1924

Январь, 23 – Комиссией по изучению проблемы художественной формы намечен план сборника ее трудов, подготовку которого планируется завершить к весне.

Сборник должны составить статьи членов комиссии по общим (значения термина «форма», понятия внутренней, эстетической, поэтической и логической формы, элементы формы) и частным вопросам, а также рецензии и обзоры важнейших трудов отечественных и иностранных авторов по поэтике, синтаксису и эстетике.[1162]

РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 14. Ед. хр. 7. Л. 13–14.

Февраль, 8 – Вопрос о сущности эстетики и поэтики и границах между ними оказывается в центре внимания Отдела / Подсекции теоретической поэтики ЛС в связи с обсуждением доклада М. П. Столярова «Исходные точки органической поэтики (в связи с «Росме[р]схольмом» Ибсена)», проходящего с участием философов.[1163]

Выступая в прениях по докладу, Г. Г. Шпет ставит докладчику в упрек неразличение «проблемы эстетики и поэтики. Поэтика – технологич[е]ская дисциплина, и каждая наука имеет свою технологию. Первая, философская, часть доклада – повторение шеллингианства в упадочной стадии его развития: вместо органической диалектики – построение безжизненных схем, вместо анализа – ряд категорических утверждений. В литературном исследовании докладчик предлагает исходить из художественного целого, не определяя, вместе с тем, сущности последнего: ведь целое может быть и космосом, и хаосом. Природа той интуиции, на которую ссылается докладчик, совершенно не выяснена…Мы сливаемся с предметом не только в поэтической, но и в философской интуиции. Докладчик не доказывает, а декретирует, что предметом поэтической интуиции является миф. Миф в одинаковой мере источник и научного, и поэтического, и религиозного творчества».

В «известного рода философской какофонии» видит один из существенных недостатков доклада Б. Г. Столпнер.

Возражая оппонентам, М. П. Столяров указывает, что, по его мнению, «поэтическое переживание не есть лишь одно из переживаний наряду с другими. Из поэтического переживания родятся науки и искусства. Поэтому в поэзии содержится намек на ту интуицию, которая осуществляет в себе все виды интуиции. Когда сольются все виды интуиции, начнется высшее искусство. Нельзя проводить грани между интуицией исследователя и воспринимающего субъекта. Исследователь, интуитивно не переживающий художественного произведения, никогда ничего не поймет в нем. Эстетика есть просветленное переживание. Если поэтика лишь техническая дисциплина, то эта дисциплина лишняя. Упрек в философском эклектизме представляется докладчику несправедливым…».

В целях прояснения поставленных в ходе дискуссии вопросов подсекция теоретической поэтики посвящает несколько заседаний (иногда совместных с ФО) разбору воззрений различных мыслителей на проблему поэтики. В частности, М. А. Петровский представляет Подсекции и Отделению доклад «Основы поэтики Э. Гирта» (16 мая), М. М. Кенигсберг выступает в Подсекции теоретической поэтики с сообщением «Проблема поэтики в постановке Б. Кроче» (13 июня) и т. д.

РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 6. Ед. хр. 5. Л. 14об. – 15, 46–49об., 52–53.

Почти одновременно с докладом М. П. Столярова – также в феврале – в составе ФО в целях «систематической разработки вопросов эстетики в ее историческом развитии» образуется Комиссия по изучению истории эстетических учений (она же – Комиссия или Отдел по истории эстетики).

Работу ее предполагается вести в двух направлениях: «1) изучение истории эстетики, 2) изучение истории оптики и акустики». Причем в рамках первого направления первостепенное значение приобретает исследование «истории развития учений о художественной форме и проблем, с ними связанных», а в отношении хронологии – эпохи Античности и периода «оформления эстетики как строго систематической науки (немецкая эстетика, начиная с Баумгартена и кончая первыми десятилетиями XIX столетия)».

