§ 32. Исламский фундаментализм

Одна из основных угроз общественно-политического развития Африки – исламистские движения, масштабно заявившие о себе в конце XX – начале XXI в. выступлениями с фундаменталистских позиций. Первым таким выступлением стал бунт в декабре 1980 г. нескольких сотен тысяч приверженцев объявившего себя пророком малама (учителя, знатока исламских наук) Мухаммаду Марвы в г. Кано на севере Нигерии, одном из главных центров ислама этой страны. По призыву Марвы они начали массовые погромы, уничтожали иноверцев, их дома и магазины, а заодно имущество и его владельцев – многих мусульман-хауса, составлявших большинство жителей этого крупнейшего города на севере Нигерии. За 11 дней резни погибли от 4 до 11 тыс. чел. Для подавления бунта правительство вынуждено было бросить в город армию с артиллерией и авиацией. Марва погиб, но его последователи уже в 1982, 1984 и 1985 гг. организовали новые кровавые столкновения с христианами и полицией в других городах Северной Нигерии.

Каковы были причины восстания, участники, мотивы и цели этого грандиозного социально-религиозного мятежа?

Приверженцами Мухаммаду Марвы были в основном безработные и деклассированные элементы (т. е. уволенные госслужащие и рабочие), разорившиеся крестьяне, оставшиеся не у дел мигранты из сельских районов страны и ряда западноафриканских стран. Среди них были заметны студенты медресе и исламских высших учебных заведений, составлявшие духовную, религиозно убежденную часть тех, кто восстал против всех форм европейской культуры. Вслед за своим наставником они требовали отвергнуть любые достижения западной техники и технологии, такие как электричество, телевизоры и радиоприемники. Эти отверженные крушили автомобили и ломали паровозы, полагая, что таким образом они вернутся к обществу справедливости времен пророка Мухаммада. Марва получил прозвище Майтацине («проклинающий», «бичующий»). Под влиянием речей своего лидера, обещавшего наступление «золотого века» после того, как страна очистится от всего европейского, его последователи рвались исполнять его пророческие идеи, в том числе физически уничтожить всех, так или иначе приобщившихся к «чуждым культурным ценностям». Обличение коррупции, бурным цветом разросшейся в разбогатевшей на добыче нефти стране, погони за материальным успехом, аморального поведения местных богатеев и политиков, которых подвергал беспощадной критике новоявленный пророк – все это находило эмоциональный отклик в душах янтацине («кто кормит себя и в сухой сезон»), учащихся мусульманских учебных заведений, и янсирани, молодых рабочих-мигрантов. Янсирани подвергались унижениям со стороны мусульман-хауса, коренных жителей города, которые высокомерно отказывались видеть в «пришлых» равных себе – ив социальном смысле, и в религиозном отношении.

Под влиянием этих событий, потрясших Нигерию, правительство приняло решение резко ограничить квоты на допуск в страну рабочих из соседних стран, приезжавших для выполнения наиболее грязной, тяжелой работы, и презираемых лопавшейся от «бешеных» нефтедолларов местной буржуазией и средним классом. Подавленность и крайнее ожесточение, вызванное безысходностью социально-экономического и культурного положения в сочетании с духовно-религиозным оправданием любых будущих действий, создали поистине гремучую смесь, которая дестабилизировала ситуацию в Нигерии, вызвала растерянность и замешательство в столичных политических кругах.

Движение Майтацине свидетельствовало, что пустившие в Нигерии корни западные политические и культурные нормы и ценности вступили в явное противоречие с ценностями широких слоев исламского общества. Кроме того, оно показало, что религиозная идея способна изменить (или пытаться изменить) существующий социальный и культурный порядок в Нигерии. Обращал на себя внимание тот факт, что столь жесткое выступление произошло почти одновременно с исламской революцией в Иране, где восставшие смели профессиональных прозападных политиков и привели к власти духовно-религиозных лидеров, доверив им управление обществом и государством. В Северной Нигерии же оказавшиеся вне местных конфессиональной и социальной общин янтацине создали свое общество, ориентированное на социальную справедливость, изменение общественного порядка и системы власти. Средством достижения этих целей было избрано насилие.

