§ 39. Демократическая республика Конго

Бельгийское Конго появилось на карте позже других африканских колоний. Маленькая Бельгия не могла захватывать заморские территории, соперничать с великими державами в разделе мира. Это не убавило аппетита у бельгийского короля Леопольда II, (правил в 1865–1909 гг.) который мечтал превратить Бельгию в колониальную державу. Король виртуозно провел сложную дипломатическую игру, умело использовал интерес общественности к географическим открытиям, тонко сыграл на благородных чувствах, прикрывая свои планы филантропическими, гуманитарными инициативами вроде борьбы с работорговлей и «распространения цивилизации». Колониальные грезы Леопольда стали явью в 1885 г., когда ведущие державы одобрили создание в бассейне реки Конго государства под его личной властью размером в 80 Бельгий или почти всю Западную Европу.

К началу XX в. детище Леопольда, Независимое государство Конго (НГК), приобрело дурную славу места, где африканцам приходилось платить непомерно высокую цену за то хорошее, что они получали от колонизации: прекращение работорговли и междоусобных войн, распространение христианства и грамотности, железные дороги. Хищничество и алчность концессионных компаний, на откуп которым было отдано НГК, не знали границ. Произвол, доходившая до зверств жесткость стали обыденностью.

Деяния Леопольда и его подручных в НГК стали предметом острой критики общественности и публицистов, среди которых были и золотые перья – Марк Твен и Артур Конан Дойль. Когда правда о положении в африканских владениях короля вышла наружу, бельгийский парламент потребовал их передачи под управление Бельгии. Выговорив себе ряд привилегий и значительную денежную компенсацию, Леопольд в 1908 г. подписал «Колониальную хартию» – указ о преобразовании НГК в колонию Бельгии.

Согласно хартии вся полнота власти принадлежала бельгийскому королю и парламенту, которых представлял губернатор. Местное население было разделено на искусственно созданные «племена». Нередко в составе одного «племени» оказывались разные народы, а один народ попадал в разные «племена». Бельгийцы признали власть правителей немногих доколониальных государств на условиях полной лояльности. Во главе большинства «племен» были поставлены назначенные вожди, получившие специальный нагрудный знак (т. н. медалированные вожди). Это были люди незнатного происхождения, иногда принадлежащие даже к другой этнической общности.

Бельгийское колониальное наследие пошло и на пользу и во вред конголезцам. Благодаря бельгийцам была построена сеть железных и шоссейных дорог, создана современная горнодобывающая промышленность, товарное сельскохозяйственное производство. Миллионы конголезцев получили основы европейского образования и приобщились к христианским ценностям в миссионерских школах. Для многих стала доступной качественная медицинская помощь. Однако и причин для недовольства у конголезцев было предостаточно: принудительный труд, непосильные налоги, нищета в деревне, вынуждавшая многих крестьян-мужчин заниматься отходничеством, тяжелая и опасная низкооплачиваемая работа на шахтах, скверные жилищные условия в городах, унизительный цветной барьер в повседневной жизни.

Бельгийская колониальная идеология основывалась на теории опеки или патернализма. Африканцы считались детьми, нуждающимися в «отеческой» опеке и плотном контроле. На работе их «опекали» европейские компании, в духовной и повседневной жизни – католическая церковь, в общественной – колониальная администрация.

С упразднением НГК приоритетными стали отрасли экономики, которые обеспечивали поставку на мировой рынок минерального сырья, – горнорудная промышленность и цветная металлургия. Началась интенсивная разработка месторождений золота, меди, алмазов, цинка, редких металлов. Появились железные дороги, горно-обогатительные фабрики, металлургические заводы. На богатом полезными ископаемыми юго-востоке росли промышленные центры – вотчины монополий, контролировавших экономику колонии: «Сосьете Женераль дю Бельжик», «Юньон Миньер дю О'Катанга», «Форминьер». На остальной территории хозяйство сохраняло сельскохозяйственную ориентацию. В районах товарного земледелия принудительно насаждались экспортные культуры (хлопок, масличная пальма).

