Реализм и натурализм эпохи Возрождения

В какой-то степени реализм связан с ростом индивидуализма. И то, и другое знаменует собой новый подход к людям и тому, что их окружает. И то и другое акцентирует внимание на людях вне рамок взаимоотношений человечества с Богом. Но если индивидуализм можно выразить через самоощущение и чувство собственного достоинства, которые приходят после размышлений, то реализм можно назвать зеркалом, которое ученые и художники поднесли ко всему Божьему творению, чтобы объяснить всю сложность и многообразие мира.

Достаточно просто взглянуть на натурализм искусства эпохи Возрождения, чтобы увидеть в нем признаки нового мышления. Скульптуры Лоренцо Гиберти на дверях Флорентийского баптистерия, созданные в 1401–1422 гг., выглядели невероятно благодаря своей реалистичности и смелому использованию перспективы. Знаменитый оптический эксперимент Брунеллески, проведенный примерно в 1420 г., стал следующим шагом. Воспользовавшись большим плоским зеркалом с проделанным отверстием, он взял в руки собственное изображение баптистерия (в котором тоже было проделано отверстие) так, чтобы оно закрывало настоящее здание. Посмотрев на настоящее здание через два отверстия и сравнив его с отраженным изображением картины, он сумел вывести геометрические законы, управляющие перспективой, значительно улучшив тем самым первые попытки изобразить линейную перспективу, предпринятые Джотто столетием раньше. Со второй четверти XV в. флорентийским художникам уже не приходилось рисовать здания «на глаз»: они применяли систематические правила, которые делали изображения «реалистичными» для наблюдателя. В то же самое время реализм проник и в религиозное искусство. Североевропейские художники, например Робер Кампен и Рогир ван дер Вейден, начали писать масштабные, яркие религиозные картины, на которых головы персонажей уже не были окружены нимбами. Итальянские художники, в частности Гирландайо и Леонардо, тоже отказались от нимбов; другие же свели их к тонкому, почти невидимому кольцу света. Эти изменения могут показаться вам незначительными, но они отражают сдвиг приоритетов – от символического изображения мужчин и женщин к изображению их такими, как они на самом деле могли выглядеть.

Еще больший акцент на натуралистичности стали делать, изображая обнаженное тело. В Средневековье изображения наготы, похоже, не имели того эротического содержания, которое приобрели в эпоху Возрождения. Обнаженный или полуобнаженный Христос на кресте был уязвим; он не был эротической фигурой. Голые шуты, дующие в трубы из задниц, которых изображали на полях псалтырей, тоже предназначались не для стимуляции сексуальных аппетитов образованных читателей: они служили насмешкой над гордостью человечества или развлечением для читателя. Изображения Адама и Евы тоже подчеркивали постыдную, а не эротическую природу наготы. В XV в., однако, появился жанр ню – эротического изображения человеческих фигур без одежды. В 1440-х гг. Донателло изобразил библейского Давида обнаженным, за исключением шляпы и башмаков, сделав тем самым возможным открытое разглядывание тела и противопоставив его скромным фигурам из более ранних живописных и скульптурных произведений, в которых не было такой откровенной чувственности и телесности. Более того, Донателло изваял свободно стоящую скульптуру, которая не поддерживалась ни нишей, ни каким-либо другим архитектурным элементом: Давид горд, даже дерзок в своей наготе. Он напоминает античных Венер, демонстрируя не только то, что Донателло по уровню мастерства равен любому античному скульптору, но и то, что человек в своем естественном виде, каким его сотворил Бог, является подходящим объектом для внимания и восхищения широкой публики.

К концу века мужские обнаженные фигуры стали обычным делом – от рисунка Леонардо «Витрувианский человек» до «Давида» Микеланджело (1504). Обнаженные женские фигуры встречались реже; первыми из них стали «Рождение Венеры» Боттичелли (1484), «Ева» Ганса Мемлинга (1485–1490), один из эскизов Микеланджело для «Погребения Христа» (1500) и соблазнительная «Спящая Венера» Джорджоне (1508). В начале XVI в. благодаря работам Джованни Беллини и Тициана эротическое изображение женского обнаженного тела стало отдельным видом искусства. Кроме обнаженного тела, художники и скульпторы начали более открыто показывать и откровенные эмоции человека – примерами могут послужить «Пьета» Микеланджело (1498–1499) и его же «Восставший раб» (1513). Человечество теперь изображали не просто как смиренных получателей благословения или гнева Божьего: люди сами по себе стали темой для серьезного изучения.

