Глава 4. Испанская геральдика

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Испанская геральдика представляет собой региональный вариант европейской системы визуальных признаков. В то же время она является структурой, сложившейся в результате сочетания региональных вариантов, также в свою очередь образовавшихся на основе особенностей местных обычаев и традиций – и так вплоть до последнего неделимого элемента – знака, которым, начиная со Средних веков, обозначали себя лица, сообщества, поселения полуострова и всего континента. История геральдических эмблем в Испании развивалась без значимых хронологических отличий от всего европейского запада, однако подтвердила существование различных типов и ритмов этой эволюции.

Территории христианских королевств Пиренейского полуострова и Лангедока во второй трети XII в. – в момент появления геральдических эмблем – представляли собой культурное единство, составной частью которого было и геральдическое единство. Ранняя испанская геральдика (геральдику того времени точнее было бы называть иберо-окситанской), несмотря на различия, не имела маргинального характера по сравнению с классической геральдикой южной Англии, северо-западной Франции и долины Рейна. Отличие состояло в меньшей скорости процесса распространения. Появлявшиеся эмблемы не были однотипны: одни имели преимущественно территориальное значение, другие служили родовыми, семейными идентификаторами, третьи были в большей степени личными; соответственно они размещались на разных носителях: на знамени, на щите, на печати.

В своем развитии испанская геральдика прошла несколько этапов.

Первый период (1135–1225 гг.) был временем формирования геральдической системы полуострова. Наиболее ранние памятники испанской геральдики относятся к этому времени и обнаруживаются в рамках средневековых королевств Пиренейского полуострова: Леона и Кастилии, Арагона и Наварры. Естественно, что границы королевств не были непроницаемы для геральдики, способы визуального обозначения влияли друг на друга и сами постоянно испытывали внешние воздействия. Единство и взаимовлияние вскоре позволило геральдике полуострова приобрести свойства системы. При этом эволюция испанского эмблематического пространства не была единообразной ни по времени, ни по ареалу распространения ранних гербов, поскольку всегда соотносилась с другими социальными процессами.

Уже в 1135–1157 гг. появились эмблемы глав христианских территорий. Это лев леонского императора Альфонсо VII, арагонские столбы Рамона Беренгера IV и орел королей Наварры. Несмотря на то что скудость источников не позволяет делать однозначных выводов, можно утверждать, что процесс геральдизации общественной жизни на полуострове не был однозначно поступательным. Властители могли пользоваться эмблемой или, напротив, в ряде ситуаций обходиться без нее, поскольку эти ранние эмблемы имели не личный или родовой, а явный территориальный характер и обозначали территорию королевств, собственно – сами королевства.

Почти одновременно, уже во второй половине XII в. получил распространение обычай употребления эмблем, в большей степени связанных с личностью. Эти эмблемы с личными значениями помещались как правило на щите. Можно предположить, что необходимость социального узнавания была важнее для сеньоров более низкого статуса. А возможно, они подражали высшим сеньорам, пользовавшимся территориальными эмблемами. Расширение геральдической практики за счет личных эмблем на лиц менее высокого социального статуса имело место, но геральдических свидетельств этого почти не сохранилось. Вероятно, они были подобны изображениям (с вполне геральдическими фигурами пояса, перевязи), что помещены на щитах воинов с капителей южной и восточной стен собора в Туделе (1180–1194 гг.).

Учитывая значение сословия воинов в испанском средневековом обществе, неудивительно, что щит как элемент воинского доспеха оказался связан с геральдическими эмблемами. Очень скоро геральдический щит потерял всякую связь с боевым и стал графическиим пространством для выражения личного и родового визуального признака; территориальные знаки чаще располагались на знаменах, но их наследуемость сыграла свою роль в складывании наследуемости герба.

Во второй период развития испанской геральдики (1225–1330 гг.) геральдические эмблемы, которые в то время именовались не гербами (armer?as), а знаками (se?ales), как средство семейной и личной идентификации получили быстрое распространение в обществе и утратили прямую связь с военным сословием. Они усваивались вплоть до самых нижних слоев общества, в том числе и такими далекими от военных функций лицами, как женщины и клирики. Изображения гербов стали появляться на бытовых предметах, в интерьере и общественных местах. Хотя основным источником для истории геральдики этого времени служат преимущественно печати.

Региональные различия в геральдике иберийских королевств, уже заметные в это время, в изобразительном плане связаны с различными художественными и культурными традициями. В то же время стала проявляться разница, обусловленная особенностями социальных структур в разных королевствах. Однако практически везде в первой трети XIV в. личные гербы уступили место родовым гербам, которые использовались для обозначения рода через его владение, дом (palacio cabo de armer?a), причем гербы начали использовать не только для идентификации, но и как декор.

Наибольшее распространение средневековая геральдика на Пиренейском полуострове получила в третий период (1330–1450 гг., хотя границы его достаточно условны). Характерная черта этого периода – сильное влияние англо-французских геральдических форм. В это же время в европейских гербовниках появились первые серии испанских гербов Арагона, Каталонии и Наварры (Гельдернский гербовник 1369–1396 гг. и Белленвильский гербовник 1350–1386 гг.) и Кастилии (гербовник Урфе 1380–1425 гг.): 29 кастильских, 43 арагонских и каталонских, 13 наваррских гербов. В пиренейских королевствах практически единственными местами, где помещались серии гербов, были надгробия и стенные росписи. Однако в это же время, в 1338 г. был начат первый кастильский гербовник (Гербовник братства Сантьяго в Бургосе). К кон. XIV в. социальное распространение геральдических эмблем было максимальным, в том числе и в низших слоях общества, чему способствовало употребление прикладных печатей, ставших необходимыми для каждого лица. Апогей его приходится на 1360–1385 гг., однако в XV в. использование печатей быстро сократилось, им на смену пришла подпись. В это же время начала утверждаться геральдика городских структур (консехо, отдельных кварталов и пр.), которая становилась все более привычной и распространенной.

Четвертый период охватывает 1450–1550 гг. Наиболее существенным в истории испанской геральдики в этот период было начало иерархизации геральдических эмблем, первые попытки ограничительной регламентации визуальной составляющей герба. Укрепляющееся государство начало ставить под контроль геральдическую практику и тем самым косвенно содействовало регламентации. В это время завершились процессы объединения пиренейских королевств и с начала XVI в. можно практически говорить об испанской геральдике. Хотя это не исключило дальнейшего развития региональных вариантов, поскольку вся общая геральдика складывается из местных.

Для пятого периода (1550–1700 гг.) характерна тенденция расценивать герб как атрибут исключительно привилегированного сословия, что нашло свое воплощение в законодательстве.

Шестой период (1700 – первая половина XIX в.) ознаменован постепенным угасанием геральдики как социальной системы. Гражданские войны в Испании несколько замедлили процесс сокращения социальной роли геральдики, но к середине XIX в. в Испании, как и в большинстве стран Западной Европы, геральдика утратила свой социальный аспект.

* * *

Испанская геральдика имеет долгую и богатую историю, и неповторимый ее облик сложился на основе региональных особенностей леоно-кастильской, арагонской, каталонской, наваррской геральдических традиций.

В Кастилии первые геральдические знаки (львы, замки) появились во второй половине XII в. или, возможно, даже несколько раньше. Печати графов Амальрико и Педро, сеньоров Молины, единственных в Кастилии, кто имел печати ранее этого времени, были «конного» типа без гербов. Около 1170–1175 гг. начали пользоваться новым типом печати, на которой к традиционному изображению всадника добавилась эмблема на ее оборотной стороне. Именно это можно считать признаком окончательного усвоения обществом геральдических эмблем. Эти обозначения Леона и Кастилии (se?ales) на печатях королей Фернандо II и Альфонсо VIII впоследствии превратились в гербы (armer?as). Они имели территориальный и сеньориальный характер. Затем, в 1180–1190 гг. эти обозначения перешли на щит конного изображения и, поскольку были наследуемыми, приобрели, не утрачивая территориального, еще и лично-семейный характер. Король Кастилии Фернандо III (1217–1252) еще до 1230 г., когда он стал королем и Леона (например в 1225 г.), пользовался печатью с эмблемой Леона (как родовым гербом) на щите конного изображения, а на реверсе с эмблемой Кастилии (как территориальным).

В середине XII в. геральдика в Кастилии только начинала развиваться. Эмблему Альфонсо VII, короля Кастилии и Леона, – льва – использовал его сын Фернандо, король Леона, в своих сигно родадо и на монете, но печатей этого времени неизвестно. У короля Кастилии Санчо III, старшего сына Альфонсо VII, в 1154 г. была догеральдическая печать «конного» типа. Однако сын Санчо III, Альфонсо VIII в 1165–1166 гг. пользовался печатью «конного» типа уже со щитом. Надо сказать, что и в соседних пиренейских королевствах генезис геральдики был аналогичным.

Геральдические печати использовались лицами высокого статуса (только они в то время и владели печатями), и лишь постепенно входили в употребление среди более широких слоев. Эволюция заняла по меньшей мере 50 лет. До 1170–1175 гг. эмблемы не были приняты на печатях лиц высокого социального статуса. До 1185 г. не встречаются гербовые щиты, но после 1215 г. они уже часты. Это подтверждается тканями из королевских захоронений в монастыре Лас Уэльгас в Бургосе: зеленая парча Альфонсо VIII (ум. в 1214 г.) усеяна щитками с гербами Кастилии (в красном поле золотой замок); головной убор ребенка-короля Энрике (ум. в 1217 г.) усеян черными котлами рода Лара. Эмблемы вне щитов есть на надгробиях в монастырях в Нахере и в Веруэле, щиты – на погребениях монастыря Лас Уэльгас 1209 и 1215–1220 гг. Эти последние очень интересны с точки зрения развития геральдических форм: они показывают, как связаны крест и четверочастное поле герба. Причины последующего огромного успеха этой формы, повторяющей два герба, лежат в идеальном сочетании – не только графическом, но и с точки зрения иерархического баланса в его средневековом понимании.

