Эпилог

Когда вспоминаю сегодня географию своих поездок, все театры, в которых мне доводилось работать, самому становится смешно: начинаю перечислять и вижу недоверие в глазах собеседника. Говорю чистую правду, а самому начинает казаться, будто вру — потому что так не бывает. «Гранд-опера», «Ла Скала», театр «Колон», American Ballet Theatre, New York City Ballet, театры Штутгарта, Токио, Брюсселя, Марселя… всего не назвать. И при этом меня порой мучает досада из-за невоплощенных идей и нереализованных проектов, особенно постановок новых балетов. Отдав пятьдесят лет педагогике, я понял, что эта деятельность плохо сочетается с креативной работой хореографа. Недаром выдающиеся балетмейстеры не хотели растрачивать себя на учебные классы. А если пытались, у них это выходило плохо. Когда серьезно занимаешься преподаванием, то все время стремишься делать все по классическим канонам. Вырабатывается в характере какой-то рационализм, консерватизм. А эти черты противопоказаны творчеству хореографа, которому необходима внутренняя свобода, полное отсутствие самоцензуры.

С 1991 года я работаю педагогом-репетитором труппы и школы Мориса Бежара, которая к тому времени уже обосновалась в швейцарской Лозанне. Это город, в котором я нашел интересную творческую работу, природу удивительной красоты и встретил Любовь Киви-Минскер, ставшую моей женой…

Когда-то, в далеком 1975 году, наши с Любой пути могли бы пересечься. Я прилетал в Новосибирский Академгородок по приглашению клуба любителей балета «Терпсихора». Клуб организовал ученый геолог Геннадий Алференко. Его заместителем был Борис Мездрич (это имя не так давно прогремело на всю страну в связи с закрытием постановки оперы Вагнера «Тангейзер» в Новосибирском академическом театре оперы и балета). «Терпсихора» был не просто клубом по интересам, а одной из первых в СССР общественных организаций с правом юридического лица. У «Терпсихоры» даже имелся собственный банковский счет! Организаторы устраивали встречи деятелей балета с учеными: ядерщиками, химиками, механиками. В Новосибирске с выступлениями побывали Владимир Васильев, Екатерина Максимова, Марис Лиепа, Игорь Моисеев и многие другие. Пригласили и меня. Я, помнится, привез с собой шестнадцатимиллиметровый проектор, показывал сюжеты, снятые на Кубе, рассказывал о своей работе и Кубинском балете. Помню, как в финале моего выступления в Институте химии твердого тела я поблагодарил ученых за внимание и добавил:

— Я был поражен, что занимаясь такими разными вещами: вы — химией твердого тела, а я — физикой мягкого, мы нашли так много общего!

Когда «Терпсихору» попытались закрыть по распоряжению сверху, положение спасла… Алисия Алонсо. Труппа Кубинского национального балета в это время как раз гастролировала в Москве. Выбрав день, мы с Алисией отправились в Новосибирск, где она выступила с пламенной речью, из которой следовало, что она как представительница Фиделя Кастро счастлива побывать в далеком сибирском городе, где так почитают искусство балета и открывают для балетоманов такие замечательные клубы, как «Терпсихора».

— Мы обязательно последуем Вашему примеру и организуем на Кубе такое же общество! — заявила она.

Упоминания Фиделя и Кубы магически подействовали на местное руководство. «Терпсихора» была спасена!

На одной из творческих встреч, организованных «Терпсихорой», меня и увидела Люба, которая училась в аспирантуре на химическом факультете Новосибирского университета. Жаль, что знакомства тогда не произошло, а случилось оно лишь спустя двадцать лет.

В 1990-е годы, когда российская наука оказалась на грани распада, а университеты едва сводили концы с концами, многие ученые, чтобы не остаться без средств к существованию, подались в бизнес. Люба же решила не изменять профессии и разослала свое резюме сразу в несколько зарубежных университетов. Вскоре пришел ответ из Лозанны, из одного из самых престижных университетов Европы — Федерального политехнического института (EPFL). Сначала там она руководила небольшой группой исследователей, а затем возглавила лабораторию. Автор сотен научных публикаций, в том числе патентов, монографий и учебников, Люба получила международное признание коллег и была удостоена звания профессора EPFL. С научными докладами она облетела чуть ли ни полмира от Токио и Сингапура до Филадельфии и Гавайских островов. Неоднократно мы летали вместе, и я с большим интересом слушал ее выступления. Меня ведь с детских лет интересовала физика, механика, ну а сейчас стал понимать и что такое катализ!