Ликвидация пророка восставших Майтацине и бегство в Камерун его преемника Мусы Маканики, меры правительства по сдерживанию фундаментализма и сокращению притока мигрантов принесли свои плоды: на добрых 15 лет в Нигерии воцарился относительный межконфессиональный мир. Однако семена, брошенные в почву, со временем неизбежно дают всходы, особенно если земля удобрена. Таким «удобрением» религиозно-культурной почвы можно, вероятно, считать принятие шариата в 2000–2002 гг. в качестве основы уголовного, уголовно-процессуального и семейного права в двенадцати северных штатах Нигерии из 36. Эти решения были приняты представительными органами власти в целом по стране, демократическим путем, но вопреки конституции страны, провозглашающей светский характер нигерийского государства. Однако за введением исламских законов в правовую систему и судебную практику стояли интересы и образ жизни многих миллионов мусульман, полагавших, что от бандитизма на улицах и взяточничества в кабинетах может спасти только тяжелая длань сурового исламского закона. В этом основная причина популярности исламского фундаментализма.

Между тем, понятие это далеко не простое, оно включает ряд теоретических представлений и направлений религиозной мысли, политической и социально-культурной практики. Понять, что собой представляет исламский фундаментализм, европейскому читателю, воспитанному на нормах христианской цивилизации, непросто. В отличие от европейских светских представлений, где религиозное, политическое и культурное, четко размежевано и занимают каждый свое место, в исламе политическое – его естественная, неотъемлемая часть, неразрывно связанная с религией. «Всё в исламе! Ничего вне ислама!» – гласят лозунги фундаменталистов. При этом они осознают различие указанных понятий, разделяют их, но на практике жестко увязывают политику с верой, с исламом.

В арабском языке отсутствует понятие «исламский фундаментализм». Сами исламские фундаменталисты предпочитают называть себя салафитами (от араб, салаф – предки). Так именуют создателей мусульманской общины, «праведных предков» (ас-салаф ас-салихун) и благочестивых мусульманских религиозных вероучителей, ставших примерами для современных мусульман.

Все позднейшие нововведения в религиозной догматике или культовой практике, не говоря о любых заимствованиях у Запада, объявляются греховными, недозволенными. Сюда относят и культ святых в исламе, широко распространенный среди приверженцев тарикатов, и элементы африканских этнических культур. Зачинщиками «очищения», как правило, выступают салафиты, которые пытаются уничтожить надгробия основателей орденов, маски, прочие изображения живых существ. Вот почему в Африке южнее Сахары обычным делом стали конфликты между салафитами и тарикатистами, которые нередко заканчиваются побоищами с применением оружия. Однако, если в 1970-1980-х гг. фундаменталисты были немногочисленны, то в 1990-2010-х гг. они стали организовывать массовые демонстрации и прочие акции политического характера даже там, где влияние орденов было непререкаемым, как, например, в Сенегале. Более того, они обычно выходят победителями в теологических спорах со своими оппонентами из числа традиционных маламов, марабутов, пользуясь своим превосходством в знаниях, которые они получили в лучших исламских университетах Египта, Саудовской Аравии, других арабских стран. Подобные диспуты время от времени проводились в Кот-д’Ивуаре, Мали, Гвинее, Нигерии, Камеруне, и других странах.

Исламский фундаментализм, как и любой другой религиозный фундаментализм, – обращение к первоосновам (фундаменту) веры. Для верующего человека первичные, базовые смыслы религии необходимы как основа его исламской цивилизационной идентичности, т. е. осознания принадлежности к великой цивилизации, созданной пророком Мухаммадом. Фундаментализм особенно очевидно проявляет себя в условиях резкой смены сложившегося общественного порядка – социального, культурного, политического – иным миропорядком. Именно тогда, фундаментализм проявляет свое позитивное содержание, обеспечивая сохранение базовых религиозно-культурных и социально-политических норм и ориентиров жизни общества и каждого правоверного, единство и цельность конфессиональной общины, удерживающие ее от распада.

