[212] и отошли.

О том, что татары ни в коем случае не чувствовали себя побежденными, говорит их очередной набег, состоявшийся уже в следующем 1452 году. На этот раз войско, возглавляемое лично Сайид Ахмадом, прошло по Подолии, Красной Руси и вышло к району Лемберга. Вот здесь-то и прошла проверку тактика Казимира, разработанная им еще 1449 году и приведшая к поддержке Хаджи Гирея.

Гирей вторгся на территорию Сайид Ахмада с тылу и нанес войскам хана такое серьезное поражение, что тот был вынужден в срочном порядке отойти назад. При таких обстоятельствах большую моральную поддержку Сайид Ахмаду оказало начавшееся в Литве заговорщическое движение литовской знати. Несмотря на разнящиеся друг с другом советы, заговорщики отправили к крымскому хану посла с просьбой помочь им в борьбе с королем.

Казимир не смог стерпеть такого вероломства и обратил все средства на то, чтобы побудить Хаджи Гирея на новое выступление. Крымский хан перехватил по пути посла заговорщиков, который рассматривался ими как претендент на королевский трон, и арестовал его, расстроив тем самым заговор. В то же время татары предприняли небольшие набеги на Русь – на Волынь[213] в 1453 году и Коломну в 1454 году. Правда, до сих пор остается неясным, кому эти отряды подчинялись. Как бы то ни было, эти нападения русским удалось отбить, а тверской и московский князья заключили между собой оборонительный союз против татар.

Наибольшее значение имели в то время неоднократные вторжения Сайид Ахмада в 1455 году на территорию Красной Руси. И хотя хан находился в полном согласии с киевским князем Семеном Олельковичем[214], вблизи Киева его войско потерпело сокрушительное поражение, и он был вынужден бежать в Киев, где против воли Семена его взял под стражу Андрей Одровонж[215].

Дружина Сайид Ахмада разделились. Часть воинов, которых стали называть «семеновскими людьми», осталась в Литве, и в будущем им предстояло сыграть еще определенную роль. Остатки же перешли на сторону Хаджи Гирея. Гирей подчеркнул свою приверженность союзу с Казимиром также тем, что выразил тому сочувствие в связи с его поражением, понесенным от Германского ордена возле города Кониц.

Сын Сайид Ахмада не сдался в Киеве, и, поскольку он представлял определенную опасность, Казимир IV стал его разыскивать, чтобы арестовать. 1 октября 1455 года он заключил с молдавским господарем Петром III Аронским договор, где оговаривалось, что Петр обязуется выдать разыскиваемого беглеца, если тот окажется у него в руках. А уже 26 июня 1456 года, после выплаты 5 июня 1456 года дани османским туркам, господарь принес клятву верности Казимиру в качестве вассала и пообещал не отлынивать от мероприятий, организуемых для победы над татарами.

Между тем активность татар, которые в 1457 году предприняли новый набег на Подолию, возрастала. Особенно это стало заметно после того, как Сайид Ахмаду удалось вновь улизнуть от Литвы. Он не оставался в Вильно до самой своей смерти, как утверждается в ряде источников. Освободившись из плена, Сайид Ахмад первым делом обратился против Москвы, поскольку Русь уже на протяжении многих лет уклонялась от выплаты дани, хотя в самой Москве находился ханский резидент, а в других городах – его представители. Но сила их власти была слишком мала, чтобы добиваться действительного исполнения татарских требований.

Вторжение 1459 года русским удалось довольно легко остановить на Оке, а вот для того, чтобы отбить нападение на Рязань в 1460 году, им потребовалась концентрация достаточно больших усилий. Однако данные сражения между мусульманским населением степи и христианскими странами отнюдь не мешали тому, что татары по-прежнему оставались к услугам правителей христианских государств. На их помощь даже при таких обстоятельствах и дальше могли рассчитывать как великий князь Московский, так и Казимир, король Польши и Литвы.

Между тем стала заметно расширяться власть Хаджи Гирея. Он попытался даже установить контроль над районами севернее Крыма. От этого его отношения с Казимиром не страдали. Оба правителя были слишком тесно завязаны друг на друга. 21 сентября 1461 года Хаджи Гирей вновь обновил документ дарения Казимиру областей, которые когда-то передал Литве Тохтамыш, и прежде всего великого Новгорода, представлявшего собой главный предмет вожделения в литовской политике расширения своей территории.

