Лойпа

Предтечей стартовавшего в 1964 году первого Международного конкурса артистов балета в Болгарии стал фестиваль «Варненское лето». Он проходил в парке этого курортного городка на сцене летнего театра. Местоположение было несомненным преимуществом фестиваля и вместе с тем его недостатком — выступления напрямую зависели от погоды. Я прекрасно помню, как перед дождем мы затягивали сцену брезентом, чтобы не промок деревянный пол. Если этого не сделать вовремя, танцевать становилось невозможно.

На фестиваль съезжались танцовщики со всего мира. В 1959 году, когда я впервые попал в Варну, в составе участников были и финны, и венгры, и чехи — словом, интернациональная компания. Советский Союз представляли Ольга Лепешинская, Дима Бегак и я. Мы втроем танцевали «Вальпургиеву ночь», где я исполнял партию Сатира, а потом вдвоем с Ольгой Васильевной — па-де-де из «Дон Кихота». Поэтому сцена варненского летнего театра мне была хорошо знакома, когда в 1965 году я уже в составе кубинской делегации отправился в Болгарию. Но на сей раз не на фестиваль, а на первый Международный конкурс артистов балета, основателем которого стал дирижер, профессор Эмил Димитров.

Сам конкурс поначалу вызвал множество споров. Как можно соревноваться в балетном искусстве? Это ведь не спорт, в конце концов, где критерии превосходства одного спортсмена над другим всегда очевидны. Как оценить качество артиста баллами? И тем не менее с самого первого состязания, на котором Гран-при взял Володя Васильев, престиж этого конкурса, ставшего своеобразной «балетной Олимпиадой», взлетел невероятно. Для каждого танцовщика было честью приехать в Варну, чтобы представлять свою страну перед высоким жюри во главе с Галиной Улановой — его бессменным председателем на первых шести конкурсах.

Мне предстояло подготовить к конкурсу в Варне сразу трех кубинских танцовщиц — Мирту Пла, Аурору Бош и Лойпу Араухо. Из-за острой нехватки танцовщиков я вынужден был выступать не только в качестве педагога-репетитора, но и как партнер каждой балерины. Именно в процессе работы произошло наше сближение с Лойпой. А до тех пор я не выделял никого среди солисток, поскольку каждая из них была ослепительно хороша. Разве что профессиональным взглядом отметил красивые ноги Лойпы с завидно высоким подъемом стопы, которым сам похвастаться не мог.

Наш роман, свидетелем которого стала вся труппа, развивался на фоне бесконечных гастролей, выступлений и репетиций. Когда выдавались редкие выходные, мы катались по живописным уголкам Кубы. Лойпа показывала мне любимые с детства места. Например, рощу орхидей, расположенную в провинции Пинар-дель-Рио, где у ее отца был свой дом. Тысячи гигантских великолепных орхидей являли собой незабываемое зрелище. Огромное впечатление на меня произвели отвесные холмы «моготе». Абсолютно плоские вершины делают их похожими на пасхальные куличи. Ничего подобного нельзя встретить ни в одном другом уголке мира.

Тогда же Лойпа представила меня своей семье. Ее отец, Леопольдо Араухо, проработав много лет пульмонологом, впоследствии переквалифицировался в психиатры. Он был довольно известным медиком, имел собственный кабинет и даже возглавлял на Кубе ассоциацию медицинских работников. С матерью Лойпы к моменту нашего знакомства они развелись. Я помню, что попытка познакомить тещу с моей мамой, которая прилетала в Гавану, не увенчалась успехом. Они вдвоем отправились на прогулку и провели вместе целый час, не обмолвившись друг с другом ни словом, потому что ни та ни другая не говорили на иностранных языках. На этом сближение новоиспеченных родственниц и закончилось.

