Глава четырнадцатая «Илиада» Гомера: гнев Ахилла
Глава четырнадцатая
«Илиада» Гомера: гнев Ахилла
Главные действующие лица
Ахилл — Могучий греческий воин, чей гнев послужил созданию «Илиады».
Агамемнон — Предводитель греков.
Гектор — Величайший троянский воин.
Приам — Царь Трои.
Одиссей — Хитроумный интриган, тактик и воин.
Большой Аякс — Отважный греческий воин.
Парис — Сын Приама, похитил Елену.
Менелай — Муж Елены.
Елена — Похищена Парисом, ее похищение послужило поводом для Троянской войны.
Гекуба — Жена Приама, мать Гектора.
Андромаха — Жена Гектора.
Гомер — поэт, стоящий у истоков не только греческой, но и европейской литературы, имя его неразрывно связано с героическим эпосом и мифологической традицией греков, центральное место в которой занимает миф о Троянской войне. Мы не знаем в точности, кем был Гомер, и он ли написал «Одиссею», но по тому, что касается «Илиады» (укладу быта и обычаям, в ней описанным), можно считать, что эта эпическая поэма была создана в VIII веке до новой эры. Гомер при ее написании пользовался песнями и героическими сказаниями, опираясь на эпические традиции, похоже, микенской культуры (1600–1100 гг.), сложившейся в эпоху развитого бронзового века, и, видимо, потому, хотя во время создания «Илиады» греки жили в железном веке, герои Гомера носят бронзовое оружие.
Сведения о микенской культуре, характеризовавшейся высоким уровнем ремесел, производства и роскошными строениями, украшавшими такие города, как Микены и Пилос, дошли, правда, до нас не благодаря поэмам Гомера, а в связи с находкой архивов с глиняными табличками, заполненными надписями на линейном письме Б. В «Пире», произведении Ксенофонта, один из персонажей по имени Никерат знает наизусть всю поэму Гомера. Конечно, у него была необыкновенная память, но именно благодаря запоминанию наизусть в стародавние времена передавались из поколения в поколение песни, мифы и героические сказания. Со временем они, возможно, переиначивались, прежде чем дойти до нас в том виде, который нам известен. Чтецы далекого прошлого знали свои декламации наизусть и были сродни современным джазменам, участвующим в джем-сейшнах, которые, исполняя произведение и не отклоняясь от гармонии и структуры, могут себе позволить импровизацию за счет того, что играли тему не раз и не два.
Гомер в «Илиаде» рассказывает лишь о десятом, последнем годе Троянской войны, а все события предшествующих лет каждый мифограф излагает по-своему, м потому невозможно доподлинно установить всю последовательность событий в годы осады Трои. «Илиада», написанная гекзаметром, содержит 15 693 строки. Еще в древности поэма была разбита на двадцать четыре песни — по числу букв в греческом алфавите.
На десятом году осады Трои — с чего и начинается «Илиада» — в стан греков пришел жрец Аполлона Хрис и попросил за выкуп вернуть его дочь Хрисеиду, которая была захвачена греками во время одной из вылазок, после чего досталась Агамемнону. После того как Агамемнон отклонил просьбу Хриса, да еще и оскорбил его, Хрис воззвал к Аполлону с мольбой отомстить за нанесенные греками оскорбления и обиду. Аполлон внял мольбе Хриса и наслал мор на греческих воинов. Тогда Ахилл созвал народное собрание, чтобы решить, как умилостивить богов. К неудовольствию Агамемнона, прорицатель Калхас поведал, что боги гневаются на греков за то, что они не вернули жрецу Аполлона дочь Хрисеиду. Агамемнон скрепя сердце вернул Хрисеиду отцу, после чего мор прекратился. Однако Агамемнон не унялся и потребовал себе компенсацию за возвращение Хрисеиды. Ахилл упрекнул Агамемнона в своекорыстии, напомнив о том, что ему уже отошла Брисеида, другая пленница. Однако Агамемнон (бывший выше Ахилла по положению в войске) стал грозить, что своей властью возместит себе понесенный убыток за счет того, что досталось в долю Ахиллу.
Ахилл гневно отвечал:
Я за себя ли пришел, чтоб троян, укротителей коней,
Здесь воевать? Предо мною ни в чем не виновны трояне.
Нет, за тебя мы пришли, веселим мы тебя, на троянах
Чести ища Менелаю, тебе, человек псообразный!
Ты же, бесстыдный, считаешь ничем то и все презираешь,
Ты угрожаешь и мне, что мою ты награду похитишь,
Подвигов тягостных мзду, драгоценнейший дар мне ахеян?
Нет, несмотря, что тягчайшее бремя томительной брани
Руки мои подымают, всегда, как раздел наступает,
Дар богатейший тебе, а я и с малым, приятным
В стан не ропща возвращаюсь, когда истомлен ратоборством.
Ныне во Фтию иду: для меня несравненно приятней
В дом возвратиться на быстрых судах; посрамленный тобою,
Я не намерен тебе умножать здесь добыч и сокровищ.