Колониальное «освоение» Конго вызвало глубокую социальную трансформацию. В сельских районах шло имущественное расслоение, в промышленных центрах быстро росло число людей, работающих по найму. Это были в основном шахтеры, среди которых преобладали отходники. Одной из особенностей колониального общества Конго была ничтожно малая численность тех, кого во французских колониях называли эволюэ (в переводе с франц. – «развитый, приобщившийся к цивилизации»). Только в 1952 г. для конголезцев был введен особый статус, теоретически уравнивавший их с европейцами. Для получения соответствующей регистрационной карточки, «матрикулы», требовался не только высокий образовательный и имущественный ценз. Процедура была унизительным испытанием на способность «жить цивилизованной жизнью». Надо было сдать массу документов, ответить на вопросы специальной комиссии. Ее члены приходили к претенденту домой, выясняли, спит ли он и его домочадцы на кроватях, ест семья ножами и вилками или пальцами, не бьет ли он жену и т. и. За пять лет «цивилизованными» признали всего 1,557 конголезцев. Но и для многих из них заветный статус не становился пропуском на вершину социальной лестницы. Возможность получить высшее образование была у редких счастливчиков. Потолком же карьеры африканского выпускника средней школы было место мелкого клерка или учителя. Накануне независимости среди 12 млн конголезцев было только 16 человек с высшим образованием, все специалисты в гуманитарной сфере – ни одного врача, инженера, крупного менеджера или агронома. В 25-ти тысячной армии «Форс пюблик» не было ни одного конголезского офицера.

При сказочных богатствах недр Конго уделом большинства конголезцев оставалась бедность. В сельской местности постоянно вспыхивали крестьянские восстания против произвола колониальных чиновников и их ставленников, вождей. Самым крупным из них было восстание бапенде (март-сентябрь 1931 г.). В промышленном секторе случались забастовки, повсеместным явлением стали пассивные методы протеста, порча оборудования, неявка на работу.

Наиболее массовыми были религиозно-политические движения. Особенно широкий размах приобрело движение кимбангистов (по имени Симона Кимбангу, который объявил себя пророком). Он учил, что Христос был черным, предсказывал наступление тысячелетнего царства добра и справедливости, в котором африканцы станут хозяевами своей земли и всех ее богатств. Радикальные сторонники Кимбангу выдвинули лозунг «Конго для конголезцев!», верили в грядущий золотой век, когда с помощью воскресших предков конголезцы изгонят европейцев, а тех, кто не захочет уходить, уничтожат. Кимбангисты призывали соотечественников не работать на европейцев, не занимать административные должности, не платить налоги, не выращивать экспортные культуры, не пускать детей в миссионерские школы, не лечиться у белых врачей, не носить европейскую одежду Под напором антиколониального движения во второй половине 1950-х гг. бельгийский колониальный режим рухнул. В январе 1960 г. на переговорах в Брюсселе между бельгийским руководством и конголезскими политиками было достигнуто соглашение о предоставлении независимости Конго 30 июня того же года. Бельгийцы рассчитывали передать власть «надежным» конголезцам, которые будут конструктивно сотрудничать с бывшей метрополией и Западом.

По-другому оценивали перспективы Конго деловая и политическая элиты других западных стран, прежде всего, США. Там сложилось мнение, что Бельгии не удастся удержаться в Конго после провозглашения независимости, страну ждет хаос, и «ключ» от Африки может оказаться бесхозным, а то и попасть в руки коммунистов.

Предсказания хаоса были вполне обоснованными. По мере приближения независимости напряженность в отношениях между африканцами и европейцами нарастала. Американский этнограф, проводивший полевые исследования в Конго с августа 1959 по июнь 1960 гг., так описывал связанные с независимостью ожидания африканских жителей Стэнливиля: «Стэнливильцы считали, что независимость освободит их от господства белых, что можно будет работать меньше или совсем не работать, что будет больше денег, не надо будет платить налоги, можно будет свободно пользоваться домами, машинами и женщинами белых»[59]. Все это очень напоминало «золотой век», наступление которого предрекал С. Кимбангу. Мешали только европейцы, которые еще оставались в Конго. Накопившаяся к ним ненависть все чаще прорывалась наружу. Обычным делом стали избиения европейцев, ограбления их домов, публичные оскорбления. Многие бельгийцы уезжали из Конго, те, кто рисковал оставаться, поголовно вооружались.