Второе направление имеет дело с учением о предметах зрения и их качествах и связывается прежде всего с эпохой «классических трактатов о пространственных искусствах (XV–XVII в.)», включая «а) трактаты по живописи, архитектуре и скульптуре, б) трактаты по оптике, в) трактаты по перспективе, г) трактаты по метеорологии (вроде старых трактатов о цвете неба), д) трактаты по астрономии, не выходящие за пределы зрительно-данного пространства (старые трактаты о сфере)». Здесь предполагается выявить развитие учения «о природе и структуре видимого КАК ВИДИМОГО» по методу описательному, свободному «от всяких каузальных и каузально-генетических объяснений».

Итогом работ комиссии в данном направлении видится выяснение «a)…связи между светом и цветом, с одной стороны, и протяжением с другой… b)…истории взглядов на отношение между СВЕТОМ и ЦВЕТОМ… в связи [с] воззрениями на природу света и цвета… c)…развития теорий о ДВУХМЕРНОСТИ или ТРЕХМЕРНОСТИ первичных данных зрения. d)…развития взглядов на соотношение КАЧЕСТВЕННЫХ и КОЛИЧЕСТВЕННЫХ сторон зрительного предмета…».

РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 1. Ед. хр. 23. Л. 104–104об., Оп. 14. Ед. хр. 14. Л. 2–3об.

Март, 4 и 7 – На заседании ФО единогласно избирается Президиум Комиссии по изучению истории эстетических учений в составе Г. Г. Шпета (председатель), А. Ф. Лосева (заместитель председателя)[1164] и В. П. Зубова (ученый секретарь), утвержденный затем Правлением РАХН.

РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 14. Ед. хр. 5. Л. 25, Оп. 1. Ед. хр. 23. Л. 93об.

Впоследствии председательствование на заседаниях в отсутствие Г. Г. Шпета и руководство комиссией после перевыборов всех должностных лиц ФО (1925) переходит к А. Ф. Лосеву.

Программа деятельности комиссии, выработанная А. Ф. Лосевым, принимается Президиумом 19 апреля. Задачи нового подразделения включают систематическую разработку «эстетики в ее историческом развитии», базирующуюся главным образом «на анализе основных эстетических понятий, как они формулировались у разных представителей эстетики». Намечаются исследование и сводка материала, «прежде всего в тех областях эстетики, которые менее затронуты в современной науке», в связи с чем особое внимание предполагается уделить вопросам «происхождения эстетики как науки» и «первым четким формулировкам эстетических понятий» «как у представителей философской мысли, так и у деятелей искусства, поскольку они были заняты этими проблемами».

РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 14. Ед. хр. 13. Л. 1–3.

Март, 4 – апрель, 1 – Для разработки плана чествования памяти И. Канта (200 лет со дня рождения) избирается комиссия в составе М. И. Кагана и А. Л. Саккетти под председательством Г. Г. Шпета. Принимается решение «просить Правление Академии командировать Г. Г. Шпета в Кенигсберг для участия в юбилейных торжествах».

По итогам проделанной комиссией работы постановляется:

1). Вступительного общего доклада, который был бы уместен в случае «торжественного заседания, устроенного всей Академией», не делать.

«2). Устроить четыре заседания с докладами» на темы:

1. Актуальное значение кантовской эстетики (Т. И. Райнов[1165]),

2. Отношение эстетик Канта и Шиллера (М. И. Каган[1166]),

3. Модификации кантовского учения в современном неокантианстве (Б. А. Фохт,[1167] А. Л. Саккетти[1168]).

Вместо поездки для участия в юбилейных торжествах кого-либо из членов Отделения постановляется «просить Правление устроить торжественное заседание всей Академии в память Канта и послать телеграмму в Кенигсберг за подписью Правления и Философского отделения».

В рамках намеченного плана заслушиваются доклады А. Л. Саккетти «Кант и эстетика неокантианства» (20 мая, пленарное заседание) и Б. А. Фохта[1169] «Эстетика Канта и Когена» (17 июня, Комиссия по изучению истории эстетических учений).[1170]

РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 14. Ед. хр. 5. Л. 25, 29об., 38–38об., Ед. хр. 13. Л. 10.

Весна, не позднее 31 марта – Постановлением Правления РАХН «во всех секциях и отделениях» Академии закрываются Методологические отделы.

РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 3. Ед. хр. 5. Л. 48.

Апрель, 9 – Б. А. Фохт выступает на пленарном заседании ФО с докладом «О прекрасном, как предмете искусства (Основные черты художественного творчества)» (другие названия – «О прекрасном, как предмете искусства» и «О прекрасном как предмете искусства и основных чертах художественного творчества»).[1171] В дискуссии по нему участвуют А. С. Ахманов, Ф. Ф. Бережков и Г. Г. Шпет.

РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 14. Ед. хр. 5. Л. 31, 33.

Июнь, 12 – ФО РАХН в лице Г. Г. Шпета приветствует Вяч. Иванова, вернувшегося в Москву после трехлетнего отсутствия,[1172] и «выражает надежду, что теперешний отъезд его в Западную Европу не будет долгим, и после него В. И. Иванов снова займет в кругах русской духовной культуры место не только сотрудника, но и вождя».

В. И. Иванов излагает 16 основных тезисов своей книги «Дионис и прадионисийство», заставшей «московских классических филологов врасплох» вследствие использования в ней «не только древнейших данных, но и результатов последних раскопок» (В. О. Нилендер).

Отвечая на вопросы собравшихся, В. И. Иванов признает «основной наукой гуманитарного знания» филологию (ответ С. А. Котляревскому) и указывает на необходимость преодоления и объединения «отдельных мифологических школ» («и этнографизм Фрачер,[1173] и крайний позитивизм Соломона Рейнака») (ответ В. О. Нилендеру).

РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 14. Ед. хр. 5. Л. 40–41.

Сентябрь, 23 – Расширенный Президиум ФО утверждает программу работ Отделения на 1924/1925 академический год.

Во время ее обсуждения Г. Г. Шпет предлагает «принять во внимание» при разработке программы ФО на будущий год «общую тенденцию Академии установить более тесное научное взаимоотношение м[е]ж[д]у отделениями и секциями». Прежде всего «отделения должны предложить секциям общие темы для совместной разработки», которые по обсуждении «наряду с другими Президиумами всех отделений» будут утверждены Правлением РАХН. Со стороны ФО такими общими темами могут стать:

«1. Кинематограф как искусство,

2. Внеэстетические факторы искусства,

3. Возможны ли определение и анализ искусства, без отнесения к эстетическому,

4. Формальный метод и

5. Что такое образ».

В результате дискуссии по предложению М. А. Петровского (с поправками Г. Г. Шпета и А. Г. Циреса) темы для исследований делятся на четыре группы «по степени их актуального значения для отделения»:

I – 1. Внеэстетические факторы искусства.

2. Возможны ли определение и анализ искусства без отнесения к эстетическому.

3. Кинематограф как искусство.

II – 1. Что такое образ.

2. Проблема сходства в искусстве (перенесение характеристик).

III – 1. Формальный метод в связи с философским методом.

IV – 1. Субъект искусства.

Тогда же принимается решение оставить при отделении три из существовавших ранее комиссий: По изучению проблемы художественной формы, По изучению истории эстетических учений и По «Словарю художественной терминологии»; «Комиссии по изучению проблемы времени в искусстве как самостоятельной не сохранять, а слить ее с Комиссией по проблеме формы».

Избираются Президиум ФО в составе Г. Г. Шпета (заведующий Отделением), А. Г. Габричевского (его заместитель) и Б. В. Шапошникова (ученый секретарь) и президиумы комиссий.

Деятельность Комиссии по изучению проблемы художественной формы направляется Президиумом в составе Г. Г. Шпета (председатель), Н. Н. Волкова и А. Г. Циреса (его заместители) и Б. В. Горнунга (ученый секретарь). Во главе Комиссии по изучению истории эстетических учений – А. Ф. Лосев (председатель), П. С. Попов (его заместитель) и В. П. Зубов (ученый секретарь); Комиссии по «Словарю художественной терминологии» – Президиум в составе А. Г. Габричевского (председатель), М. И. Кагана (его заместитель) и А. А. Губера (ученый секретарь).