Крымский хан уже видел себя в качестве наследника и правителя всей империи. При возобновлении дарения земель татары формально сохраняли свою юрисдикцию над данной территорией, а Хаджи Гирей представлялся как властитель этой вотчины, выступавший от имени владыки Золотой Орды и который теоретически, при определенных обстоятельствах, мог забрать у Литвы подаренные области обратно и распорядиться ими иначе. Но пока что об этом никто не думал. Более того, 6 декабря 1461 года на совещании в городе Корчин[216] крымский хан сообщил Казимиру, что из-за действий литовских дворян ему придется вновь вторгнуться в Подолию и забрать обратно Каменец-Подольский.

Однако при существовавших в то время условиях весьма маловероятно, что татары, вторгнувшиеся в 1462 году в Литву и Подолию, являлись подданными Хаджи Гирея. Это определенно были люди Орды, находившиеся в подчинении сыновей Сайид Ахмада, которые развернули тогда столь бурную деятельность, что в начале марта 1462 года молдавский господарь вновь подтвердил Казимиру свои обязательства по борьбе с татарами.

Московский великий князь Иван III Васильевич[217], который в 1462 году сменил на престоле своего отца, открыл новый активный период в московской внешней политике. Сразу же после восхождения на трон он объединился с великим князем Тверским Михаилом Борисовичем[218] для совместной борьбы с татарами.

Именно Иван III сподобился сбросить остатки прежнего вражеского господства на Руси, хотя полностью уничтожить татарскую империю у него не получилось. Но и действия по освобождению от татарского влияния потребовали от обоих князей всех их сил и воли. Собственно, только свершения Ивана III позволили его наследникам полностью ликвидировать татарские государства и превратить бывший монгольский феод в ведущую империю Восточной Европы.

В последующие годы отношения между Литвой и Хаджи Гиреем охладели. Казимир проявил нейтралитет, когда в 1465 году крымский хан вновь начал борьбу с Ордой Сайид Ахмада и где-то в конце июля или в начале августа 1465 года разбил ее войско на Дону.

За несколько дней до этого посланец папы римского францисканец Людвиг Болонский, (титулар-) патриарх из Антиохии, попросил у Хаджи Гирея помощи против турок.

Не исключено, что, как сообщают русские летописи, в то время Орда Сайид Ахмада находилась в походе против Москвы и выступление Хаджи Гирея явилось просто подарком для московского великого князя, послужив одновременно свидетельством изменения политической линии хана.

Вскоре после этого, примерно в середине августа 1466 года, Хаджи Гирей умер. Начавшаяся яростная борьба за власть между многочисленными наследниками, а усопший оставил после себя десять сыновей, пока что привлекла к себе все силы татар.

Сначала к власти пришел Нур-Девлет, который, чтобы обезопасить себя от своих братьев, оперся на Литву (1467 г.) и в 1468 году подтвердил ярлык на право владения литовским великим князем землями, подаренными его предшественником. В том же 1468 году его вытеснил другой брат Менгли Гирей I.

Нур-Девлет бежал в Касимов. Менгли решил опереться на генуэзскую колонию в Кафе, но для начала стал искать помощи у Литвы, стараясь добиться хотя бы невмешательства Казимира в их внутренние неурядицы. Менгли пришлось еще длительное время выдерживать противоборство со своими братьями, в котором он не мог положиться на влиятельнейший крымско-татарский знатный род Ширин, поддерживавший хорошие отношения с московским великим князем.

Время, когда остальные татары были парализованы, Иван III Московский использовал для того, чтобы вплотную заняться новообразованной в Казани татарской империей, где после Улу-Мухаммеда в 1467 году трон наследовал его сын Ибрагим. После того как живущему при московском дворе принцу (царевичу) Касиму не удалось стать правителем Казани, в том же 1467 и в следующем году между казанским войском и московской дружиной развернулись ожесточенные сражения. После яростных битв в 1469 году Ибрагима удалось оттуда вытеснить и принудить к отходу. Вскоре его убили собственные разочарованные в нем люди. Титул правителя Казани пока что взял себе Иван III, а Касиму в награду был передан город Касимов.

Смута, воцарившаяся в Крымской орде после смерти Хаджи Гирея, позволила Золотой, теперь ставшей называться Большой, Орде, о которой в последние годы было почти не слышно, снова активизироваться.