Отъезд бельгийских специалистов грозил обернуться катастрофой, коллапсом экономики и административной системы. Реальной была перспектива распада Конго. В его колониальных границах оказались сотни племен и этнических групп с разным уровнем развития и нередко разделенные огромными расстояниями и непроходимыми джунглями. Перед независимостью у конголезцев не сложилось чувство принадлежности к единой общности: большинство населения знало реку Конго, а не страну под тем же названием.

Политическая ситуация в Конго была прямым отражением пестроты этнического состава. К началу избирательной кампании, завершившейся первыми всеобщими выборами в мае 1960 г., было создано более 40 партий. Внешнее богатство политической палитры было обманчивым. Партии назывались социалистическими, прогрессивными, народными, демократическими, национальными, африканскими, но по сути были этнорегиональными. Единственным фундаментальным различием, помимо защиты интересов «своих» этнических групп, были взгляды на будущее государственное устройство независимого Конго. Одни партии (меньшая часть) выступали за унитарное государство с сильной центральной властью, другие – за аморфную, рыхлую федерацию, субъекты которой пользовались бы почти неограниченными правами.

Итоги выборов показали, что действительно общенациональной партии в Конго не было. Называвшее себя таковой Национальное движение Конго (НДК) завоевало наибольшее число мест в Национальном собрании, нижней палате парламента. Однако сильные позиции у НДК были только в двух из шести провинций – Восточной и Касаи. В Катанге оно не провело ни одного своего представителя. Большинство остальных мест достались партиям, представлявшим крупные этнические группы.

Противоречия в конголезском обществе олицетворяли три политика. Премьер-министром Конго стал 35-летний лидер НДК Патрис Лумумба. Сын крестьянина из народности батетела, живущей на востоке Конго, окончил среднюю католическую школу, работал служащим железнодорожной компании, аппарата администрации Восточной провинции, начальником почтового отделения. Лумумба заслужил репутацию эрудита, был постоянным автором нескольких конголезских газет, где публиковал не только статьи, но и стихи. Созданная им в октябре 1958 г. НДК стала первой конголезской межэтнической политической организацией. Она выступала за единое унитарное государство, осуждала трибализм, была открыта для всех конголезцев. В программе партии ставилась задача освобождение Конго от «империалистического колониализма». Наиболее близкими себе по взглядам африканскими политиками Лумумба считал президента Ганы Кваме Нкруму и президента Гвинеи Секу Туре, видел в них пример для подражания. Лумумба был националистом левого толка, популистом. Его речи были наполнены антиколониальной и антизападной риторикой, критикой этнического партикуляризма. Он планировал создать сильное унитарное государство, организовать крупный государственный сектор в экономике, проводить внешнюю политику, основанную на нейтралитете и панафриканизме. Блестящий оратор с харизмой вождя, Лумумба был импульсивным человеком, склонным к политическому романтизму.

Пост президента Конго занял 50-летний лидер АБАКО Жозеф Касавубу. Баконго – народ в западной части Центральной Африки, говорящий на языке киконго. Касавубу получил добротное католическое образование в школе и духовной семинарии, работал учителем и служащим колониальной администрации и частных фирм, слыл образцовым эеолюэ. Его политическим кредо были консерватизм и этнонационализм баконго. АБАКО был создан в 1950 г. как культурно-просветительская организация для «унификации, сохранения и развития языка киконго», защиты духовных ценностей и традиций баконго от влияния европейцев и «пришлых» африканцев. Касавубу возглавил АБАКО в 1954 г. и превратил его в политическую партию, сохранив этнические приоритеты. Касавубу ратовал за федеративное устройство Конго, создание рыхлой федерации образованных по этническому принципу автономных провинций. Коммунизм, как и панафриканизм, вызывали у Касавубу стойкую аллергию. Лозунги создания общеконголезской партии, равно как и единого Конго, он считал утопическими, годными разве что для митингов. Проигрывая премьер-министру в «имидже» – грузный, низкорослый, флегматичный, будто всегда сонный человек, не умеющий ярко говорить на публике, – президент превосходил Лумумбу в искусстве интриг и закулисной борьбы, обладал острым умом и умел скрывать свои эмоции и истинные намерения, за что получил прозвище Улитка.

