3. Универсализация функций города

Сферой урбанизации служит все общество, структура которого фокусируется вокруг сети городских центров. Как объем, так и характер функций, исполняемых городом в этой структуре, подвержены изменениям; вместе с тем изменяются и функциональные соотнесения центра и «периферии» в организации социокультурного пространства. В соответствии со сказанным ранее можно утверждать, что функциональный потенциал города в последнем счете зависит от его культурной «мощности».

Наиболее общая культурная функция города – она же и наиболее фундаментальная – воспроизводство данного типа общественной структуры (или, как принято говорить в культурной антропологии, «поддержание культурного образца»). Способы осуществления этой функции различны в городах, принадлежащих разным историческим типам.

Древнейшие известные нам городские центры фокусировали территориальную структуру общества либо вокруг некоторой точки пересечения ряда социальных функций (культурной, административной, экономической, представленных соответственно храмом, дворцом, рынком), либо вокруг одной из них (культовый центр, торговый центр и т. д.). Независимо от характера первоначального «толчка» развитие города неизбежно приводило к тому, что в нем (и вокруг него) концентрировались разные социокультурные функции, на первоначальное ядро как бы наслаивались разнородные пласты. В итоге архаический и средневековый город оказывался многофункциональным, хотя подлежащими социальной записи остаются отдельные узловые моменты культурного образца (например, ритуальные рамки социальной организации и задаваемый ими ритм деятельности). Остальные моменты действующего культурного механизма воспроизводятся без специальной культурной записи.

Развитие промышленного капитализма создало тип крайне «неуравновешенного» города, организующего общество вокруг экономических («адаптивных») функций. Индустриальный город сыграл важнейшую роль в разрушении традиционных общественных структур, в том числе и традиционного «равновесия» городского центра и «негородской» периферии, самого механизма их взаимодействия. С этим связана переоценка традиционных религиозных и нравственных форм, развитие сугубо инструментальных механизмов регуляции общества. Гипертрофия экономических функций не означает, что индустриальный город (если брать его в типологически чистом виде) утратил культурные функции, превратившись в простое продолжение фабрики или биржи: всякий город культурно значим, но в данном случае его специфически культурные функции (в том числе и культурные предпосылки, и условия односторонне индустриального развития) оказались в тени. Весь вопрос в том, какие культурные функции специально «отмечены» в определенном историческом типе города или как они соотносятся с остальными, не получившими такой отмеченности.

Капитализм выявил огромные возможности «индустриальной» урбанизации, но вместе с тем и ее внутреннюю ограниченность, ее кричащие противоречия, контрасты, конфликты.

В настоящее время индустриальный город уже не представляет собой «главную фигуру» урбанизации общества. Это демонстрируют современные тенденции урбанизации, пробивающие себе путь в период глобальной научно-технической революции. В разной степени и в различных формах они прослеживаются сегодня как в социалистических, так и в капиталистических странах.

В основе современных тенденций урбанизации – прогрессирующие изменения в структуре самого общественного производства, изменяющаяся роль науки, образования, управления, обслуживания, которые выступают в качестве полноправных и признанных сфер производства (так называемые третичная и четвертичная сферы). Параллельно происходит неустранимый – при всей своей противоречивости – процесс институционализации досуга и потребления. Говоря о «производстве людьми своей собственной жизни», Маркс различал в ней «производство людей», «производство вещей» и «производство самих форм общения». Развивающиеся сегодня тенденции показывают, что современное производство все в большей мере и все более непосредственно предстает как «производство способов и средств общения», то есть в широком смысле как воспроизводство человеческой культуры, моментом которого выступает собственно «производство вещей». Индустриальный город концентрировал людей, капиталы, орудия, потребности для умножения средств удовлетворения наличных потребностей. В современных условиях на первый план все явственнее выступает формирование и развитие самих потребностей, содержание которых, разумеется, связано с типом общества и культуры.

Таким образом, город, фокусировавший на ранних стадиях своего развития функции сохранения и интеграции общества, затем функции адаптативные (активное взаимодействие общества и среды в системе производства), ныне становится средоточием функции целеполагания, наиболее «активной» и наиболее сложной из всех. Следует подчеркнуть, что названные функции, будучи продуктом аналитического расчленения, никоим образом не исключают и не заменяют друг друга, изменяется лишь их сравнительная выраженность. В современных условиях «поддержание культурного образца» предполагает сохранение приоритета целеполагания, а это последнее служит необходимой предпосылкой самосохранения общества.

Отсюда и прогрессирующее изменение самого соотношения «центра» и «периферии» в фокусируемой городом общественной структуре. Ранний город, средневековый город «сосуществовали» со своей периферией, практически не изменяя ее собственную структуру. Индустриально-капиталистический город разрушил традиционно-сельские структуры, сосредоточив у себя производство культурных образцов для всего общества. Современный город шаг за шагом распространяет по «периферии» свой образец. Повсеместное распространение городского образа жизни, городской иерархии ценностей и т. д. становится реальностью; без всякого сомнения, оно является конкретной перспективой общемирового масштаба. Поскольку современные формы урбанизации при соответствующем развитии транспортных и коммуникативных систем не связаны только с концепцией огромных масс населения, производства, застройки и т. д., постольку получают развитие многообразные и всепроникающие «рассеянные» ее продукты.

Эти явления заново ставят вопрос о судьбах и функциях городских центров культурной структуры общества. Перспектива «глобальной» урбанизации переоценивает значение города, делая возможными все обычные виды «городской» деятельности вне какой бы то ни было городской черты (речь идет пока лишь о наметившейся перспективе такого рода). Имеются, однако, все основания полагать, что если все виды потребления продуктов городской культуры могут быть глобально рассеянными и становятся таковыми, то само производство культуры, которое нельзя смешивать с тиражированием культурных благ, необходимо требует высокой концентрации «сил, потребностей, наслаждений». В этом и состоит альфа и омега непреходящих функций города как центра социально-пространственной структуры общества.