Сигно родадо и его роль в европейской геральдике

Кастилия оказалась родиной четверочастного деления гербового поля в европейской геральдике. Своим происхождением оно обязано так называемым сигно родадо (signo rodado). Так называли подпись, представляющую собой крест, заключенный в круг, общий тип подписи для всех сеньоров пиренейских королевств. В Кастилии наиболее ранний из них, уже снабженный цветными геральдическими эмблемами – подпись Св. Фернандо, – состоял лишь из креста. В правление его сына Альфонсо X этот крест, помещавшийся в круге, в образуемых им четвертях сопровождался цветными говорящими эмблемами Кастилии и Леона – замком и львом. Сигно родадо королей Леона после 1157 г. имел изображение льва. На короне, найденной в 1948 г. в погребении Санчо IV (ум. в 1295 г.) в кафедральном соборе Толедо, вместо обычных для короны лилиевидных цветов присутствуют геральдические замки Кастилии. Из документов эта четверочастная композиция соединения двух эмблем, усвоенная Св. Фернандо в 1230 г., перекочевала на печати и щиты, превратившись в настоящий герб, как только стала изображаться отдельно от всадника печати. Она распространилась и в других королевствах Испании, а впоследствии и повсюду в Европе.

Сигно родадо короля Кастилии Педро I

Спустя полвека, в 1270 г., гербы уже присутствовали не только на всех королевских печатях, но и на всех печатях светских лиц. Известны многочисленные, преимущественно королевские, одеяния с гербами. К Св. Фернандо относится ткань с четвертями Кастилии и Леона. Гербы покрывают головные уборы, перчатки, пояса и перевязи.

В XIII в. в Кастилии и Леоне не было гербовников, подобных английским и французским, однако в захоронениях, в гербовом декоре, на печатях, вышивках и тканях сохранилось много памятников. Это разнообразие форм и обстоятельств использования герба гораздо отчетливее, чем гербовники, показывает эволюцию отношения к геральдике. Основные цели – цели идентификации – очень интенсивно подкреплялись декоративной функцией ранних геральдических знаков. Орнаментальная составляющая геральдических эмблем в это время получила в Кастилии особую значимость. Ткань одеяния и головного убора Фернандо де ла Серда из его погребения покрыта его гербами с четвертями Леона и Кастилии; такова же подголовная подушка Санчо IV с повторяющейся геральдической орнаментацией, стенная роспись Портала Часов (Puerta del Reloj) в кафедральном соборе в Толедо и пр. Иногда может создаться впечатление полного отказа от идентификационной функции, как будто геральдические эмблемы употреблялись просто как орнаментальный мотив, однако это не так.

К концу XIII в. геральдические щиты стали знаками, а не изображениями доспеха; это позволило им выйти за рамки военного обихода и употребляться всеми социальными группами. Геральдические эмблемы начали быстро завоевывать социальное пространство, проникая в новые социальные группы (женщины, клирики). Роль геральдики в повседневной жизни быстро росла.

В Кастилии этого периода был очень распространен геральдический декор: повторение одного щитка, одной эмблемы, иногда двух попеременно. Повторяющиеся гербы как правило принадлежали одному лицу, иногда они имели двойную цель: личностной идентификации, с одной стороны и украшения, с другой. Маленькие щиточки на парче, принадлежавшей Альфонсо VIII, оставляют широкое пространство фона, а на одеяниях инфанта Фернандо де ла Серда (ум. в 1275 г.) они занимают почти все пространство ткани. Одеяния инфанта, покрытые щитами с его гербом, обнаруженные нетронутыми в его могиле в Лас Уэльгас, – один из самых впечатляющих примеров распространения кастильской геральдики к 1275 г. Головной убор расшит четвертями Леона и Кастилии; перевязь меча богато орнаментирована щитами английского герба. Св. Фернандо (ум. в 1252 г.) имел украшенный гербами плащ, в него он был завернут по смерти. Многочисленны изображения его сына Альфонсо, носившего подобные же одежды, а на ткани, принадлежавшей одному из внуков Фернандо, воспроизводились четверочастные гербы Кастилии и Империи (музей монастыря Лас Уэльгас). Подобные одеяния имели и другие лица.

Квадраты с гербами Кастилии и Леона рисовались и вырезались на стенах. Примеры тому есть в кафедральном соборе Саламанки, в кафедральном соборе в Бургосе, по бокам надгробия Фернандо да ла Серда в Лас Уэльгас. Самый впечаталяющий пример – это облачение из кафедрального собора в Толедо, роскошное свидетельство кастильского гербового декора в XIII в. На главной сетке восьмиугольников гербы короля Альфонсо X, попеременно Кастилии и Леона. На ромбах, которые заполняют пустоты – гербы Империи (его матери), и столбы Арагона (гербы его супруги). Погребальная урна Фернандо де ла Серда расписана подобным же образом: гербы Леона и Кастилии на восьмиугольниках и столбы Арагона на ромбах. Тот же тип гравирован на урне его сына Альфонсо; в ромбах гербы Франции, гербы его матери. Этими же украшениями отмечен великолепный саркофаг Бранки Португальской (1259–1321), «сеньоры и покровительницы» монастыря Уэльгас, и он свидетельствует о значительном распространении формы щита в гербах. На восьмиугольных звездах расположены полные гербы ее родителей (португальского короля Афонсу III и внебрачной дочери кастильского короля Альфонсо X), т. е. португальские quinas с каймой из замков, и четверочастный герб Кастилии и Леона в четвертях процветшего креста, каким его изображали в то время на печатях и монетах.

В XIII в. обыкновение носить гербы или семейные эмблемы материнского рода стало обычным. Однако использование материнских гербов вряд ли можно считать исключительно кастильским обычаем: подобное наблюдалось и в других регионах, за пределами Пиренейского полуострова (например, в нидерландских землях). К кастильским особенностям относится предпочтение изображения эмблем без щита, изображения герба в повторяющихся формах. Это породило специфически кастильский тип трех– или четырехлепестковой печати. Ее форма представляет собой центральный квадрат (или треугольник) и полукруги, присоединенные к его краям. В центре помещали щит или эмблему, а на лепестках почти всегда располагались эмблемы. Эти формы, в свою очередь, благоприятствовали существованию эмблем без щита. В повседневной жизни можно было использовать отдельно эмблемы, даже не имея собственно щита с личными гербами.

Соотношение орнаментальных целей и целей идентификации личности или семьи представляет собой отдельную проблему. В уже упомянутом уборе Фернандо де ла Серда с гербами Кастилии и Леона на одеяниях и головном уборе присутствует также перевязь. Она украшена десятью вышитыми треугольными щитами, пряжка из позолоченного серебра имеет 8 гербовых щитов. Эти щиты принадлежат королям Англии, Франции, Наварры, ярлам и другим английским персонажам и несомненно являются декором. Одно из подголовий с гербовым декором из погребения в монастыре Санта Мария де Уэрта, вероятно подобное другим подголовьям этого времени, на каждой из сторон имеет по 16 различных гербов – это своего рода маленький гербовник из 32 гербов, современный гербовнику Матвея Парижского. Для стеновых росписей использовался тот же образец, но такой декор, как например 16 различных гербов, вырезанных ок. 1259 г. на хорах в Вестминстере, был немыслим в Кастилии. На Пиренейском полуострове вполне мог появиться орнаментальный ряд из 2–4 повторявшихся гербов, и такой декор не превращался в гербовник. Отсутствие, за немногими исключениями, средневековых гербовников в пиренейских королевствах объясняется, возможно, не отсутствием практических потребностей герольдов, а любовью к орнаментальной красоте гербов.

В то же время бесполезно в некоторых декорах искать личностную идентификацию, поскольку геральдические формы могли быть применены в чисто декоративных целях. Но ремесленник использовал то, что видел перед собой, и это лишний раз убеждает в распространенности геральдических форм в повседневности средневековой Кастилии. Из этого эмблематического пространства не были исключены никакие этноконфессиональные группы средневекового общества: испанские иудеи, испанские мусульмане, судя по их печатям, иллюминированным рукописям и другим памятникам, следовали эмблематическим традициям и геральдическим обычаям эпохи.

В XIV в. в геральдике всех пиренейских королевств наблюдается большое влияние форм англо-французского ареала. Отчасти это связано и с расширением международных связей королевств полуострова, отчасти с присутствием английских и французских воинских контингентов на испанских землях в ходе Столетней войны. Это отразилось и в смене типа конной фигуры на королевских печатях: около 1350 г. в Кастилии средиземноморский «конный» тип, который использовался в течение почти двух веков, был заменен обращенным в правую сторону всадником англо-французского типа.

К этому же времени относится одно из первых кастильских (да и европейских) свидетельств мотивации принятия гербов – «Книга о гербах» Хуана Мануэля, свидетельствующая о внимании, с которым стали относится к геральдической визуализации, и о том, сколь распространенной и обычной она стала.

* * *

В Арагоне положение с бытованием геральдики было сходным с кастильским. Единственным однородным источником для сравнительного изучения ранней арагонской геральдики являются печати. В Арагоне и Каталонии высшей знатью употреблялся тип «конной» печати. Одним из наиболее ранних памятников арагонской геральдики является вислая «конная» печать барселонского графа Рамона Беренгера IV (1131–1162) (матрица 1137–1150 гг.). На аверсе фигура графа и легенда «Raimundus comes Barchinonensis et princeps Aragonensis». Именно с нее известно употребление арагонских столбов (bastones, barros или palos) на щите и попоне конных фигур королевских печатей. Эта эмблема, без различий, наследовалась его тремя сыновьями и всеми внуками. Сын графа Барселонского и Петронилы, юный король Арагона Альфонсо II (1162–1196), не гравировал после смерти отца новой печати и продолжал в течение семи лет пользоваться отцовской. Это единственная печать того времени на полуострове, на которой есть эмблемы.

