§ 34. Африканская политика СССР

В советской геополитике внимание к Южной и Тропической Африке проявилось с конца 1920-х. Первоначально оно возникло в связи с идеей грядущей всемирной пролетарской революции, и выразилось в деятельности Коминтерна – Коммунистического Интернационала.

Коминтерновские университеты привлекали слушателей из Южной Африки, Кении, Золотого Берега (ныне – Гана) и других стран. Наиболее тесные отношения у коминтерновских организаций были с Коммунистической партией Южной Африки, единственной тогда компартией на Африканском континенте.

В начале 1930-х в Коммунистическом университете трудящихся Востока была создана Кафедра Африки – первая в нашей стране кафедра африканистики. Хотя ряд коминтерновских идей впоследствии не выдержал проверку временем, работа кафедры все же внесла вклад в мировую африканистику: изучались общественно-политические движения в Африке, прежде всего, антиколониальные.

В 1937 г., на пике сталинского террора тридцатых годов, когда под ударом оказался весь Коминтерн, было ликвидировано и африканское направление его деятельности.

В середине 1940-1950-х гг. Африка для СССР была одним из регионов, которые до времени (в силу ограниченности средств и ресурсов) не представляли геополитической ценности. В июне 1945 г. председатель Комиссии по подготовке мирных договоров и послевоенного устройства, заместитель наркома иностранных дел ?. М. Литвинов направил наркому В. М. Молотову две совершенно секретные записки «К вопросу о получении подопечных территорий» и «Дополнительные соображения по вопросу о подопечных территориях». В них обосновывались, выражаясь современным языком, рейтинги мандатных территорий с точки зрения желательности установления над ними советского контроля. Последнее место занимали африканские территории, которые Германия потеряла после I мировой войны: Камерун, Танганьика, Того, Руанда-Урунди, Юго-Западная Африка. «Не думаю, – писал Литвинов, – чтобы <…> для нас представляли интерес подмандатные территории в столь отдаленной от наших морских баз части света». Судя по пометкам Молотова на документе, этот пункт вызвал у него возражения. Нарком обвел его дугообразной чертой и написал карандашом на полях: «Политич.<ески> могут!»[42]

Это выглядело странным на фоне советской официальной позиции в отношении национальной буржуазии, возглавившей антиколониальную борьбу. По теории и коминтерновскому сценарию колонии могли добиться «подлинной» независимости, только если ими руководил пролетариат, ведомый компартией. А поскольку на практике происходило иначе, независимость Бирмы, Индии, Пакистана, Филиппин, Цейлона объявлялась советской пропагандой «фальшивой», «иллюзорной», «фиктивной», так как над ними сохранился империалистический контроль. Африканские политики, которые не придерживались коммунистических взглядов, считались «буржуазными реформистами», ненадежными, склонными к «предательству» людьми, готовыми полюбовно договориться с империалистами. И. В. Сталин писал в указаниях Молотову по вопросу о создании Совета по опеке, который Генеральная Ассамблея ООН обсуждала в ноябре-декабре 1946 г.: «Но не надо быть левее лидеров этих [мандатных] территорий. Эти лидеры, как тебе хорошо известно, в своем большинстве продажны и заботятся не столько о независимости своих территорий, сколько о сохранении своих привилегий в отношении населения этих территорий. Время еще не созрело для того, чтобы ломать нам копья из-за судьбы этих территорий и ссориться ради этого со всем миром. В том числе и с продажными лидерами».

Это не мешало Сталину считать, что для СССР как великой державы ценность представляют любые мандатные территории. В тех же указаниях он наставлял Молотова: «Прошли те времена, когда СССР мог считать себя несущественным государством в отношении всяческих мандатных территорий.<…> Только такая позиция дает нам возможность играть активную роль в вопросах опеки и в случае необходимости сделать своим партнерам уступки»[43]. Выходило, что и вроде бы «бросовые» территории в Африке могли принести пользу, хотя бы как предмет торга.

Оставшиеся «бесхозными» после поражения Италии во Второй мировой войне ее колонии (Ливия, Эритрея, Итальянское Сомали) обладали большой геополитической ценностью в плане достижения традиционных целей российской внешней политики на южном направлении: контроль над черноморскими проливами, затем выход в Средиземное море и создание там опорных пунктов, затем прорыв в Мировой океан.