Ахилл едва не схватился с Агамемноном, но поединку помешала появившаяся Афина. Разгневанный Ахилл ушел со своим другом Патроклом в шатер, а после того как тот утешил его, обратился за помощью к матери, богине Фетиде.
Та воззвала к Зевсу:
Сына отмсти мне, о Зевс! Кратковечнее всех он данаев,
Но его Агамемнон, властитель мужей, обесславил:
Сам у него и похитил награду, и властвует ею.
Но отомсти его ты, промыслитель небесный, Кронион!
Ратям троянским даруй одоленье, доколе ахейцы
Сына почтить не предстанут и чести его не возвысят.
На этом первая песнь «Илиады» заканчивается. После ссоры с Агамемноном Ахилл вместе со своим войском, состоявшим из мирмидонов, временно отошел от боев, что дало возможность проявить доблесть другим ахейским вождям: Менелаю, Большому Аяксу и Диомеду. В третьей песне рассказывается о поединке Менелая с Парисом, а в седьмой песне — о поединке Большого Аякса с Гектором. Но поединки эти не принесли победы ни одной из сторон. Среди греков наиболее отличился Диомед, ранивший Афродиту и бога войны Ареса, вступившихся за троянцев. После этого греки решили возвести защитную стену, чтобы обезопасить лагерь и корабли.
Сражения между греками и троянцами продолжились. Перед очередным боем троянец Гектор, самый выдающийся сын Приама, прощаясь со своей женой Андромахой, тревожился больше всего о том, что, если Троя падет, Андромаха достанется грекам, и говорит, что в этом случае
…тебя меднолатный ахеец,
Слезы лиющую, в плен повлечет и похитит свободу!
И, невольница, в Аргосе будешь ты ткать чужеземке,
Воду носить от ключей Миссеиса или Гиперея.
Но да погибну и буду засыпан я перстью земною
Прежде, чем плен твой увижу и жалобный вопль твой услышу!
Однако когда сражение возобновилось, удача сопутствовала троянцам. Они оттеснили греков за возведенную теми стену и, как рассказывается в восьмой песни поэмы, встали лагерем близ греческих кораблей.
Встревоженный Агамемнон понял, что ссора с Ахиллом была ошибкой и, по совету умудренного жизненным опытом Нестора, отправил Аякса, Одиссея и Феникса, чтобы задобрить Ахилла дорогими дарами и обещанием вернуть Брисеиду, если он вновь вступит в войну.
Ахилл приветливо встретил посланцев Агамемнона, но примириться с ним отказался, сопроводив свое несогласие такими словами:
Даром гнушаюсь его и в ничто самого я вменяю!
Если бы в десять и в двадцать он крат предлагал мне сокровищ,
Сколько и ныне имеет и сколько еще их накопит,
Даже хоть все, что приносят в Орхомен иль Фивы египтян,
Град, где богатства без сметы в обителях граждан хранятся,
Град, в котором сто врат, а из оных из каждых по двести
Ратных мужей в колесницах, на быстрых конях выезжают;
Иль хоть сколько давал бы мне, сколько песку здесь и праху, —
Сердца и сим моего не преклонит Атрид Агамемнон,
Прежде чем всей не изгладит терзающей душу обиды!
Несмотря на все дальнейшие уговоры, Ахилл остался непреклонен и лишь сказал, что тогда снова выступит против Трои, когда троянцы доберутся до греческих кораблей и начнут их поджигать.
Этим событиям посвящена девятая песнь «Илиады», а в десятой — повествуется о ночной вылазке Одиссея и Диомеда. В одиннадцатой-восемнадцатой песнях поэмы рассказывается о дальнейших сражениях между греками и троянцами, в которых Агамемнон, Диомед, Одиссей, Эврипид и врачеватель, сын Асклепия Махаон получили ранения. Из лучших греческих воинов только Большой Аякс остался в строю, что позволило троянцам прорвать оборону греков и оттеснить их и кораблям. Помощь грекам пришла от Геры и Посейдона. Гера, ненавидевшая троянцев, увлекла Зевса на супружеское ложе, где в конце концов бог заснул, и Посейдону удалось переломить ход сражения в пользу греков. Но их торжество длилось недолго. Проснувшийся Зевс вмешался в ход боя, и греки под ударами Аполлона и Гектора снова начали отступать.
Положение дел решил исправить Патрокл, любимец Ахилла. Явившись к Ахиллу, он рассказал о плачевном положении греков и попытался уговорить его снова вступить в войну. Когда тот отказался, Патрокл попросил у Ахилла доспехи, рассчитывая на то, что, если он в них облачится, троянцы примут его за Ахилла и, отступив, выйдут из боя. Ахилл дал Патроклу не только доспехи, но и подчинил ему своих мирмидонов, а затем (называя Менетидом) напутствовал так:
…Отрази от судов истребленье;
Храбро ударь, да огнем не сожгут у нас супостаты
Наших судов и желанного нас не лишат возвращенья.
Но повинуйся, тебе я завет полагаю на сердце,
Чтобы меня ты и славой, и честью великой возвысил
В сонме данаев. Итак, чтоб данаи прекрасную деву
Отдали сами и множество пышных даров предложили,
Брань от судов отрази и назад, Менетид, возвратися!