В то же время стремление превратить базовые ценности ислама, как и любой другой религии, в неизменяемую и не подлежащую реинтерпретации догму, отвергающую любые технологические, социально-культурные, политические новшества, ведет к омертвлению духовного содержания ислама, и тем самым лишает исламскую цивилизацию динамизма, резко ограничивает темпы развития и возможности ее адаптации к вызовам современности. И именно эта черта фундаментализма – преклонение перед догматическими принципами – определяет основное содержание фундаменталистских идей в Африке южнее Сахары и других регионах исламского мира.

И все же только такими представлениями исламский фундаментализм не исчерпывается. Ведь в современной науке в ходу целый ряд терминов, которые в той или иной степени либо являются составной частью широкого понятия фундаментализма, либо вытекают из его содержания, наполняя его разнообразными смыслами. Так, используются близкие по содержанию термины: исламизм, политический ислам, исламистские движения (организации, ассоциации), радикальные движения (организации, ассоциации), что практически однозначно, джихадизм, салафитский ислам, экстремистские организации, исламистские террористические группировки, джихадистские движения. И если, например, исламистское и радикальное движения можно рассматривать практически как термины-синонимы, то другие термины обладают разными значениями, а порой и существенно различаются, обозначая разные стороны, направленность или степени проявления фундаменталистских настроений.

Итак, исламский фундаментализм далек от однородности, поскольку выражает спектр весьма разных религиозных, культурных и политических воззрений, устремления и настроения различных социальных слоев мусульманского общества. Эти различия можно представить в виде уровней нарастания от обыденного фундаментализма до политического, экстремистского. Первый уровень представляет поведение мусульманина, строго соблюдающего религиозно-догматические требования, изложенные в Коране. Личное благочестие для него – святое дело. Вторую ступень демонстрирует столь же ревностные исполнители религиозных предписаний, которые, не довольствуясь личным правоверием, настоятельно обращаются к своим единоверцам с требованием выполнять завещанные пророком Мухаммадом нормы и предписания, ежедневно посещать мечеть и т. д. Третья ступень характеризуется стремлением мусульманина навязать исламские религиозные нормы и представления приверженцам иных религий, т. е. заставить их принять ислам. Пока – без принуждения, но в дальнейшем не исключено и насилие. Четвертая степень фундаментализма выражается уже в стремлении воссоздать тот тип политической организации, халифат, который и является идеалом общественно-политического устройства для приверженцев идеи Исламского государства. (Эта организация запрещена на территории РФ решением Конституционного суда – ред.). При этом сторонники реализации такого замысла отдают должное и прочим, уже упомянутым требованиям, заключающимся в священных книгах. Основная характеристика фундаментализма пятой степени состоит в переходе от мирных требований воссоздания халифата к силовому давлению на представителей официальной власти, включая вооруженную борьбу (военный джихад, джихад меча).

Такой метод ранжирования фундаменталистских движений позволяет довольно четко дифференцировать их, взяв за основу масштаб и уровень исламистских настроений, которые могут переходить в нетерпимость, жестокость, истребление инаковерующих. Очевидно, что движение Майтацине как раз вписывается в пятую категорию.

Разумеется, представленная классификация уровней фундаментализма носит условный характер. Но условность заключается в подвижности действий, настроений, в динамике развития фундаментализма: он может эволюционировать к высшему, военно-политическому уровню, постепенно, а может, под влиянием действий власти или воинственной проповеди имама, совершить этот путь и в течение часов, когда прежде мирно настроенный мусульманин-африканец немедленно берется за оружие.

И все же можно представить следующую схему последовательного развития идеологии и практики исламизма, в которой повседневный, бытовой фундаментализм служит отправной точкой: фундаментализм личный ? фундаментализм политический ? радикализм политический ? радикализм вооруженный (джихадизм) ? экстремизм ? терроризм. Последние два этапа могут быть связаны с исламом лишь условно, как связан мигрант с местом своего рождения. На деле в них отринуты гуманные принципы шариата и восславляется только беспощадное «избиение врагов». Война становится смыслом и средством существования.

В Коране и другой мусульманской богословской литературе борьба за веру и в защиту своей цивилизации предусматривает в первую очередь борьбу с собственными дурными наклонностями («джихад сердца») и в последнюю очередь – «джихад меча», вооруженную борьбу с неверными, павшему в которой уготовано вечное блаженство в раю.