Однако источники указывают, что в арагонской геральдике с ранних времен использовались не только четыре столба, но крест, и четыре головы мавров в четвертях прямого креста. Как знак королевства Арагон крест с четырьмя головами мавров присутствует на монетах и печатях Пере III (1276–1285), на свинцовых печатях Пере III использовал на реверсе прямой крест и четыре коронованных головы; другие королевские печати в Арагоне с конца XIII в. имели на реверсе кантонированный крест.

Крест – самый древний знак Арагона. В XV в. появилась легенда, которая связывала его с чудесным появлением его в небе во время сражения в догеральдические времена наваррского короля Иньиго Аристы. В действительности это общий для многих христианских королевств знак. И королем Пере IV (1336–1387) крест рассматривался как знак старинного королевства Арагон. Четыре головы мавров были несомненно арагонского происхождения, как свидетельствуют документы арагонской геральдики и сигиллографии с конца XIII в., когда появляется эмблема креста. Столбы, один из знаков барселонских графов, были, по всей вероятности, семейным знаком правящего рода; Жоан I (1387–1395) называл их «нашим королевским знаком» (nuestra senyal real). Однако по другим источникам складывается впечатление, что барселонские графы начиная с Рамона Беренгера IV (1131–1162) и арагонские короли Наваррского дома не пользовались столбами, а помещали на монетах и документах крест – общий христианский знак.

Дело в том, что крест и головы мавров относятся к визуальным обозначениям арагонского королевства, территориальным эмблемам, а столбы в большей степени связаны с правящей династией в королевстве Арагон (семейные гербы), которыми и геральдизировалась конная фигура. Следует отметить, что семейный, а не территориальный характер, который с самого начала имела эмблема Рамона Беренгера IV, по сути представлял собой для того время передовое употребление эмблематики по сравнению с Леоно-Кастильским королевством и Наваррой.

Что же касается столбов, то по поводу их происхождения существует немало версий, в том числе и легендарных. Наиболее известная – поздняя, коммеморативная – связывает их происхождение с неким сражением с норманнами, после которого император погрузил пальцы в рану барселонского графа, вероятно Винифреда Мохнатого, и провел ими по золотому щиту. Столбы часто появляются на монетах при Жауме I Завоевателе (1213–1276).

Столбы были персональным знаком барселонских графов, по меньшей мере, начиная с монет Рамона Беренгера III, однако столбов было только три. Считается, что сразу после того как Арагон перешел к Рамону Беренгеру IV, добавился четвертый столб в память о Валенсии, начиная с Жауме I, и вскоре пятый в связи с Русильоном.

Надо также заметить, что эти три эмблемы (крест, головы, столбы) в средневековой традиции представлялись обособленными, и при постройке в середине XV в. несохранившегося дворца Депутации королевства Арагон (кортесов) камень с высеченным гербом воспроизводил отдельно три щита (ныне в музее в Сарагосе).

Три щита с эмблемами королевства Арагон. Середина XV в.

В XVI в. появился четвертый символ: древо Собрарбе (?rbol Sobrarbe), в середине кроны которого возвышается красный крест, тоже, согласно традиции, чудесным образом явленный. Впервые он упомянут в «Хронике Арагона» 1499 г., автор которой представил его как знак старинных королей легендарного королевства Собрарбе. Он является, скорее всего, конструкцией говорящего герба, а своим прототипом имеет старинный произрастающий из растительного орнамента крест с арагонских монет Санчо I Рамиреса (1067–1094), Педро I (1094–1102), Альфонсо II (1162–1196). Эта эмблема получила широкое распространение в XVI в. и была присоединена к трем остальным в четверочастном щите. В XVI в. издатели часто помещали этот четверочастный щит на титульных листах произведений, повествовавших об арагонских делах.

Характерная черта арагонской геральдики XIV–XV вв. – большое влияние геральдических форм англо-французского ареала. Как показательное свидетельство, именно геральдическое, можем отметить смену типа конной фигуры на королевских печатях. Около 1340 г. в Арагоне был оставлен средиземноморский «конный» тип, который использовался в течение почти двух веков, ради принятия англо-французского типа со всадником, обращенным в правую сторону. В королевском доме Арагона встречаем обремененное титло (lambel cargado), вероятно, первое в испанских гербах, ок. 1375 г. у второго сына Пере Церемонного. Поскольку позже стала превалировать кастильская четверочастная форма, которая породила столь распространенное накосо четверочастное деление щита (en aspa). Первое различие (бризура), употреблявшееся в королевском доме Арагона, – кайма Кастилии, которую носил старший сын Жауме I. Эта же самая кайма Кастилии встречается как различие в гербах сыновей королей Леона, Португалии и Франции. Фернандо I Антекерский (1412–1416) из кастильской династии Трастамара использовал наряду с другими элементами знак ордена Подвязки.

Личная геральдика появляется в Арагоне с XIII в. и известна в первую очередь по печатям. Геральдические печати утверждались постепенно. Духовные лица еще по меньшей мере в XIV в. предпочитали на трехлепестковых печатях изображать не геральдические фигуры, а молящуюся или благословляющую фигуру либо изображение Девы Марии с младенцем Иисусом на руках и самого владельца, молящимся у них в ногах. В позднее Средневековье и Новое время предпочитали изображать родовые гербы прелата.

В Каталонии в период ранней геральдики гербы функционировали преимущественно как обозначение владетельного дома, а не как личные. Хотя известно, что в Каталонии граф Комменж и Гильом Монкада в 1201 и 1209 гг. рисовали свои гербовые щиты в качестве подписей на актах.

Среди визуальных признаков в Арагоне присутствует и корпоративная геральдика. Наиболее ранние гербы арагонских городов представляют собой королевские пожалования за различные службы. Гербы других связаны с геральдикой сеньоров города, третьи являются плодом творчества геральдистов. Большинство документов арагонских муниципиев, имевших вислую печать, ныне существуют без них. Геральдические сюжеты преобладают в оттисках этих печатей. Печать Уэски 1247 г. имеет три башни, две стены между ними с двумя воротами; с середины XV в. на этой печати четыре башни, три стены, трое ворот; с XVI в. добавлен конный воин в морионе. Муниципальная печать Сарагосы сохранилась в оригинале 1299 г., на ней в нижней части – восстающий коронованный лев, в центре крепостная стена и на стене патриарший крест: на печати XV в. – щит с восстающим коронованным львом в красном поле.

На печати Теруэля в центре изображен бык с поднятой к небу головой, сопровождаемый вверху звездой. Тарасона имела в гербе замок, сопровождаемый двумя звездами, Калатаюд на своей печати изображал на аверсе орла с распростертыми крыльями, на реверсе – всадника. Замок или крепостные стены были нередки в испанской городской геральдике, что связано как с визуализацией статуса города, так, после присоединения к Кастилии, и с кастильским королевским гербом.

«Цепи Наварры»

Не избежал легендарного толкования и герб Наварры – в красном поле золотые цепи, – присутствующий в одной из четвертей герба Испании. Легенда считает цепи в гербе Наварры свидетельством храбрости короля Санчо VII Сильного (1154, король 1194–1234) в битве при Лас Навас де Толоса (1212) и гласит, что лагерь мавров был укреплён окружавшими его цепями. Прорубив их мечами, христианские воины одержали блестящую победу. Санчо Сильный вернулся в королевство с этими цепями: они были повешены в качестве трофеев в различных храмах – в Памплоне, в Ронсевальском ущелье, в Туделе. И, как писал Херонимо де Сурита, «с тех пор он взял гербами золотые цепи в красном поле, с одним изумрудом в середине, которые потом носили короли Наварры в своих щитах, а раньше носили только щит с красным полем, герб королей, их предшественников».

В действительности Санчо Сильный никогда не пользовался этим гербом. Гербом королей Наварры в XI в. – у Санчо IV (1054–1076) – был орел. Им же пользовался и Санчо VII в 1214 г., как свидетельствует его печать «конного» типа, на которой на щите всадника отчетливо виден одноглавый орел. В сознании общества орел обозначал Наварру точно так же, как замок – Кастилию. В то же время на монетах Санчо VII нет ни орлов, ни цепей, зато есть полумесяц и звезда.

Рисунок «цепей» Наварры напоминает распространенную в XII в. усиливающую оковку внешней поверхности боевого щита. Примерами тому – печати Рамона Беренгера IV, Альфонсо VIII Кастильского, английских королей Генриха II и Ричарда I и многие другие.

«Цепи Наварры» утвердились в XVI в., когда появились и многие другие геральдические объяснения. Потомки тех, кто принимал участие в битве при Лас-Навас де Толоса, начали в XV–XVII вв. добавлять цепи в свои родовые гербы. Сама легенда о происхождении наваррских гербов родилась в период формирования концепции конфессионального противостояния эпохи Реконкисты и поддерживалась многими родами, предки которых сражались в знаменитой битве.

* * *

С объединения Кастилии и Арагона под скипетром Фернандо и Изабеллы ведет свою историю герб Испании. По правилам геральдики изобразительный состав герба отражает титул его обладателя, объединяя по мере роста государства самостоятельные гербы отдельных входящих в титул владений в единое пространство герба. Так вошли в герб Испании Леоно-Кастильское королевство (лев и замок), земли Арагонской Короны (красные столбы), Сицилия (орел), Наварра (золотые цепи), Гранада (гранат). В конце XVI–XVII вв. в герб испанских королей входил и герб Португалии.