Даже когда бы и славы добыть даровал громовержец,
Ты без меня, Менетид, не дерзай поражать совершенно
Храбрых троян, да и более чести моей не унизишь.
Облачившись в доспехи Ахилла и встав во главе мирмидонов, Патрокл спас корабли, обратил противника в бегство и собственноручно сразил немало троянцев, в том числе знаменитого Сарпедона, любимца Зевса. Однако увлеченный боем Патрокл забыл наставление Ахилла, повелевшего вернуться, как только противник отступит от ахейского лагеря. Троянцам снова помог Аполлон. Эвфорб, подкравшись сзади к Патроклу, нанес ему дар копьем в спину, а у стен Трои его добил Гектор. В завязавшейся схватке над убитым Патроклом Гектор снял с него доспехи Ахилла, тело же Патрокла греки отбили и унесли в лагерь.
Узнав о гибели Патрокла, Ахилл впал в отчаяние; мучили его и угрызения совести: ведь это он послал Патрокла на смерть. Но эти чувства сменились злобой и яростью к Гектору, покончившему с Патроклом. Теперь Ахилл желал лишь одного: скорее сразиться с Гектором и отомстить за Патрокла. Ахилла удерживало одно: у него не было подходящих доспехов. Тогда Фетида отправилась к Гефесту и тот спешно выковал для Ахилла новые доспехи и щит, украшенный различными сценами из военной и мирной жизни.
Получив то и другое, Ахилл созвал народное собрание, на котором заявил о своем намерении продолжить войну с троянцами и предложил Агамемнону забыть о ссоре.
Агамемнон пошел навстречу Ахиллу, найдя оправдание и себе:
Часто винили меня, но не я, о ахейцы, виновен;
Зевс Эгиох, и Судьба, и бродящая в мраках Эриннис:
Боги мой ум на совете наполнили мрачною смутой
В день злополучный, как я у Пелида похитил награду.
Что ж бы я сделал? Богиня могучая все совершила,
Дщерь громовержца, Обида, которая всех ослепляет,
Страшная; нежны стопы у нее: не касается ими
Праха земного; она по главам человеческим ходит,
Смертных язвя; а иного и в сети легко уловляет.
После этого Агамемнон приказал немедленно выдать Ахиллу все дары, обещанные за примирение.
Когда Ахилл уже предвкушал, как отомстит за гибель Патрокла, от поединка с Гектором его стал отговаривать Ксанф, вещий конь, заявивший Ахиллу, что если тот он убьет Гектора, то погибнет и сам.
Выслушав Ксанфа, которого прервали Эринии, Ахилл ответил:
Что ты, о конь мой, пророчишь мне смерть? Не твоя то забота!
Слишком я знаю и сам, что судьбой суждено мне погибнуть
Здесь, далеко от отца и от матери. Но не сойду я
С боя, доколе троян не насыщу кровавою бранью.
Тем временем Гектор надеялся, что троянцы вот-вот одержат решительную победу, и отверг совет укрыться за крепостными стенами Трои, не побоявшись того, что Ахилл во главе своих мирмидонов опять вступил бой. Зевс разрешил богам принять участие в битве на стороне греков или троянцев, и, когда войско Ахилла разило всех на своем пути, Посейдону пришлось спасать от смерти Энея, а Аполлону — удерживать Гектора от опрометчивых действий.
Ахилл находился в гуще сражения. Вот как описывает его безудержный натиск Гомер, сравнивая Ахилла с демоном:
Словно как страшный пожар по глубоким свирепствует дебрям,
Окрест сухой горы, и пылает лес беспредельный;
Ветер, бушуя кругом, развевает погибельный камень, —
Так он, свирепствуя пикой, кругом устремлялся, как демон;
Гнал, поражал; заструилося черною кровию поле.
Ахилл сразил так много троянцев, что речной бог Скамандр за то, что Ахилл завалил реку трупами, вознамерился его утопить, но Гефест принял сторону Ахилла и высушил реку испепеляющим пламенем. Тем временем Афина взяла верх над Афродитой и Аресом, Посейдон выиграл словесную войну у Аполлона, а Гера довела Артемиду до слез. За исключением Гектора, все троянцы укрылись за крепостными стенами.
Виня себя за гибель многих троянцев и чувствуя всеобщее осуждение соплеменников, с мрачным предчувствием наблюдавших за ним с крепостной стены, Гектор решил сразиться с Ахиллом, сопроводив рискованное намерение такими словами:
…троянский народ погубил я своим безрассудством.
О! стыжуся троян и троянок длинноодежных!
Гражданин самый последний может сказать в Илионе:
— Гектор народ погубил, на свою понадеявшись силу! —
Так илионяне скажут. Стократ благороднее будет
Противостоять и, Пелеева сына убив, возвратиться
Или в сражении с ним пред Троею славно погибнуть!
