В сельском обществе

Мартина Сегален, Ивонна Вердье, Аньес Фин внесли большой вклад в освещение вопроса о месте и роли женщин во французской деревне. Дистанцируясь от уничижительных и маловразумительных описаний разных путешественников XIX века вроде какого–нибудь Абеля Гюго, Сегален настаивает на комплементарности задач в ситуации, где специфика работы размывает границы между публичным и частным. В целом остается впечатление некой гармонии между полами: женщина часто управляет финансами семьи и устанавливает свои порядки в доме.

Ивонна Вердье так описывает главных персонажей бургундского городка Мино и их веками сложившиеся роли: «Биология обусловливает социальную судьбу женщин». Знания и умения женщины–прислуги, главным образом прачки, а также портнихи и кухарки отлично вписываются в деревенскую жизнь. Они не сидят в четырех стенах.

Аньес Фин, анализируя рассказы о жизни разных людей, описывает, как отношения между матерями и дочерьми и, шире, между мужчинами и женщинами влияют на подготовку приданого, как биологическое начало через разные символы вписывается в социальную сферу.

Эти стройные описания имеют тем не менее вневременной характер. Иренизм, то есть миротворчество, культуры имеет тенденцию маскировать напряжение и конфликты, которые Элизабет Клавери и Пьер Ламезон, наоборот, подчеркивают. В системе oustal, где женщины рассматривались как разновидность имущества, жены, часто битые, порой не имели даже ключа от продуктовой кладовой; чтобы выжить, им приходилось воровать; чтобы женщины не вступали в сговор друг с другом, их выдавали замуж и держали в страхе перед мужчинами; отношение к внебрачной беременности было нетерпимым. Жизнь одиноких женщин была очень тяжелой; вдов подозревали в сексуальной ненасытности и изгоняли из домов, разрешая взять лишь одежду и немного денег; молодых женщин пастухи и хозяева насиловали с сознанием своей правоты. «Изнасилование считалось обычным делом в отношениях мужчин и женщин. <…> Не допускалась даже мысль о том, чтобы пожаловаться на насильника. Изнасилование, фрустрация, смерть — разновидность сексуальной нормы» (Op. cit. Р. 218). Стоит ли видеть в возросшем угнетении женщин следствие сложного родства, что тем не менее больше, чем когда–либо, давало женщинам шанс получить наследство? Впрочем, на юго–востоке Центрального массива конфликты регулируются кровной местью. Источники информации по этим вопросам очень противоречивы: с одной стороны, это фольклор и обычаи, с другой–уголовные дела, возбужденные по следам конфликтов. Все это не может адекватно отразить проблему.