Эту «вертикальную» градацию действий и настроений фундаменталистского характера можно и нужно дополнить четким определением содержания терминов, упомянутых выше, и в большей или меньшей степени связанных с религиозным фундаментализмом. Начнем с исламизма, который в целом трактуется как религиозно-политическая и культурная идеология и практическая деятельность, нацеленная на создание условий, при которых все отношения в обществе, политике и межгосударственных делах должны регулироваться на основе шариата. Близок к этому понятию, хотя и сужен, термин «политический ислам»: социально-политические течения, использующие ислам в качестве средства достижения политических целей, как внутри-, так и внешнеполитической борьбы, включая решение задач регионального и глобального масштаба. Политический ислам предстает инструментом политических акторов, господствующих сил, включая государство. Но исламский фактор вынуждает политиков играть по своим, религиозным правилам. Практически во всех африканских государствах, где мусульмане составляют хотя бы меньшинство, правительства и политические партии используют свои связи с исламскими религиозными лидерами, чтобы заручиться их поддержкой и голосами верующих на выборах в национальные и местные органы власти. Так, в Сенегале кандидат в президенты, не добившийся благосклонности могущественного верховного халифа тариката Муридийа или влиятельнейшего халифа тариката Тиджанийа, обречен на поражение на выборах.

Исламистские радикальные движения следует понимать как неправительственные религиозно-политические объединения (организации, ассоциации, группировки), ориентированные на практическое воплощение принципов и установок политического характера, которые базируются на догматах ислама. При этом следует иметь в виду, что радикализм может проявлять себя в мирных и силовых формах. В том и в другом случае радикальным движениям присущи решительность, бескомпромиссность во внедрении «истинного ислама» в бытовую, культурную и политическую сферы жизни, беспощадная борьба с западной цивилизацией и ее носителями.

Ярким примером здесь служит «Союз исламских судов» (СПС), стихийно возникших в Сомали в середине 1990-х гг. при широкой поддержке населения, мечтавшего о мирной жизни без разбоев, наркоторговли и бесчинства разного рода полевых командиров. Эти суды стали центрами власти, вокруг которых начали быстро формироваться другие институты государства. «Союз исламских судов», состоявший из 11 автономных судов, пользовался симпатией народа, осуществлял самые жесткие меры с целью преодолеть преступность и сумел добиться таких успехов, что через десять лет, в 2006 г., целиком овладел ситуацией в столице страны Могадишо. Сформировались и вооруженные силы, вытеснившие из Могадишо «Альянс полевых командиров». Только вторжение эфиопской армии спасло так называемое «временное правительство» Сомали от полного разгрома. СПС потерпел поражение, основная масса его командиров и рядовых перешла на подпольное положение, а часть влилась в состав «Молодежного движения моджахедов» («Харакат аш-Шабааб аль-Муд-жахид» обычно именуют «Харакат аш-Шабааб», или просто «Аш-Шабааб»), которое было основано еще в 2004 г. под крылом СИС.

Эта молодежная группировка, в состав которой, как утверждают, входят даже несовершеннолетние подростки, значительно отличается от своего прародителя – Союза исламских судов. Если СИС стремился навести элементарный порядок на улицах городов, установить власть исламского закона во имя жизни людей, то его «дитя» «прославилось» многими террористическими актами в Сомали и соседней Кении. Особенно резонансными были атаки на торговый комплекс «Уэстгейт» в Найроби и на университетский колледж в кенийском же городе Гарисса, совершенные соответственно 21 сентября 2013 и 2 апреля 2015 г. Целью терактов было запугать не только кенийцев и сомалийцев, но и заставить содрогнуться весь мир. И это отчасти удалось: в результате налета в Найроби были убиты 68 человек, а в студенческом кампусе Гариссы расстались с жизнью 147 студентов. Совет мира и безопасности Африканского союза назвал бойню в «Уэстгейт» атакой на весь Африканский континент. Лидер «Аш-Шабааб» Ахмед Абди Годан и его окружение заявляли, что эти теракты – ответ на действия кенийской армии в Сомали, которая была введена туда в октябре 2011 г. и что акции мщения не прекратятся до тех пор, пока на земле Сомали находится хотя бы один кенийский солдат. Здесь следует иметь в виду, что правительство Кении и большинство населения этой страны христиане, поэтому борьба с кенийскими вооруженными силами и в целом с кенийцами для сторонников «Харакат аш-Шабааб» приобретает особый смысл. Кенийцы, по их мнению, воплощают те же прозападные силы, которые пользуются ресурсами континента и при этом угнетают африканцев, глумятся над исламом, оскорбляют их своей зажиточностью на фоне бедности африканцев и откровенно попирают законы справедливости, установленные Богом.

