Денди

Дендизм — это еще более осознанная и проработанная форма отказа от буржуазной жизни, оригинальность которой продемонстрировали книги Роджера Кемпфа и Мари лен Дельбур– Дельфи. Британский по происхождению, аристократический по сути, дендизм возводит изысканность в принцип своего существования. Кодифицированный Браммелом, Барбе д’Оревильи, Бодлером, Фромантеном (Автором романа «Доминик»), он раскалывает общество. Богема тяготеет к левым, дендизм склоняется к правым. Денди, антиэгалитаристам по сути своей, хотелось бы воссоздать аристократию — безусловно, не в смысле денег или происхождения, но аристократию на основе темперамента и стиля. Денди нельзя стать — им можно только родиться.

Человек публичный, актер на подмостках театра городской жизни, денди прячет индивидуальность под маской, которую невозможно было бы разгадать. Денди склонен к иллюзиям и маскарадам, отлично разбирается в деталях и аксессуарах (перчатках, галстуках, тростях, шарфах, шляпах…). Гонкуры смеялись над Барбе и над «карнавальным костюмом, в котором он разгуливал круглый год». Денди — это «человек, который носит одежду. <…> Он живет, чтобы одеваться» (Карлейль). Туалет — одно из главных его занятий: Бодлер уверял, что никогда не проводит за этим занятием меньше двух часов в день. Но, в отличие от придворных прежних времен, денди одержим чистотой белья и собственной кожи. Барбе принимает ванну каждый день, а когда заболевший Морис де Герен[159] должен был вернуться в замок Кайла, самой большой проблемой его сестры Эжени была нехватка воды и отсутствие туалетной комнаты.

Все это предполагает праздную жизнь с доходами, позволявшими не работать. Безусловно, гораздо более обеспеченные, чем богема, денди тем не менее не были очень состоятельными людьми. Презрение к деньгам как к цели, вкус к показной роскоши и к игре, но в то же время согласие на риск и возможность аскезы являются частью их морали, антикапиталистической и антибуржуазной. Они ненавидят выскочек — в частности, финансовых воротил–евреев, — бизнес и семейную жизнь. Брак в их понимании — худшая из ловушек, женщины — оковы рабства. Отношения с ними должны быть поставлены на коммерческую основу. Лучше уж любовь к мальчикам. Их гомосексуальность (это слово появилось лишь в 1891 году) становится все более явной с течением времени, по мере роста влияния семьи и женщин в обществе. Явление «новой женщины» вызвало настоящий кризис мужской идентичности во всей Европе, о чем говорил Отто Вейнингер[160] в главной своей работе «Пол и характер» (1903), и проявлением этого, безусловно, является распространение педерастии. Об этом свидетельствует и «Дневник» Эдмона де Гонкура после 1880 года. «Презрение к женщине» или, по крайней мере, к «женскому», которое декларирует Маринетти в «Манифесте футуризма» в 1909 году, является одним из постулатов дендизма; не женоненавистничество, но именно «презрение к женщине», по выражению Роже Кемпфа[161]. «Женщина — это антипод денди: она естественна, иначе говоря, отвратительна» (Флобер). Кроме того, денди отказываются иметь детей, мысль о них невыносима для этих пессимистов и врагов всякого воспроизводства себе подобных.

Дендизм — это своеобразная этика, которая возводит холостой образ жизни и любое непостоянство в концепцию осознанного сопротивления. «Я ненавижу стадо, правила и уровень. Если хотите, я бедуин. Гражданин — никогда» (Письмо Флобера Луизе Коле от 23 января 1854 года). Праздные денди, позднее апаши — антиподы господина Прюдома[162]. Общество терпело первых, но не принимало вторых, хулиганов, выросших в предместьях и угрожавших безопасности богачей.