Гуманизм эпохи Возрождения также стимулировал изучение внутренней жизни человека с помощью античных моделей образования. Падение влияния латыни в предыдущем столетии и появление университетских курсов, которые готовили молодых студентов исключительно к их будущим профессиям – преподаванию грамматики, изучению богословия, медицинской или юридической практике, – привели к реакции среди тех, кто понимал и ценил образовательные стандарты Древнего мира. Старый университетский тривиум сменился гуманитарными науками (studia humanitatis), в которых логика уже не играла большого значения, а ключевыми компонентами образования вместе с грамматикой и риторикой стали история, этика и поэзия. Возродился также греческий язык как средство изучения мудрости античного мира. Платоновская Академия стала образцом для нового образовательного учреждения во Флоренции, которое основал в 1440-х гг. Козимо де Медичи; во главе его встал гуманист Марсилио Фичино. Следующий толчок к изучению греческого языка случился в 1453 г. после падения Константинополя, когда многие грекоязычные ученые из этого города бежали в Италию. И, что важнее всего, отсутствие разделения на искусство и науку в гуманитарном образовании привело к тому, что оно расширяло горизонты, а не ограничивало их, навязывая догматическое послушание древним текстам. Таким образом, образование основывалось на ключевом достоинстве средневековой любознательности: ученые наблюдали за природными явлениями как аспектами Божьего творения – «возможно все, но ничто не происходит без причины» – и объясняли эти явления соответствующим образом.

Вы, возможно, зададите вопрос: действительно ли этот новый реализм и натурализм заслуживает эпитета «значительное изменение»? Это разве не просто замена одного способа восприятия мира другим? А что касается «внутреннего реализма», который интересовал гуманистов Возрождения, – это разве не просто смена приоритетов в образовании? В конце концов, даже очень глубокое понимание чего-либо не всегда ведет к столь же глубоким последствиям. Давайте посмотрим, например, на Леонардо да Винчи, которого часто называют величайшим человеком эпохи Возрождения и одним из самых гениальных людей, когда-либо родившихся на Западе. С точки зрения этой книги, он не имеет практически никакого значения. Крестьяне XV в., экспериментировавшие с плугами на конной тяге, и то оказали большее влияние на жизнь Европы, чем Леонардо. Его гений оставался по большей части спрятанным на страницах дневников, которые позабавили и изумили человечество в последующие столетия. Большинство его картин не сохранились, потому что он любил экспериментировать с новыми, непроверенными компонентами красок, многие из которых постепенно распались. Но вот явление, которое представляет собой Леонардо, с другой стороны, невероятно важно. У него не было университетского образования, но, тем не менее, он изучал самые разные темы – от того, как работают мышцы человека, до того, как летают птицы. И, хотя в XV в. жил лишь один Леонардо да Винчи, несколько сотен его современников, не таких гениальных, но не менее любознательных, тоже занимались исследованием окружающей их реальности. Важно даже то, что некоторые из них проводили эксперименты в весьма странных на первый взгляд областях, например, нумерологии, астрологических прогнозах, ангелологии или толковании снов. Мы считаем эти вещи антинаучными именно потому, что пытливые умы эпохи Возрождения в конечном итоге пришли к выводу, что они представляют собой тупиковые ветви науки. Таким образом, попытки обнаружить и изобразить природу всего сущего в XV в. сравнимы с путешествиями в Новый Свет: и то и другое помогло совершить открытия, разрушив прежние устоявшиеся мнения и исследуя неизвестное – будь то другой берег океана или движение крыла птицы в полете. Если выражаться кратко, то именно в XV в. жители Запада прекратили коллективное изучение абстрактной тайны Бога и пришли к выводу, что для того, чтобы понять Бога, нужно изучить Его творение.