Кодекс прав человека

«Разница, существующая в самой сути супругов, предполагает и разницу в их правах и присущих им обязанностях», — пишет Порталис[49]. От имени природы Гражданский кодекс устанавливает абсолютное главенство мужа в супружестве и отца в семье и недееспособность жены и матери. Замужняя женщина теряет всякую ответственность; у незамужней женщины или вдовы ее гораздо больше. Эта недееспособность, закрепленная в статье 213 («Муж должен защищать жену, а жена — слушаться мужа»), касается практически всего. Женщина не может выступать в роли опекуна или иметь право голоса на семейном совете: в случае такой необходимости обращаются к дальним родственникам мужского пола. Она не может быть свидетелем каких–либо нотариальных актов. Если женщина покидает дом супруга, она может быть насильственно водворена обратно и принуждена «выполнять свои обязанности и наслаждаться правами во всей их полноте». Неверная жена может быть приговорена к смертной казни, так как в результате ее измены может появиться на свет внебрачное потомство, а это — посягательство на святая святых семьи. В Жеводане более или менее терпимо относились к возможным интрижкам, но резко отрицательно к беременности как к их следствию, и женщине, допустившей незаконную беременность, никакой пощады не было. Неверный муж не рисковал ничем и пользовался полной свободой в этом вопросе, потому что претензии на установление отцовства были запрещены Гражданским кодексом, но обывательская мораль требовала, чтобы виновный в беременности девицы женился на ней.

Женщина не может распоряжаться своим имуществом, и такой жизненный уклад неизменно расширялся. Как и несовершеннолетний ребенок, она не получает на руки собственную зарплату, и так было вплоть до 1907 года, когда соответствующий закон отменил это нелепое положение. На виноградниках в департаменте Од в конце XIX века зарплата супружеской пары выдавалась мужу. Единственным документом, который защищал имущественные интересы женщины, были постепенно теряющие силу правила пользования приданым или все реже встречавшееся раздельное проживание супругов — в этом случае предполагался брачный контракт, заключение которого практиковалось в богатых семьях. Вероятно, эффективный в отношении богатых семей, кодекс оставлял совершенно ни с чем женщин бедных. Надо сказать, что существовала и точка зрения, считавшая закон недостаточно суровым. Александр Дюма–сын, например, полагал, что обманутый муж имеет полное право самостоятельно вершить правосудие. По мнению Прудона, в шести случаях, к которым относятся, в частности, распутство, пьянство, воровство, расточительство, «муж может убить жену в силу своей власти над ней» («Порнократия, или Современность», 1875).

Это всевластие распространяется и на детей. Любовь к детям не оказывает влияния на авторитет семьи и на отцовскую власть. Французская революция провела лишь незначительные реформы, касавшиеся ограничения родительской власти в отношении совершеннолетних детей, отмены практики лишения наследства, ограничения наказаний и т. п.; проект Робеспьера — забирать семи–восьмилетних детей из семей и воспитывать их в детских учреждениях в духе уважения к новым идеям — никогда не обсуждался.

Несмотря на то что, по мнению Ле Пле, революция уничтожила отца, отобрав у него право составлять завещание, Гражданский кодекс поддерживает многие из старых понятий. Ребенок, даже совершеннолетний, должен испытывать «священное уважение к тем, кто произвел его на свет», и если «природа и закон ослабляют путы родительской власти, то разум велит крепче затянуть узлы». Родительское благословение на вступление в брак обязательно для лиц моложе двадцатипятилетнего возраста вплоть до 1896 года.

Как и раньше, во времена писем с печатью, отец может потребовать ареста своих детей «в воспитательных целях» при поддержке семейной полиции, действующей от имени семьи. В статьях с 375 по 382 Гражданского кодекса (кн. I, раздел IX) оговариваются условия этого. «Отец, у которого [имеются] веские основания быть недовольным поведением своего ребенка», может обратиться в окружной суд; если возраст этого ребенка не превышает шестнадцати лет, задержать его можно не больше чем на месяц, с шестнадцати лет до совершеннолетия — на шесть месяцев. Формальности, как и гарантии, сведены к минимуму: никаких писем, никаких юридических формальностей, если речь не идет об ордере на арест, в котором мотивы ареста не сформулированы. Если после выхода из тюрьмы ребенок «не прекратит безобразия», он снова может быть арестован. Чтобы бедные семьи имели доступ к подобной практике, сначала в 1841 году, затем в 1885?м государство взяло на себя расходы на питание и содержание арестантов. Юный нарушитель, «совершавший безрассудные поступки», попадает под арест «в воспитательных целях», и если его семья — прежде всего отец — не затребует его возвращения, может оставаться в исправительном доме вплоть до совершеннолетия.

По закону от 1838 года душевнобольные, выжившие из ума и слабоумные, лишенные гражданских прав, по требованию семьи могут быть помещены в закрытые учреждения. Право мужа распоряжаться судьбой жены наглядно иллюстрирует история, рассказанная Клемане де Серийе, сестру которой по имени Эмилия муж с легкостью отправил в интернат, и семье несчастной женщины стоило большого труда освободить ее оттуда. Объявление женщин сумасшедшими с последующим помещением их под замок в XIX веке стало обычной практикой: в 1845–1849 годах таких случаев было 9930, а за один лишь 1871 год — около 20000 (данные Янник Рипа[50]). В 8о% случаев при этих обстоятельствах заявителями были мужчины (мужья, отцы, хозяева–работодатели). Надо сказать, что в целом женщины обращались с заявлениями об аресте чаще, чем мужчины. Мы вернемся к этому позже.