Кандидатура А. А. Сабурова в члены Комиссии по изучению проблемы художественной формы отклоняется за отсутствием «специального задания», которое Отделение могло бы ему предложить.[1174] Однако он все же принимает участие в работе ФО, выступив с докладом «Эстетика Шиллера и современная эстетика» (20 ноября 1924 г., Комиссия по изучению истории эстетических учений).

Признаются «заслуживающими одобрения» работы Г. О. Винокура по проблемам риторики, стилистики и поэтики; по предложению Г. Г. Шпета принимается решение «всемерно поддерживать его кандидатуру» в члены Комиссии по изучению проблемы художественной формы и научные сотрудники РАХН перед Правлением Академии.

РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 14. Ед. хр. 4. Л. 9–10, Ед. хр. 9. Л. 1–2, Ед. хр. 14. Л. 15.

29 сентября уже ЛС намечает доклад Г. О. Винокура «Биография как научная проблема» «в качестве предварительного для вступления в научные сотрудники секции», который и зачитывается им на ее пленуме 13 октября (ранее, 29 мая 1924 г., доклад по проблеме биографии (под названием «Биография как проблема истории литературы») был сделан Г. О. Винокуром в ГИИИ).

Одноименная статья предназначается для ПиР, но в свет не выходит.[1175]

РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 1. Ед. хр. 70. Л. 116, Оп. 6. Ед. хр. 4. Л. 137об., Государственный институт истории искусств. 1912–1927. С. 49.

Сентябрь, 30 – Комиссия по изучению проблемы художественной формы и Президиум ФО принимают план работы комиссии на 1924/1925 академический год и нагрузку каждого из членов комиссии.

Планом, включающим в себя 7 разделов, предусматривается исследование проблем формы применительно к различным видам искусств, эстетической формы и специфического и тождественного в отдельных искусствах в связи с проблемой классификации и взаимоотношений отдельных искусств. Проблема стиля в связи с проблемой формы включается условно, с возможностью перенесения исследования ее на 1925/1926 академический год.

Для изучения проблем формы в музыке и компонентов музыкального стиля планируется привлечение Б. Л. Яворского из Музыкальной секции Академии.

РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 14. Ед. хр. 15. Л. 3–3об.

Октябрь, 14 – Комиссия по изучению проблемы художественной формы обсуждает содержание I тома ее «Трудов…» под заглавием «Проблема художественной формы».[1176] По вопросу о редакции сборника принимается решение «не выставлять на книге никакого имени редактора, считая каждого автора ответственным за свою статью. Просить П. С. Когана или Л. И. Аксельрод написать вступительную статью к сборнику».

Рассматривается возможность публикации трудов скончавшегося летом 1924 г. члена Комиссии М. М. Кенигсберга, оставшихся «не вполне законченными», ленинградским издательством «Колос». В случае отказа последнего «издать их отдельным сборником» планируется «печатать их в первом томе “Трудов” [Комиссии] в виде особого приложения. В основную же часть этого тома включить только статью М. М. Кенигсберга: “Понятие внутренней формы у Антона Марти”,[1177] как единственную готовую к печати статью из намеченных к изданию».

РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 14. Ед. хр. 15. Л. 9–9 об.

В первой половине 1925/1926 академического года (ноябрь – декабрь) издание объемом 20 п.л. уже «вполне» готово к печати; его основная тема – «проблема внутренней формы, рассматриваемая как в историческом, так и систематическом разрезе».

Кроме ряда докладов, заслушанных в заседаниях Комиссии, в него входит статья М. М. Кенигсберга «Опыт анализа стиха».

Бюллетени ГАХН. 1926. № 2–3. С. 27; Хроника // ПиР. 1924. Кн. 6. С. 266.

Туда должны войти также статьи Г. Г. Шпета «Понятие внутренней формы у В. Гумбольдта», М. А. Петровского «Выражение и изображение», Н. Н. Волкова «Логические формы в поэзии» и др.

РГАЛИ. Ф. 941. ГАХН. Оп. 14. Ед. хр. 9. Л. 22.

Вопрос об издании этого сборника впоследствии неоднократно рассматривается на заседаниях комиссии и ФО, и в конце концов он (с большим опозданием и в сильно усеченном виде) издается в 1927 г.