Итальянские колонии занимали в «рейтинге» Литвинова почетное третье место (после Додеканесских островов и Палестины) и считались «подходящим объектом для приобретения». В Ливии «мы могли бы стать твердой ногой в бассейне Средиземного моря». Эритрея и Итальянское Сомали могли представлять интерес «как промежуточные базы между Черным морем и Дальним Востоком, а также как средство влияния на близлежащие арабские страны и Абиссинию». Порты Сомали являлись «военно-морскими (и авиационными) базами, угрожающими четырем важным морским путям, имеющим большое значение для Англии: кружно-южноафриканскому, Суэц-Бомбей, Суэц-Коломбо, Занзибар-Бомбей». Стратегическое значение Эритреи определялось следующим образом: «1) ворота в Абиссинию; 2) возможный плацдарм для военных действий против Абиссинии, Сомали, Английского Судана, Саудовской Аравии, Йемена и Адена; 3) контролирует морские пути через Красное море и Баб-эль-Мандебский пролив»[44].

О состоянии и перспективах развития революционного процесса в бывших итальянских колониях в записках не было ни слова. Литвинов ничего не писал о политическом лице национальной буржуазии, наличии компартий или пролетариата, возможностях коммунистической пропаганды и т. п. Идеологическая часть документов ограничивалась исторической справкой, где напоминалось, что в конце XIX в. «царское правительство делало попытки к овладению опорными пунктами на побережье Красного моря». В. М. Молотов в беседах с писателем Феликсом Чуевым вспоминал, что было очень трудно подвести внятную идеологическую базу под советские притязания и пришлось придумывать поддержку мифического ливийского национально-освободительного движения.

Решение судьбы Ливии, Эритреи и Итальянского Сомали оказалось одной из самых сложных проблем послевоенного устройства мира. Она была оставлена за рамками мирного договора с Италией 1947 г., обсуждалась на семи международных форумах, трёх сессиях ГА ООН и была окончательно урегулирована лишь в 1950 г. Советская позиция менялась пять раз в зависимости от хода переговоров с западными партнерами и изменения международной обстановки.

На I сессии Совета министров иностранных дел (СМИД) Лондон, сентябрь 1945 г.) делегация СССР высказалась за то, чтобы поручить опеку над каждой из колоний одному из государств – члену Совета ООН по опеке. М. В. Молотов заявил о готовности Советского Союза взять на себя опеку над Триполитанией, западной частью Ливии. Советское руководство предполагало сыграть на британско-американских противоречиях и заручиться поддержкой США. Когда стало очевидным, что этот сценарий не пройдет, советские представители на II сессии СМИД (Париж, апрель-май 1946 г.) выступили за коллективную опеку с участием Италии (принцип – союзная держава плюс Италия), а затем предложили оставить колонии за Италией, передав их от имени ООН под итальянскую опеку на определённый срок. Расчет делался на возможный приход к власти в Италии левых сил и на альянс с Францией, которая вела контригру против британско-американской линии. Этот план был блокирован Великобританией и США, к которым впоследствии присоединилась Франция. Идея передачи колоний под итальянскую опеку утратила для Советского Союза продуктивность после присоединения Италии к плану Маршалла и вступления в НАТО. Из тактических соображений СССР продолжал придерживаться этой позиции до 14 сентября 1948 г., когда за день до истечения срока, отведенного для решения проблемы колоний по условиям мирного договора с Италией, советские делегаты на совещании представителей четырёх держав (Лондон, сентябрь 1948 г.) высказались за концепцию коллективной опеки. Вопрос об итальянских колониях был передан на рассмотрение в ООН. На IV (ноябрь 1949 г.) и V (конец 1949 – начало 1950 г.) сессиях ГА ООН СССР предложил резолюции, суть которых сводилась к скорейшему предоставлению независимости всем колониям. Все они не прошли из-за скоординированных действий Великобритании, США и Франции. IV сессия приняла решение о предоставлении Ливии независимости через три года с сохранением на переходный период управления Великобритании и Франции (район Феццана). В состав консультативного комитета по подготовке страны к независимости вошли Великобритания, США, Франция и Италия. Советский Союз туда допущен не был, что явилось нарушением положений мирного договора с Италией. Итальянское Сомали было передано под опеку Италии при условии, что оно станет независимым по истечении 10 лет, если генеральная Ассамблея к тому времени не примет иного решения. V сессия приняла англо-американские предложения, предусматривавшие присоединение Эритреи к Эфиопии.