Вместе мы уже более десяти лет. Несмотря на разницу профессий, у нас много общих интересов. Например, Люба очень любит и тонко чувствует балет. Мы часто ходим в кино, на выставки, ну а уж когда прилетаем в Москву, то почти каждый день что-нибудь посещаем. Городок Сен-Сюльпис на берегу Женевского озера, в котором мы с Любой снимаем дом, считается «профессорским» — здесь живут многие преподаватели Университета Лозанны и Федерального политехнического института. Поселившись в Сен-Сюльписе, мы решили непременно завести лодку. Наша с братом Александром страсть к моторам и лодкам проявилась опять, благо Люба разделяла это увлечение. Сначала у нас был надувной «Zodiac». Потом — алюминиевая лодка, вроде нашей «Казанки», которая, к счастью, продавалась сразу с местом в порту в пяти минутах от дома. Позже «Казанку» сменили на катер с каютой, позволявшей укрыться в ненастье. Какое же это удовольствие — выйти на середину озера в солнечный день, превратив лодку в плавучую купальню! Иногда мы на ней выезжаем «за границу» — это всего каких-то десять километров по воде, разделяющих Швейцарию и Францию. Зимой лодку сменяют горные лыжи, к которым меня тоже приобщила Люба. А полет на параплане в Швейцарских Альпах был ее подарком мне на день рождения.

У Любы двое детей. Ее младший сын, Лев, живет и работает в Лозанне, он математик, доктор наук. Старший сын, Александр, прожив некоторое время в Швейцарии, вернулся в Новосибирск. У него небольшой бизнес и большая семья. Он влюблен в сибирские просторы и длинные снежные зимы, которые дают ему возможность заниматься любимым спортом — гонками на собачьих упряжках.

К нам часто приезжает моя дочь, Александра Зонина — Санька, как мы все ее любовно называем. Санька появилась на свет в декабре 1988 года в Москве. Ее мать — известный переводчик французской прозы Маша Зонина. Машина мама, Ленина Александровна Зонина, переводила на русский язык крупнейших французских писателей, она же перевела первую часть мемуаров Мориса Бежара «Мгновение в жизни другого». Со второй частью — «В чьей жизни?» — познакомила русского читателя уже Маша. Санька живет с мамой в Париже, так что до Лозанны рукой подать. Александра окончила Сорбонну, пробует свои силы в театральной сфере, увлекается пением, фотографией и помогает с переводами маме. Французский язык для Саньки родной, она знает все его тонкости и может с легкостью найти французский эквивалент любому русскому слову.

Приезжая в Москву, я, конечно же, возвращаюсь домой — в родные закоулки, где оживает память о детстве. Мне все здесь близко и знакомо: квартира на Тверской, где за фасадом нашей сталинки в тесном дворе «спряталось» Саввинское подворье; трехэтажный дом в Щепкинском проезде, казавшийся мне после Чимкента настоящим небоскребом; Театральная площадь, бывшая площадь Свердлова, через которую мы во время воздушной тревоги бегали в бомбоубежище на станции «Охотный ряд»; Центральная музыкальная школа; здание Хореографического училища на Пушечной улице… и, конечно, Большой театр, где все начиналось.

Я довольно часто приезжаю в Москву по приглашению Большого театра на мастер-классы. Получилось как бы возвращение блудного сына после странствий. Счастье, заходя утром в репетиционный зал, видеть у станка замечательных артистов балетной труппы. Давать класс таким танцовщикам — все равно что скрипачу взять в руки Страдивари. В Большом я не только преподаю, но и получаю новые знания, опыт, вижу свежие постановки, знакомлюсь с молодыми танцовщиками. Сам театр уже другой — знакомый, но совершенно обновленный. Однако, встречая билетершу, которая помнит меня еще танцовщиком, или дежурную по этажу, которая при виде меня радостно восклицает: «Ах! Вы снова у нас!», я чувствую тепло дома.

Не прерывается и моя связь с Кубой. Осенью 2016 года я был приглашен на 25-й Международный фестиваль балета, который проходил в Большом театре Гаваны под патронатом Алисии Алонсо. Приглашения поступали и раньше, тем более что первый фестиваль состоялся еще в мою бытность на Кубе. Я не всегда находил возможность прилететь в Гавану, но каждый раз становился свидетелем того, как новые поколения танцовщиков уже без моего участия разучивают балеты, когда-то поставленные мной.

В 2010 году первый танцовщик Лондонского Королевского балета кубинец Карлос Акоста выбрал мою постановку «Сanto vital» для гала в театре «Колизеум» в Лондоне. Концерты с огромным успехом шли в течение недели. Акоста не был моим учеником, он — ученик моих учеников, то есть уже третье поколение. А мои ученики разъехались по всему свету: Хорхе Эскивель сейчас балетмейстер в Сан-Франциско, Пабло Морре — ведущий педагог в Римском балете, Орландо Сальгадо — в Буэнос-Айресе. Особая моя гордость — прославленный премьер American Ballet Theatre Хосе Мануэле Карреньо. Вся эта плеяда продолжает приносить славу Кубинскому балету.

