2. Схема эволюции этноса и его языка

1. Единая линия прогресса этносов. Выше мы убедились, что уровень развития этноса существенным образом влияет на ментальное представление его членов об окружающем мире и, как следствие, на язык этноса, описывающий это представление. Поэтому поэтапную эволюцию языка этноса мы будем напрямую связывать с поэтапным развитием человеческих обществ. Для этого обратимся к классической теории Л. Моргана о едином пути прогресса человеческих этносов [Морган 1935]. В ней выделены три этнических периода прогресса, «каждый из которых представляет собой определенное состояние общества и отличается свойственным этому периоду образом жизни» [Там же: 8]: 1) дикость, для которой характерны отсутствие частной собственности и равенство членов общества; 2) варварство, отмеченное появлением гончарного производства, земледелия, скотоводства, частной собственности и социальной иерархии, и 3) цивилизация, наступающая с изобретением фонетического алфавита и письменных текстов.

В периоде дикости Морган выделяет три ступени общественного прогресса — низшую, среднюю и высшую. Низшая ступень

(«младенчество человеческой расы») характеризует общество с членораздельной речью, питавшееся в основном орехами и плодами. Средняя ступень дикости отмечена умением использовать огонь и введением в употребление рыбной пищи. Наконец, высшая ступень дикости начинается с изобретения лука и стрелы и заканчивается с изобретением (или заимствованием) гончарного производства [Морган 1935: 9]. В соответствии с данной периодизацией, племя пираха находится в точности на третьей ступени периода дикости.

Далее наступает период варварства. Его низшая ступень начинается с изготовления гончарной посуды. Это изобретение, по мнению Л. Моргана, «наиболее действительный и убедительный признак», разграничивающий периоды дикости и варварства [Там же][171]. Следующая — средняя — ступень начинается с приручения животных и/или возделывания некоторых сельскохозяйственных культур с помощью орошения, а также использования необожженного кирпича и камня для постройки домов.

Мы считаем, что переход от высшей ступени периода дикости, наступающей с овладением луком и стрелами, к низшей ступени периода варварства, отмеченной началом гончарного производства, является переломным моментом в эволюции этноса и его языка. Чтобы разъяснить эту мысль, рассмотрим следующую дихотомию.

2. Обыденная vs. специфическая деятельность. Проведенные в разделе 1 рассуждения иллюстрируют теснейшую зависимость языка этноса от структуры его обыденной деятельности — той устоявшейся, общепринятой совокупности действий, из которых складывается повседневная жизнь каждого члена этноса. Обыденная деятельность обеспечивает насущные потребности членов общества в пище, жилище, безопасности, отдыхе и развлечениях. Она охватывает весь спектр общепринятых бытовых действий и связанных с ними эмоциональных переживаний и интеллектуальных усилий.

С обыденной деятельностью этноса непосредственно связан язык, ее описывающий. Условимся далее этот язык называть основным языком этноса[172].

Оппозицию к обыденной деятельности составляет специфическая деятельность. В отличие от первой, она осуществляется не всеми членами этноса, а лишь отдельными его группам и слоями. Например, чаепитие относится к обыденной жизни современного общества. Оно широко распространено, и этот процесс хорошо знает (понимает, чувствует) любой член общества. Участие знатоков чая в чайной церемонии — это уже специфическая деятельность, недоступная без специальной подготовки неискушенному любителю чая. Приготовление пищи, счет — это обыденная деятельность, а поварское искусство, бухгалтерские расчеты — специфическая, профессиональная деятельность.

Специфическая деятельность обычно представляет собой развитие какого-то вида обыденной деятельности, превращение ее в профессиональную деятельность, доступную уже далеко не всем членам общества. Этот же процесс характерен и для зарождения наук. К примеру, необходимость восстановления границ участков земли, смываемых ежегодными разливами Нила, послужила в древнем Египте стимулом для возникновения геометрии.

3. Обыденная деятельность и основной язык индейцев пираха. Как мы упоминали, это племя находится на высшей ступени периода дикости. Следующая, более развитая ступень — низшая ступень периода варварства — отличается от высшей стадии дикости производством гончарной посуды. Разумно предположить, что это первая специфическая деятельность, возникающая обычно в первобытном племени[173]. Но это позволяет предположить, что на высшей ступени дикости все члены племени занимаются только обыденной деятельностью и, как следствие, пользуются только основным языком.

