Микеланджело Антониони. Самоубийства в городе
Микеланджело Антониони. Самоубийства в городе
Письмо к Гуидо Аристарко
Дорогой Гуидо, рад, что интервью тебе понравилось. Мне так трудно говорить о себе. А теперь ты опять просишь меня этим заниматься — ответить на твою рецензию на фильм «Любовь в городе». Думаю, что, принимая во внимание все обстоятельства, мне этого делать не следовало бы. Я только что, как раз в том интервью, прокомментировал критические отзывы на «Побежденных»1. А кроме того, если бы дело шло об «эпизоде», который имел бы успех или по меньшей мере вызывал споры, столкновения различных мнений. Какое там! Все единодушны в том, чтобы поставить его на последнее место в воображаемом списке, и вполне возможно, что это и правильно, не мне судить. Единственный человек от которого я услышал абсолютно благоприятное мнение, — это Эннио Флайяно2; отчасти также и Дзаваттини, если оставить в стороне моральную сторону вопроса.
Как же я теперь могу вытаскивать на свет божий некоторые вещи, не рискуя услышать в ответ прежде всего, что я нахал, а потом — что мои благие намерения так и остались лишь таковыми. В общем, я предпочел бы положить сверху камень и больше об этом не говорить. Также и потому, что мои слова не встретили бы сочувствия. Самоубийства такого типа, как только я понял, что в основе их — эксгибиционистский комплекс, сразу перестали вызывать у меня жалость. Быть может, за исключением двух из них. Все были довольны, что попытались покончить с собой, а теперь могут рассказывать об этом вот тут, перед съемочной камерой, были довольны, что получили возможность таким легким способом заработать деньги. Они доходили до того, что даже флиртовали друг с дружкой.
«Дотто*, — как-то попросил меня один из них, — не
* Сокращенное от обращения «дотторе» («доктор») — обычное в Италии обращение к лицам, имеющим высшее образование (примеч. пер. ).
говорите Ц., что я женат, я собираюсь за ней приударить... ». Ц. также была одной из этой группы.
И все они пытались — повторяю, кроме, быть может, двух поистине трогательных случаев — заставить меня поверить, что они действительно хотели умереть и пробовали это сделать не один раз, что, короче говоря, им просто не везет, словно кто-то их сглазил; мало того, они готовы повторить свою попытку, если завтра окажутся в подобном положении.
Я уверен, что это не так. Я уверен, что они говорили неправду, преувеличивали — кто знает, из-за какой формы тщеславия или мазохизма.
Эти случаи относятся к области психологии, а не морали. Мне не хочется разделять то мнение, что если человек кончает самоубийством, то вина за это отчасти лежит на каждом из нас. Самоубийство — поступок весьма загадочный, оно существует повсюду и с тех пор, как существуют люди и животные. Его можно исследовать с многих точек зрения: анатомической и физиопатологической, статистической и социологической, психологической. Это верно, что самоубийство имеет и моральную сторону и что психология не может игнорировать мораль. Но также верно и то, что мораль не может игнорировать уроки психологии. А это означает также, что всякое самоубийство имеет свою историю. Капитана, который идет на дно вместе со своим кораблем, считают героем. Герои могут нравиться или нет, однако общество оказывает им почести, чтит их память. Даже церковь не отказывает в священных обрядах самоубийце, если он душевнобольной. Это доказывает, что нельзя абстрагироваться от частных причин, а частное, личное — это сфера именно психологии.
Как ты сам видишь, это, помимо всего, была совсем не такая простая тема. Достаточно начать копать вопрос поглубже, как сразу же обнаруживаются трудности. Что было мне делать, столкнувшись с ними, когда я столь сильно ограничен предоставленным мне метражом? Я попытался внушить зрителям отвращение к самоубийству, показав духовное убожество персонажей. Другими словами, я прямо, непосредственно стремился раскрыть содержание, существо поставленной темы. Вот почему я не согласен с твоим обвинением в «фельетонности».
Дорогой Гуидо, после того, что случилось с «Побежденными» и «Дамой без камелий», что мне думать? Что кино против меня? Мне так не кажется. Я чувствую, что мы с кино в прекрасных отношениях, и я прощаю ему это и многое другое.
Перевод Г. Богемского