Позиция СССР в отношении бывших итальянских колоний – пример, когда прагматизм, геополитические резоны возобладали над идеологией. Ради «уголка в Средиземном море для своего торгового флота» (выражение В. М. Молотова в беседе с министром иностранных дел Великобритании Э. Бевиным 23 сентября 1945 г.)[45], а на самом деле военно-морской базы советское руководство было готово пожертвовать своей репутацией бескомпромиссного и последовательного борца против колониализма, заявив о своей претензии на опеку над Триполитанией. Советская дипломатия с завидным упорством и изобретательностью до конца билась за плацдарм в зоне традиционных российских геополитических интересов, где отсутствовали компартии и пролетариат, которые согласно официальной доктрине должны были быть проводниками советского влияния.

СССР активизировался в Тропической Африке с середины 1950-х гг., в связи с распадом колониальных империй, возникновением африканских государств и превращением Африки в один из фронтов холодной войны.

Главным фактором, определявшим политику СССР в Африке, была глобальная конфронтация с Западом, когда усиление собственных позиций в любой части света рассматривалось как ослабление противника. Бандунгская конференция (апрель 1955 г.), в которой участвовали представители Африки, выработала принципы политики неприсоединения. В марте 1957 г. была провозглашена независимость Ганы, в октябре 1958 г. – Гвинеи. 1960 г., когда независимыми стали 17 стран континента, ООН провозгласила «Годом Африки». Распад колониальной системы и становление освободившихся государств как субъектов международных отношений превратило Африку из прочного тыла Запада в его уязвимое место. Быстрая деколонизация произвела большое впечатление на советских руководителей, и они решили, что СССР может победоносно войти в Африку на плечах стремительно наступающего национально-освободительного движения.

Потребовалась разработка политических, военно-стратегических, экономических и других аспектов советской политики в Африке. Была создана концепция советского проникновения в Африку, сформулированы долгосрочные цели, разработаны меры для создания в СССР инфраструктуры изучения Африки и пропаганды на континенте коммунистической идеологии.

Период конца 1950-х – начала 1960-х гг. был временем «африканского бума» в Советском Союзе – невиданного роста интереса и внимания к «Черному континенту». Африкой вплотную стали заниматься государственные организации и учреждения. В ЦК КПСС сектор Ближнего Востока был преобразован в сектор Ближнего Востока и Африки, а затем появился сектор Африки. В 1958 г. в Министерстве иностранных дел был создан Африканский отдел, в 1960-е гг. африканских отделов стало уже три. Рос удельный вес африканского направления в деятельности общественных организаций – Советского комитета защиты мира, Союза советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами, Комитета советских женщин, Комитета молодежных организаций. Бурную деятельность развил созданный в 1958 г. Советский комитет солидарности стран Азии и Африки (СКССАА), являвшийся членом Организации солидарности стран Азии и Африки со штаб-квартирой в Каире. Комитет приглашал африканских политиков и общественных деятелей в СССР, проводил массовые акции солидарности с народами Африки, международные конференции, предоставлял стипендии студентам-африканцам советских вузов.

На изучение Африки были брошены солидные средства и ресурсы. В 1959 г. в Академии наук СССР был создан Институт Африки, которому предписывалось заниматься комплексным изучением континента, а в дальнейшем – отделы Африки в институтах всеобщей истории, мировой литературы и языкознания. В Ленинградском университете стали готовить больше африканистов, кафедра африканистики была организована в Институте восточных языков в Московском университете.

Африканская тематика быстро завоевывала страницы печати и планы издательств. В 1957 г. в системе Академии наук создано Издательство восточной литературы. Издательство иностранной литературы (с 1963 г. – издательство «Прогресс») выпускало все больше книг писателей и поэтов Африки, а затем и переводов литературы народов СССР на африканские языки. Пресса стала уделять больше внимания африканским проблемам и событиям. В 1958 г. открылся корпункт «Правды» в Гане, в 1959 г. – отделение ТАСС в Гвинее. В 1958 г. началось радиовещание из СССР на Африку – сначала на европейских языках, затем на суахили, амхарском, хауса, малагасийском, зулу, бамбара, сомали, лингала и еще нескольких африканских языках.

Начался прием африканцев в советские учебные заведения. По личной инициативе Н. С. Хрущева 5 февраля 1960 г. был учрежден Университет дружбы народов (УДН). Он задумывался как образцовое по мировым стандартам высшее учебное заведение, «отлично организованное, располагающее опытными кадрами, достаточно оснащённое материально, высоко авторитетное в научном, учебно-методическом и общественно-политическом отношениях»[46]. Массовый приезд африканцев на учебу в СССР имел и неожиданные, неприятные для советских властей последствия: расовые конфликты, «антисоветские настроения» у части африканских студентов, создание ими неформальных организаций, трудности отбора «благонадежных» абитуриентов в африканских странах. Около 25 тыс. граждан из стран Африки южнее Сахары окончили советские высшие и средние учебные заведения, 700 из них защитили диссертации и получили ученые степени.