Проведенный Д. Эвереттом анализ повседневной жизни индейцев пираха поддерживает высказанную гипотезу: в этом племени отсутствуют какие бы то ни было виды специфической деятельности. Охота, рыбная ловля, собирательство, приготовление пищи, ручное прядение (практически в каждой семье есть «традиционная ручная прялка» [Эверетт, наст, изд.: 95]), отдых у костра и пр. — всё это обыденные виды деятельности, понятные в деталях всем индейцам, причем не только взрослым, но и детям, которые приучаются к ним с раннего возраста.

Попытаемся теперь объяснить, что нового обретает этнос и его язык с появлением специфических видов деятельности.

4. Специфическая деятельность и производный язык. Специфическая деятельность особым образом расширяет язык этноса. Она стимулирует образование специального языка, посредством которого участники этой деятельности могут общаться друг с другом. В этом языке появляются термины (новые слова или прежние слова в новых значениях) для обозначения новых ощущений, понятий, специальных приемов и пр., а иногда и новые синтаксические конструкции. Однако в целом этот производный язык базируется на основном языке, используя его языковые единицы как в уже известных (узуальных), так и в новых — метафорических или метонимических — значениях (восьмилетний Блез Паскаль, самостоятельно изучавший геометрию, называл прямую палочкой, а окружность — колечком). Например, на таком языке искушенные любители чая на своих встречах обсуждают букет, вкусовые оттенки, способы заварки и пр. различных сортов чая. Неискушенный любитель чая, попав случайно на чайную церемонию, окажется в крайне дискомфортной ситуации. Он не будет знать правил чаепития (например, сладости съедаются до питья чая), не воспримет тех вкусовых оттенков поданного ему чая, которые чувствуют остальные участники чаепития. Кроме того, он не знает значений используемых ими терминов. Потому он сможет понять обсуждение достоинств и недостатков чая лишь в общих чертах, т. е. совершенно не так, как он понимает обсуждение какоголибо обыденного действия. В то же время для остальных участников чайной церемонии это обсуждение будет столь же понятным, сколь и обсуждение обыденных действий.

Специфическая человеческая деятельность представляет собой совокупность трех составляющих: последовательности действий (особых приемов), человеческих интенций (целей, желаний, ожиданий и пр.), побуждающих и направляющих эти действия, и терминов — слов и выражений, описывающих эти действия и понятия. Все три составляющие тесно связаны между собой.

Ответим теперь на вопрос: как изменяется этнос с появлением в нем нового, специфического вида деятельности — той же чайной церемонии? Несколько обобщая, можно сказать, что специфическая деятельность представляет собой особую сферу жизни со своими целями, законами и ценностями. Она строго отделена от повседневной жизни и нередко инкапсулированно вложена в нее. К примеру, японская чайная церемония предусматривает целый ряд особых правил, регулирующих как приготовление чая (кипячение воды осуществляется на углях из древесины сакуры, заварка взбалтывается в чашке бамбуковой кистью и пр.) и подачу его гостю, так и сам процесс питья. Гостей после непродолжительной беседы приглашают в специальную комнату (отделенное от внешнего мира пространство). Церемония чаепития и сопровождающая ее беседа нацелены на создание особой атмосферы покоя и гармонии с миром, отрешенности от повседневных забот. Другим примером специфической деятельности, создающей свой собственный мир, вложенный в мир повседневности, может служить игра, см. анализ и определение концепта ИГРА в монографии [Кошелев 2015а: 146—168].

Кроме того, образуется специальный язык, производный от основного языка (метафорически его можно назвать микрокреолом), посредством которого общаются участники данного вида деятельности. Тем самым язык этноса расширяется: «язык этноса = основной язык + язык чайной церемонии». Поскольку в некотором обобщенном плане этот язык понимают и остальные члены этноса, новые знания о чае и чаепитии становятся доступными и другим членам. Правда, эти знания не поддержаны конкретными действиями и вкусовыми ощущениями и потому носят обобщенный характер.