И вот конкурс в Варне. Ответственность на нас лежала колоссальная. Несмотря на то что кубинский балет в ту пору был малоизвестен и не обладал международной славой, нам предстояло доказать его состоятельность на сцене и право на жизнь. Конкуренция меж тем была очень серьезной, ведь Большой театр в тот год представляли Наташа Бессмертнова и Миша Лавровский, а в состав жюри, кроме Улановой, входили такие корифеи, как Федор Лопухов, Алексей Ермолаев, Арнольд Хаскелл, Алисия Алонсо, Эрик Брун.

Полушутя, я сказал Лойпе:

— Если получишь золотую медаль, я на тебе женюсь!

Она взяла и получила! Правда, разделив ее с Натальей Бессмертновой, Михаилом Лавровским и Ниной Сорокиной. Мне же вручили премию только как лучшему партнеру. На большее я претендовать не мог, поскольку приехал в Варну с советским паспортом и не имел права представлять на конкурсе Кубу. А выступать в качестве партнера — запросто. Па-де-де из «Дон Кихота» и «Лебединого озера», которые мы танцевали, обеспечили Лойпе золотую медаль и голос Улановой, отметившей ее точность, выразительность и прекрасную технику.

На том же конкурсе мне довелось танцевать с ленинградской балериной Натальей Макаровой. В Варну Наташа приехала со своим партнером Анатолием Нисневичем, но тот внезапно заболел. В первом туре Макарова обошлась без партнера, станцевав «Умирающего лебедя». Острая необходимость в партнере возникла ко второму туру — одной па-де-де не станцевать. Тогда она обратилась ко мне с просьбой заменить Нисневича. Разумеется, я тут же согласился, тем более что нам предстояло исполнить хорошо знакомое мне па-де-де «Голубая птица» из «Спящей красавицы». Миша Лавровский одолжил мне костюм с крылышками, и я с ходу, буквально с одной репетиции, станцевал с Наташей, которая в конце концов стала лауреатом конкурса.

По возвращении в Гавану нас ждал горячий прием. В аэропорт приехали вся труппа и практически вся балетная школа. Ажиотаж был невероятный. Ученики скандировали наши имена, аплодировали, бросали цветы, а за машиной от самого аэропорта ехал целый караван автомобилей. Встреча была такая, как будто мы вернулись из космоса — не меньше. Министерство культуры устроило в нашу честь большой прием, после которого мы втроем — Аурора, Лойпа и я — отправились в драматический театр. Перед началом второго акта на сцену вышла ведущая и сказала:

— Сегодня в зале присутствуют победители конкурса Лойпа Араухо, Аурора Бош и Азарий Плисецкий, принесшие славу Кубе. Им мы посвящаем сегодняшний спектакль.

Весь зал поднялся и аплодировал нам.

В ноябре 1966 года мы с Лойпой поженились. Сыграли двойную свадьбу — в консульстве и у кубинского нотариуса. Вечером устроили большой прием, на котором было человек триста гостей, включая Майю, гастроли которой в Гаване совпали с нашим бракосочетанием. Нас снимали для телевидения и показывали в «Новостях дня» во всех кинотеатрах.

Лойпа была одной из четырех балерин, которых английский балетный критик Арнольд Хаскелл назвал «cuatro joyas», то есть «четыре драгоценности». Эти четыре драгоценности — Лойпа Араухо, Аурора Бош, Мирта Пла и Хозефина Мендес — обрамляли главный бриллиант в короне кубинского балета — Алисию Алонсо. Между ними всегда присутствовало здоровое соперничество, без зависти и интриг, что уже само по себе редкость в балетном мире. С завершением танцевальной карьеры дружба «cuatro joyas» не прервалась. Став педагогами, они разлетелись по миру, но связь не потеряли. К сожалению, в 2003 году в Барселоне от онкологии скончалась Мирта Пла. Ее дочь Лурдес пошла по стопам матери и тоже стала балериной. Продолжил династию и внук Мирты — Рикардо, он сегодня восходящая звезда балета. В 2007 году не стало Хозефины Мендес. Она умерла в Гаване, также не сумев победить рак.