Однако когда Гектор наконец увидал Ахилла, то испугался и пустился бежать вокруг Трои, трижды обогнув город. Тем временем Зевс бросил на золотые чаши весов два жребия смерти, один — Ахилла, другой — Гектора, и чаша со жребием смерти Гектора пошла вниз. Покинул Гектора бог Аполлон, а к Ахиллу приблизилась богиня Афина, пообещав ему победу над Гектором.
Тогда
…как звезда меж звездами в сумраке ночи сияет,
Геспер, который на небе прекраснее всех и светлее, —
Так у Пелида сверкало копье изощренное, коим
В правой руке потрясал он, на Гектора жизнь умышляя.
Наконец Гектор остановился, чтобы встретить Ахилла, и тот в завязавшейся схватке нанес ему смертельный удар копьем. После этого Ахилл привязал тело Гектора к своей колеснице и протащил вокруг Трои, а затем приволок к себе в лагерь.
На этом описание сражений и поединков в «Илиаде» заканчивается, и в последних двух песнях поэмы Гомер повествует о похоронах Патрокла и Гектора.
Ахилл устроил Патроклу пышные похороны. Над высоким погребальным костром в жертву герою были принесены животные и пленные троянцы. Затем состоялись погребальные игры, включавшие состязания в беге, стрельбе из лука, кулачном бою, борьбе, метании тяжестей, а также в беге на колесницах.
Все еще оплакивая смерть своего любимца, Ахилл каждое утро протаскивал за колесницей тело Гектора вокруг могилы Патрокла, но Аполлон, помощью которого Гектор неоднократно пользовался при жизни, уберег тело павшего от увечий и разложения. Наконец Зевс повелел Гермесу привести Приама в греческий лагерь, чтобы выкупить тело Гектора.
Встретившись с Ахиллом в его шатре, Приам обратился к нему с такими словами:
«Храбрый! почти ты богов! над моим злополучием сжалься,
Вспомни Пелея отца: несравненно я жалче Пелея!
Я испытую, чего на земле не испытывал смертный:
Мужа, убийцы детей моих, руки к устам прижимаю!»
Так говоря, возбудил об отце в нем плачевные думы;
За руку старца он взяв, от себя отклонил его тихо.
Оба они вспоминая: Приам — знаменитого сына,
Горестно плакал, у ног Ахиллесовых в прахе простертый;
Царь Ахиллес, то отца вспоминая, то друга Патрокла,
Плакал, и горестный стон их кругом раздавался по дому.
Но когда насладился Пелид благородный слезами
И желание плакать от сердца его отступило, —
Быстро восстал он и за руку старца простертого поднял,
Тронут глубоко и белой главой, и брадой его белой;
Начал к нему говорить, устремляя крылатые речи:
«Ах, злополучный! много ты горестей сердцем изведал!
Как ты решился, один, при судах мирмидонских явиться
Мужу пред очи, который сынов у тебя знаменитых
Многих повергнул? В груди твоей, старец, железное сердце!
Но успокойся, воссядь, Дарданион; и как мы ни грустны,
Скроем в сердца и заставим безмолвствовать горести наши».
Затем Гомер описывает похороны Гектора. Его смерть оплакивают Гекуба, Андромаха и, что несколько удивительно, Елена, которая горестно восклицает:
Гектор! деверь почтеннейший, сродник, любезнейший сердцу!
Но от тебя не слышала я злого, обидного слова.
Даже, когда и другой кто меня укорял из домашних,
Деверь ли гордый, своячина, или золовка младая,
Или свекровь (а свекор всегда, как отец, мне приветен),
Ты вразумлял их советом и каждого делал добрее
Кроткой твоею душой и твоим убеждением кротким.
Вот почему о тебе и себе я, несчастнейшей плачу!
Нет для меня, ни единого нет в Илионе обширном
Друга или утешителя: всем я равно ненавистна!
На этом «Илиада» заканчивается. Гомер начинает поэму словами, обращенными к Музе: «Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына»; и гнев воспет. Но Троянская война после похорон Патрокла и Гектора не завершена. Боевые действия возобновились и привели к гибели Ахилла и падению Трои.
Обычно считается, что «Илиада» — поэма для мужчин о мужчинах, об их доблести и отваге. Однако в этом произведении рассказывается не только о военных успехах греков, но и об их поражениях. Кроме того, в поэме воспеваются высокие чувства героев: любовь к близким, друзьям, тревога за них.
Так, в шестой песне поэмы Гомер описывает сцену, случившуюся после возвращения Гектора с поля боя, в которой герой даже не мыслит о своем мужском превосходстве:
…сына обнять устремился блистательный Гектор;
Но младенец назад, пышноризой кормилицы к лону
С криком припал, устрашася любезного отчего вида,
Яркою медью испуган и гребнем косматовласатым,
Видя ужасно его закачавшимся сверху шелома.
Сладко любезный родитель и нежная мать улыбнулись.
Шлем с головы немедля снимает божественный Гектор,
Наземь кладет его, пышноблестящий, и на руки взявши
Милого сына, целует, качает его и, поднявши,
Так говорит, умоляя и Зевса, и прочих бессмертных.