Наконец, может оказаться, что данный вид деятельности важен не для узкого круга лиц, а для всего этноса. В таком случае этим видом деятельности постепенно овладевает все большее и большее число его членов. Этот вид становится частью обыденной деятельности, а его язык — частью обыденного языка. Примером такой деятельности в племени, находящемся на стадии дикости, могут служить навыки счета, которыми сначала овладевают отдельные его члены, занимающиеся торговлей и обменом, а затем и все остальные члены племени. В современном обществе примером нового вида деятельности, постепенно превращающегося в обыденный, может служить использование компьютера.

5. Концептуальный и языковой рубикон. Сказанное выше позволяет утверждать, что появление у этноса специфических видов деятельности является, образно говоря, тем рубиконом, переход которого означает, что картина мира этноса и его язык меняются радикально. Ранее, когда в жизни этноса царила обыденная деятельность, все члены этноса одинаково смотрели на окружающий мир, его возможности и опасности, и в этом плане этнос был подобен сообществу антропоидов, которые также одинаково воспринимают свою среду обитания. Теперь же в этносе появляются группы людей, у которых к общеэтническому представлению мира добавляется новое, особое представление какого-то фрагмента мира, отражающее их опыт специфического взаимодействия с этим фрагментом. Таким образом, в этносе постепенно появляется множество новых точек зрения на окружающую действительность и ее возможности. Одновременно в языке этноса появляется множество дополнительных, производных языков (микрокреолов), описывающих этот специфический опыт. Подчеркнем: производный язык могут формировать только участники специфического вида деятельности. При этом они используют главным образом метафоризацию, а она требует знания контекста; непосвященные не могут участвовать в этом процессе, поскольку не понимают конкретных реалий описываемой деятельности. Таким образом, без опоры на специфические виды деятельности нельзя объяснить механизм расширения основного языка.

6. Эволюционное состояние племени пираха и его языка. Из вышесказанного следует, что племя пираха — одно из человеческих обществ, в котором царит полное единообразие восприятия окружающего их мира, а их язык — живой пример основного языка, сохранившегося в чистом виде, без каких бы то ни было расширений.

Опираясь на классификацию Л. Моргана, можно предположить, что это наиболее полная версия основного языка, соответствующая наиболее широкому спектру общечеловеческой деятельности индейцев пираха. Они уже овладели огнем, умеют ловить рыбу, используют лук и стрелы. Племена, находящиеся на низшей или средней стадии дикости, также осуществляют только обыденную деятельность. Но она не полна в указанном выше смысле: не содержит видов деятельности, связанных с рыбной ловлей или использованием лука и стрел. Поэтому и используемый ими основной язык также не полон, т. е. допускает непосредственное расширение, связанное с расширением обыденной деятельности племени. Язык пираха и представляет собой это предельное расширение.

Замечание. Данная характеристика не учитывает исторических особенностей развития племени пираха, эволюции их образа жизни, путей миграции, а также эволюционного пути их языка (от единого праязыка). С одной стороны, есть основания полагать, что нынешнее состояние племени пираха — застывший продукт его естественной эволюции, ср.: «Генетически население коренных американцев довольно однородно, многие черты языка пираха укладываются в наши представления о том, как должен выглядеть типичный язык Южной Америки» [Никулин, наст, изд.: 338]. С другой стороны, нельзя исключать, что это состояние — результат регресса некогда более развитого единого социума мура-пираха и его языка (некоторые соображения в пользу этой гипотезы приводятся в [Иванов 2008: 139—140]). Однако логика наших рассуждений не требует обращения к таким данным (тем более что они практически отсутствуют). Рассматриваемые нами концептуальные различия в языках человеческих этносов определяются исключительно воздействием различных внешних факторов (поскольку вклад генетических данных для всех человеческих сообществ одинаков). А как мы показали выше, в воздействии на язык извне решающую роль играет структура видов деятельности сообщества, определяющая и эволюционную структуру его языка.

Как отмечает Д. Эверетт, «данные из описаний племен мура и пираха трехсотлетней давности, времен первого контакта в 1714 г., подтверждают вывод о том, что культура пираха с тех пор изменилась мало» [Эверетт, наст, изд.: 94]. Таким образом, на протяжении по меньшей мере трехсот лет племя пираха находится на одном и том же уровне развития — высшей ступени дикости с характерной для нее сугубо обыденной деятельностью и основным языком. Можно думать, что за это время концептуальные свойства языка предков пираха, поддержанные этим устоявшимся строем их жизни, сохранились и получили развитие, а не поддержанные — бесследно утратились.