Между тем активность молодых сомалийских исламистов, помноженная на молодую энергию и убежденность в правоте своего исламского дела, была столь велика, что целые области в южной части этой некогда единой страны оказались фактически под властью «Аш-Шабааб», более того, они предпринимали не менее дерзкие теракты в самом Могадишо, столице Сомали. Действительно, похищения и убийства европейцев, вторжения на территорию Кении еще в октябре 2011 г. вынудили армию этой страны включиться вместе с сомалийской армией в военную операцию против «Аш-Шабааба». Колонны военной техники пересекли границу с Сомали. Власти Кении намеревались вытеснить формирования «Аш-Шабааб» из приграничных районов, чтобы предотвратить проникновение боевиков на кенийскую территорию. Вот тогда сомалийские экстремисты и объявили джихад кенийским военным. Группировка установила тесные связи с «Аль-Каидой», и 10 февраля 2012 г. группировка объединилась с этой международной террористической организацией, что подтвердил её лидер Айман аз-Завахири.

Кенийские и сомалийские войска при поддержке подразделений эфиопской армии и авиации США добились некоторых успехов. В частности, с помощью американского дрона был уничтожен глава движения Ахмед Абди Годан. Это событие было воспринято как большая победа, и сомалийское правительство объявило 45-дневную амнистию умеренным боевикам «Аш-Шабааба». Однако полагать, что в борьбе с преисполненной уверенности в правоте своего дела молодежью достигнут коренной перелом, пожалуй, рано. Ореол борцов, суровых мстителей привлекает к сомалийским исламистам внимание подростков и молодежи, чем и пользуются командиры боевиков. Они активно используют интернет и средства телефонии, в том числе для ведения пропаганды. С помощью интернета и радио группировка вербует новых бойцов, рассылая сообщения на сомалийском, английском и арабском языках. Пропаганда ведется и с помощью музыки, которая привлекает особое внимание подростков и детей. В музыкальные тексты вставляют фрагменты, призывающие к джихаду и вступлению в ряды повстанцев.

Исламисты рассеиваются по довольно пустынным районам Сомали, где использование крупных армейских подразделений и тяжелого вооружения не приносит должного результата. Отряды «Аш-Шабааб» разделяются на группы и растворяются среди местных племен кочевников, чтобы потом соединиться вновь для совершения задания. В этих условиях надеяться на быстрый разгром «Аш-Шабааб», пользующейся явным вниманием и поддержкой значительной части молодежи страны, было бы явно беспочвенно. Очевидно, жестокие схватки будут возникать неожиданно и в Сомали, и в Кении, и война, которая очевидно принимает партизанский характер, будет продолжаться годы. Но в Африке южнее Сахары есть, как оказывается, еще более мощные и жестокие исламистские группировки.

Наиболее известной организацией в этом регионе, позиционирующей себя в качестве исламской, в 2000-2010-х гг. стала «Боко Харам» – в переводе с языка хауса «Западное образование – грех» (или «запрещено»). Она за довольно короткий период приобрела печальную мировую известность, возникнув в 2002 г. в г. Майдугури (штат Борно) на северо-востоке Нигерии. Помимо борьбы с западным образованием (а «Боко Харам» отрицала само право на существование западного светского образования и всей западной культуры), эта организация отвергает и организацию светской власти. Она заявляет о стремлении создать государство-общину мусульман, управляемую по законам шариата. Не удовлетворяясь введением шариата в 12 северных штатах, «Боко Харам» использовала многочисленные факты коррупции и обмана рядовых нигерийцев в качестве пропагандистского средства против федерального правительства и властей штатов, находя в этом реальную поддержку населения.