Патрис Лумумба, 1960 г. Из фонда РКАФД г. Красногорск.

Сильной фигурой был и политик из Катанги Моиз Чомбе. Он вырос в одной из наиболее состоятельных конголезских семей и был прямым потомком муата ямво. Окончил миссионерскую школу с дипломом учителя, но по специальности не работал ни дня. Унаследовал состояние отца и стал преуспевающим предпринимателем, владельцем плантаций масличной пальмы и сети магазинов. Улыбчивого богача с подвижным хитроватым лицом, носившего дорогие костюмы, называли «черным европейцем». Проживавшие в Катанге бельгийцы (около 30 тыс.) справедливо считали Чомбе своим надежным сторонником. Конфедерация ассоциаций Катанги (КОНАКАТ), политическая организация балунда, которую Чомбе возглавил в 1959 г., разделяла и поддерживала сепара-

тистские настроения. Двумя главными пунктами предвыборной программы партии были «автономия Катанги и союз с Бельгией» и «монополия коренных катангийцев (включая бельгийцев – С.М.) на государственные должности». Основную финансовую подпитку КОНАКАТ получала от «Юнион Миньер дю Катанга», которая давала 60 % мировой добычи кобальта, 10 % меди и платила по меньшей мере 20 % всех собираемых в Конго налогов.

30 июня 1960 г. на церемонии провозглашения независимости в ответ на патерналистскую речь бельгийского короля Бодуэна Лумумба заклеймил бельгийский колониализм. Обратившись к королю, он сказал, что конголезцы «не макаки», и пообещал показать миру, «на что способен черный человек, когда он трудится в свободной стране», и превратить «Конго в центр всей Африки»[60].

Не прошло и недели, как Конго погрузилось в анархию и хаос. Начались солдатские бунты и антибелые погромы. Бельгия ввела в Конго войска для защиты своих граждан. 11 июля из состава Конго вышла провинция Катанга. Председатель провинциального правительства Чомбе зачитал по радио декларацию о независимости. Основной причиной этого шага он назвал «стремление избежать опасности попасть «под пяту коммунистов». Отделение Катанги ставило Лумумбу в безвыходное положение. Почти равную по площади Франции провинцию с населением 1,6 млн чел. называли «геологическим чудом», поскольку ее недра были баснословно богаты полезными ископаемыми. Занимавшая третье место в капиталистическом мире по производству меди и первое по добыче кобальта Катанга приносила Конго почти половину валютных поступлений.

Конголезское руководство обратилось в ООН с просьбой срочно оказать стране военную помощь для «защиты национальной территории против акта агрессии, совершенной войсками бельгийской метрополии»[61]. СССР и США поддержали отправку в Конго миротворческих войск ООН. Руководствовались они разными мотивами. Президент США Дуайт Эйзенхауэр рассчитывал оградить Конго от «коммунистического проникновения». Советский лидер Никита Хрущев надеялся нанести Западу чувствительный удар в «подбрюшье» и повысить авторитет СССР в третьем мире как последовательного борца против колониализма и империализма. Между противниками по холодной войне началось соперничество за влияние над богатой стратегическими ресурсами обширной территорией в «сердце Африки».