7. О взаимодействии социальной и языковой линий эволюции этноса. В современных обществах, наряду с обыденной деятельностью, осуществляется огромное множество различных видов необщепринятой, специфической деятельности.

На рис. 1а дано схематическое изображение совокупности видов деятельности современного этноса. Центральный круг изображает обыденную деятельность, а лепестки — ее расширения, специфические виды деятельности.

Рис. 1. Схематическое изображение совокупности видов деятельности этноса:

а) структура видов деятельности современного общества, где центральная часть цветка обозначает обыденную деятельность, присущую всем его членам, а лепестки — множество специфических видов деятельности; осуществляемых отдельными группами общества; б) обыденная деятельность без специфической деятельности (племя пираха); в) обыденная деятельность с одним видом специфической деятельности; г) обыденная деятельность с пятью видами специфической деятельности.

Поясним рис. 1. Переход от высшей ступени дикости к низшей ступени варварства обусловлен появлением первого вида специфической деятельности (гончарного производства) и первого производного языка. Это состояние отражено на рис. 1в.: из центрального круга, изображающего обыденную деятельность, вырастает первый лепесток, обозначающий гончарное производство и, соответственно, язык гончарных мастеров.

Вторая (средняя) ступень стадии варварства начинается, согласно Моргану, с приручения животных и/или возделывания некоторых сельскохозяйственных культур (маиса и др.) с помощью орошения, а также с использования необожженного кирпича и камня для постройки домов. Здесь число и сложность специфических видов деятельности резко возрастает. Следующая за ней высшая стадия варварства наступает с началом обработки железной руды и употребления железных орудий. Специфических видов деятельности, связанных с производством и использованием железных изделий, становится всё больше. На рис. 1г совокупная деятельность, соответствующая третьей ступени варварства, изображена в виде круга с несколькими лепестками, обозначающими различные виды специфической деятельности племени и соответствующие им языки. Наконец, современному этносу свойственно множество самых различных видов специфической деятельности. Это состояние этноса и его языка отражает рис. 1а.

Аналогичный вид имеет и эволюционная схема языка современного этноса: центральный круг (рис. 1а) обозначает основной язык, а лепестки — его расширения, производные (от основного) языки, порожденные соответствующими видами деятельности.

Предложенная эволюционная схема показывает, что на ранней стадии эволюции этнос и его язык развивались синхронно и в два этапа:

1. Сначала, в период пребывания этноса на стадии дикости, постепенно расширялся круг обыденных видов деятельности, охватывающих всех членов племени (собирательство, использование огня, рыбная ловля, ручное прядение, совместный отдых у костра, использование лука и стрел). Параллельно расширялся основной язык, используемый для обсуждения и описания всех аспектов этой обыденной деятельности и понимаемый (в деталях) всеми членами племени. На высшей стадии дикости расширение обыденной деятельности этноса и его основного языка достигло предела, см. рис. 16.

2. Затем, при переходе этноса к периоду варварства, некоторые виды обыденной деятельности этноса получают дальнейшее развитие и становятся специфическими. Изготовление деревянной и плетеной посуды и утвари превращается в гончарное производство (деревянная и плетеная посуда обмазывается слоем глины и т. д.), сбор съедобных растений разривается в сельскохозяйственную деятельность, деревянные и каменные изделия заменяются железными и пр. Эти специфические виды деятельности осуществляют (и понимают в деталях) лишь отдельные (профессиональные) группы. Одновременно на базе основного языка формируются различные его расширения — производные языки, предназначенные для описания этих новых, специфических видов деятельности, см. рис. 1в, 1г и 1а.

Подчеркнем: социальная и языковая эволюции этноса проходят в теснейшем взаимодействии друг с другом и невозможны одна без другой. Поэтому эти линии эволюции необходимо изучать не по отдельности, а во взаимосвязи, в виде дуального комплекса «деятельность этноса — его язык». В таком случае эволюцию этноса от периода дикости к периоду варварства можно представить как двухэтапное развитие этого дуального комплекса:

(1) Схема ранней эволюции этноса = «обыденная деятельность — основной язык» + «специфические виды деятельности — производные языки».