Рек — и супруге возлюбленной на руки он полагает
Милого сына; дитя к благовонному ложу прижала
Мать, улыбаясь сквозь слезы. Супруг умилился душевно,
Обнял ее.
Сентиментальностью окрашен и разговор Ахилла со своей матерью, в котором герой оплакивает Патрокла, а Фетида, страдая, предчувствует скорую гибель сына.
«Знаю, о матерь, Зевес громовержущий все мне исполнил.
Но какая в том радость, когда потерял я Патрокла,
Милого друга! Его из друзей всех больше любил я;
Им, как моею главой, дорожил; и его потерял я!
Гектор убийца похитил с него и доспех тот огромный,
Дивный, богами дарованный, дар драгоценный Пелею
В день, как, богиню, тебя на смертного ложе повергли,
О, почто не осталась ты нимфой бессмертною моря!
О, почто и Пелей не избрал себе смертной супруги!
Должно теперь и тебе бесконечную горесть изведать,
Горесть о сыне погибшем, которого ты не увидишь
В доме отеческом! ибо и сердце мое не велит мне
Жить и в обществе быть человеческом, ежели Гектор,
Первый, моим копием пораженный, души не извергнет
И за грабеж над Патроклом любезнейшим мне не заплатит!»
Матерь, слезы лиющая, снова ему говорила:
«Скоро умрешь ты, о сын мой, судя? по тому, что вещаешь!
Скоро за сыном Приама конец и тебе уготован».
Ей, тяжело вздохнув, отвечал Ахиллес быстроногий:
«О, да умру я теперь же, когда не дано мне и друга
Спасть от убийцы! Далёко, далёко от родины милой
Пал он; и, верно, меня призывал, да избавлю от смерти!»
Но все же следует помнить, что «Илиада» — поэма о гневе Ахилла. Гнев этот обусловлен греческим понятием tim, которое ассоциируется с честью, достоинством, необходимостью получить компенсацию за урон и расправиться с недругами. В понятии героев честь требует воздаяния и становится главной человеческой ценностью. Конечная цель героев, у которых сильно развито чувство собственного достоинства, — завоевать себе великую славу и уважение окружающих. Неудачи и нанесенные оскорбления воспринимаются тяжело. Когда Одиссей обсуждает с Агамемноном его ссору с Ахиллом, то порицает его зато, что ссора эта может привести к военному поражению греков, и тогда они после десятилетней войны вернутся домой с пустыми руками, что крайне предосудительно. Одиссей не вдается в подробности и не делает попытки установить виновного в ссоре, он хочет предотвратить пагубные последствия.
Не в чести у героев «Илиады» и малодушие. Когда Парис уклоняется от поединка с Менелаем, Гектор укоряет его:
Слышишь, смеются ряды кудреглавых данаев, считавших
Храбрым тебя первоборцем, судя? по красивому виду.
Вид твой красе?н, но ни силы в душе, ни отважности в сердце!
Бывши таков ты, однако дерзнул в кораблях мореходных
Бурное море исплавать, с толпою клевретов любезных,
В чуждое племя войти и похитить из стран отдаленных
Славу их жен, и сестру, и невестку мужей браноносных,
В горе отцу твоему, и народу, и целому царству,
В радость ахейцам врагам, а себе самому в поношенье!
Что же с оружьем не встретил царя Менелая?
На взгляд Гектора, Парис, уклонившись от поединка с Менелаем, проявил трусость, а вот когда тот же Парис похитил у Менелая Елену, он совершил геройский поступок. Отказ Париса от поединка унижает троянцев, а грекам позволяет насмехаться над неприятелем, и потому Гектор его осуждает. Таким образом, поступки героев оцениваются частично исходя из стереотипов образа действий, присущего настоящим мужчинам, а частично из обстоятельств, приносящих вред или пользу.
Ахилл, в отличие от Париса, заботится о своей репутации. Правда, современные читатели могут счесть, что многие его действия обусловлены жаждой мести, личными интересами и даже ребячеством. Так, английский писатель Клайв С. Льюис считал, что Ахилл, у которого отобрали невольницу, «лишь немногим превосходит капризного ребенка», у которого забрали игрушку. Однако существуют более основательные причины для гнева Ахилла: его tim — щепетильность в вопросах чести, нетерпимость к попранию собственного достоинства и потере добытого ратным трудом добра. Ахилл настойчиво отстаивает свою честь и права, превосходя в этом других героев, и даже самоуверенно заявляет Патроклу:
Если б, о вечный Зевес, Аполлон и Афина Паллада,
Если б и Трои сыны и ахеяне, сколько ни есть их,
Все истребили друг друга, а мы лишь, избывшие смерти,
Мы бы одни разметали троянские гордые башни!
Tim может иметь и конкретный смысл. Когда Сарпедон объясняет своему приятелю Главку, сыну Гипполоха, почему в греческом войске собралось так много героев, он говорит о существовавшей в то время системе жизненных ценностей, предоставлявшей героям имущественные блага и великое уважение, но подчеркивает: для того, чтобы извлечь из этой системы пользу, необходимо сражаться с врагом в первых рядах.