Ни в каких матримониальных документах будущих Католических королей вопросов о составе соединенного герба не поднималось, однако 2 января 1475 г. была достигнута договоренность об управлении и объединении во всем, в том числе, надо полагать, и по поводу оформления монеты и печати. Герб в них должен был сочетать гербы Кастилии и Арагона – Сицилии. С 1475 г. та часть герба Испании, которая в основе является соединенным гербом Леона – Кастилии и Арагона – Сицилии, не претерпела существенных изменений. С завоеванием Гранады в оконечность гербового щита добавилась ее говорящая эмблема – плод граната. Щитодержателем был орел Иоанна Евангелиста – небесного покровителя Изабеллы.

Герб Католических королей сопровождают изображения ярма и стрел. Это изобразительные девизы – личные эмблемы Фернандо и Изабеллы, напоминающие о начальных буквах их имен: F от fiechas, т. е. стрелы (Fernando), и Y от yugo, т. е. ярмо (имя Исабель тогда писалось как Ysabel). В соответствии с куртуазными правилами эпохи ярмо Фернандо напоминало об имени его супруги, а стрелы Изабеллы – об имени Фернандо. Один из самых ранних памятников геральдического объединения королевств – вотивный гербовый декор в монастыре Сан Хуан де лос Рейес в Толедо, основанном в честь победы при Торо, где присутствуют и щит с щитодержателем, и ярмо со стрелами, и буквы Y и F.

Герб Католических королей в монастыре Сан Хуан де лос Рейес в Толедо

Первым испанским национальным гербом считается герб начала XVI в. Хуаны Безумной и Филиппа I. Гербовый щит Католических королей был разделен горизонтально, и в нижнюю половину добавлен четверочастный герб Австрийского и Бургундского домов; в оформлении монеты использовали способ четверочастного деления – четверочастный герб с гербовыми полями государств империи Филиппа был добавлен во вторую и третью четверти. Вокруг щита появилась цепь ордена Золотого Руна.

Изменение произошло при Карле I (1516–1556). Отражая притязания на соответствующее величие, старая корона была замена на имперскую, орел стал двуглавым, по бокам щита возникли колонны Геракла. После смерти Карла I имперская корона и двуглавый орел не употреблялись в гербовой композиции, а колонны остались, хотя изображались редко, только в самом полном варианте герба.

Третий раз герб был изменен при Филиппе II (1556–1598) и в этом варианте сохранялся до конца XVII в. После того, как в 1581 г. Филипп II был провозглашен королем Португалии, в составе испанского герба появился герб Португальского королевства. К традиционным гербам Кастилии, Леона, Арагона, Сицилии, Гранады, Австрии, старому и новому Бургундским и Брабанта добавились «поверх всего» два щитка – один с гербом Португалии, другой с гербами Фландрии и Тироля. Один из известнейших сохранившихся табардов испанских гербовых королей запечатлел именно этот вариант герба. Несмотря на отделение Португалии в 1640 г., и Филипп IV, и Карл II (1665–1700) продолжали сохранять в гербе Испании португальский щиток в качестве герба притязания. Такие номинальные владения встречаются в полных гербах европейских королевств Нового времени. В Библиотеке Эскориала хранится бумажная рукопись второй половины XVII в. «Recogimienlo de noble?a que tracta de los linajes de Espana…», содержащая на листах 382–386 список действительных и номинальных владений полного титула короля Испании (королевств, герцогств, маркизатов, графств и других сеньорий) с блазонами их гербов.

Следующее изменение герба произошло уже при Бурбонах: Филипп V (1700–1746) удалил из герба португальский щиток, переместил фландрско-тирольский щиток и «поверх всего» положил родовой герб дома Бурбон-Анжу – в синем поле три геральдические лилии, кайма красная. В таком виде герб Испании сохранялся вплоть до 1759 г.

Затем рисунок герба поменял свой вид при Карле III (1759–1788): изменилось местоположение старых гербовых полей, добавились гербы Пармы и Тосканы (Медичи), основной герб с четвертями Леона-Кастилии и Арагона переместился в щиток поверх всего. Был начертан боевой клич: Сантьяго; первым девизом помещено изображение лучащегося солнца и слова из XLIX псалма «A solis ortu usque, ad occasum»; вторым девизом – колонны Геракла со словами «Plus» и «Ultra». В качестве щитодержателей появились два ангела и надо всей гербовой композицией простерлась пурпурная сень. В таком виде герб просуществовал до 1938 г. Показателем того, что герб стал восприниматься как национальный, а не исключительно королевский, служит то, что при Франко этот герб четвертями Леона, Кастилии, Арагона, Наварры и Гранады в оконечности по-прежнему эмблематизировал Испанию. Щитодержателем был оставлен один орел и исчез щиток поверх всего Бурбон-Анжу, восстановленный после 1974 г.

Когда в результате политических перемен XIX в. испанское государство геральдически стало отождествляться с королевским домом, в качестве официальной эмблемы стал употребляться четверочастный щит Кастилии-Леона с лилиями в центре и гранатом в оконечности. С 1868 г. в четвертях исторического герба Испании представлены все главные владения, ее составляющие, отражающие территориальные приобретения и династические связи – Кастилия, Леон, Арагон-Каталония и Наварра, в оконечности Гранада.

Сегодня испанский государственный герб – четверочастный, в 1 и 4 еще раз четверочастном – Кастилия и Леон, во 2 и 3 рассеченном – Арагон и Наварра, в оконечности – Гранада. Щит увенчан короной, сопровождаем по бокам колоннами и внизу красными ярмом и стрелами; щитодержатель – черный орел с золотым нимбом.

Герб короля Испании Хуана Карлоса I – четверочастный: 1) Кастилия, 2) Леон 3) Арагон, 4) Наварра, в мантиевидной оконечности – Гранада. Поверх всего синий щиток с тремя золотыми лилиями и красной каймой – Анжу. Увенчанный короной щит сопровождается косым пнистым красным бургундским крестом, золотой цепью ордена Золотого Руна, красными ярмом и стрелами.

* * *

Социальное пространство испанской геральдики не было ограничено визуализацией лишь знати. Природа средневековой геральдики не имела строго выраженной и тем более законодательно подтвержденной сословной принадлежности. Однако в изучении испанской геральдики неблагородных есть некоторые сложности, связанные с трудностью проведения границы между благородными и неблагородными, учитывая неоднородность этого статуса для разных регионов Испании.

Тем не менее, есть некоторые категории в испанском обществе, которые безусловно не относились к благородным: это мавры и иудеи. Они следовали общим обычаям времени и, судя по немногочисленным сохранившимся их печатям, употребляли родовые гербы и знаки, как и все остальные. Эти гербы иногда имеют некоторые особенности: так, половина эмблем, принадлежавших иудеям, имеет геральдическую лилию, нередко ее употребляли и мавры, крест заменялся звездой.

На печатях конверсо крест присутствовал. Мартин Энрикес, знаменосец и коннетабль Наварры, внук короля Наварры Энрике I Шампанского (1270–1274) был крестным одного из конверсо и дал ему свое имя. Этот другой Мартин Энрикес пользовался гербом с процветшим просечным крестом.

Печати торговцев и ремесленников, «ciudadanos honrados», многочисленны. В Наварре и Каталонии в среде неблагородных практика пользования прикладными печатями, изображения большинства которых имеют геральдический характер, была очень распространена. Они появились после 1320 г. и особенно умножились во второй половине XIV в. Торговцы Бургоса, Сеговии, Толедо пользовались аналогичными печатями, следуя геральдической модели построения их изображений. Обычно это здание, колокол, молот, три птицы, процветшая гора, замок, орел; нередко это гербы «говорящие», как герб с изображением арбалета у рода Баллестер. Геральдическую систему изображений использовали и клирики низших уровней. Эти гербы практически ничем не отличаются от гербов тех лиц, в чьем благородстве нет сомнений.

Города в лице своих консехо и религиозных братств достаточно рано включились в процесс геральдизации. Утверждение действующей геральдики консехо началось в XIV в. До этого времени города употребляли в своих печатях эмблемы более или менее удаленные от геральдических типов. Если же в их печатях и появлялись гербы, то это всегда были гербы сеньора города. Гербовый щит, ассоциируясь в первую очередь со сферой сеньориального, был чужд общности консехо и казался неподходящим для помещения эмблемы или семейного знака горожанина. В большинстве случаев гербы города вели свое происхождение от ранних печатей, изобразительное пространство которых было организовано не геральдически. Но в целом генезис геральдики консехо напоминает процесс развития гербов от территориальных к родовым. Категория наследуемости здесь воспроизводилась легче, чем в других областях геральдики, поскольку владелец был коллективным.

В XIV в. города полностью включились в общий процесс геральдизации. Городской патрициат, обладавший значительными возможностями воспроизведения изображений, обзавелся гербами по примеру знати.