В его состав входят только 4 статьи из запланированных. От остальных приходится отказаться в связи с «жесткими издательскими условиями Академии».

Художественная форма. С. 6.

Одним из первых жертв этих условий уже осенью 1924 г. становится отдел рецензий и обзоров, который решено исключить из состава сборника полностью.

РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 14. Ед. хр. 15. Л. 9.

Затем из книги выпадают труды самого Г. Г. Шпета. Прочитанные им в заседаниях Комиссии 27 июля, 24 ноября и 11 декабря 1923 г. доклады «О различных значениях термина “форма”» и «Понятие внутренней формы у Вильгельма Гумбольдта и его возможная интерпретация», материалы которых должны были лечь в основу статей для сборника, используются их автором при написании книги «Внутренняя форма слова. Этюды и вариации на темы Гумбольдта», выпущенной издательством ГАХН в том же 1927 г.

Не осуществляются и планы поместить в сборник «исторический раздел», прослеживающий «традиции идеи внутренней формы, начиная с Гумбольдта и далее у Штейнталя, Потебни и Антона Марти», а также работы в области музыкальной формы и формы в области пространственных искусств в последующих выпусках трудов Комиссии.[1178]

Художественная форма. С. 5–6.

Октябрь, 28–31 – По предложению ФО Президиум РАХН признает желательным ознаменование 25-летней литературной деятельности Г. Г. Шпета и передает этот вопрос на обсуждение Правления.

РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 1. Ед. хр. 42. Л. 2об.

Последнее постановляет «поручить комитету в составе председателя П. С. Когана, заместителя – Л. И. Аксельрод и членов – С. А. Полякова,[1179] А. Г. Габричевского, Н. И. Жинкина и Б. В. Шапошникова разработать форму чествования».

РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 1. Ед. хр. 41. Л. 222.

В рамках чествования учителя группа его учеников (А. С. Ахманов, Н. Н. Волков, Н. И. Жинкин и А. Г. Цирес) подготовили рукописный сборник «Квартет», оставшийся неопубликованным.[1180]

Феноменологическая концепция сознания: проблемы и альтернативы. С. 10.

Октябрь – декабрь – Определяется состав Комиссии по изучению истории эстетических учений. 15 октября принимается решение считать ее членами Г. Г. Шпета, А. Ф. Лосева, А. Г. Габричевского, П. С. Попова, А. С. Ахманова, А. Л. Саккетти, М. И. Кагана, Б. В. Шапошникова, М. А. Петровского и В. П. Зубова.

РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 14. Ед. хр. 14. Л. 6.

Считая необходимым «точное историческое уяснение чисто-философских учений о художественной форме», она вовлекает в круг своих исследований «в качестве вспомогательных» материалы двоякого рода:

1. имеющие более непосредственное отношение к истории и теории искусств,

2. из истории точных наук, «имеющие значение для уяснения как чисто-технических трактатов по искусству, так и трактатов по теории искусств».

Изучение их в хронологическом отношении сосредотачивается на «эпохе античной и эпохе оформления эстетики как строго-систематической науки (немецкое просвещение: Баумгартен – Кант 1750–1790; немецкие романтики: 1790–1830)».

Старые трактаты из истории точных наук (в частности, хроматики) продолжают привлекать внимание В. П. Зубова, сосредоточившегося на этот раз на учении о цвете Гёте и посвятившего этому два доклада («Метод изучения хроматики Гёте» и «Основные идеи хроматики Гёте», 9 и 21 октября). По мнению докладчика, «хроматика Гёте есть описательная теория колорита и должна исследоваться помимо и вне всяких метафизических объяснений».

Для прочтения докладов по истории немецкой эстетики в комиссию приглашаются И. Н. Дьяков[1181] («Учение Шопенгауэра о художественной форме», 30 октября) и А. А. Сабуров («Эстетика Шиллера и современная эстетика», 20 ноября).