Здесь после знака + обозначен новый фактор, качественно расширяющий и развивающий деятельность этноса и переводящий его в период варварства.

Конечно, в процессе эволюции этноса и роста числа производных языков круг обыденной деятельности этноса и описывающий ее основной язык существенно изменяются. Но их роли — формировать и описывать единую этноспецифичную картину мира — остаются неизменными. Точно так же сохраняются и функции специфических видов деятельности этноса и описывающих эти виды производных языков — давать возможность пытливым членам этноса формировать и описывать свои собственные представления тех или иных аспектов окружающего мира, отличные от обыденных представлений.

8. Общая схема эволюции этноса. Основываясь на теории Л. Моргана, можно сформулировать единый критерий для определения уровня прогресса этноса. Это пара «круг деятельности этноса — язык ее описания». Для периодов дикости и варварства этот критерий реализуется в схеме (1). Расширим эту схему на два последующих периода прогресса: цивилизацию и компьютеризацию.

Согласно Моргану, переход этноса от варварства к цивилизации обусловлен появлением у него фонетического письма и письменных текстов. Изобретение письменности связано с развитием городов и вызвано прежде всего необходимостью создавать и хранить торговые, хозяйственные и административные документы. Таким образом, деловые письменные тексты — это не просто новый вид деятельности этноса. Они служат важнейшим организующим фактором всех видов специфической деятельности этноса, давая тем самым толчок их дальнейшему развитию. Кроме того, письменность порождает ряд новых видов деятельности, в том числе науки. Фонетическое письмо представляет собой наиболее простую и удобную форму письма. Итак, критерий перехода этноса в период цивилизации имеет следующий вид: «письменные деловые документы — фонетический письменный язык».

Наконец, следующим периодом прогресса необходимо, на наш взгляд, признать период компьютеризации этноса. Начальная потребность в компьютере была вызвана необходимостью осуществлять сложные вычисления. Вспомним, что первая вычислительная машина была создана юным Паскалем в середине XVII века, чтобы облегчить отцу утомительные расчеты, выполнявшиеся им по долгу службы. Использование компьютерных программ дает новый качественный толчок развитию множества прежних видов деятельности этноса и порождает целый ряд новых видов деятельности. Если письменные документы обеспечивают только организацию деятельности, то компьютерные программы активно участвуют в осуществлении этой деятельности, придавая ей тем самым новое качество. Эти программы написаны на различных компьютерных языках. Таким образом, критерий перехода этноса к периоду компьютеризации, имеет вид «компьютерные программы — компьютерные языки».

В итоге получается четырехэтапная схема эволюции этноса, основанная на взаимосвязанной эволюции видов деятельности этноса и описывающих их языков:

(2) Схема эволюции этноса = «обыденная деятельность — основной язык» + «специфические виды деятельности — производные языки» +

«письменные деловые документы — фонетический письменный язык» +

«компьютерные программы — компьютерные языки».

Как мы видим, в наступившем периоде компьютеризации естественный язык уступил компьютерным языкам свою роль непосредственного двигателя этнического прогресса.

9. Проблемы антропологической терминологии. Заключая свою классификацию периодов этнического прогресса человеческого общества, Л. Морган пишет:

Каждый из этих периодов имеет особую культуру и представляет строй жизни, более или менее особенный и только ему одному присущий. Это разграничение этнических периодов дает возможность рассматривать каждое отдельное сообщество соответственно состоянию его относительного развития и сделать его предметом самостоятельного изучения [Морган 1935: 11].

Тем самым он подчеркивает строгий таксономический статус предложенной периодизации.

Терминологическое замечание. В современной антропологии терминология Л. Моргана почти не используется. Одна из причин кроется в ее уничижительных коннотациях («дикость», «варварство»), невольно приписываемых многим древним этносам. Однако новая терминология («палеолит», «мезолит», «неолит» и др.) не просто элиминировала эти коннотации, но и радикальным образом перекроила периодизацию Л. Моргана (хотя в рамках этой новой терминологии ключевые таксономические признаки, предложенные Морганом, присутствуют). Для наших задач точная и ясная система Моргана гораздо полезнее классификации современной социальной антропологии. У Моргана 1) предметом классификации являются ступени и периоды этнического прогресса, 2) дается главный признак каждой ступени, 3) этот признак типологически един для всех ступеней и периодов прогресса и представляет собой вид деятельности, появление которого у этноса знаменует его переход на новую ступень прогресса. Конечно, указываются и другие характеристики ступеней прогресса, но они имеют вторичный статус. В результате все этносы разбиваются на классы (занимают свои ступени на лестнице прогресса). Более того, становится понятным, что главная движущая сила этнического прогресса заключается в овладении новыми видами деятельности.