Мирта, Хозефина, Аурора и Лойпа были ученицами Фернандо Алонсо и пуэрториканского танцовщика Хосе Пареса, одного из основателей балетной школы в Гаване. Интересно, что с 1970 года Парес в качестве педагога классического танца работал в труппе Мориса Бежара «Балет ХХ века», куда я пришел уже вслед за ним.

Но вернемся на Кубу. Авторитет Алисии Алонсо был непререкаем, и поначалу она всецело руководила труппой. Однако мало-помалу все четверо сумели преодолеть давление основательницы труппы. Балерины сами становились значительными величинами и разрывали кокон, созданный Алисией. Первой из ее тени вышла Лойпа, заявившая на весь балетный мир о своем существовании. Она стала примой-балериной Марсельского балета, продолжая при этом числиться в труппе Национального балета Кубы. Вскоре ее примеру последовала и Хозефина Мендес, станцевавшая «Жизель» на сцене «Гранд-опера» в качестве приглашенной солистки.

Такой порядок вещей категорически не устраивал Алисию, которая требовала, чтобы выпорхнувшие из-под ее крыла балерины возвращались на родину и принадлежали только кубинскому балету. К слову сказать, ту же неволю испытывали и артисты Большого театра, мечтавшие попробовать свои силы на других площадках, с новыми хореографами. Но это было невозможно. К счастью, сегодня балетные танцовщики, в том числе и кубинские, без всяких препятствий могут становиться резидентами одновременно нескольких трупп, расположенных в разных странах мира.

В 1973-м Лойпа уехала со мной в Москву, как тогда казалось — навсегда. Кубинцам было страшно обидно терять золотую медалистку конкурса в Варне. Фидель Кастро негодовал: «Как посмели украсть одну из лучших балерин?! Что это за пережитки феодализма?!» Но Лойпа, несмотря на то что была большой патриоткой, сделала выбор в пользу наших отношений, поддерживать которые, находясь по разные стороны Атлантического океана, было бы проблематично. Ее не могли не выпустить из страны, ведь мы были официально женаты. К тому же Лойпа уже имела в Москве вид на жительство. Словом, чинить препятствия было бесполезно.

В Москве Лойпа довольно скоро освоила русский язык и естественным образом влилась в советскую действительность, которая, надо сказать, мало отличалась от жизни на Кубе. Я помню, как мы смеялись над ее неожиданными высказываниями на русском. Однажды она пошла на оперу Молчанова «А зори здесь тихие». Когда ее спросили, что она смотрела, Лойпа ответила:

— «Ай эм сорри, здесь тихие».

Если на улице стоял мороз, машину завести было крайне сложно. В такие моменты она говорила:

— Ну, тогда пойдем прыжком!

Или:

— Не кладите в еду тошнок, — просила Лойпа, которая терпеть не могла чеснок, добавлявшийся в любое блюдо.

За столом в нашей семье до сих пор произносится ее коронный тост: «Било би здоровичко».

Ежедневно мы ходили на занятия в Большой театр. Я помню, что Григорович как-то даже предложил Лойпе остаться там на постоянной основе. Но поскольку она все еще числилась в труппе Национального балета Кубы, принять предложение Юрия Николаевича не смогла. И тем не менее в 1975 году ей дали возможность станцевать партию Одетты-Одиллии в «Лебедином озере» вместе с Леонидом Козловым и заглавную партию в «Кармен-сюите» вместе со мной в роли Хозе. Впрочем, эти разовые выступления резко контрастировали с той востребованностью, которой Лойпа пользовалась на Кубе.