Гербовник братства Сантьяго

Нельзя не заметить, что геральдика неблагородных, как геральдически малоизвестная социальная зона, изучена пока слабо. При этом любопытно, что именно ей обязан существованием один из самых ярких геральдических памятников Испании, самое ценное единое собрание в кастильской геральдике – Гербовник братства Сантьяго в Бургосе (El libro de la cofrad?a de Santiago). Он начал составляться в 1338 г., основная часть создана в 1370–1385 гг., дополнялся в 1396–1414 гг., доведен до 1682 г. Это гербовник неблагородных, состоящий из 311 гербов городского патрициата, владеющих конем и оружием привилегированных жителей, городских всадников, кабальерос-вильянос Бургоса. В виде всадников на коне с геральдической попоной, с гербовым щитом, со знаменем представлены 83 рода. Это не воинское снаряжение, это репрезентативные изображения. Фигуры предстают, визуально ничем не отличаясь от знати того времени. Иногда по изображениям в гербе казалось бы можно предполагать высоких особ: так, в гербе Хуана Лопеса де Фриас во 2 и 3 четвертях, в гербе Франсиско Фернандеса в 1 и 4 четвертях – в красном поле золотой замок (Кастилия). В действительности они по своему усмотрению брали самые общие гербы, а эти кастильские тогда именно так и воспринимались. Некоторую роль, возможно, сыграло и то, что само братство было основано королем. Впоследствии геральдика неблагородных в Испании практически исчезла. Этот процесс социального отдаления заметен и в последних гербах XVII в. в Гербовнике братства Сантьяго в Бургосе.

Фрагмент Гербовника братства Сантьяго в Бургосе

Испанские геральдисты XV–XVI вв., для которых эта проблема принадлежности к благородным стояла острее и имела практический, а не научный смысл, делили все имевшие хождение визуальные признаки на три категории: принадлежащие благородным или военным и носимые на щитах, знаменах и гербовых коттах; знаки торговцев, изображаемые на их тюках; знаки ремесленников, воспроизводимые на их изделиях. При этом они отказывались считать эмблемы неблагородных гербами и рассматривали в качестве таковых только первую категорию. Была попытка, о которой свидетельствует автор XV в. Хуан Родригес дель Падрон, разделить их и в визуальном отношении – употребление геральдических металлов в гербах зарезервировать только за благородными и поселениями в статусе городов, а неблагородным, бургам и деревням разрешить употреблять эмблемы, состоящие только из цветов. Однако причины прекращения бытования геральдики неблагородных лежали не в этих попытках регламентации, а в сокращении сферы ее применения.

* * *

Испанская геральдика в целом внесла заметный вклад в складывание общеевропейской геральдики. Испанская геральдическая терминология до рубежа XVII–XVIII вв. формировалась самостоятельно. Описание гербов Хуана Мануэля, сделанное им самим в середине XIV в., обнаруживает его невнимание к профессиональной терминологии блазонирования, или же незнакомство с нею, хотя порядок и правила описания гербов соблюдены. Но и к началу XVI в. испанская геральдическая терминология не была устоявшейся. Часть памятников демонстрируют устойчивый геральдический язык, как правило, под французским влиянием, другие используют не технические термины, а общеязыковые обозначения цветов, делений и фигур герба.

Что же касается отдельных геральдических фигур, то из них в испанской родовой геральдике чаще всего употребляется кайма, особенно в Андалусии, Эстремадуре, Кастилии, несколько реже в Каталонии и на Балеарских островах. Кастильская кайма во второй половине XIII в. была принята рядом крупных сеньоров полуострова, связанных родством и свойством с Альфонсо VIII Кастильским. За каймой по частоте употребления следуют перевязь, пояс, столб. Все прочие встречаются еще реже. Кайма была больше распространена на старинных землях Кастильской Короны, включая Басконию, а в Каталонии она встречается очень редко. На землях Арагонской Короны, в Наварре – средний показатель по Испании.

Наряду с относительно распространенной в Европе каймой специфически испанскими геральдическими формами являются косые крестики (aspas), геральдические листья тополя (panelas), котлы (calderas), заглатываемая перевязь (banda engolada), представляющая собой правую перевязь, выходящую из пастей двух чудовищ, возможно драконов. Эту фигуру Хуан II (1406–1454) поместил на золотых монетах номиналом в 10 и 20 добл.

* * *

Значительную роль в становлении геральдической терминологии, в складывании формальной геральдики сыграли герольды. В испанских королевствах герольды появились достаточно поздно, в XIV в. Вероятно, ранее всего они появились в королевстве Наварра, поскольку это королевство исторически в большей степени было связано с французскими традициями, в том числе геральдическими. Фигура герольда была известна при наваррском королевском дворе с середины XIV в. В 1379 г. упомянут частный герольд Томас Треве, английский рыцарь на службе испанского монарха. Фруассар отмечал, что герольд Карла II в 1366 г. путешествовал в Брюссель и что в 1368 г. был гербовый король по имени Наварра (гражданское имя Мартин Карбонель, нормандец). Наряду с упоминаниями в это время появляются и официальные документы, свидетельствующие о наличии должности герольдов. Первый из них, от 10 сентября 1386 г., говорит о герольде Памплона и младшем герольде (petit herault) Местре Хуане.

Наваррские источники конца XIV – начала XV в. упоминают многих коронных гербовых должностных лиц разного уровня: гербовых королей, герольдов, младших герольдов. Любопытно, что многие их них вышли из королевских музыкантов, как, например, в 1395–1406 гг. герольд Эврё (гражданское имя Эннекен Железная Голова), который иногда именовался гербовым маршалом Наварры.

Институт частных герольдов оставил меньше исторических свидетельств. Известно, что принц Вианы имел герольда (тоже происходившего из музыкантов). Кроме герольда Виана (1439–1446 гг.) есть также упоминания о младшем герольде Эстелья (1435–1452 гг.), герольде Монреаль (Mont Real) (1452–1457 гг.). Другие крупные сеньоры также имели герольдов. Известен герольд Май на службе Шарля де Бомон (1392 г.). У Педро де Перальта служил некий младший герольд, которому герольд Виана даровал право носить в четверти королевские гербы Наварры на своей котте.

При этом иногда частным лицам служили и королевские герольды, в основном для исполнения дипломатических функций и в качестве курьеров, тем более что это было их функцией и при дворе. Герольд Эврё в 1397–1414 гг. с поручениями короля побывал во Франции, Валенсии, Бордо, Кастилии, Сицилии, Арагоне, Гаскони, Барселоне, Англии, на Родосе, в Бретани. Итинерарий герольда Памплона в 1423–1453 гг. примерно таков же.

Другой функцией герольдов было участие в дипломатическом представительстве, сопровождение важных персон, подобно тому, как в 1434 г. герольд Памплона ездил с двумя наваррскими послами к графу Фуа. Герольды сопровождали своих сеньоров во время военных предприятий; герольд Памплона в 1429 г. участвовал в переговорах королей Наварры, Арагона и Кастилии.

Как и повсюду в Европе, не менее важной была их роль в организации и проведении рыцарских турниров и состязаний. Это была уже их собственно геральдическая функция. В нее входило также участие в придворном церемониале, возведении на трон, бракосочетании, погребении и прочих торжественных церемониях, неизменно имевших геральдическое измерение. На торжественных актах, как например, погребение Хуана II в Барселоне в 1479 г., во главе похоронной процессии шли три гербовых короля. На такого рода церемониях гербовые короли были одеты в табард с четырьмя щитами королевских гербов. В XVIII–XIX вв. они носили уже не табарды и котты с гербами, как в Средние века и раннее Новое время, а обычные мундиры.

В обязанности герольдов входило доскональное знание гербов, имевших хождение на подведомственной территории, интересовались они и другими гербами. Известно, что в 1407 г. герольд Эврё путешествовал в Арагон с целью ознакомиться с гербами сенешаля Эно и другими. Если герольды постоянно пребывали в разъездах, то гербовые короли Наварра всегда находились в Памплоне. Им же приходилось составлять блазоны (словесные описания герба) при выдаче грамот аноблирования, при пожалованиях королевских гербов в гербы других лиц. В середине XVI в. одним их них, Грасианом дель Боск, был составлен первый наваррский гербовник – «Книга гербов королевства Наварры» (Libro de Armer?a del Reino de Navarra).

Постепенно, к концу XVI в. их должность стала не более чем придворной. В Новое время основной функцией герольдов было фиксировать в «Книге гербов» все гербы идальго, подтвердивших свое право на идальгию (хотя герольды Наварры лишь с 1577 г. сами всегда были идальго по крови). Герольд приносил клятву перед Королевским советом, ему передавался гербовый регистр (один экземпляр которого с 1613 г. хранился у гербового короля, а другой – в Королевском совете), табард и знак должности. После присоединения Наварры в 1512 г. должность наваррских герольдов во многом утратила свое значение, и административно подчинялась Королевскому совету Наварры, хотя должность гербового короля Наварра сохранялась до 1837 г.

В королевстве Арагон наличие герольдов отмечено источниками во второй половине XIV в. Первое развернутое упоминание относится к 1379 г., когда герольд Жирона на службе инфанта дона Жоана, герцога Жироны, готовился к путешествию в Сантьяго де Компостела и в Гранадский эмират. Его звали Жоан де Бар, возможно, это сын наваррского герольда Пера де Бар. В 1387 г. Жоан I назначил Маттео де Фоконье на должность герольда Жирона, «со всеми правами и привилегиями, которые имеют другие герольды, и которые будут им дарованы в будущем королями и государями мира», вскоре назначил его «королем всех герольдов Арагона» с должностным именем Арагон. В царствование Жоана I были установлены все должности герольдов и младших герольдов в королевстве.

Главное должностное лицо среди герольдов Арагона именовалось гербовый король Арагон; название должности появилось в арагонских документах в 1429 г. Арагонские инфанты и другие крупные сеньоры также имели герольдов на своей службе. У инфанта Пере Арагонского был герольд Конкиста, выполнявший важные дипломатические функции во время распрей в Кастилии в 1429–1433 гг. Герольды были в большей степени связаны с личностью сеньора, и когда инфант или другой претендент занимали трон, он как правило назначал своего герольда гербовым королем Арагон. Когда в 1479 г. король Сицилии Фернандо стал королем Арагона, то и гербовым королем в Арагоне стал бывший герольд Сицилия Гиллем де Педраса. В 1496 г. эту должность занял Гарси Алонсо де Торрес, известный своими геральдическими трактатами, много путешествовавший по Европе и знакомый с обычаями дворов Англии, Франции, Фландрии, Бургундии. Он упоминается вплоть до 1515 г. Вероятно, до торжеств по поводу капитула Ордена Золотого Руна в Барселоне 5–8 марта 1519 г. должность оставалась свободной. К этим орденским торжествам Карл I назначил герольда Каталония гербовым королем Наварра (герольд Каталония, находившийся в Барселоне, отмечен еще в 1387–1416 гг.).