К концу июля в Конго было переброшено 11,5 тыс. военнослужащих ООН, которые создали опорные пункты во всех пяти провинциях кроме Катанги. Операция была спланирована таким образом, что давала в Конго солидную фору США, хотя в ней участвовали контингенты только из нейтральных и неприсоединившихся государств. Переброска войск в Конго осуществлялась американскими военно-транспортными самолетами, а внутри страны на самолетах и бронетранспортерах с американскими экипажами. Связь между частями войск ООН в Конго и на линиях коммуникаций с внешним миром осуществляла армия США. Помимо воинских контингентов, ООН направила в Конго сотни гражданских специалистов, которые заняли ключевые посты в ведомствах бывшей колониальной администрации. Американцев среди них было подавляющее большинство. Командование войск ООН не реагировало на просьбы Лумумбы помочь законному правительству восстановить территориальную целостность Конго.

9 августа была провозглашена независимость «Горнорудной Республики» Южное Касаи. Главой самопровозглашенного государства стал Альбер Калонжи. Агроном по образованию, он начал политическую карьеру в НДК Лумумбы, но быстро порвал с ним. Появление еще одного очага сепаратизма существенно осложняло положение центрального правительства. Провинция Касаи с северо-запада примыкала к Катанге и являлась хорошим буфером-прикрытием для режима Чомбе. Недра Касаи очень богаты промышленными алмазами, доходы от экспорта которых после отделения Катанги оставались последней существенной статьей пополнения конголезского бюджета.

Когда стало ясно, что акция ООН в Конго проходит в полном соответствии с американским сценарием, советское руководство предприняло контрмеры. Правительству Лумумбы в обход ООН были предоставлены гражданские самолеты, грузовики, продовольствие и медикаменты. Лумумба решил подавить сепаратизм и навести порядок в стране собственными силами. На советских грузовиках и самолетах верные ему войска были переброшены на границу Касаи и развернули успешное наступление против формирований сепаратистов.

Военные успехи Лумумбы «оценило» руководство США. Если бы центральное правительство восстановило целостность страны без помощи ООН, то вполне правомерной и логичной была бы постановка вопроса о целесообразности пребывания войск этой организации в Конго. На заседании Совета национальной безопасности (СНБ) 18 августа звучали опасения, что в случае ухода войск ООН образовавшийся вакуум заполнит СССР. 25 августа специальная группа СНБ приняла решение о начале операции по свержению Лумумбы.

5 сентября президент Касавубу объявил по радио, что отправляет в отставку премьер-министра и назначает главой кабинета Жозефа Илео. В тот же день Лумумба заявил в радиообращении к конголезцам, что правительство приняло решение отстранить Касавубу с поста президента.

Двоевластие длилось недолго. На сцену вышла третья сила и радикальным образом изменила обстановку. В ночь с 13 на 14 сентября состоялась встреча начальника штаба конголезской армии Жозефа Дезире Мобуту с резидентом ЦРУ Лоуренсом Девлиным, работавшим под дипломатическим прикрытием. Мобуту заявил, что «армия готова свергнуть Лумумбу, но только при условии, что Соединенные Штаты признают правительство, которое придет на смену лумумбовскому»[62]. Девлин ответил, что США признают «временное правительство, состоящее из гражданских технократов», и пообещал, что каждый старший офицер, которому доверяет Мобуту, получит 5 тыс. долларов наличными.

До времени Мобуту публично не проявлял оппозиционности премьер-министру. Он семь лет прослужил писарем-стенографистом в колониальной армии Конго «Форс пюблик». После выхода в отставку работал журналистом в одной из католических газет Конго. Проявил себя с самой лучшей стороны, представляя конголезскую прессу на Всемирной выставке в Брюсселе 1958 г., за что получил поощрение – стажировку в Брюсселе. Там вступил в НДК и представлял партию в столице метрополии. Отличался исполнительностью, подчеркивал свою преданность лидеру Лумумбе, называл его своим «духовным наставником». Лумумба произвел Мобуту в полковники, назначил начальником штаба Конголезской национальной армии (КНА). Служебное положение Мобуту использовал для организации заговора по свержению Лумумбы, стал одним из лидеров так называемой группы Бинза. Она сформировалась в июле 1960 г., регулярно тайно собиралась сначала в бельгийском или тунисском посольстве, а впоследствии в военном лагере, расположенном в Бинзе, фешенебельном предместье Леопольдвиля, и стала теневым центром власти. В группу входили 7 человек, ее костяк составляла тройка: Жюстин Бомбоко (министр иностранных дел), Мобуту и Виктор Нендака (шеф Службы безопасности). Они постоянно контактировали с Девлином, фактически он был их куратором.