«Исследование круга проблем, связанных с историей» английской эстетики, предполагается поручить специалисту в данной области Н. Д. Виноградову. С этой целью 20 ноября единогласно принимается предложение Президиума Комиссии об избрании в ее члены Н. Д. Виноградова и решение обратиться к Отделению и Правлению РАХН с ходатайством об утверждении его действительным членом Академии.[1182]

Разработка проблемы эстетической формы входит в круг занятий А. Л. Саккетти. Немецкая философия начала XIX в. (Шеллинг, Гегель) и труды представителей современных направлений в эстетике (Г. Коген, III[1183] и IV[1184] выпуски «Эстетических фрагментов»[1185] Г. Г. Шпета) служат ему материалом для изучения формы в музыке.

В рамках исследования музыкальной формы А. Л. Саккетти обращается к учению о музыке Г. Когена. Прочитанный им 12 декабря 1924 г. доклад «Учение Когена о музыкальной форме» ставит целью «выяснить… особенности эстетического учения Когена» и отметить черты, сближающие его «с учениями германских идеалистов XIX в.».[1186]

РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 1. Ед. хр. 70. Л. 171, Оп. 14. Ед. хр. 9. Л. 22–24, Ед. хр. 10. Л. 21, Ед. хр. 14. Л. 15, 18–18об.

Комиссия по изучению проблемы художественной формы продолжает занятия «в значительно расширенном составе», что вызвано «характером разработанной в сентябре 1924 г. программы» ее дальнейшей деятельности. В отличие от предшествующего времени, когда ее центром были проблемы поэтики, новый академический год вводит в круг ее вопросов «и другие области искусствоведения (музыка и пространственные искусства)».

Однако сохраняется и интерес к проблемам поэтики: 28 октября заслушивается и обсуждается реферат книги К. О. Эрдмана «Die Bedeutung des Wortes», сделанный Р. О. Шор.

Впоследствии по предложению Г. Г. Шпета рецензию Р. О. Шор планируется поместить в первом сборнике трудов Комиссии; «редакционный просмотр» этой статьи поручен М. А. Петровскому.

РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 14. Ед. хр. 9. Л. 21, Ед. хр. 15. Л. 11–11об., 37.

Но вместо гахновского издания отзыв Р. О. Шор о книге К. О. Эрдмана в итоге публикуется в ПиР.

ПиР. 1925. Кн. 2. С. 235–236.

Н. Н. Волков, разрабатывающий проблему «ядра» значения слова и отрицательно разрешающий этот вопрос в докладе «Проблема множественности значений и так называемого “ядра” значения», дискутирует с Н. И. Жинкиным, который полагает, что можно очертить сферу возможных контекстов слова, а потому и установить некоторое «ядро» его значений. И с Г. Г. Шпетом, утверждающим, что надо разграничивать случаи одного смысла разных слов и разных смыслов одного слова (11 ноября).

Оживленные прения вызывает реферат статей К. Бюлера по общему синтаксису, подготовленный А. А. Буслаевым (25 ноября).

РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 14. Ед. хр. 9. Л. 21, Ед. хр. 15. Л. 14–15об., 17–18об.

Комиссия по составлению «Словаря художественной терминологии» видит своей задачей не только дать «справочник, ориентирующий в разноречивой и до настоящего времени не фиксированной точно художественной терминологии», но и провести «точное и методологическое разграничение граничащих друг с другом дисциплин и понятий». Поэтому особое внимание ее сотрудников привлекают термины, подлежащие «отнесению к нескольким словарям»; в отношении таких слов ставится задача «точного определения для каждого в отдельности самостоятельного круга вопросов и принципиального установления их точных границ».

При обсуждении структуры будущего I тома издания за основу группировки отдельных вопросов по статьям к декабрю принимается «идея объединения и ориентировки более мелких статей вокруг небольшого числа основных».

По предложению А. Г. Габричевского (октябрь) термины предполагавшегося для Энциклопедии художественной терминологии списка делятся на три группы. В их числе:

«I. требующие больших статей, куда войдут:

а) термины эстетики и общего искусствоведения,

б) названия искусств (всего 170 терминов).

II. требующие небольших статей, куда войдут:

а) общефилософские термины,

б) направления и школы,

в) термины отдельных искусств, поскольку они входят в общую эстетику (всего 300 терминов).