В 1408 г. упомянут герольд Сицилия, который в документах того времени именовался Тринакрия (другое название Сицилии). Затем эту должность занимал Жан Куртуа, автор известного геральдического трактата «Геральдика цветов». В 1418 г. в документах отмечен герольд Валенсия. Наряду с ним в середине XV в. упоминаются герольд Иерусалим, герольд Калабрия. Главной их функцией была организация состязаний и турниров, которых было немало при арагонском дворе.

Кастильской документации в отношении герольдов до середины XV в. сохранилось намного меньше по сравнению с Арагоном и Наваррой. О них известно в основном по упоминаниям в хрониках. В частности, Фруассар свидетельствует, что уже в 1367 г. Педро I имел гербовых должностных лиц на своей службе, и после окончания битвы при Нахере на поле боя были отправлены четыре рыцаря и четыре герольда, чтобы сосчитать мертвых и удостовериться, есть ли среди них восставший бастард Трастамара. Иногда о наличии герольдов в Кастилии во второй половине XIV в. упоминают художественные произведения.

Первое документальное свидетельство о герольдах в Кастилии относится к 1413 г. В 1429 г. упоминается герольд с должностным именем Трастамара. Но все равно для XV в. упоминания единичны. Был в 1429–1430 гг. герольд Монреаль, одновременно королевский нотарий. Был гербовый король Леон и младший герольд Перевязь (должностное имя связано с рыцарским орденом Хуана II), герольд и маршал гербов Астурия. Главным из гербовых должностных лиц был гербовый король Толедо, присутствовавший при основании маркизата Сантильяна в 1445 г. Его должность сохранялась до 1545 г. При провозглашении Энрике IV все гербовые короли участвовали в торжественной церемонии. В похоронах Изабеллы Португальской, вдовствующей королевы Кастилии, в Жироне в 1496 г., в 1504 г. при похоронах Изабеллы Кастильской – гербовые короли Толедо, Леон и, возможно, Арагон.

Существовали в XV в. герольды частных лиц, подчас со своеобразными именами, вроде герольда коннетабля Альваро де Луна, которого звали Щиток на панцире (Ristre). В 1486 г. упомянут младший герольд Стрелы (Flechas), поименованный таким образом по изобразительному девизу Изабеллы Кастильской.

В XV в. кастильские герольды участвовали в церемониях по дарованию титулов и почестей, на них возлагалась обязанность произнесения речи от имени короля. В обязанности герольдов входило и удостоверение благородства, как например, исходившее от имени гербового короля Кастилия Жану де Ребревьет из Бургундии в 1456 г. Изредка это мог сделать герольд частный, как гербовый король герцога Медина Сидония, в отношении Герреро. При аноблировании и соответствующем создании нового герба оговаривалось право не только его ношения, но и его изображения на знаменах, зданиях, надгробиях и любом имуществе обладателя, как это было, например, при аноблировании Мигеля Лукаса де Ирансо в 1455 г. Сами кастильские герольды имели привилегию, введенную в 1446 г., изображать в гербах золотые фигуры, если являлись кабальеро. Однако наряду с привилегиями возрастала и их зависимость от королевской власти. Изабелла Кастильская по просьбе толедских кортесов запретила гербовым королям и герольдам передавать противникам вызовы на дуэли и поединки под угрозой конфискации имущества.

Кастильские герольды, подобно наваррским и арагонским, много путешествовали. Ферран Мехиа в конце XV в. в своем трактате «Nobiliario Vero» не зря называл герольдов «нунциями рыцарства». В первой половине XV в. в их обязанности в первую очередь входила доставка королевских посланий и писем сеньоров, в частности вызовов, что было исключительной прерогативой средневековых герольдов, или при их отсутствии – трубачей и барабанщиков. В 1429 г. три кастильских королевских герольда ездили в Эстремадуру к восставшим под предводительством арагонских инфантов. Гербовый король Толедо и герольд Астурия сопровождали Диего де Валеру, когда Хуан II направил его к королеве Дании, тетке короля с материнской стороны, а затем к королю Англии и герцогу Бургундскому. При официальных миссиях герольды, представая перед адресатом, были одеты в гербовую котту с гербами сеньора, как герольд Хуана II, направленный в январе 1444 г. к мятежному инфанту Энрике, затворившемуся в Толедо.

Оплата труда герольдов осуществлялась в денежной форме, определенной на год суммой, которая выплачивалась раз в четыре месяца или ежемесячно, а также зерном и другой провизией. Гербовые короли Леон и Кастилия после 1477 г. получали по 14 400 мараведи годового содержания, кроме того одеяний на 10 600 мараведи. В начале XVI в. такую же плату получал гербовый король Толедо. Годовое содержание герольда Сицилия было равно в 1409 г. 40 унциям золота. Также бывали и разовые вознаграждения, как например 50 флоринов от короля Хуана II гербовому королю Арагон Жоану дель Монт за известие о пленении Берната де Кабрера в Каталонии. Наряду с этим их оплату составляли всякого рода дарения и вознаграждения за службу (нередко тканями, одеждами). Ткани, использовавшиеся при церемонии похорон, делились потом между герольдами. Получали они вознаграждение и от других сеньоров, в основном в связи со службой, могли получать дары в день аноблирования от аноблируемого. Гербовые должностные лица и их семьи были избавлены от чрезвычайных и некоторых обычных платежей.

Некоторые кастильские герольды XV в. оставили заметный след в истории геральдики. К наиболее известным именам относятся Педро Грасиа Деи (Антонио де Вильямайор), автор различных геральдических трактатов, и Мохика, автор важного, ныне утраченного, гербовника.

Герольд конца XV в.

После смерти Изабеллы король Фернандо сократил штат двора, в том числе и кастильских герольдов, приписанных в основном ко двору королевы, и с 1506 г. в Кастилии фигурировал только гербовый король Толедо.

При Карле I двор во многом изменился, воспроизводя традиции бургундского двора. До этого испанские герольды не имели, как во многих других частях Европы, строгих подведомственных территорий, гербовых провинций. Главный гербовый король Бургундии, Золотое Руно, стал играть самую важную роль при испанском дворе. Испанские герольды фактически подчинялись гербовому королю Золотое Руно, нередко он один осуществлял при короле традиционные функции герольда. И эта ситуация сохранялась в течение всего XVI в. Во время коронации Карла I имперской короной в Болонье в 1530 г. гербовые короли были одеты в желтые с имперским орлом далматики. На церемонии присутствовали многие герольды, но перед королем шествовал Золотое Руно и разбрасывал в народ золотые и серебряные монеты, отчеканенные специально для этого случая.

В 1545 г. во время капитула ордена Золотого Руна в Турне были созданы, точнее, возрождены две новых должности гербовых королей – Иерусалим (она относилась к арагонскому двору и упоминалась также в 1524 г.) и Кастилия. В середине XVI в. в Испании существовало 12 гербовых королей: Кастилия, Леон, Арагон, Гранада, Наварра, Неаполь, Сицилия, Мальорка, Валенсия, Толедо, Кордова и Мурсия, из чего следует, что принцип территориальной подведомственности восторжествовал. Любопытно, что в числе их многочисленных традиционных функций источник отмечает в сфере их внимания не только гербы кабальеро, но и городские гербы соответствующего королевства. В 1577 г. была основана новая геральдическая должность: гербовый король Испания (Espa?a). Однако гербовый король Золотое Руно занимал более высокое место в структуре габсбургской монархии, имея в подчинении ряд герольдов и младших герольдов, относившихся не только к пиренейским, но и к другим европейским владениям монархов. Нередко и испанские гербовые должности занимали уроженцы других мест империи.

В 1565 г. при Филиппе II в связи с реорганизацией двора все гербовые должностные лица оказались в дворцовом подчинении. Число испанских гербовых королей сократилось до четырех и продолжало оставаться таковым вплоть до XX в. Навсегда исчезли на полуострове герольды и младшие герольды. Большая часть должностей, за исключением Кастилии, при Филиппе II занималась фламандцами по происхождению. Дипломатическая и переговорная функции гербовых королей ушли, роль их свелась в основном к дворцовому церемониалу и такой оставалась до конца, до ликвидации должности в 1931 г.

Иногда герольды делали проверочные визитации, осуществляли экспертные функции. В 1649 г. в Америке, в соборе города Пуэбла де лос Анхелес (Новая Испания) вызвали сомнения королевские гербы, где части Арагона и Наварры были изображены их древними гербами, непривычно для глаза. Гербы были демонтированы и направлены в Мехико, где архиепископ их срисовал и отправил рисунки в Испанию. Однако в Испании подтвердили геральдическую правильность изображений, и гербы были возвращены на свое место.

Основная деятельность гербовых должностных лиц свелась к выпуску документов и свидетельств, касавшихся гербов, идальгии, чистоты крови, древности генеалогии. Активно в этой области действовал Диего де Урбина, гербовый король Кастилия в 1580–1623 гг., но он – единственный пример из всего XVI в. По традиции за каждый документ герольды получали одну двойную марку серебра, если это был только гербовый щит, а если с генеалогией, фактами и подтверждениями, то оплата зависела от объема работы.