Все изменилось с приездом в Москву труппы Марсельского балета во главе с ее основателем и художественным руководителем Роланом Пети. Именно в Москве Ролан впервые увидел Лойпу. Она тогда находилась в замечательной форме, и Пети, которому требовалась прима-балерина, незамедлительно пригласил ее в Марсель. Такое же предложение он сделал и мне, позвав в свою труппу в качестве педагога-репетитора. Недолго думая, мы приняли это приглашение. Но если у меня возникли сложности с получением разрешения на выезд, то Лойпа, не будучи гражданкой СССР, имела возможность сразу начать работу с Роланом.

В Марселе она тут же заняла ведущее положение. В ней было все, что требовалось Пети: работоспособность, точность исполнения, выразительность. Он ввел ее на роль Эсмеральды в свой знаменитый балет «Собор Парижской Богоматери», где исполнял партию Квазимодо. Один за другим Ролан ставил на нее балеты: «Арлезианка», «Перебои сердца» по Прусту и «Коппелию», ставшую в конечном счете яблоком раздора между ним и Лойпой.

Когда Пети решил сделать из «Коппелии» фильм-балет, Лойпа нисколько не сомневалась, что сниматься будет именно она. Но перед самыми съемками Ролан пригласил исполнить главную партию знаменитую канадскую балерину Карен Кейн. Карен была замечательной танцовщицей с мировым именем. А Ролан мечтал о коммерческом успехе своего детища. Имя Карен на кассете существенно повлияло бы на продажи. Для Лойпы его решение стало страшным ударом. Она гневно высказала свое возмущение Ролану Пети и со скандалом покинула труппу, в которой около трех лет была безоговорочной примой. Ролан потом со смаком и мазохистским восторгом вспоминал гневную эскападу со стороны Лойпы: «Как она была зла на меня!»

После завершения работы в Марселе Лойпе пришлось вернуться в Гавану. Ее непреодолимо тянуло домой. И не просто тянуло. На протяжении нескольких лет, проведенных вне Кубы, она явственно ощущала на себе давление из-за океана. Распоряжение вернуть ее во что бы то ни стало было отдано на самом высоком уровне, о чем ей неоднократно напоминали. Возвращалась она в полной уверенности, что сможет жить на два дома и летать из Гаваны в Москву и обратно. Кроме патриотических чувств, ею двигало желание выйти наконец из тени Алисии Алонсо. Однако «вечная» Алисия никому не собиралась уступать свое место и оставалась на сцене до самого преклонного возраста.

Первое время мы старались поддерживать наши трансокеанские отношения взаимными перелетами между Москвой и Гаваной. Но это оказалось непосильной задачей — пересекать Атлантику, чтобы увидеться друг с другом. Произошло отдаление, за которым последовало закономерное расставание.

Через несколько лет Лойпа снова вышла замуж. Ее вторым супругом стал кинорежиссер Октавио Кортасар, который был одним из основателей кубинской киностудии ИКАИК. В 1960-х годах для популяризации мирового кинематографа он проводил в Гаване лекции, сопровождающие показы фильмов ведущих режиссеров. После просмотра картины следовал ее подробный анализ, знакомство с биографией создателей и актеров.

Это время можно назвать золотым веком кубинского кино. На киностудии ИКАИК работала очень сильная группа прогрессивных и содержательных кинематографистов. Тогда же на Кубу приезжали режиссер Михаил Калатозов и оператор Сергей Урусевский, которые по сценарию Евгения Евтушенко снимали фильм «Я — Куба».

К сожалению, в 2008 году Октавио Кортасар скончался от разрыва сердца. После его смерти Лойпа осталась одна. К тому времени она уже потеряла родителей и сестру. Чтобы отрешиться от горьких мыслей, она принялась активно ездить по миру в качестве педагога-репетитора. Преподавала во многих странах Латинской Америки, Европы… Давая классы в Большом театре, поражала всех великолепным знанием русского языка, который освоила за годы нашей совместной жизни. Сейчас Лойпа живет в Лондоне и преподает в Английском национальном балете. Несмотря на то, что мы давно разошлись, сохранилась дружба. Видимся мы редко, но всегда на связи — телефон, Skype, Facebook…