Первоначально эта организация возникла в молодежной среде, населяющей северо-восточные штаты этнической группы канури, но в дальнейшем в нее стали вливаться и представители других народов Севера Нигерии. Она объединила молодежь, у которой не было надежд на будущее: безработных выпускников школы, студентов светских и коранических учебных заведений, детей, чьи родители оказались за бортом жизни. Постепенно они вовлекались в уличные подростковые банды. Эта молодежь была склонна к бунту и насилию, отсутствие трудовых навыков компенсировалось разбоем, грабежами. «Боко Харам» не была прямой наследницей движения Майтацине, но ее идеология и деятельность подтверждают духовное родство с предшественницей – организацией Мухаммаду Марвы.

Идейным вдохновителем организации стал Мухаммад Юсуф, уроженец штата Иобе. По некоторым данным, он был вынужден бросить светскую среднюю школу, но затем обучался в коранических учебных заведениях в Чаде и Нигере. Во всяком случае, в дальнейшем он демонстрировал незаурядные ораторские способности и познания в области исламских наук. Эти качества и способность внушать уважение к себе, подчинять своей воле, позволили ему объединить вокруг себя несколько сотен молодых людей, которых привлекала его проповедь с обещаниями грядущего рая.

До этого, в 1990-х гг. он успел побывать в составе шиитского «Исламского движения Нигерии», затем присоединился к суннитскому «Обществу обновления ислама» в штате Борно. Разочаровавшись в идейных программах обеих организаций, он пришел к выводу о необходимости создать свою собственную группу приверженцев, в основе объединения которой лежала идея возрождения ценностей ислама, его социально-политического потенциала. Опираясь на эти ценности, по его убеждению, можно было поднять исламскую цивилизацию в Африке, эффективно противопоставить ее западному влиянию. Примером для него тогда служил афганский «Талибан». Практически в первом же своем выступлении – захвате полицейского участка в городке Канамма – группировка Мухаммада Юсуфа вывесила полотнища с надписью на хауса «Афганистан», и с того времени название Нигерийский Талибан на несколько лет закрепилось за этой организацией. Но в целом серьезных столкновений с правоохранительными органами она избегала, пока в июле 2009 г. ее отряды не совершили скоординированное нападение сразу на несколько полицейских участков в четырех штатах северной части страны в ответ на арест приверженцев Мухаммада Юсуфа. Это был скоротечный мятеж, в ходе которого полиция захватила руководителя «Боко Харам», и практически на следующий день он, как утверждали полицейские, скончался.

Смерть Мухаммада Юсуфа дорого обошлась нигерийскому обществу и государству. Возглавивший эту группировку через непродолжительное время заместитель Юсуфа Абубакар Шекау взял курс на вооруженное противостояние органам власти, уничтожение приверженцев христианства и традиционных африканских культов. Под его руководством в 2016 г. находилось не менее 6 тыс. хорошо вооруженных боевиков, по другим сведениям, около 30 тыс. – серьезная сила. Отряды Абубакара в 2013 г. начали терроризировать жителей северных штатов, совершать взрывы в городах центральной части страны. Если в 2014 г. от рук боевиков «Боко Харам» погибло около 10 тыс. чел., то уже в начале 2015 г. головорезы этой организации только в городке Бага вблизи озера Чад уничтожили до 2-х тыс. не успевших скрыться мирных жителей.

Одним из ключевых событий, которое во многом изменило отношение мирового сообщества к боевикам «Боко Харам», стало похищение ими в апреле 2014 г. 276-ти школьниц в городке Чибок (штат Борно). Сразу удалось бежать лишь 57 девочкам, остальные же почти все и по сей день остаются в неволе, подвергаются избиениям, издевательствам и насилию. Вопреки исламским законам о заключении брака, запрещающим вступление в брак без согласия сторон, девочки по решению самого Абубакара Шекау были насильно выданы замуж или проданы в рабство.

В ответ на это преступление в мае 2014 г. президент Нигерии Гудлак Джонатан отдал приказ о начале широкомасштабного наступления против экстремистов. А в июне Совбез ООН и Европейский Союз признали «Боко Харам» террористической организацией и ввели в отношении группировки международные санкции. В Нигерии возник комитет освобождения пленниц, который обратился к правительству и международным организациям с просьбой оказать содействие в освобождении несовершеннолетних школьниц. Однако и два года спустя родители так и не увидели своих дочерей.

