Христиане как поборники эллинизма

Интеллектуальная и духовная история Центральной Азии требует внимания не только к Индии, но и к Средиземноморью. Христианство впервые появилось на территории Римской империи – вспомните высказывание Павла: «Я – римский гражданин». Но ко II веку христианские общины распространились далее на восток в городах разрастающейся персидской империи Сасанидов. К началу IV века христиане появились во всех основных городах Хорасана, включая Герат, Тус, Мерв, Серахс и Балх. Однако самый ранний из известных нам христианских текстов региона намного старше, он датируется 250 годом[268]. Показательно, что эта работа, написанная на бактрийском языке и названная «Книга законов стран», была таким же сводом законов и правил поведения, как и работы мусульманских ученых более позднего периода, которые они создавали в огромных количествах.

Многие ранние христиане по обеим сторонам границы между Римом и Персией имели очень независимый взгляд на теологические вопросы. Их расхождения с основным правоверным направлением достигли кульминации, когда один из них, Несторий, стал епископом в Константинополе, где проповедовал взгляды, против которых возражали многие христиане Восточного Средиземноморья на основании того, что они преуменьшают святость Марии. Хуже того, принимая двойственную природу Христа, Несторий подчеркивал его человечность до такой степени, что некоторые полагали, будто таким образом он умалял его божественность. Наконец, враги свергли Нестория в 431 году и убедили четвертый Вселенский Собор в 451 году осудить его взгляды. Почувствовав опасность, многие из его сирийских последователей перебрались через римско-византийскую границу на персидскую территорию[269]. Там они основали собственные школы, сначала христианский центр в Нисибине (Сирия), а затем – в Гундешапуре (Месопотамия).

Оказавшись в персидской среде, христиане-несториане, как их стали называть, хотели распространить свое видение веры на восточные земли, открывавшиеся перед ними. В течение V и VI веков они основали общины в крупных городах Хорасана: епископства – в Самарканде, Балхе, Герате, Нишапуре и многих других городах; митрополитскую епархию или архиепископство – в Мерве[270]. В то время как многие сирийские несториане перемещались на эти «новые» территории, ряды прихожан пополнялись местными новообращенными из зороастризма и буддизма. Многие действующие церковные приходы появлялись и разрастались в меньших центрах, особенно в торговых городах на северных и южных путях, идущих вдоль Восточного Туркестана (Синьцзян) в Китай[271]. Вскоре они перевели «Символ веры» и другие основные канонические тексты на согдийский и другие языки региона[272]. Многие тюркские народы перешли в новую веру. Среди них был принц, или каган, со всем своим войском, чье обращение произошло в 644 году, за одно поколение до прихода мусульманских войск в регион[273]. Влияние несторианцев продолжало распространяться, их характерный крест был найден вырезанным на скале в отдаленном Ладакхе на пути из Индии в Китай[274]. В течение двух веков уйгуры в Туркестане приняли несторианское сирийское (арамейское) письмо для своего языка.

Распространение христианства в Центральной Азии не сопровождалось притоком новых подходов в архитектуре или искусстве и ремесле, как это было с буддизмом. Но крупные христианские сообщества обосновались в каждом местечке региона, иногда и в старых городах, таких как Мерв, а иногда в таких, как Шаш (Ташкент) и Самарканд – на плодородных землях сельских районов. Все они строили церкви или молитвенные дома для своих прихожан[275]. Монастыри процветали в Ургуте (юг Самарканда), Мерве и многих других центрах, строились приходские церкви и соборы. Археологический отпечаток христианства в Центральной Азии почти не исследован, но значительное количество христианских артефактов обнаружено на территории от Туркменистана (Гёк-депе) до Кыргызстана и далее в Синьцзяне.

Немного объектов материальной культуры осталось от христианства в Центральной Азии, чего нельзя сказать об интеллектуальном отпечатке, оставленном несторианами. Христиане-несториане относились к вопросу образования и, следовательно, к письму очень серьезно. Несмотря на разрушение доисламских библиотек по всему региону, фрагменты книг и записи на сирийском языке найдены во многих местах, а в Синьцзяне, остававшемся за пределами арабского влияния, сохранились целые тома.

В века, предшествовавшие арабскому завоеванию и сразу же после него, тысячи людей, включая христиан Центральной Азии, обучались в несторианском университете в Нисибине. В ходе сражения между персами-сасанидами и византийскими греками персы захватили в плен несколько тысяч сирийцев-несториан. Впоследствии перебравшееся в Гундешапур, в 480 км к юго-востоку от Багдада, это сообщество, к которому примкнули и более поздние переселенцы, стало еще одним восточным центром, служащим для продвижения несторианского христианства. Персидские императоры были не прочь оказать помощь любым христианам, противостоящим Византии, и они щедро поддерживали Гундешапур, процветавший с середины VI века.