Сын Гипполохов! За что перед всеми нас отличают
Местом почетным, и брашном, и полной на пиршествах чашей
В царстве ликийском и смотрят на нас, как на жителей неба?
И за что мы владеем при Ксанфе уделом великим,
Лучшей землей, виноград и пшеницу обильно плодящей?
Нам, предводителям, между передних героев ликийских
Должно стоять и в сраженье пылающем первым сражаться.
О важности материальных благ говорит и наставник Ахилла Феникс, когда рекомендует не только продолжить биться с врагами, но и принять от Агамемнона дары за понесенный ущерб:
…для даров знаменитых
Выйди, герой! И тебя, как бога, почтут аргивяне.
Если ж ты без даров, а по нужде на брань ополчишься,
Чести подобной не снищешь, хоть будешь и брани решитель.
Если бы Ахилл не получил компенсацию за причиненный ему Агамемноном ущерб, греки бы попросту не поняли, почему Ахилл пошел на уступки.
Соперничество между героями «Илиады» — важная движущая сила повествования. В центре ссоры Ахилла с Агамемноном — злободневный вопрос: кто более достоин военной добычи: лучшие воины или их предводители (вне зависимости от того, правы они или нет)? Умудренный жизненным опытом старец Нестор пытается урезонить противников:
Ты, Агамемнон, как ни могущ, не лишай Ахиллеса
Девы: ему как награду ее даровали ахейцы.
Ты, Ахиллес, воздержись горделиво с царем препираться;
Чести подобной доныне еще не стяжал ни единый
Царь скиптроносец, которого Зевс возвеличивал славой.
Мужеством ты знаменит, родила тебя матерь-богиня;
Но сильнейший здесь он, повелитель народов несчетных.
Сердце смири, Агамемнон: я, старец, тебя умоляю,
Гнев отложи на Пелида героя, который сильнейший
Всех нам, ахейцам, оплот в истребительной брани троянской.
Можно понять, что в мире Гомера мастерство воина было лишь одним из многих достоинств, удовлетворявших понятию tim. Богатство, мужество, способность принять правильное решение и приневолить к нему прислушаться были одинаково важны для того, чтобы обрести достойное положение в обществе.
Героев «Илиады» Гомера можно сравнить с игроками спортивной команды, в которой во время соревнований постоянно отмечаются противоречия между личными амбициями и интересами коллектива. В то же время к сопернику все относятся одинаково — над ним необходимо взять верх, и сам соперник стремится к тому же. А когда игра происходит при зрителях, она становится движителем для завоевания популярности и признания. И, конечно, в случае поражения все объяснения бесполезны, не судят лишь победителей.
Гектор, решив сойтись с Ахиллом в единоборстве, отчетливо понимает, что его шансы на успех крайне малы, но тем не менее, чтобы не уронить собственное достоинство, не меняет принятого решения даже после мольбы Андромахи отказаться от боя.
Гектор отвечает:
…страшный
Стыд мне пред каждым троянцем и длинноодежной троянкой,
Если, как робкий, останусь я здесь, удаляясь от боя.
Публичное одобрение служило существенной мотивацией для свершения геройских поступков, а публичное порицание низводило к тягостной доле, и Гектор, выйдя на поединок с Ахиллом, сделал то, чего от него ожидали.
Гибель Гектора должна была бы принести довольство Ахиллу, но этого не случилось. Ахилл знал, что после смерти Патрокла вскоре умрет и сам. Гектор, выйдя на поединок с Ахиллом, не мог предвидеть судьбу, а Ахилл смотрел в глаза смерти.
В свое время Ахилл говорил Патроклу:
Нам обоим предназначено землю одну окровавить
Здесь, на троянском брегу! И меня, возвратившегось с боя,
В доме отцов никогда ни Пелей престарелый не встретит,
Ни любезная матерь, но здесь покроет могила!
Если же после тебя, о Патрокл мой, в могилу сойти мне,
С честью тебя погребу; но не прежде, как здесь я повергну
Броню и голову Гектора, гордого смертью твоею!
После гибели Патрокла Ахилл решил отомстить человеку, который убил его ближайшего друга. Но он рискует жизнью не для того, чтобы завоевать себе вечную славу, а потому, что считает себя виновным за смерть Патрокла. Ахиллу не удается избавиться от душевных страданий, и потому кажется удивительным, что он в конце концов проникается к Приаму симпатией, но все встает на свои места, когда соглашаешься с автором «Илиады», что жизнь выше отмщения, а человечество выше истребления неугодных.
Наследие «Илиады»
Описанные в «Илиаде» события нельзя назвать исторически достоверными, и все же они живы в памяти поколений.
В конце трагедии Еврипида «Троянки», когда Троя разрушена, хор троянских женщин горестно причитает:
Ах, скоро имя отчизны уйдет.
Дыхание смерти то здесь, то там.
А ты где, о город?
Однако «имя отчизны» — Трои — влету не кануло. «Илиада» позволила грекам заглянуть в свое прошлое, хотя это прошло далеко не безоблачно. Троянская война была настоящей войной, не крестовым походом и не «локальным конфликтом». Гибель Гектора послужила сигналом для разрушения Трои, что повлекло за собой гибель мужчин и порабощение женщин. В греческом мире этот случай не единичен. Та же горькая участь выпала и другим превращенным в развалины городам. Это была эпоха тотальной войны.