III. термины, требующие расшифровки (всего 100 терминов)».

В целях дальнейшего сокращения списка слов, «так как вряд ли представится возможность увеличить размер словаря», по предложению Г. Г. Шпета принимается решение «оставить только термины: 1) философии искусств и эстетики, 2) термины теории искусств, т. е. специально искусствоведческие, и 3) психологии искусств. Термины, не входящие ни в одну из этих групп, – исключить из словаря».

«Предварительным распределением материала между авторами» занимается редакционная коллегия в составе Г. Г. Шпета, Б. В. Шапошникова, А. Г. Габричевского, М. И. Кагана и А. А. Губера.

В целях придания дискуссии более академически строгого характера, с одной стороны, и потому, что «ряд терминов требовал мнения специалистов в разных областях», – с другой, принимается решение «назначать по два и больше автора на каждую статью».

21 октября определяется срок окончания работы над «Словарем…» – 1 ноября 1925 г.

РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 14. Ед. хр. 9. Л. 24–25, Ед. хр. 11. Л. 8–9об., Ед. хр. 19. Л. 39 об.

Ноябрь, 18 – М. И. Каган представляет ФО и Социологическому отделению ГАХН доклад «О живом смысле искусства. Стиль эпохи и роль искусства в истории» (другое название – «О живом смысле искусства»[1187]).

РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 1. Ед. хр. 70. Л. 20, 14, Ед. хр. 5. Л. 5; М. И. Каган. О ходе истории. С. 29.

Ноябрь, 24, и декабрь, 1 – В ответ на доклад Б. И. Ярхо «О границах научного литературоведения» в Подсекции теоретической поэтики ЛС РАХН от 24 и 31 октября того же года в соединенном пленарном заседании ФО и Секции с докладом на ту же тему выступает Г. Г. Шпет, выдвинувший «некоторые малоприемлемые для литературоведов положени[я]».

Н. А. Трифонов. Из дневника читателя 1920-х годов. С. 209.

Доклад Г. Г. Шпета вызывает оживленное обсуждение; в центре внимания участников дискуссии – вопросы о методах и возможности сотрудничества литературоведов и философов и о письменном и устном слове.

В прениях по докладу Г. Г. Шпета выступают Б. Г. Столпнер, П. Н. Сакулин, Б. В. Горнунг, М. П. Столяров, Т. И. Райнов, Ю. М. Соколов, М. А. Петровский, М. И. Каган и А. Л. Саккетти.

РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 14. Ед. хр. 9. Л. 6–7, 11–13.

Но наиболее ярким и существенным для теоретической мысли тех лет считается диспут между Г. Г. Шпетом и Б. И. Ярхо, доклад которого в ЛС в виде большой статьи вскоре выходит в печатном органе Академии.

Искусство-1. 1925. Т. II. С. 45–60, 1927. Т. III. Кн. I. С. 16–38.

По воспоминаниям С. В. Шервинского, «Борис Исаакович выступал защитником такого метода в изучении литературных памятников, в котором заметна была обозначившаяся тенденция к структурализму, в то время как Густав Густавович стоял на более традиционной позиции, связывавшей памятники литературы с философией, эстетикой и этикой эпохи. Диспутанты придерживались явно противоположных точек зрения, что не мешало присутствующим с одинаковым вниманием покоряться обаянию ума и того и другого».

С. В. Шервинский. Воспоминания. С. 15.

Материалы доклада Г. Г. Шпета должны были лечь в основу труда под названием «Литературоведение» или «Границы научного литературоведения», намечавшегося к изданию Академией [не опубликован].[1188]

РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 1. Ед. хр. 43. Л. 75, 111, 130, 132, Ед. хр. 78. Л. 5.

Ноябрь – декабрь – По сообщению печати, из переводных трудов «Философским Отделением… подготовлены к печати: Гегель, “Введение в эстетику”, перевод и редакция Г. Г. Шпета;[1189] Зиммель, “Гёте”, перевод А. Г. Габричевского и Б. В. Шапошникова;[1190] Леонардо да Винчи, “Трактат о живописи”, перевод М. Сергеева».[1191]

Хроника // ПиР. 1924. Кн. 6. С. 266.