Все три центра предлагали обучение в области теологии и философии, а также медицины и науки. В Гундешапуре персидский император побудил ученых перевести греческие и сирийские тексты на распространенный в то время пехлеви. Вскоре эти ревностные переводчики обратили свое внимание и на индийские работы по математике, астрологии и астрономии, а также на китайские медицинские тексты. Однако их специализацией стал перевод классических греческих текстов для персидских читателей. Позднее, при правлении мусульман, они стали переводить на арабский язык. Как мы увидим далее, это привело к революции в мышлении и философской мысли.

Пока важно принять во внимание воздействие на Центральную Азию того вида переводов и научной деятельности, которое ощущалось в Гундешапуре и во всем остальном мире восточного христианства. Известно, что один из наиболее уважаемых архиепископов в Мерве, Теодор (назначенный в 540 году), был экспертом по Аристотелю и по его «Логике». То, что Теодор получил эту высокую должность, несмотря на его теологические взгляды, которые многим казались подозрительными, свидетельствует о его высоком статусе в качестве исследователя античной мудрости[276]. Здесь, на самом высоком посту христианской иерархии в Центральной Азии, находился полиглот, ученый и философ. Он сосредоточился на вопросах эпистемологии, которые четыре столетия спустя привлекут внимание еще более выдающегося ученого, изучавшего в Мерве «Логику» Аристотеля, аль-Фараби. Теодор собрал библиотеку со всеми основными текстами и последними переводами, выполненными его сторонниками по вере; он также привлек к работе исследователей и помощников. В своих стараниях Теодор следовал примеру буддийских переводчиков из Мерва, которые переложили классические тексты и притчи с санскрита на местный язык[277].

Поскольку до наших дней не сохранилось ни одного из этих ранних переводов с греческого на древнесирийский язык, мы можем только гадать – были ли это подлинные переводы или это лишь пересказ, как иногда случалось, и содержали ли они комментарии, добавленные переводчиками. Однако мы можем быть уверены, что большая работа по изучению текстов и переводу, проводившаяся в Гундешапуре и которую Теодор поддерживал в Мерве, также имела место и в других крупных епископствах Центральной Азии. Как и в Гундешапуре, она включала перевод работ по философии и медицине.

Ярким представителем таких сирийских христиан в Центральной Азии и свидетельством их важности был Али ибн Сахль ат-Табари (838–870 годы), выходец из несторианской семьи, принявший ислам. Ат-Табари жил через 100 лет после арабского завоевания, но все же его работа строилась непосредственно на основах, заложенных в ранние века. Именно Табари впервые перевел «Элементы» Евклида с греческого и написал первую всеобъемлющую медицинскую энциклопедию на арабском. В сфере медицины линия важнейших ученых прослеживается от ат-Табари к его великому ученику ар-Рази, а затем к Ибн Сине с его «Каноном». Табари также был сторонником исследования психологии человека и ее воздействия на здоровье[278].

Многие похожие черты характеризовали еврейских переселенцев, которые попали в Центральную Азию также через Мерв. Книга Есфири, написанная во II веке до нашей эры, подтверждает присутствие евреев во всех провинциях Персии[279], которая в те времена включала Бактрию, Парфию, Согдиану, Маргиану и Хорезм. В вавилонском Талмуде начала IV века можно найти ссылку на широко известного толкователя иудейских текстов Самуэля бар Бисена. Посетив Мерв после талмудической академии в Пумбедите (сейчас Эль-Фаллуджа, Ирак), бар Бисена жаловался на небрежное соблюдение иудейского закона на Востоке[280].

За несколько веков до арабского завоевания евреи расселились в большинстве главных городов Центральной Азии от Хорезма до Афганистана[281], а некоторые из них дошли и до Восточного Туркестана. Коллекция манускриптов, недавно обнаруженная в афганской пещере, подтверждает существование обширного и высокообразованного иудейского сообщества в этих местах более чем тысячу лет назад[282]. Традиция образования, берущая свое начало со времен бар Бисены, процветала до такой степени, что средневековый путешественник раввин Вениамин Тудельский подтвердил существование многих знаменитых ученых среди семи тысяч иудеев в отдаленной Хиве и среди пятидесяти тысяч – в Самарканде[283].