В XVII в. гербовые короли ходили в черных ливреях, а табарды надевались только при церемониях. Гербовые должности, как и другие, становились наследственными: Хуан де Мендоса и Хирон в 1633 г. был назначен на должность в возрасте 5 лет. В 1737–1774 гг. должность гербового короля занимала женщина, донья Антония де Сахебьен, ее церемониальные обязанности исполнялись мужчиной. Большинство испанских герольдов в Новое время были идальго по крови, но имели место и исключения из этого правила.

В XVI в. герольды писали мало. Исключение составляет Антонио де Сотомайор и Мендоса, автор трехтомного сочинения «De Armer?a». Даже в тех случаях, когда возникала нужда в консультации по поводу королевского герба, как правило, обращались не к гербовым королям, а к клирикам и эрудитам; например, в 1564 г. Херонимо де Сурита консультировался у архиепископа Сарагосы.

Научная продукция герольдов XVII в. немногочисленна или неважна. Хосе Альфонсо де Герра и Вильегас и Луис де Саласар и Кастро собирали и копировали гербовники. В 1693 г. Хосе Альфонсо де Герра и Вильегас выпустил сочинение о герольдах «Discurso historico politico, sobre el origen, y preheminencias de el oficio de heraldos, reyes de armas, feciales, y caduceadores». Однако в этом столетии больше процветали геральдисты, не имевшие отношения к гербовым должностям, которые писали трактаты, гербовники и нередко их печатали. Это гербовники Херонимо Болеа, Ласаро Диеса, Педро Виталеса, нобилиарии Санчо Бусто де Вильегас, Хуана дель Корраль и др.

* * *

В Кастилии одним из самых ранних текстов, зафиксировавшим геральдическое сознание, была «Книга о гербах» (Libro de las armas) Хуана Мануэля, созданная в середине 40-х годов XIV в., касающаяся истории его рода. Практически это одна из первых попыток осмысления геральдических реалий, запечатленная в совершенной литературной форме. Она является подтверждением непрямолинейности развития языка геральдики, и в то же время показывает, каким образом, когда уже не очевидны прозаичные обстоятельства избрания тех или иных эмблем, ставших гербами, складываются условия для формирования геральдической легенды. Хуан Мануэль описывает свои гербы («…герб четверочастный белый и алый… И в алой четверти… расположено одно золотое крыло с человеческой рукой, которая держит меч без ножен; и в белой четверти… лев…» (Tit. 10). Истолкование своих гербов Хуан Мануэль ведет по трехчастной схеме, выстраивая иерархическую пирамиду ценностей, на вершине которой – гербы рода Мануэль, рассматриваемые как символы служения Христу и Вере. Сакрализация герба достигается через утверждение особой миссии рода. Трактовка значений гербов Мануэлем выходит далеко за пределы блазонирования и больше характеризует особенности кастильской культуры XIV в.

На развитие геральдической мысли на полуострове (как, впрочем, и всюду в Европе) оказал сильное влияние геральдический трактат итальянца Бартоло де Сассоферрато (1355 г.), основоположника жанра геральдических трактатов. Это начало первых размышлений над геральдическими эмблемами. В Испании в XV в. эта традиция представлена в первую очередь творчеством мосена Диего де Валера (1412 – ок. 1488), автора «Трактата о гербах», написанного в 1458–1467 гг. (издан в 1482 г.) и других произведений на близкие темы. Он сыграл значительную роль в развитии испанской геральдической мысли.

Следует упомянуть также Гарси Алонсо де Торрес – гербового короля Арагона с 1485 г. Он автор различных геральдических произведений, в том числе трактата «Blas?n y recogimiento de armas», написанного в 1496 г., сохранившегося в четырех версиях. Он имеет полное фантастических домыслов историческое введение о герольдах, появившихся, по мнению автора, во времена классической древности. За ним следуют имена Хуана Родригеса де ла Камара (более известен как Хуан Родригес дель Падрон), создателя произведения «Cadira del Honor» (1445); Педро де Грасиа Деи, Антонио де Бараона и др. Все их тексты неоднородны, добавляют к изложению геральдики классическую и священную историю, естественные науки, элементы философии.

Особое влияние Бартоло оказал на Феррана Мехиа, который в 1477–1485 гг. создал «Трактат об истинном благородстве» (Nobiliario vero) и опубликовал его в Севилье в 1492 г. Несмотря на то, что Ф. Мехиа спорит с Бартоло и выдвигает целый ряд аргументов против его мнений, прокоролевская позиция Бартоло в трактате Мехиа отразилась в том, что Мехиа уже не признает геральдической свободы. Он говорит, что лишь герцоги могут иметь гербовых королей, а маркизы и графы только герольдов. Трактат Мехиа – один из наиболее значительных памятников средневековой испанской геральдической мысли, отразивший ее состояние в XV в. Для испанских геральдических трактатов характерно их сочетание с нобилиарием, т. е. трактатом о благородстве, и генеалогическими темами. Практически одновременно с трудом Мехиа в 1480 г. в Каталонии было создано произведение, озаглавленное «Aquest llibre es de don Bernalt de Llupid senyor de Cardu». Это собрание цветных изображений гербов, начинающееся с гербов пап и кардиналов; гербы изображены по два на странице, с комментариями на обороте. Затем следуют гербы многих итальянских городов, вымышленные сообщения, относящиеся к ранней истории Испании, и перечисление представителей знати Италии, Кастилии, Валенсии, Каталонии, Арагона и Франции.

Если средневековые трактаты пытались охватить весь спектр геральдического материала, одновременно философствуя, классифицируя и размышляя над приоритетом королевской власти, понятием благородства и т. п., то в Новое время способ осмысления геральдического материала стал более дифференцированным.

В конце XVI в. сформировался еще очень близкий средневековому описательный подход, выраженный в классификации всех фигур, делений, покрытий и всех возможных их сочетаний, сопровождаемый сложной номенклатурой. Эмблематическое пространство описывалось вне исторической реальности, вне времени и пространства, без учета происхождения и изменения форм. Эта традиция описания геральдики, рассматривающая ее как вещь в себе, оказалась устойчивой, и в течение XVII–XX вв. периодически появлялись книги, написанные в традициях этого направления.

В XVI в. значительный вклад в развитие геральдической мысли внесли испанские эрудиты, в основном представители клира. Это священник и генеалог середины века Бернат Местре, автор книг «Llibre del Blaso Catala» (1544 г., включает трактат по геральдике) и «Notas antiguas de cosas у familias de Catalunya у armas de ellas» (обе сопровождаются цветными рисунками гербов); Гонсало Арготе де Молина, автор «Historia de la Nobleza de Andaluc?a» (1588 г.). В испанской геральдике середины XVI в. известен каноник и архивист собора в Барселоне Франсиско Тарафа, который составил «Nobiliario llibre de armer?a» и «Cronica de cavaliers catalans», с описанием многочисленных гербов XVI в. и генеалогическими примечаниями. В геральдике он более точен, чем в своих генеалогиях, искажающих исторические факты. В 1550–1551 гг. историк Гонсало Фернандес де Овьедо и Вальдес в числе прочих произведений написал «Tractado general de todas las armas e diferencias dellas e de los escudos» и «Libro de linajes у armas», в которых речь идет о геральдике; как и многие другие произведения того времени, они остались в рукописи.

Вершиной геральдической мысли XVI в. стал трактат о гербах одного из видных представителей испанского Возрождения, архиепископа Таррагоны Антонио Агустина (1516–1586), опубликованный в 1734 г. под названием «Dialogos de las armas у linajes de la nobleza de Espa?a». Это систематизированное изложение формальной геральдики второй половины XVI в. а также собрание заметок о гербах и генеалогии лиц королевской крови и титулованной знати.

С XVII в. берет свое начало историко-археологический подход, для которого характерен интерес к причинам происхождения и времени появления геральдических форм и обычаев. Его приверженцы – а среди них были ученые с мировым именем – сосредоточились преимущественно на изучении средневековой геральдики, которую они полагали наиболее важной и интересной.

В начале XVII в. рехидор Мериды Бернабе Морено де Варгас создал книгу «Discursos de la Nobleza de Espa?a»; 9 из 24 диалогов представляют собой интересный геральдический трактат, отражающий геральдическое пространство весьма реально, несмотря на традиционные для эрудитов изыскания о гербах античных времен. От XVII в. сохранилось произведение священника Жауме Рамона Вила (ум. в 1638 г.) «Tractat d’Armoria», состоящее из четырех томов рукописи инфолио с 2300 гербов и девизов знатных домов Каталонии, собственноручно нарисованных автором. В третьем томе объединены гербы епископств, орденов, аббатств, приоратов, королей, городов и других населенных пунктов. Автор начал свой трактат, во многом близкий к гербовнику, в 1602 г. и затем в течение 15 лет постоянно дополнял его. Примерно в это же время появился по существу близкий гербовнику «Nobiliario del Conde de Darnius», состоящий из пяти рукописных томов с 2500 гербовыми щитами арагонской знати. В нем иногда отмечается источник герба (надгробия, ворота замков и т. п.), иногда есть небольшая генеалогическая заметка о соответствующем семействе. Возможно, что это результат официальных или любительских визитаций.

Наряду с гербовниками и сочинениями исследовательского характера появлялись труды репрезентативного характера, обращенные к королевской геральдике и геральдике титулованной знати. В 1622 г. Алонсо Лопес де Аро издал двухтомный «Nobiliario geneal?gico de los Reyes у t?tulos de Espa?a» с гербовыми щитами и генеалогическими древами внесенных семейств. Такого же типа издания продолжали появляться и в XVIII в., когда академик Пере Коста создал «Nobiliario Catalan» с рисунками 1836 гербов высокого художественного качества.