Советское правительство стремилось установить тесные отношения со всеми африканскими государствами, но предпочтение отдавало тем из них, которые провозглашали социалистические лозунги. Торговые отношения со странами, ориентировавшимися на Запад, строились на прагматических подходах, соблюдении собственных экономических интересов. Странам, вставшим «на путь прогрессивного развития», предоставлялись льготные кредиты, предоставлялась безвозмездная помощь, нередко списывались долги. Распространенной формой экономического сотрудничества было сооружение промышленных предприятий на компенсационных условиях, когда долгосрочные советские кредиты оплачивались готовой продукцией. Советский Союз импортировал из Африки бокситы, ценные породы дерева, каучук, хлопок и другое сырье. Она являлась традиционным поставщиком в нашу страну какао-бобов, бананов, апельсинов. В африканских водах советский флот вылавливал сотни тысяч тонн рыбы. В Африку экспортировалась советская машиностроительная продукция, которая на западных рынках часто была неконкурентоспособной. СССР оказывал африканским странам помощь в строительстве крупных предприятий, геологической разведке и добыче полезных ископаемых, строительстве объектов здравоохранения и образования. В Африке работали советские инженеры, врачи, учителя.

Н. С. Хрущев и Кваме Нкрума в здании постоянного представительства СССР при ООН 22 сентября 1960 г. Из фонда РКАФД г. Красногорск.

В соответствии с межправительственными соглашениями к середине 1980-х гг. было построено и сдано в эксплуатацию 280 объектов, в том числе более 120 промышленных предприятий, 24 объекта электроэнергетики, 15 – черной и цветной металлургии, а также горнодобывающей промышленности, 8 объектов нефтегазовой промышленности, 26 – по металлообработке и ремонту оборудования, 14 – пищевой промышленности.

Важнейшей формой помощи была военная: обучение африканцев в советских военных учебных заведениях, направление в Африку советских военных советников, поставки оружия и военного снаряжения. Курс подготовки бойцов для движений, ведущих вооруженную борьбу за независимость, включал обучение стратегии и тактике партизанской войны, подпольной работе. Советскую военную школу прошли многие государственные деятели ЮАР, Анголы, Мозамбика, Зимбабве, Намибии, других стран. СССР поставлял военную технику, оружие и снаряжение в 21 страну региона.

В конце 1950-х – начале 1960-х гг. первыми государствами Африки, которые пошли на сближение с Советским Союзом, стали Гвинея, Гана и Мали. Две последние провозгласили государственной идеологией «африканский социализм». Затем их примеру последовали Танзания, Конго (со столицей в Браззавиле), Мадагаскар. В середине 1970-х Ангола, Мозамбик и Эфиопия заявили о приверженности «научному социализму» и стали союзниками СССР.

Судьба этих стран оказалась сложной. Там возникли однопартийные авторитарные режимы. У Советского Союза не было ресурсов для оказания этим странам необходимой экономической помощи, а Запад использовал их трудности для ослабления неугодных ему правительств, поддерживал оппозицию. Режимы, с которыми СССР наладил союзнические отношения, свергались или переориентировались на Запад.

Советский Союз входил в Африку, обладая серьезным преимуществом перед Западом. Он был «новичком», у которого не было колоний, страной, последовательно выступавшей за скорейшую деколонизацию континента, в защиту прав и экономических интересов африканцев. Многие из них считали социализм лучшей моделью общественного устройства, которая обеспечивает наиболее быстрые темпы развития. К концу 1980-х отведенная историей СССР «фора» растаяла. Советский Союз пытался адекватно отвечать на действия США и их союзников, но конкурировать с ними на равных он оказался не в состоянии.

СССР не смог и не мог заменить Запад экономически. Возможности «одного из беднейших доноров» были ограниченными. Многие гигантские, дорогостоящие объекты, построенные со всеми издержками тотально плановой экономики, оказались убыточными. Советские товары, поставляемые в Африку, часто не выдерживали конкуренции с западными. Сказалось и недостаточное знание африканских реалий советскими руководителями.

Проиграл Советский Союз и в информационно-пропагандистском обеспечении своей политики в Африке. Низкий уровень значительной части материалов для африканской аудитории, отсутствие учета ее специфики, плохая техническая оснащенность и неповоротливость пропагандисткой машины – все это делало советскую пропаганду малоэффективной. Поначалу притягательный для многих африканцев образ социалистического будущего, который олицетворял СССР, деформировался и размывался более умелой, гибкой и лучше организованной западной пропагандой.