«Илиада» Гомера стала общенародным греческим достоянием и впоследствии сделалась образцом для римского национального эпоса и многочисленных эпопей новоевропейской литературы. В I веке до нашей эры римский поэт Вергилий сочинил «Энеиду», написанную в подражание «Илиады». Свою поэму Вергилий начинает словами «arma uirumque cano» («Битвы и мужа пою»), где слово arma символизирует «Илиаду».
Вплоть до XV столетия «Илиаду» читали, главным образом, на византийском Востоке, а на Западе получил известность написанный в XII веке Бенуа де Сен-Мором «Роман о Трое» — сочинение, за которым в европейской литературе последовало множество подражаний. С наступлением Ренессанса Гомер перестал удовлетворять вкусам широкой публики, хотя в те времена Джордж Чэпмен перевел «Илиаду» на английский язык, и она вдохновила Шекспира на создание трагедии «Троил и Кассандра» Французский филолог Жюль Сезар Скалигер ценил Вергилия намного выше Гомера, произведения которого полагал «нелепыми и смешными, чисто гомеровскими». Английский поэт Джон Драйден считал, что Эней Вергилия выписан несравненно более жизненно и рельефно, чем любой герой «Илиады». В 1714 году Антуан де Ла Мотт сделал «улучшенный» перевод «Илиады» на французский, освободив поэму от «варваризмов»: коварного своеволия богов и богинь и грубых выходок героев произведения.
В XVII веке поэмы Гомера отождествлялись с примитивностью античного мира, однако сто лет спустя под влиянием Роберта Вуда (написавшего в 1767 году «Опыт о самобытном гении Гомера») Гомер вновь был признан неподражаемым гением. Изображения сцен из его сочинений появились на веджвудском фарфоре, в конце XVIII столетия немецкий поэт Иоганн Генрих Фосс, используя старонемецкий гекзаметр, перевел «Одиссею» (1781) и «Илиаду» (1793), а в 1801 году французский художник Жан Энгр написал картину на сюжет девятой песни гомеровской «Илиады». С этого времени поэма Гомера стала оказывать сильное влияние и на классическую мировую литературу. В 1808 году Гете написал гекзаметром «Ахиллеса», сочинение, посвященное смерти древнегреческого героя.
В викторианскую эпоху Гомера стали изучать в английской общеобразовательной школе, а во второй половине XIX столетия при сооружении мемориала принца Альберта на фризе наряду с рельефами Шекспира, Данте и Мильтона появился и авантажный рельеф Гомера.
В 1905 году греческий поэт Константинос Кавафис (1863–1933) написал замечательное стихотворение «Троя»:
Вот усилия наши, усилия обреченных.
Мы в усилиях наших подобны защитникам Трои.
Порой удача улыбнется, чуть удача
Нам улыбнется, и сразу нам нисходят
И дерзость, и великие надежды.
Но вечно что-то останавливает нас.
Ахилл во рву является пред нами
И громовыми криками на нас наводит ужас.
Мы в усилиях наших подобны защитникам Трои.
Надеемся, что решимостью и отвагой
Мы рока злые козни отвратим
И за стеной продолжим нашу битву.
Когда же срок великий наступает,
Решимость и отвага оставляют нас;
Волнуется душа в нас, ослабев;
Мы вкруг троянских стен бежим, спасаясь,
И бегство — все, что остается нам.
О произведениях Гомера вспоминали и в Первую мировую войну. Описывая сражение на полуострове Галлиполи, английский поэт Руперт Брук, исходя из того, что зона боевых действий находилась неподалеку от Трои, писал:
Говорят, Ахилл шевельнулся…
Орудий залпами пробуждены,
Встают Приам и его сыны
И снова на стены спешат.
Об ужасах сражения на полуострове Галлиполи писал и другой английский поэт — Патрик Шоу-Стюарт, который в своем сочинении вспоминал героев гомеровской «Илиады»:
Повсюду ад кромешный,
Повсюду сущий ад…
Елена роковая,
К чему зазывный взгляд?
Пришел Ахилл под Трою,
Гневливый, прянул в бой…
И лишь три дня на отдых
Всего у нас с тобой.
Первая мировая война продолжалась, но литераторы больше Гомера не вспоминали. Английский писатель Джон Бьюкен отмечал: «Воспевать славу героев ужасающе неуместно. Вот почему теперь я не открываю Гомера».
О Гомере вспомнили уже после Второй мировой войны. Джордж Стейнер, английский филолог, писал:
Каждый раз, когда мы разрушаем город, каждый раз, когда мы видим людей, спасающихся бегством от бушующего огня, ужас этот напоминает события, описанные Гомером. Когда я был в Берлине в 1945 году и обозревал разрушенный бомбами город, у меня возникло желание перечитать «Илиаду», потому что в современной литературе и в литературе, что ей предшествовала, не найти столь же широкого и красочного рассказа об ужасах и трагизме войны.