Армия «Боко Харам», судя по ее оснащению и размаху террористической деятельности, не испытывает финансовых трудностей. Деньги она получает от местных бизнесменов, чиновников, мусульман, имамов мечетей, которыми движут одновременно страх, религиозные ожидания и надежды получить дивиденды в случае возможного прихода к власти этой группировки. Присягнув в марте 2015 г. на верность «Исламскому государству», группировка объявила себя провинцией Исламского Государства, как прежде заявляла о своей близости с западноафриканским отделением «Аль-Каиды» – «Аль-Каида в исламском Магрибе» (АКИМ) (организация запрещена в РФ – Ред.), прежде известная на континенте под именем «Салафитская группа проповеди и джихада».

АКИМ – одна из основных террористических группировок в Магрибе. Она базируется в Алжире и совершает акции в сопредельных странах, особенно в Чаде, Нигере, Мали, Кот-д’Ивуаре. Основанная в 1997 г. бывшим командиром «Вооружённой исламской группы», она является одной из немногих групп этого рода, не подписавших мирный договор с правительством. Периодически ее обвиняют в связях с «Аль-Каидой», однако, кроме морального родства и переименования в «Аль-Каиду в исламском Магрибе», прямых доказательств сотрудничества пока не найдено, и способы деятельности «Салафитской группы проповеди и джихада» значительно отличается от идей и стратегии, осуществляемых «Аль-Каидой».

Один из влиятельнейших лидеров исламистского движения, Айман аз-Завахири, возглавивший «Аль-Каиду» после гибели Усамы бин Ладена, объявил, что «Салафитская группа проповеди и джихада» присоединилась к группировке «Аль-Каида»: «Пусть это будет костью в горле американских и французских крестоносцев и их союзников и посеет страх в сердцах французских предателей и сынов изменников».

Радикальный фундаментализм в полной мере проявил себя в Мали. Он стал продолжением так называемой «арабской весны», которая привела к падению режима Каддафи в Ливии. Поддерживавшие Каддафи воинственные туарегские племена, хорошо вооруженные и профессионально подготовленные, ведомые Национальные движением за освобождение Азавада (НДОА), воспользовались разбродом в политической жизни Мали и общим сумбуром в Северной Африке и в январе 2012 г. вытеснили слабые армейские подразделения из северной части этой страны и объявили о создании здесь государства Азавад[37].

В борьбе с правительственными силами НДОА большую помощь оказали отряды исламистов «Ансар Дин» («Сторонники религии»). Однако, как только лидеры НДОА вышли из заключенного с исламистами договора, согласно которому они создавали исламское государство Азавад, между ними начались столкновения. В сражениях с НДОА на стороне исламистов «Ансар Дин» выступили боевики «Движения за таухид[38]и джихад в Западной Африке». Отряды туарегов НДОА через полгода с начала восстания, в январе 2012 г., потеряли все крупные города и вынуждены были отказаться от идеи создания независимого национального государства, а исламисты продолжали наступление, их целью было распространение шариата на территорию всего малийского государства. В результате в декабре 2012 г. они контролировали примерно 60 % территории страны, т. е. всю ее северную часть. И это неудивительно: ведь в наступлении на позиции дезорганизованной армии, принимали участие связанная, по сведениям, с «Аль-Каидой» «Ансар Дин», конечно, «Движение за таухид и джихад в Западной Африке» и «Аль-Каида исламского Магриба» – третья исламистская организация террористической направленности. В рядах исламистов были замечены и небольшие подразделения «Боко Харам». Совместными усилиями исламисты взяли еще ряд городов, в том числе в центральной части страны. Создалась опасность захвата столицы страны Бамако, что ставило под угрозу уже политические и экономические интересы Парижа в его бывшей колонии и, наконец, его авторитет в Западной Африке, когда-то вершившего судьбы едва ли не трети территории Африки.