Правителем там несколько лет назад стал Ахмат[219], сын хана Кучук-Мухаммеда и внук Тимур-хана. Это его орды в 1469 году разграбили киевские земли, Волынщину и Подолию, в то время как вторжение в Подолию в 1471 году было уже на совести Крымской Орды. От татарских набегов вынуждены были отбиваться также новгородцы и молдавский господарь Стефан Великий, давшие бой татарам 20 августа 1470 года на реке Днестр возле леса недалеко от Липника (Липинцы) в Бессарабии.

Однако куда более важным, чем эти военные действия, являлось изменение расклада политических сил, предпосылки к которому складывались все предыдущие годы.

Если Хаджи Гирей до последних лет своего правления сотрудничал с Литвой, то после его смерти Казимир IV попытался установить тесные взаимоотношения с Большой Ордой. Причиной этого явилось то обстоятельство, что после продолжающихся набегов на Подолию позиция крымских ханов стала казаться ему не столь надежной. Естественно, поворот во взаимоотношениях происходил не одномоментно, и какое-то время связи Литвы с Крымом сохранялись. Но уже в 1470 году к Казимиру прибыл посол Большой Орды (по русским источникам, по инициативе Казимира). В следующем, 1471 году в Большую Орду отбыл посол с ответным визитом. Казимир хотел подбить Ахмеда к походу на Москву и тем самым отвлечь его внимание от Литвы. Деятельность литовских агентов привела к тому, что именно тогда жители Вятки[220] двинулись на Волгу, взяли и разграбили столицу Орды Сарай, вызвав тем самым гнев хана.

В результате хан Ахмед посчитал нужным наказать Москву и летом 1472 года выдвинулся против нее. Казимир IV пообещал ему свою помощь, но так ее и не предоставил, якобы из-за того, что вынужден был вести битвы с венгерским королем Матьяшем Хуньяди[221] (Матвеем Корвиным, правившим с 1458 по 1490 г.).

Поэтому Ахмеду пришлось в одиночку осаждать город Алексин, расположенный на реке Оке восточнее Калуги. После упорного сопротивления город пал. Тогда туда выдвинулся Иван III, который к тому времени закончил борьбу с Новгородом.

Одновременно против хана выступил принц Данияр[222]из Касимова, а в самом войске Ахмеда началась эпидемия чумы. В этих условиях, не достигнув своей главной цели, хан Ахмед был вынужден вернуться в родные степи и заключить с Москвой мир.

События 1472 года, как совершенно верно отметил исследователь Стефан Мария Кучиньский, явились поворотным пунктом в истории Восточной Европы. На самом деле у Казимира не было оснований не поддержать Ахмеда, которого он подбил к выступлению против Москвы. Ведь тогда ни о каких битвах с венгерским королем Матьяшем Хуньяди говорить не приходилось.

Необоснованной является также гипотеза о том, что литовский правитель вынашивал планы организовать совместный поход против Москвы вместе с ортодоксальными рутенянами (русинами). Они могли возникнуть только к 1472 году, когда Москва выступила против Рутении наряду с татарами.

Отсутствие литовской поддержки ордынскому хану привело к тому, что в Москве посчитали, что у Казимира для этого совершенно недостаточно сил, и Иван III начал наступление на Литву. Одновременно ему удалось добиться заключения союза с крымским ханом, войска которого именно тогда, в 1473 и 1474 годах, вторглись в киевские земли и в Подолию, то есть в области литовского влияния. И хотя между Москвой и Литвой состояние войны официально не объявлялось, оба государства боролись друг с другом при помощи татар, что проявлялось в известных пограничных стычках.

Менгли Гирей занял откровенно враждебную Литве позицию. Но пока, несмотря на все дружеские заверения и обещания, в 1475 году до заключения официального союза между крымским ханом и Москвой дело еще не дошло. Он возобновил требования по выплате дани с Подолии, которая была передана под управление Литвы в 1442 году в знак дружеских отношений. Одновременно Менгли Гирей потребовал урегулировать вопрос с так называемыми «семеновскими людьми» – принятыми в Литве в 1455 году татарами.

Но судьба дала Казимиру, если бы он этого захотел, еще один шанс изменить свою политику в отношении татарских государств. Главное внимание Менгли сосредоточил не на севере, а на генуэзской колонии Кафе, которая пока сохраняла на побережье Крыма статус самостоятельной общины. Он напал на город и в 1475 году взял его. Но еще более серьезным стало то обстоятельство, что в следующем году хану Ахмеду, точнее его сыну Джанибеку, удалось изгнать Менгли Гирея I из Крыма и оккупировать его вотчину. Гирей вынужден был бежать в Турцию.