Декабрь, 5 – Правление РАХН утверждает поддержанную Президиумом ФО кандидатуру А. А. Смирнова в научные сотрудники отделения по Психофизической лаборатории.[1192]

РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 14. Ед. хр. 17. Л. 5–6.

Декабрь, 17, 18 и 20 – Ф. И. Шмит выступает с докладами «Теория стиля», «Диалектические источники мировой истории искусств» (другое название – «Диалектика развития искусства») и «Искусство и общественность».

РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 3. Ед. хр. 32. Л. 11, 37об., 39об.

Все они в целом задумываются «как материалистическая теория истории искусств».

Хроника // ПиР. 1925. Кн. 1. С. 317.

Декабрь, 20 – В связи с необходимостью «освещения истории немецкой эстетики… с точки зрения ее связи с эстетикой английской» Н. Д. Виноградову поручается прочтение доклада, посвященного «анализу эстетики Шефтсбери». Намечается также доклад, представляющий «общую сводку литературы по исследуемому в текущем году периоду немецкой эстетики».

Доклад на тему «Учение Шефтсбери о прекрасном» читается Н. Д. Виноградовым 5 февраля 1925 г. Впоследствии исследование английской эстетики продолжено им в докладе «Эстетические воззрения Хогарта» (другое название – «Эстетические принципы Уильяма Хогарта, изложенные в его трактате “Анализ красоты”», 7 октября 1926 г.).

РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 1. Ед. хр. 88. Л. 35, Ед. хр. 104. Л. 38, Оп. 14. Ед. хр. 14. Л. 24–27, Ед. хр. 26. Л. 1, 7.

Докладчиком по литературе, связанной с историей немецкой эстетики в период с 1750 по 1850 г., становится В. П. Зубов. С «Обзором литературы по истории немецкой эстетики с 1750 по 1830 год в связи с планом работ комиссии [по изучению истории эстетических учений]» он выступает 12 февраля 1925 г.

РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 14. Ед. хр. 10. Л. 78–78об., Ед. хр. 14. Л. 30–31об.

Декабрь, 30 – Комиссия по изучению проблемы художественной формы посвящает заседание (совместное с Подсекцией теоретической поэтики ЛС и МЛК) памяти скончавшегося летом (по некоторым данным, 30 июня) 1924 г. члена Комиссии М. М. Кенигсберга.

С докладами, посвященными покойному, выступают Б. В. Горнунг (статья под названием «Научные работы М. М. Кенигсберга» или «Научная деятельность М. М. Кенигсберга»[1193]) и В. И. Нейштадт (статья «Человек новой культуры», подготовленная А. А. Реформатским[1194]).

Вдова покойного Н. В. Кенигсберг-Волькенау[1195] зачитывает его неопубликованную статью «Проблема психологизма в языкознании».

ГАХН. Отчет. 1921–1925. С. 121; РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 1. Ед. хр. 70. Л. 75. Оп. 6. Ед. хр. 25. Л. 46–47, Оп. 14. Ед. хр. 9. Л. 22, Ед. хр. 15. Л. 21.

Академия рассчитывает, что работы М. М. Кенигсберга «Стихологические этюды»[1196] и «Понятие внутренней формы у Антона Марти»[1197] «в скором времени» увидят свет «в составе первого тома “Трудов Комиссии”».[1198] Туда же должен войти некролог М. М. Кенигсберга, принадлежащий Б. В. Горнунгу [не опубликованы].

Вновь к вопросу об издании трудов М. М. Кенигсберга Комиссия по изучению проблемы художественной формы возвращается 10 марта 1925 г. Б. В. Горнунг зачитывает подготовленную им к печати статью покойного «Анализ понятия “стих”», «в порядке обсуждения» которой единогласно принимается решение «признать необходимым» напечатание ее в сборнике «Проблема художественной формы» с предисловием Б. В. Горнунга, однако эти планы не осуществляются.

РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 14. Ед. хр. 15. Л. 4об., 44.