Карикатура из газеты «Правда», 1961 г.

Утром 14 сентября леопольдвильское радио передало обращение Мобуту к народу. Он заявил, что «армия решила нейтрализовать главу государства, два соперничающих правительства и обе палаты парламента до 31 декабря 1960 г, чтобы вывести страну из тупика»[63]. Мобуту действовал быстро и решительно. Он распустил обе палаты парламента, помещения которых занял батальон его личной охраны. Лумумба едва избежал ареста и укрылся в бывшей резиденции бельгийского генерал-губернатора под усиленной охраной войск ООН. Вторым кольцом резиденцию окружили части Мобуту, который требовал выдать «преступника». Лумумба оказался в полной изоляции. Касавубу тоже пребывал в своей резиденции под охраной войск ООН, но ему ничто не угрожало. Мобуту заявил, что президент остается главой государства.

На своей первой пресс-конференции после захвата власти 14 сентября Мобуту объявил о закрытии советского и чехословацкого посольств и потребовал, чтобы все граждане стран Восточного блока покинули Конго в течение 48 часов. 15 сентября советский посол М. Д. Яковлев получил подписанную Касавубу ноту, где сообщалось о разрыве дипломатических отношений между Конго и СССР. 17 сентября послы СССР и Чехословакии и около 100 сотрудников посольств обеих стран вылетели из Леопольдвиля.

В Касаи тем временем верные Лумумбе войска продолжали вести наступление на позиции сторонников Чомбе и Калонжи. Лидеры сепаратистов приветствовали свержение Лумумбы, Мобуту назвал их «дружественными политиками». 18 сентября Мобуту приказал остановить наступление, Касавубу приказ утвердил.

Оплотом сторонников Лумумбы стала восточная часть страны. 27 ноября Лумумба тайно покинул свое убежище и отправился на автомобиле в Восточную провинцию. Мобутовские поисковые отряды, которым командование войск ООН предоставило самолеты и вертолеты, 2 декабря настигли и захватили группу Лумумбы. Он был избит, арестован и помещен в тюрьму военного лагеря Кэмп Харди в г. Тисвиле в 160 км на юго-восток от Стэнливиля.

Лумумбисты сплотились вокруг Антуана Гизенги, лидера Партии африканской солидарности и вице-премьера в первом конголезском правительстве. Гизенга открыто поддержал Лумумбу в конфликте с Касавубу и, резонно опасаясь репрессий Мобуту, перебрался в Стэнливиль, столицу Восточной провинции, где создал правительство. Поначалу оно не позиционировало себя как альтернативный центр власти. После ареста Лумумбы Гизенга пошел на открытую конфронтацию с Леопольдвилем. 12 декабря он провозгласил себя премьер-министром и заявил, что Стэнливиль является новой резиденцией единственного законного правительства Конго. В конце 1960 г. в Конго действовало три правительства: центральное во главе с Илео, правительство Гизенги на востоке, администрация Чомбе в Катанге.

Даже в полной изоляции в военной тюрьме Тисвиля Лумумба представлял серьезную опасность для противников. К середине января 1961 г. лумумбисты контролировали почти половину территорию Конго, войска Мобуту не оказывали серьезного сопротивления, беспорядочно отступали и сдавались в плен. В ночь с 12 на 13 января солдаты, охранявшие Лумумбу, взбунтовались, они требовали повышения жалования, смены правительства и освобождения Лумумбы. Когда стало очевидно, что перспективы освобождения Лумумбы и его возвращения во власть реальны, Брюссель пошел на крайние меры. 17 января Лумумба и два его соратника, Морис Мполо и Жозеф Окито, были тайно переправлены в Катангу, где после избиений и издевательств их расстреляли в присутствии всех высших чиновников Катанги включая Чомбе.