Но вернемся в Гавану, куда я прилетел после многолетнего перерыва. С одной стороны, здесь видны перемены — появились новые машины, модернизированы аэропорты, оснащенные кондиционерами. А с другой — все осталось как было. Когда проезжаешь по улицам и видишь множество надстроенных, заколоченных или полуразрушенных домов, узнаешь ту самую Кубу, которую покинул много лет назад. Все узнаваемо: и Театр Амадео Рольдана на улице Кальсада, где базировалась труппа, и набережная, и гостиница «Капри», в которой поначалу жил, и даже обаятельная безалаберность кубинцев, помноженная на их врожденную необязательность. До сих пор любимое слово на Кубе — «ma?ana», то есть «завтра».

Я показывал Любе все закоулки, по которым когда-то гулял, возил ее в Барловенто, в спортивный порт, носящий сегодня имя Хемингуэя, показал место, где когда-то стояла лодка, на которой мы рыбачили. Мы побывали в Академии балета имени Фернандо Алонсо, где я дал показательный класс. Руководит ею на протяжении многих лет Рамона де Саа, а среди педагогов — множество моих учеников.

Большой театр Гаваны, которое долгое время носил имя Гарсия Лорки, с 2016 года переименован в театр Алисии Алонсо. Мало кто удостаивался такой чести при жизни! Театр содержится в идеальном порядке, билеты на спектакли продают по доступным ценам, поэтому залы переполнены.

Когда мы с Любой зашли поприветствовать труппу, нас встретила многолетняя секретарша Алисии — Фара, которую я помню молоденькой девушкой, мечтавшей работать под началом уже тогда знаменитой создательницы Кубинского балета. При виде меня она воскликнула:

— Как ты удачно зашел! Алисия как раз у себя!

Фара провела меня в кабинет — огромную залу в колониальном стиле. Слепая девяностошестилетняя Алисия важно восседала за столом. Рядом с ней находился Адольфо Роваль — бывший танцовщик, а сейчас ее личный помощник. Фара объявила:

— Алисия, к Вам гость!

Не говоря ни слова, я приблизился к Алисии и осторожно взял ее за руку. Она вдруг оживилась:

— Я узнаю эту руку! Азарий?

Это был один из самых трогательных моментов в той поездке. Потом мы долго беседовали, я рассказывал о себе. Алисия интересовалась моей работой, личной жизнью, спрашивала, когда снова увидимся. Она по-прежнему не может жить без сцены, и сегодня с удовольствием выходит к зрителям во время церемоний открытия и закрытия балетного фестиваля. Это выглядит всегда очень эффектно. Сначала на сцене появляются юные ученики хореографической школы, потом солисты балета, следом — премьеры. Затем танцовщики расходятся в разные стороны, образуя широкий коридор, по которому Алисию, едва передвигающую ноги, под руки выводят на авансцену. Невозможно описать, что творится в зале, когда она начинает кланяться! Реакцию публики можно сравнить с извержением вулкана! Еще бы! Она — национальная героиня, и сегодня ее слава на Кубе сравнима разве что со славой Фиделя Кастро. Неудивительно, что многие летят через океан, чтобы вновь увидеть на сцене Алисию Алонсо!

Словом, моя кубинская история продолжается. Куба сыграла важнейшую роль в моей жизни: десять лет, проведенные здесь, полностью ее изменили. Представить невозможно, что всего этого могло не быть, не рискни я отправиться в Гавану. Так, пазл за пазлом, одно событие цеплялось за другое, складывая неожиданную для меня картину. А ведь, получи я желанные партии в Большом театре, кто знает, может быть, и не было бы моей кубинской одиссеи, я бы никогда не стал партнером Алисии Алонсо и не обрел бесценный педагогический опыт, преподавая кубинским мальчишкам, не произошло бы знакомства с Бежаром, оказавшимся в Гаване в 1968 году, и последующей многолетней с ним работы. Возможно, не было бы в моей жизни сотрудничества с Роланом Пети. Не было бы Лозанны… Не было бы Любы. А уж это сегодня и вовсе невозможно себе представить!

Я всю жизнь что-то планировал, мечтал. И, когда желаемое не осуществлялось, бывал раздосадован. Но жизнь предлагала решение, о котором я даже не задумывался. Однажды я, мучимый дилеммой, как поступить, обратился за советом к Белле Ахмадулиной. Она мудро ответила:

— Подожди, придет третье.

И третье решение не заставляло себя ждать. Если жизнь вторгается в твои планы, то только для того, чтобы сделать лучше, чем ты задумал.