Танец осенних листьев
Танец осенних листьев
Каким ветром занесло меня на эту площадку в Сокольниках?.. Что почудилось перед оградой ее, знакомой бог знает сколько десятков лет?.. Какая послышалась музыка?..
Но танцплощадка была пуста. Лишь ветер гонял опавшие листья по мрамору, и тихий их шорох вызывал неясные, отрывочные воспоминания… Наверное, так бывает всегда, когда неожиданно встречаешься с чем-то, что напоминает о прошлом.
«Осень, прохладное утро. Небо как будто в вуали…» Времена года — времена жизни. Люди, которые встречаются здесь по средам, когда вход на веранду бесплатный, и по субботам и воскресеньям, когда за вход надо отдать всего-то ничего, в большинстве своем уже преодолели в своей жизни первую половину пути. Другие — давно уж прошли. Некоторые из них едут на эту площадку с отдаленных окраин Москвы, устав от пасмурных дней одиночества. Только здесь под звуки забытой для всех, кроме них, патефонной мелодии они могут отдохнуть немного душой, открыться холодному осеннему ветру и запахам леса, среди которого непонятно как сохранилась эта площадка. А другие приходят сюда, потому что любят танцы и не представляют своей жизни без них. У каждого — свой интерес, ведь можно и просто пообщаться с такими же, как ты, увидеть знакомые лица и с облегчающим душу открытием внезапно понять: нет, не ты один одинок.
Для них очень важно осознание этого. Были когда-то и они молодыми и с совсем другими чувствами приходили на эту площадку…
«Хорошо влюбиться раннею весной, можно полюбить и летом!»
Евгений Марианович — патриарх на этой площадке. Мы с ним отпраздновали здесь, на площадке, его 72-й день рождения. Марианыч, как его тут зовут, легок, в движениях быстр, а в танце гибок, изящен. Ну и мастерство танцора в нем не закоснело. Отпив глоток шампанского из пластмассового стаканчика, Марианыч подхватил молодую особу, по случаю оказавшуюся рядом, и непринужденно вовлек ее в круговорот вальса.
Марианычу было шестнадцать в то воскресенье 22 июня 1941 года, когда он впервые пришел на эту площадку. Танцевали! Потому что не верили: война — это всерьез. И каждого из них она опалит неизбежно. И очень скоро ударная волна дойдет до Москвы, до этой площадки.
А потом что? Потом годы совсем другой жизни, когда площадка эта в кольце старых деревьев могла привидеться только во сне. И сами себе не верили, что она в их жизни была…
Те, кому посчастливилось остаться в живых, сохранили ей верность, и в пятидесятом году, когда вновь открылась веранда, еще не веря в свое возвращение, пришли сюда. И самое поразительное, они пришли, конечно, другими людьми, а здесь как было, так все и осталось. Вновь звучали родные патефонные мелодии, и вновь нахлынули тихие радостные воспоминания. И каждый их шаг под эту музыку соединял концы разорванной жизни, приближая к далекому, невозвратному прошлому…
«В нашей жизни все еще поправится, в нашей жизни — только раз весна…»
Вот в это приблизительно время пришел и я на эту площадку. Рядом, на стадионе, у нас были спортивные сборы, и звуки музыки, рассеянные в кронах деревьев, увлекли нас за собой. Я пришел — и застыл. Так удивили тогда старики. Они уже тогда казались мне стариками. Никто из нас не ожидал, что они умеют так танцевать. Они двигались как небожители — беззвучно и невесомо. Или как тени листьев, подхваченных волнами музыки. Но нет, конечно же, это не тени. Танцующие люди, если они любят танец и им владеют, и в самом деле иногда воспаряют над землей. И кажется тогда: внезапный порыв резкого ветра — и они улетят в это темное небо и уже никогда не вернутся сюда…
А где же Марианыч? Вот — еле нашел: кружит увлеченную молодую особу, и у той летят веером волосы, и щеки обдал румянец, и глаза возбужденно сияют. «Умеет Марианыч, умеет…» — говорит рядом со мной Юрий Ковешников, тоже один из первых танцоров площадки. Юрий в прошлом — мастер спорта. Велосипед согнул ему спину, скрутил, и Юрий пошел танцевать, желая стать таким, каким прежде был. И не обманулся.
Иван Белов — плотник, мебельщик. Похоже, он предпочитает один танцевать: сосредоточенно движется в уголке, в сторонке от всех. Но иногда, не в силах удержаться в своем пространстве, вырывается и он на простор. И тогда засмотришься на него…
Но правит бал конечно Лариса. Она, подобно птице, парит на длинных ногах над площадкой. Неуловимо устремляясь с места из третьей позиции в танец. И люди стоят словно околдованные, с восхищением глядя на ее парение, на попытки вылететь из объятий партнера… А ведь удавалось это ей иногда.
Удивительное, театральное действо… Но это совсем не театр. Игры здесь нет. Здесь проходит часть жизни этих людей. Бывает здесь все: и дружба на годы завязывается, и любовь возникает, казалось бы, из ничего. Здесь люди ненавязчиво сходятся и так же легко расстаются. Конечно же, и молодым вход не заказан сюда. Обязательно встретятся тут и молодые девчонки. Держатся вместе и не расходятся. Смешные на фоне этих почти профессиональных танцоров, в основном неумехи.
И все же эта веранда — государство других людей. Здесь можно увидеть дамскую сумочку первых лет после войны. Шляпку, о возрасте которой судить так же трудно, как о возрасте черепахи. Галстук, которому место если не в кунсткамере, то в воспоминаниях. Но людям, кому эти вещи принадлежат, все равно. Только им известна истинная ценность этих милых, случайных в нынешней жизни вещей.
«Я возвращаю ваш портрет и о любви вас не молю…»
Звучит музыка. Старые деревья роняют под ноги листья. Скоро все здесь стихнет, замрет на зиму. Чтобы пробудиться весной.
