1. Введение

В научной литературе парадоксальным образом словно бы отсутствуют и Африка, и такой объект исследования, как город: Георг Брунольд пишет, что “Африки не существует” (1994), этнолог Мишель Лейрис, много лет проведший там в экспедициях, до конца дней считал Африку “фантомом”[122] (Leiris 1985); точно так же Энтони Кинг констатирует, что “there is no such thing as city” (King 1996: 1; курсив в оригинале). Оба правы и неправы в одном: Африка существует, но не как воплощение евроцентристского идеализированного представления о некоей гомогенной и аутентичной африканской культуре, а лишь в многообразии своих локальных контекстов. И “Города” в урбанистике, как это ни парадоксально, тоже нет. Урбанистике приходится не просто анализировать город как фокус общественных процессов и, стало быть, как дериват структур более высокого уровня, а высказываться “о собственной логике городов, о городе как отдельном объекте знания” (Berking/L?w 2005: 12). Тем, кто занимается социологией города, необходимо обратить внимание на традицию “городской антропологии” (urban anthropology), где Ульф Ханнерц (Hannerz 1980) провел различие между “антропологией в городе” (anthropology in the city) и “антропологией города” (anthropology of the city). Посредством этой дифференциации он указал на то, как трудно теоретически адекватно описать феномен города и при этом ухватить специфику какого-то конкретного города и связанной с ним проблематики. Существует – особенно в англосаксонской урбанистике – “предпочтение, отдаваемое малым пространствам” (Lindner 2005: 58). Его бесспорное преимущество заключается в том, что исследователь может сосредоточить внимание на гомогенных и обозримых единицах, но его столь же очевидный недостаток – в том, что при этом утрачивается то специфически городское, что было в намеченной исследовательской проблеме: ведь в конечном итоге и каждое данное исследование, и то, что мы благодаря ему узнали, могло иметь место и в совсем другом городе. Поэтому всякое исследование, которое всерьез учитывает контекст конкретного города, должно не в последнюю очередь адекватно учесть и историческую эволюцию тех или иных проблем. В виде программного тезиса это можно сформулировать так: “Вместо того, чтобы отображать группу, антропологам нужно отображать целое, то есть – город […] так как антропология городской жизни может сказать что-то новое тогда и только тогда, когда она может отобразить место, исторический момент” (Peattie/Robbins 1984: 95).

При этом необходимость выработки адекватной теории города ни у кого при нынешнем движении населения вопросов не вызывает. По всей вероятности, никакой другой демографический процесс не изменит условия жизни людей так фундаментально, как непрекращающаяся всемирная урбанизация. Она представляет собой один из главных общественных процессов последних 150 лет. Уже сейчас население городов увеличивается более чем на 60 миллионов человек в год, и, по оценкам ООН, с середины 2006 г. впервые в истории человечества обитатели городов или городских агломераций стали составлять большинство жителей Земли (UN 2006).

Основная динамика мировых урбанизационных процессов приходится почти исключительно на южные регионы, на так называемые “города третьего мира”. На африканском континенте наблюдается такой темп роста городского населения, какого в истории еще никогда не было. Однако удовлетворительного теоретического осмысления этой головокружительной динамики в мировой урбанистике пока явно не хватает. В научных дискуссиях на международном уровне превалируют недостаточно комплексные подходы: либо выдвигается тезис о “конвергенции схемы и структуры африканских городов” (Simon 2001: 140), либо сочиняются красочные апокалиптические сценарии, пророчащие “наступление анархии” в городских ареалах Африки (Kaplan 1996). Невозможно не заметить, что пути африканской урбанизации и возникающие в ее ходе городские формы по многим пунктам не вписываются в наши привычные схемы восприятия и классификации, которыми мы привыкли интерпретировать городские агломерации. Может быть, это одна из причин, в силу которых “по-прежнему очевидно, что мы плохо понимаем и недостаточно изучаем процесс урбанизации и динамику городов к югу от Сахары” (Myers 2005: 4).

Ниже я вначале представлю краткий обзор мировых урбанизационных процессов, затем обобщенно расскажу о теории “обычного города” – особенно в том виде, как она разрабатывалась Дженнифер Робинсон, – и представлю эвристическую схему “собственной логики” городов, разработанную Мартиной Лёв и Хельмутом Беркингом. Эта схема, в противоположность тезису о гомогенизации городских агломераций, гласит, что развитие городов можно понять лишь как специфичное для каждого случая сочетание местных культур и исторических взаимосвязей, элементов колониального наследия и постколониальных процессов, а потому с необходимостью предполагает гетерогенность путей развития городов.