Современная терминология описывает главным образом периоды развития материальной культуры (прежде всего орудия труда) в привязке их к оси времени. Ранний палеолит — от 2,5 млн. до 150 тыс. л. н., средний — от 300 до 30 тыс. л. н., поздний — от 40 до 10 тыс. л. н., мезолит — от 15 до 5 тыс. л. н. Но, во-первых, разные авторы указывают различные интервалы, и при этом соседние интервалы даже у одного автора всегда частично пересекаются. К тому же неолит не имеет фиксированной привязки к временной оси, поэтому периодизация получается заведомо нечеткой. Во-вторых, эти интервалы характеризуются целым набором разнородных признаков (в их числе даются и признаки Моргана) без явного указания приоритетного признака, более того, иногда эти признаки относятся к двум соседним периодам. Например, мезолит характеризуется как период широкого распространения лука и стрелы, но отмечается, что изобретены они были в предшествующую эпоху. Гончарное производство упоминается как один из признаков перехода от палеолита к неолиту. Так что и этот план описания антропологических интервалов получается размытым. Поэтому при проведении междисциплинарного исследования, например социолингвистического анализа, в таксономических описаниях современной антропологии трудно найти точку опоры. В то же время критерий Моргана «новый вид деятельности», напротив, служит непосредственной опорой для такого анализа, поскольку, как мы постарались показать, представляет собой главный экстралингвистический фактор языковой эволюции.

10. Этапы эволюции языка. Мы подробно остановились на состоянии языка этноса, находящегося на верхней ступени периода дикости. Это основной язык в его предельно расширенной форме. Примером такого языка является пираха. Естественно задаться вопросом: какие именно средства языка и в какой последовательности развиваются при продвижении этноса от одной ступени прогресса к другой? Отвечая на него, мы можем опереться лишь на общие рассуждения (п. 10.1) и на один конкретный пример языка — жестовый язык ABSL (п. 10.2), все эволюционные этапы которого были описаны.

10.1. Об эволюции основного языка. Этносом, достигшим периода варварства, производятся гончарные изделия, кирпич для строительства домов, продукты огородничества, различного рода украшения, предметы искусства и пр. Следовательно, процветает взаимовыгодный товарообмен, который без использования счета невозможен, важную роль начинают играть величина и цвет изделия. А это означает, что в языке данного этноса должны присутствовать числительные, прилагательные размера и цвета: большой, маленький, красный, зеленый — и другие классы привычной нам лексики.

Для осуществления многих работ требуется светлое время суток. Кроме того, некоторые виды работ, будучи долговременными, во-первых, не отвечают принципу «здесь и сейчас» (изменения протекают медленно и недоступны непосредственной фиксации). Во-вторых, часто неизвестен (или неважен) производитель такой работы. Можно увидеть лишь ее текущее состояние — промежуточный или окончательный результат. Тем самым порождается необходимость в использовании пассива: Ваш заказ выполняется, Кирпич будет готов завтра, Три меры маиса собраны и под. Выше (п. 1.8) мы упоминали, что в русском языке имеется более полутора десятков значений пассива и рефлексива, отражающих различные типы действий или процессов, происходящих с живым существом или предметом. Понятно, что эти значения появлялись постепенно, отражая растущую дифференциацию происходящих в мире изменений. А эта дифференциация — продукт нарастающего разнообразия различных видов специфической деятельности, осуществляемых этносом.

10.2. Этапы эволюции жестового языка бедуинов ABSL. Наглядным подтверждением предложенной выше эволюционной схемы (2) может служить эволюция жестового языка ABSL (Al-Sayyid Bedouin Sign Language). Аль-сайид — это деревня в пустыне Негев на юге Израиля, в которой живет община бедуинов численностью 3 500 человек.

