99. Роман Гуль — Георгию Иванову. 29 января 1956. Нью-Йорк.

99. Роман Гуль — Георгию Иванову. 29 января 1956. Нью-Йорк.

29 января 1956 года

Дорогой Георгий Владимирович,

Снова начинаем наново!

Я — Ваш Гингер, Вы — Присманова!

Итак. Получил Ваше, как всегда, утонченно-элегантно-замечательное письмо! И отвечаю с свойственной мне стремительностью. Но вынужден отвечать, к сожалению, кратко, ибо жизнь наша американская тяжкая «и без вознаграждений». Последнее, наверно, неверно, но так при каком-то случае сказал Михаил Бакунин,[699] а так как мм с Вами пишем — методом свободных ассоциаций — то он тоже невольно попал в сети. Вишняку Ваш привет передал. Восторги Андреева еще не читал. Т. к. он солидарист,[700] то ему Вами восторгаться — не запрещается, но мной? ВОСПРЕЩЕНО партией. Тем будет удивительней, если эти восторги «перепали» и мне. Я его писанья не оч<ень> ценю. Он не наш брат-литератор, он — больше профессор, и, как мне кажется, не из очень настоящих. Но он интереснее, конечно, нашего брата — Тер-Апянца.[701] Ребенка я обидеть никак не хотел — просто не успел вовремя выразить свой восторг. Но я оценил молниеносно всю прелесть дивного экспромта — и лезвие, и острие (черт знает что, пишу стихами, что Вы со мной, маэстро, сделали, ведь эдак я могу стать поэтом; кстати, не читали ли Вы «Восп<оминания>» Милюкова, он там приводит довольно много своих стихов[702] — весьма законопоучительно!). Стихи Ваши к «Дневнику» — добирайте, ну, скажем, до половины февраля, что ли,- самый крайний срок. Эти я наберу и пришлю Вам корректуру заранее. Мой нелицеприятный отзыв о «Вашем труде»: — ЗАМЕЧАТЕЛЬНО ХОРОШО И СТРАШНО ИНТЕРЕСНО. И так уже и оценена эта Ваша статья публикой и публенкой. Звонят, говорят, что она «гвоздь» номера и прочее. Говорят, что для Стр<уве> и Фил<иппова> она будто бы будет неприятна. Удивительно, какие они, стало быть, нервенные. Философемы и катрены, конечно, остались. Мне жаль одно, что «я просто русский мещанин»[703] — улетел уже из верстки, но ничего нельзя было выдумать в последнюю минуту — надо было уничтожить всю строку, из всяких других слов. Но получилось — «чудно — хорошо». Ей-Богу. Вот сами увидите. Уже недолго ждать. О Почтамтской не напишете, конечно, никогда, и не потому что «без гонорара», а — вообще. А прочесть и запереть в сейф до моей и Вашей смерти — было бы небезынтересно. Но не врите (пардон! пардон, мон шер, барон!) — ей-Богу, не напишете. И понимаю — почему. Поэтому, как сказал политический автор — «поставим точку», — «а нашу дочку» и т. д. пошлем куда-то очень, очень далеко. Отовсюду слышу, что во Франции у Вас настроение — дрянь. Понимаю. Не желал бы там быть и жить — честно говорю. Но я никак не понимал и не понимаю, почему Вы не хлопотали и не хлопочете об Америке. Ну, да, да — грехи не пускают. Но грехи-то ведь не оч<ень> почтамтские — грехи пустяковые — и с Вашим именем («у Вас не фамилия, а имя, и Вы здесь никогда не пропадете»,- так сказал мне пьяный художник в Ротонде, когда я только что приехал в Париж из Германии). И хоть он был пьян — он оказался прав, — я не пропал, хоть, бывало, и пропадал. Так что я не понимаю — Ваших нехлопот. Хотя, м. б., я чего-нибудь не знаю (я знаю, что я ничего не знаю[704]).

Так как я иду по пунктам Вашего письма — то под конец о самом главном. Нам нужна беллетристика к мартовскому номеру. Если бы И. В. наледерплексилась до дурноты — села бы — и перевела нам сейчас к<акой>-н<ибудь> забористый ОТРЫВОК страниц в 30-40—50 (даже) — это было бы прекрасно. 50 многовато, конечно, лучше чуть поменьше. Мы бы дали его в мартовском.[705] А дальше? А дальше — один Бог знает — я склоняюсь к Вашему уху, так чтобы даже не слышал политический автор, и шепчу Вам страстно: — дальше мы судьбы своей не знаем... Да-с... не знаем — ту би ор нот ту би [706] — но нами заинтересованы высокие лица, которые могут помочь журналу. И я надеюсь, что нас подхватят.[707] Ежели нас подхватят — то мы подхватим в свою очередь политического автора и закружимся с ним средь шумного бала [708] в вихре мазурки и вальса (это я так о чеках - чтоб Вам не было стыдно...). Вот своей ясной головкой что я думаю. Ведь и романы Алданова и других мы не печатали ПОДРЯД (ибо всего 4 книги в год), а брали в отрывках, так что напечатанный сейчас отрывок Ир. Вл. - ничему не повредит. Мы иногда, в некоторых работах (не беллетр<истических> правда, но это все равно) — у Валентинова, напр<имер>, — давали по техническим соображениям один отрывок (поздний) раньше, чем начальный.[709] И от этого в мире ничего не произошло особенного.

Итак, курц унд гуд * делайте отрывок ан тут витесс** и шлите. Знайте только, что сейчас мы даже вынуждены были несколько снизить гонорары по всем отделам журнала. Но думаю, что и это дело временное. Итак, известите, ждать ли отрывок или как? Ваша оценка — понимаю — совершенно правдива, знаю Вас как человека совершенно беспристрастного (даже к полит<ическому> ав<тору>). УВЕРЕН, что роман так же прекрасен, как «Оставь надежду», впечатление от которого не могу забыть. И жалею, что этим романом Ир. Вл не сделала международного имени — роман чудесен. Будем надеяться на следующий. НО ОТВЕТЬТЕ, что и как. И начистоту, а то я вот приготовил не место, а просто местище — для Ваших воспоминаний, Вы все их слали, слали, слали, ну, а потом, увы, нам написали, что мемуаров вовсе нет, что их не написал поэт. Этого в данном случае не надо, это в данном случае было бы бякой, и довольно большого веса бякой. На Мих. Мих. жму, жмал и буду жмать. О чеках скажу.

За посвящение «Нет в России» — Ницше низко кланяется и благодарит Вагнера. Спасибо, Рихард! — говорит.

И на этом Фридрих кончает это быстро-стремительное письмо. Ох, простите, я забыл совсем, что мы — Гингер-Присманова...

Цалую ручки (умные ручки) Ирины Владимировны и прошу эти ручки, чтобы они заработали-переводили. А Жоржа прошу не мешать умным ручкам работать, создать в ранчо рабочую атмосферу, чтобы Гингер мог все получить в срок и ответить умным ручкам чеком в ручки.

Вот. На этом кончаю агромадным приветствием - Вам обоим! У нас мороз, у вас миндаль - как это жаль - как это жаль.

<Роман Гуль>

* Kurz und gut (нем.) - короче говоря.

** En tout vitesse (фр.) - как можно быстрее.