В этих обстоятельствах Франция 10 января 2013 г. начала военную операцию против исламистов, использовав для этого, помимо наземных сил, авиацию и воздушный десант. Содействие Парижу в ведении военных действий оказали: Алжир, открывший воздушный коридор для пролета французской авиации, США, Бельгия, Дания, Канада, Германия, Россия, предоставившая транспортные самолеты АН-124, и другие страны. Вначале, если не считать бомбардировок с воздуха, операция развивалась не слишком удачно: «Ансар Дин» смогли даже захватить небольшой город Конна, еще больше продвинувшись на юг. Однако удары авиации, резкое увеличение численности наземных войск Франции (до 3 тыс. чел.) и 5 тыс. военнослужащих африканских государств, выступивших на стороне официального Бамако, внесли перелом в ход военных действий. Исламисты начали отступать, оставляя города, но оказывая упорное сопротивление. Формально французы при поддержке воинских формирований ряда африканских и арабских стран в конце апреля 2013 г. одержали победу, освободив все города Мали, однако разгромить группировки исламских боевиков решающим образом так и не смогли. Поэтому боевые действия в пустынной местности на севере страны продолжались и в 2014 г. Так, 11 декабря того же года французское радио сообщило о ликвидации Ахмеда аль-Тилемси, одного из лидеров джихадистской группировки «аль-Мурабитун» («Воители ислама»).

Однако исламисты и не думали сдаваться, речь шла о переходе к иной – террористической – тактике действий. Подтверждением этому стали нападения боевиков «Ансар Дин» и «Движения за таухид и джихад» на военные казармы в ноябре 2015 г. в Бамако, на гостиницы «Сплендид» в столице Буркина-Фасо Уагадугу в январе 2016 г. и в феврале того же года – на гостиницу в центре Бамако, где обычно размещаются иностранцы. Эти акции свидетельствовали о продолжающихся усилиях экстремистских сил установить исламские формы правления и законы на территорию всей Западной Африки.

Надо сказать, отчасти им это удается, правда, мирными средствами, как это сделал президент Гамбии Яхья Джамме. 15 декабря 2015 г. этот глава государства, бывшей британской колонии, с населением примерно в 2 млн жителей, из которых 90 % – мусульмане, обратился к народу с речью: «Будущее Гамбии – в руках всемогущего Аллаха. С сегодняшнего дня Гамбия – исламское государство»[39], – объявил он. Правда, президент особо подчеркнул, что в новом исламском государстве христиане, а их 8 %, полностью сохраняют права исповедовать свои веру и исполнять культовые действия.

Исходя из этого, следует отрешиться от взглядов на исламский фундаментализм в Черной Африке, как и в других регионах исламского мира, как на явление, затрагивающее исключительно область духовно-религиозных представлений и только. Фундаментализм, по существу, означает реисламизацию, практическое восстановление позиций и роли религии во всех областях жизни общества и индивида. В первую очередь мусульманский индивид обращает свой взор к шариату как совокупности закрепленных в Коране и Сунне морально-этических и юридических норм, который является абсолютным духовно-религиозным и правовым источником. Из этого источника общество и каждый правоверный черпают идейные установки для регулирования всей частной и публичной жизни во всех ее проявлениях, переводя таким образом религиозные принципы в практику, в том числе политическую.

Фундаментализм в исламе обладает разными значениями, смыслы их порой могут приобретать противоположное значение. Он отнюдь не сводится к религиозному фанатизму, хотя европейским сознанием, взращенном на собственных цивилизационных и культурных принципах и смыслах, воспринимается, как правило, в виде угрозы, реальной опасности. Бесспорно, фундаментализм, поставивший целью любой ценой воссоздать халифат, – трагедия и для исламского мира, и для других цивилизаций. Но нельзя исключать из вида и то направление, которое стремится, прежде всего, сохранить вечные человеческие ценности, укрепить основы собственной культуры и цивилизационной идентичности, воздвигая ее как твердыню на пути развращающему, расслабляющему действию западной массовой культуры. Этот тип фундаментализма не имеет ничего общего с взыскующими политической власти и материальных преимуществ радикальными течениями, он может стать опорой формирования единой исламской цивилизации. Однако пока что, действительно, активнее экстремистский тип, но в будущем ситуация может быть иной.