На протяжении ряда поколений в этой общине рождались глухие дети. Около 80 лет назад среди них спонтанно возник элементарный язык жестов, который затем стал бурно эволюционировать, усложняясь чуть ли не с каждым следующим поколением [Padden et al. 2010; Sandler et al. 2011; Sandler 2013]. В настоящее время, на своем 4-м этапе развития, ABSL достиг состояния, сопоставимого со звуковым человеческим языком. В послесловии П. С. Дронова дано описание всех четырех эволюционных состояний языка ABSL — от начального до современного:

Исследователи успели застать в живых первых носителей этого языка и зафиксировали четыре возрастных страты, отличающиеся друг от друга последовательным усложнением морфологии и синтаксиса...

1) простые конструкции, выполняемые с помощью рук (пример — рассказ человека из первого поколения говорящих на ABSL: короткие фразы из одного-двух слов, т. е. знаков-символов, в сопровождении пантомимы — иконических знаков с участием всего тела);

2) выделение субъекта и объекта, маркеры темы и ремы (движения головы);

3) сложные предложения, выражение иллокутивной силы (мимика, аналоги просодии — положение рук и тела, повторение жеста), вводные слова, вставные конструкции, аналог логического ударения, появление новых грамматических показателей (движения головы, мимика);

4) вставленные предложения и вставки внутри них, противопоставление двух референтов, появление новых грамматических показателей (движения и положение тела, ведущая рука vs. ведомая рука) [Дронов, наст, изд.: 321—322].

Столь бурная эволюция ABSL, произошедшая, по существу, на протяжении одной человеческой жизни, выглядит загадочной. Между тем эволюционная схема (2) дает простое объяснение этой загадки: на протяжении последних 80 лет (с конца 20-х — начала 30-х годов XX в.) социальный прогресс племен бедуинов, проживающих на юге Израиля, был не менее стремительным. В несколько скачков они осуществили переход из периода дикости в период современной цивилизации (с элементами компьютеризации), что и повлекло за собой скачкообразную эволюцию ABSL[174].

Историческое отступление. Вехи социального прогресса племен бедуинов. Бедуины на протяжении тысячелетий вели кочевой образ жизни, занимаясь животноводством (разведением коз и овец). Условно говоря, можно считать, что это состояние этнического развития соответствует средней ступени дикости, поскольку их кочевая жизнь гораздо беднее жизни племени, находящегося на высшей ступени дикости (того же пираха). В 30-е годы, в период быстрого роста числа кибуцев, их организаторы начали приглашать бедуинов на сельскохозяйственные работы. Благодаря этому бедуины стали включаться в совершенно новые виды деятельности, а также получили доступ к некоторым достижениям современной цивилизации (поездки в ближайшие города за покупками, медицинской помощью и пр.). После создания в 1949 году израильского государства бедуины стали его гражданами. Политика Израиля в отношении бедуинов была нацелена на их переход от кочевого образа жизни к оседлому. Многие бедуины стали принимать участие в выборах, поддерживая партию кибуцников, молодые бедуины начали служить на добровольной основе в израильской армии (в подразделениях следопытов).

К 1974 году в пустыне Негев было построено большое количество деревень (комплексы домов городского типа), куда на постоянное место жительства переселились десятки тысяч бедуинов. Одной из них была деревня Аль-сайид. Молодые бедуины, жившие в таких деревнях, в подавляющем большинстве стали переходить от традиционных занятий к современным профессиям. Многие из них получили высшее образование, организовали свой бизнес. В результате всех этих преобразований уровень социального развития бедуинских деревень несоизмеримо вырос и представляет собой синтез ряда элементов современной цивилизации и древних бедуинских традиций (в пристройках к современным домам содержатся овцы, молодые бедуины во многом сохраняют Традиционное восприятие привычных пейзажей пустыни: по едва заметным признакам бедуины-следопыты определяют заминированные участки, пути и возможные засады террористов и т. д.).

В целом можно констатировать, что из периода дикости, в котором находились кочевые племена бедуинов в конце 20-х — начале 30-х годов XX века, их потомки, поселившиеся в деревнях пустыни Негев, вступили к началу XXI века в период современной цивилизации. Можно полагать, что сообщество глухих бедуинов, использующих ABSL (около 200 человек), находится на том же уровне социального развития. Оно не замкнуто в своей языковой среде. ABSL используют тысячи бедуинов с нормальным слухом для общения со своими глухими соплеменниками. Поэтому они естественно инкорпорированы в социальную жизнь общины.