Гомер в «Илиаде» не осуждает насилия, но, как считала Симона Вейль, французский религиозный мыслитель, сочувствие вызывают не только жертвы, описанные в поэме, но равно и победители, ибо сила не приводит к триумфу личности.
Она писала:
В европейской литературе не создано ничего более совершенного, чем самая первая появившаяся у нас эпическая поэма. Гомер станет для европейцев эпическим гением, когда они осознают, что от предначертанной судьбы не уйти, что нельзя восхищаться силой, ненавидеть врага, презирать неудачников и страдальцев. Другой вопрос, когда это время наступит.
Не все разделяют взгляды Симоны Вейль. Джордж Стейнер писал:
Есть нечто притягательное в описании битвы: красота боя, хореографические движения воинов, дерущихся на мечах, метающих копья или прыгающих с боевых колесниц, красота гибкого тела, схватывающегося с противником… Эффектность марширующих по Нюрнбергскому стадиону гитлеровских молодчиков с зажженными факелами в руках — сводящая с ума сцена в греческом духе. Это может привести в замешательство, но чтобы верно понять Гомера, нужно смотреть жизни в лицо.
В 2005–2006 годах художник Ансельм Кифер, для которого греческая мифология является одним из эзотерических источников вдохновения, написал две картины под одним и тем же названием «Весть о падении Трои». Первая картина размером семь с половиной метров представляет собой ландшафт — обширную открытую равнину, усыпанную то ли огненными цветами, то ли миниатюрными огоньками, на фоне которых горят восемь сигнальных костров, свидетельствующих о падении Трои и оповещающих об этом событии Клитемнестру, ожидающую в Микенах. На второй картине сюжет более очевиден, ибо месторасположение сигнальных костров поясняется географическими названиями, нанесенными на белую полосу, тянущуюся от Илиона до дома Атридов.
В 2004 году режиссер Вольфганг Петерсен поставил блокбастер «Троя», что позволило аналитикам провести аналогию между двумя нападениями на Трою с двумя ударами по Ираку, нанесенными США при участии союзников. Вряд ли Петерсен ожидал, что на его фильм взглянут с такой неожиданной стороны; стоит сказать, что сравнение аналитиков не выглядит убедительным. В самом деле, Ирак как противник агрессора намного слабее Трои; у врагов по Троянской войне общие язык, религия и культура; первая война в Персидском заливе ничем не похожа на осаду Гераклом Трои, когда там правил Ламеодонт. Причина, послужившая второму нападению на Ирак (поиски оружия массового поражения), не сравнима с похищением Елены Парисом, что послужило поводом для Троянской войны. И все же попытка провести аналогию между двумя нападениями на Трою с двумя ударами по Ираку свидетельствует, что тема Троянской войны актуальна и в наше время.
Петерсен попытался прочитать «Илиаду» правильно, но все же внес в сюжет несколько изменений, видимо, из коммерческих соображений. Так, в картине нет и намека на интимные отношения Ахилла с Патроклом. Ахилл придерживается обычной сексуальной ориентации: в начале фильма он просыпается, деля постель с двумя игривыми женщинами. У Петерсена Ахилл и Патрокл — кузены, что согласуется с версией Псевдо-Гесиода. Брисеида в блокбастере — кузина Париса и Гектора (Хрисеида в фильме не выведена). После того как Брисеиду пленили, она пытается убить Ахилла в шатре, но эпизод заканчивается пристойно: Ахилл ее соблазняет. Атриды — грузные люди зрелого возраста, напоминающие манерами и одеждой викингов, славившихся разбоем. Агамемнон — убежденный завоеватель. Менелай жаждет свести счеты с троянцами, укрывающими Елену, но в конце фильма Гектор убивает его; Патрокл заимствует доспехи Ахилла без разрешения и тем самым снимает с него ответственность за гибель кузена и освобождает от горьких переживаний, вызванных угрызением совести. Встреча Ахилла с Приамом лишь отдаленно отражает события, о которых рассказывается в двадцать четвертой песни поэмы и сопровождается речами героев с отступлениями от оригинального текста. Ссора Ахилла с Агамемноном имеет место, а заканчивается фильм тем, что Агамемнон убивает Приама, Брисеида убивает Агамемнона, а Парис поражает Ахилла (угодив стрелой в язвимую пяту) и бежит с Брисеидой. Троянская война в фильме протекает не десять лет, как сказано у Гомера, а, насколько можно понять, — месяц-другой. Петерсен создал развлекательный приключенческий фильм, к сожалению, лишенный глубины понимания древнегреческой мифологии. И все же, несмотря на слабости фильма, его герои некоторыми поступками вызывают симпатию. Так, Ахилл идет на примирение с недругом, проявляет чувствительность.
Кинематографисты предоставляют экраны и современным Ахиллам, к примеру тем, роли которых играют Сильвестр Сталлоне, Арнольд Шварценеггер и Жан-Клод Ван Дамм. Однако Рембо не умирает молодым, Терминатор не испытывает страданий, а Универсальный Солдат не трапезничает с человеком, детей которого он убил.