Заметное место среди книг XVIII в., посвященных испанской геральдике, занимает «Каталанский щит» («Adarga catalana») Франсиско Хавьера де Гарма и Дуран. Учитывая, что рукопись Х. Вилы не была опубликована, это произведение считается первым изданным в Испании систематизированным трактатом по геральдике. Им пользовался и создатель самого известного произведения испанской геральдической историографии XVIII в. – «Ciencia heroyca reducida a las leyes del blason» (Barcelona, 1725; Madrid, 1780) – Хосе де Авилес, маркиз де Авилес. На создание этой книги и на все развитие испанского гербоведения оказали влияние труды французской гербоведческой школы, прежде всего К.-Ф. Менетрье.

В XIX в. в испанской геральдической историографии появлялось немного исследовательских работ, больше было обобщающих, как и повсюду в Европе этого времени. Научная ценность их не бесспорна. Как правило они не содержали ничего нового по сравнению с тем, что было издано ранее, перечисляли элементарные правила, добавляли словари терминов блазонирования. В их тексте нередко присутствуют всякого рода фантазии на тему геральдики.

Герб Испании в XVIII в.

Начало XX в. ознаменовалось кризисом геральдической историографии. Однако накопление материала и его анализ позволили к концу 1930-х годов подойти к новому пониманию геральдики, которое проявилось и нашло свое выражение уже в основном в послевоенный период, во второй половине XX в. Этот историко-антропологический подход состоит в изучении геральдических проявлений с точки зрения потребностей человека в физическом, социальном, индивидуальном и коллективном аспектах. Сразу после окончания Первой мировой войны началось издание, подводившее итог всему развитию испанской гербоведческой мысли. Это начавшая выходить в Мадриде в 1919 г. многотомная (в 1963 г. вышел 88-й том) «Геральдическая и генеалогическая испаноамериканская энциклопедия» (Enciclopedia Her?ldica у Geneal?gica hispano-americana) Альберто и Артуро Гарсиа Карраффа. Первый том содержал изложение геральдических правил согласно методам самых значительных авторов геральдических трактатов; второй представлял собой словарь терминов блазонирования. Последующие тома представляют собой геральдический и генеалогический словарь испанских и американских фамилий.

Примерно в то же время, в 1922 г., архитектор и академик изящной словесности в Барселоне Луис Доменек и Монтанер создал «Исторический гербовник Каталонии с древнейших времен до конца XVI в.». Это, вероятно, один из первых примеров исторического подхода к проблеме геральдики в испанской историографии, попытка собрать весь геральдический материал для одного региона – в данном случае Каталонии. Нечто подобное французская школа гербоведения осуществила лишь в конце XX в., начав издание всего геральдического материала по гербовым провинциям.

Этот труд оказал значительное влияние на научное творчество одного из самых крупных испанских исследователей геральдики, историка и филолога Марти де Рикера. К старшему поколению относится эрудит и большой знаток проблем истории испанской геральдики Фаустино Менендес Пидаль. Его перу наряду с многочисленными статьями принадлежат книги по средневековой испанской геральдике. К концу XX в. изменился принцип построения книг по геральдике, которые нередко посвящены конкретным проблемам и имеют конкретные исторические временные рамки, как например, труд Э. Пардо о распространении гербов в Галисии.

* * *

На исходе Средневековья испанская геральдика претерпела ряд изменений. Одно из них связано с объединением королевств Пиренейского полуострова под эгидой кастильской короны и некоторым затуханием геральдической репрезентации на местах. Другие обусловлены изменениями в социальной практике геральдики, продиктованы переменами в пользовании печатью. Вислая конная печать, характерная для лиц высокого статуса, как неудобная для бумажных документов ушла из употребления в начале XIV в. Ее заменила прикладная печать, а с конца XIV в. резко и быстро сокращалось пользование всеми видами печатей. Распространение подписи наравне с печатью, замена печати для аутентификации документов подписью означали прежде всего уменьшение количества матриц печатей. Уже в конце XIV в. в Наварре их число сократилось вдвое, в Каталонии на четверть. Быстрый упадок прикладной печати вывел из обихода одну из самых массовых практик геральдизации общества. Прикладная печать была основным – и часто единственным – носителем гербов и эмблем в низших слоях общества. Ее выход из употребления разрушал единство эмблематического пространства, перенося бытование геральдики в верхние слои общества. Однако высокие в социальном отношении слои продолжали пользоваться печатью, соответственно, с гербами. Это стало одной из тех причин, по которым в общественном мнении гербы стали приобретать облик социального атрибута знати.

Третье, и вероятно главное, это то, что в период между 1450–1550 гг. наиболее существенным в истории испанской геральдики было начало иерархизации геральдических эмблем, первые попытки регламентировать визуальную составляющую герба. Высказанное в середине XIV в. утверждение Бартоло де Сассоферрато, полагавшего, что любой может взять гербы, ему понравившиеся, кроме гербов другого, вызвало разногласия в испанском обществе. В 1440–1450 гг. мосен Диего де Валера был согласен с мнением Бартоло, а Хуан Родригес дель Падрон – нет, защищая тезис, что только благородные могут законно пользоваться гербами.

Обе трактовки имели свои причины, и различные позиции авторов трактатов отразили особенности геральдической практики в разных регионах Испании. К началу Нового времени в большинстве регионов родовые гербы были достоянием не только знати, но всех социальных групп. В Каталонии еще в Средние века среди горожан утвердился обычай обозначения домов гербовыми щитами, в основном с «говорящими» гербами, основанными на родовом имени или на должности, которую они отправляли. В то же время на Балеарских островах употребление гербов было делом исключительно благородных, аналогично – в Арагоне и Валенсии, где каждый, кто хотел обозначить дом гербовым щитом, должен был предварительно согласовать это в особой инстанции и подтвердить свое право на это. В Басконии благодаря общей идальгии, дарованной королями Испании баскским провинциям Бискайи и Гипускоа, практически все население пользовалось обычаем обозначать свои жилища гербом, обычно «говорящим», как правило, от имени линьяжа, нередко связанным с названием территории, где находилось владение. И, напротив, в соседнем королевстве Наварра ограничений в области геральдики было больше, чем где бы то ни было в Испании, и каждый, кто хотел пользоваться гербом, должен был предварительно добиться грамоты аноблирования и зарегистрировать свои гербы в официальном гербовнике королевства.

* * *

Возвышение в испанском обществе нуворишей, стремившихся геральдизироваться, оказалось, возможно, не столь массовым, сколь заметным, и затронуло некоторые болевые точки трансформирующегося общества. Характерной чертой времени была реакция носителей старинных гербов на широко распространившуюся практику их усвоения. Это связано и с «революцией цен», и с начавшимся обеднением старой знати. Гуманисты и образованные люди вводили в свои гербы темы античной классики и эрудитских аллюзий. В комплексе доказательств идальгии одним из пунктов было и наличие гербов. Социальное укрепление нуворишей, визуально демонстрируемое вновь обретенными гербами, вызывало неприязнь со стороны старой знати, которая стремилась рассматривать свои гербы как «знаки чести», как своего рода воспоминания об определенно или предположительно славном прошлом, и как подтверждение его.

Если еще в конце XVI в. Хуан Флорес де Окарис говорил, что «гербы не дают благородства, но происходят от него, согласно мнению общества», то уже вскоре положение изменилось, и гербы в представлении общества прочно связались со статусом знати. Это повлекло за собой попытки регламентаций с целью создания визуальных признаков иерархии. Закон 64, принятый кортесами в Туделе в 1583 г., исходя из того, что, в ущерб главам родов и идальго, ремесленники носят гербы, предписывал удалить все гербы, помещенные в общественных местах в течение 40 последних лет. Любопытно, что в 1642 г. кортесы подтвердили этот закон (Закон 13). При этом система регламентации гербов внутри знати – система знаков каденции из английской геральдики, строго и унифицированно фиксировавшая каждый элемент ветвления рода, была одобрена королем Испании Карлом II в указе 1669 г., но, судя по всему, не получила большого развития в Испании.

В результате и сама геральдика начала деградировать, в частности, была утрачена свобода составления гербов – признак, характерный для живых и действующих социальных инструментов. Отчасти это обусловлено ее историческим развитием, отчасти произошло под воздействием герольдов. Будучи их исключительной прерогативой, геральдика постепенно становилась мертвым языком и, как мертвый язык, она легко приобретала иератический и сакральный характер реликта, чистой ценности, независимой от социальной пользы и гербовых обозначений. Она стала малопонятной в обществе, и это было началом действительного и полного ухода геральдики с социальной сцены.

В XVI–XVII вв. все это способствовало тому, что геральдика в Испании приобрела значение «знака чести» и атрибута знатности. Объективно исключительное владение гербами только высшими слоями противодействовало введению новых форм, менее регулярных и более креативных. Принципиально поменялся смысл гербов по сравнению со Средневековьем и появилось новое понимание герба как знака благородства, как признака знати. В эту концепцию не вписывались города с их геральдикой, но авторы большинства геральдических трудов старались этого обстоятельства просто не замечать. Возможно, что именно эта нобилитетная окраска восприятия гербов стала основой бытия личной геральдики и причиной продолжения ее жизни, и позволила родовым гербам просуществовать в течение XVII–XVIII вв.

Завершающий период испанской исторической геральдики (1700 – первая половина XIX в.) ознаменован постепенным угасанием геральдики как социальной системы. Она все больше оказывалась связанной с одним сословием – знатью. Таким образом она утратила свой общесоциальный характер. Ее функции сузились по сравнению со Средневековьем. Она действительно умирала, оказываясь не нужной. Общая грамотность в XVI–XVIII вв. повышалась, визуальное (гербы, эмблемы), ранее бывшее главным средством социальной информации, хотя и осталось, но перестало быть основным.