Вернемся к процитированным выше описаниям этапов эволюции ABSL. Комментируя их, П. С. Дронов отмечает: «Вполне возможно, что подобное усложнение происходило и со “звучащими” языками, и тогда пираха оказывается просто “застывшим” на стадии, соответствующей второму этапу ABSL» [Дронов, наст, изд.: 322]. Проведенные выше рассуждения поддерживают эту гипотезу и дают основание считать эволюцию ABSL важнейшим (и единственным пока) примером естественной эволюции человеческого языка. Добавим, что рекурсия появляется в ABSL только на третьем этапе эволюции, достигая полноты развития (вставные предложения) на последнем, четвертом, этапе (см. также [Padden et al. 2010]).

11. Об одном уникальном свойстве языка. Человеческому языку — в сравнении с другими коммуникативными системами и языками — присуще уникальное свойство. Он обладает средствами и механизмами для описания постоянно расширяющегося, т. е. потенциально неограниченного, представления членов социума о мире, в котором они живут (для сравнения заметим, что у высших животных это представление строго ограничено). Сформулируем кратко наше объяснение этого феномена.

11.1. Эволюционный тезис Добжанского в языковой семантике. В 60-е годы XX века известный биолог Ф. Добжанский заметил, что «в биологии ничто не имеет смысла, если оно не рассмотрено в свете эволюции» [Dobzhansky 1964: 449]. Мы полагаем, что этот тезис справедлив и в отношении языка. В монографии [Кошелев 2015а: гл. 1] мы показали, что семантическая схема знаменательного слова имеет следующую структуру:

(3) Слово = основное значение —> множество производных значений.

Производные значения порождаются (—>) из основного значения и потому эволюционно (и онтогенетически) являются более поздними образованиями. В статье [Кошелев 2016] справедливость этой схемы была проиллюстрирована в отношении грамматических значений, а выше мы показали, что аналогичная схема верна и в отношении языка в целом:

(4) Язык = обыденная деятельность (ее описывает основной язык) —> множество специфических видов деятельности (их описывают производные языки).

Таким образом, мы получаем реализацию тезиса Добжанского в языковой семантике.

11.2. Неограниченная полисемия языковых единиц. Поясним теперь с помощью схем (3)—(4), как язык справляется с задачей описания постоянно расширяющейся экспансии этноса, осваивающего все новые и новые аспекты своего жизненного пространства. Каждая знаменательная единица языка (лексическая, грамматическая, фразовая), а также и язык в целом имеют одно основное, или референтное, значение, которое непосредственно описывает некоторый типичный фрагмент реального (видимого) мира. Например, основное значение знаменательного слова описывает предмет, действие или свойство, т. е. «отражает понимание “кусочка действительности”» [Виноградов 1977: 163]. Основное значение простой фразы описывает конкретную ситуацию действительности. Наконец, «основное значение» языка — это обыденная деятельность этноса (повседневная визуально наблюдаемая деятельность, ср. принцип непосредственности восприятия у индейцев пираха).

По мере появления в сфере внимания члена социума новых фрагментов действительности (объектов, ситуаций, видов деятельности и пр.), для описания которых в языке нет единиц с адекватными узуальными значениями, он из подходящих основных значений порождает (путем метафоризации и метонимизации) новые производные значения, см. схемы (3) и (4). Они и обеспечивают требуемое описание. Со временем эти новые значения (их называют окказиональными) либо «приживаются», т. е., ввиду частого использования, запоминаются носителями языка и тем самым становятся новыми узуальными значениями, либо быстро забываются, т. е. оказываются «мимолетными» (в терминологии Ю. С. Маслова [Маслов 1987: 104]). Подробнее о порождении производных значений см. в [Кошелев 2012; 20156].

В заключение мне хотелось бы выразить восхищение исследовательской и просветительской деятельностью Д. Эверетта, открывшего нам столь необычный мир индейцев пираха.

Выражаю глубокую благодарность Р. И. и Г. В. Бондаренко, А. Г. Козинцеву и Г. С. Старостину за полезные критические замечания.