Насколько радостным данный поворот событий являлся для Казимира, настолько же неутешительными стали эти новости для Москвы. Ахмед, чьи посланцы объявились там еще в 1474 году, 11 июля 1476 года потребовал от Ивана III, чтобы тот лично прибыл к нему.

По вполне понятным причинам великий князь отклонил данное требование и ограничился отправкой посла. Однако появление посланца от Ивана III не удовлетворило хана.

В 1477 году Ахмед решил напасть на Москву, которая злостно уклонялась от выплаты дани татарам. Казимир IV тоже высказался за военный поход, хотя участие в нем принять не смог.

Сложным положением Ивана III не замедлили воспользоваться другие противники Москвы – Великий Новгород и Казань. Казанский правитель после неудачного похода против москвичей вскоре умер, и реальная власть в Казани оказалась подконтрольной Москве, что татар, конечно, не устраивало.

Но, несмотря на такое тяжелое положение, Ивану III удалось добиться успехов, и вскоре дальнейшее развитие событий улучшило положение Москвы. В 1478 году к Казимиру IV прибыли послы от хана Нур-Девлета, брата Менгли Гирея, и попросили его заключить с ними союз. Но это, с разрешения турецкого султана, не помешало возвращению Менгли в Крым зимой 1478/79 года, что дало Москве возможность вновь опереться на крымское татарское государство.

С таким поворотом событий связано оживление татарских грабительских набегов. После победы Стефана Великого в июле 1476 года под Сучавой ему на время удалось ограничить татарскую активность, но в 1479 году последовало новое татаро-монгольское вторжение в Подолию, где татары опустошили земли вплоть до Браславля[223].

Менгли Гирей, ставший подданным и тесным союзником турецкого султана, исходя хотя бы из географического положения своей территории, для обеспечения безопасности Крыма должен был подумать о приобретении союзников в Восточной Европе. Опасность того, что хан Большой Орды может вновь выгнать его из Крыма, оставалась. А поскольку с 1472 года Ахмед считался заклятым врагом Москвы, то вполне естественно, что Менгли попытался установить контакты с Иваном III.

В тогдашнем положении Менгли Гирею было не до вопросов, связанных с возобновлением выплаты дани. Главным предметом его забот являлось удержание в узде Ахмеда. В свою очередь великий князь Московский хотел видеть в Менгли прежде всего помощника в борьбе с Литвой. Таким образом, цели, которые преследовали оба правителя в попытке добиться совместных действий, разнились, но интересы во многом совпадали.

В свою очередь, венецианский посланник Мельхиор Тревизано попытался использовать положение Ахмеда, чтобы уговорить его заключить союз против турок, союзников Крыма. Однако хан Большой Орды отклонил данное предложение. В то же время Иван III принял у себя изгнанного из Крыма Джанибека, очевидно, для того, чтобы в случае необходимости использовать его в качестве претендента. Точно с такой же целью в Литве держали двух братьев Менгли Гирея, одним из которых был Нур-Девлет. Весь 1479 год прошел в переговорах между Москвой и Крымом, инициатором которых в основном являлась крымско-татарская сторона. Наконец, 16 апреля 1480 года Иван III отправил в Крым своего посла, чтобы заключить союз против Ахмеда и Казимира IV.

Очевидно, что Менгли не желал немедленного разрыва отношений с Литвой. Это следует из того, что он через посла сообщил Казимиру IV о своем возвращении на трон (в 1479 г.). Также это следует из содержания его писем. Однако то обстоятельство, что Казимир продержал у себя этого посла без всяких на то оснований целый год, заставило крымского хана окончательно порвать с Литвой и опереться на Москву.

В то же время отношения между Московским и Литовским княжествами накалились настолько, что вооруженного конфликта было уже не избежать. Весной 1480 года, скорее всего на черниговских землях, произошло первое столкновение между Литвой и Москвой.

Тогда же Ахмед двинул войска на север и постепенно дошел до Оки, на северном берегу которой с войском стоял Иван III. Но до сражения дело не дошло. После некоторого ожидания московская дружина отошла. Иван бежал в Боровск, что юго-западнее Москвы, а в самой Москве начались лихорадочные приготовления к переезду его двора. Однако, несмотря на царившую у москвичей панику, Ахмед не стал форсировать Оку.

Сам же великий князь оставался в Боровске и вступил с ханом в переговоры. Вскоре он вернулся в Москву, чтобы затем вновь покинуть город. Сын Ивана III, носивший такое же имя, что и его отец, изготовился под Дмитровом к битве, а сам великий князь в конце октября отправился в город Кременец, где стал ожидать подмоги.

Иван III вновь вступил с Ахмедом, стоявшим тогда возле Калуги, в переговоры и послал ему подарки, предположительно дань (так называемый «выход»). Наступили сильные морозы, и хан, так и не дождавшись Ивана III, которому он велел лично прибыть к нему, 11 ноября 1480 года вынужден был покинуть берега Оки. Даже покрывшаяся льдом река не вдохновила Ахмеда к походу на Москву. Более того, он пошел на Серенек и Мценск, предположительно чтобы и там взыскать дань, откуда двинулся на юг. Иван же вернулся в Москву, где его встретили как триумфатора[224].

Поведение Ахмеда и великого князя Московского в этом «стоянии» можно назвать весьма странным. Несмотря на различные возможности перехитрить противника, никто из них не начал наступления. Понятное дело, что такое нельзя назвать случайностью.

Предания говорят, что Ахмед согласовал с королем Польши и Литвы Казимиром IV четкий план военных действий, который был обговорен через посланцев. И хотя в подробностях описания обмена посланиями в различных источниках имеются разночтения и неясности, можно не сомневаться, что обе стороны были полностью согласны с этим планом. И если Ахмед столь долго стоял на Оке, не предпринимая никаких действий, то просто потому, что ждал обещанной литовцами помощи.

Когда эта помощь не пришла, то хан явно обрадовался тому обстоятельству, что Иван III хотя бы пообещал платить дань. Опустошение же на обратном пути области, принадлежавшей Литве, вызывалось не только необходимостью пополнить продовольственные запасы, но и желанием отомстить Казимиру за его бездействие, перечеркнувшее все татарские планы.

Этот факт достаточно ясно вскрыл Стефан Мария Кучиньский. А вот Феликс Конечный[225] в своих пространных рассуждениях пытается доказать, что Казимир IV в действительности не заключал с Ахмедом никакого соглашения и что татарский хан вообще не предпринимал против

Москвы никакого военного похода. Якобы Ахмед в 1480 году посетил только свои пастбища, расположенные вблизи московской вотчины, а то обстоятельство, что он приблизился к границам Литвы, объясняется тем, что он решил поехать навстречу литовскому посланнику, что было нормой в дипломатических отношениях.

Бытует мнение, что Иван III после своего возвращения в Москву в ноябре 1480 года выставлял себя победителем только из-за того, чтобы народ не заметил, что он просчитался в намерениях татар. То же якобы делала и московская партия войны из-за боязни, чтобы не обнаружилось, что только одна она, а не Ахмед, жаждала битвы. Однако из того, что мы знаем, вытекает только один вывод. О подобной фикции не может быть и речи, так как татарский хан не перешел Оку только потому, что Казимир IV бросил его. Вот что является фактом, как бы Конечный ни пытался его оспорить.

Таким образом измышления Конечного не соответствуют действительности и полностью противоречат русским источникам, описывающим события того года.

Дипломатия Казимира в отношении татар во второй раз дала серьезную осечку. Литовцы сами лишили себя важного фактора сдерживания Москвы и уже вскоре потеряли русские земли, на которые король Польши и Литвы, а также его наследники могли рассчитывать после заката Большой Орды.

Понимание последствий поведения Казимира IV, короля Польши и великого князя Литовского, приводит к тому, что в исторических описаниях появились попытки найти объяснение такой его позиции. В частности, некоторые исследователи пытаются доказать, что у Казимира просто не было возможности выполнить свои обязательства. Кучиньский ясно показал, что такие попытки не являются случайными, и с доказательствами такой его позиции стоит согласиться.

Промедление Казимира не может быть объяснено якобы ставшими ему известными планами татар о нападении на Каменец-Подольский по пути к Оке, поскольку такие слухи он мог легко проверить. Также не выдерживает критики утверждение о том, что королю помешал заговор князей, который действительно имел место, но только в начале 1481 года. Не имеют основания, наконец, и заявления о том, что Казимиру помешало вторжение Менгли Гирея I в Подолию.