Демонстрация протеста против убийства Патриса Лумумбы и его соратников Мориса Мполо и Жозефа Окито у здания посольства Бельгии в Москве 14 февраля 1961 г. Из фонда РКАФД г. Красногорск.

Расправа над Лумумбой, о которой мир узнал только 13 февраля, сделало актуальными самые радикальные сценарии развития ситуации в Конго. Председатель Президиума Верховного Совета СССР Л. И. Брежнев во время африканского турне в феврале 1961 г. вел переговоры с президентом Ганы Кваме Нкрумой о «немедленной помощи оружием» правительству Гизенги. Наследный принц Марокко Хасан, будущий король Хасан II, предложил Брежневу доставить советское оружие из Марокко в Стэнливиль «под видом снабжения марокканских военных частей, находящихся в Конго» в составе контингента войск ООН. А. Гизенга из Стэнливиля засыпал Кремль телеграммами с требованиями об оказании срочной военной и прочей помощи.

В марте 1961 г. в Москве с «конфиденциальным визитом» находилась делегация правительства Гизенги во главе с его представителем в Каире Пьером Мул еле. В течение недели она вела переговоры с советскими высокопоставленными должностными лицами. Мулеле потребовал скорейшего предоставления всесторонней помощи, в первую очередь военной. Для доставки грузов в Стэнливиль он предложил учредить конголезскую авиакомпанию, самолетный парк которой будет состоять из советских гражданских самолетов с конголезскими опознавательными знаками. Но Мулеле дали ясно понять, что СССР не пойдет на риск прямой конфронтации с Западом ради спасения режима Гизенги. Ему сказали, что «пролет самолетов через территории африканских стран и, прежде всего, через Судан без разрешения этих стран чреват международным конфликтом, который может перерасти в мировую войну, на что мы пойти не можем»[64].

Хрущев не стал действовать на обострение, избегал шагов, которые могли бы привести к эскалации конголезского кризиса. Советская помощь правительству Гизенги ограничилась предоставлением 500 тыс. долл. Они были переданы Мулеле в Каире в два приема. Второй транш (250 тыс. долл.) к адресату не попал. У ЦРУ был агент в ближайшем окружении Мулеле. Агент описал чемоданы, в которых курьер должен был перевозить деньги, и как тот собирался добраться до Стэнливиля. Девлин организовал операцию по перехвату этого курьера в аэропорту Хартума, где деньги были похищены.

Советская сдержанность во время кризиса была обусловлена несколькими факторами. «Коридор возможностей» для СССР был весьма узким, он находился в гораздо менее выгодной позиции по сравнению с главным соперником, Соединенными Штатами. У Советского Союза не было шансов успешно выдержать военное противостояние с западными державами в далекой африканской стране при отсутствии авианосцев и возможностей создать воздушный мост для доставки туда войск и их обеспечения. В Конго у СССР не было и таких надежных союзников, как Фидель Кастро, благодаря которому Хрущев пошел на Карибский кризис, поставивший мир на грань ядерной войны в октябре 1962 г. Советско-конголезский союз был в определяющей степени ситуационным: только СССР был готов реально помочь Лумумбе достичь его главной цели – сохранения единства страны. Лумумба оказался несилен в реальной политике: давал волю эмоциям, был доверчив на грани наивности, плохо просчитывал последствия своих действий.

Не получив прямой военной помощи от СССР, Гизенга вынужден был пойти на компромисс с леопольдвильскими властями, согласившись войти в качестве вице-премьера в правительство «национального примирения», созданное 2 августа 1961 г. Его возглавил сенатор и профсоюзный босс Сирил Адула, член группы Бинза. Он проводил прозападную политику. Попытки Гизенги вернуться к политическому наследию Лумумбы закончились обвинениями в сепаратизме и подстрекательстве к мятежу. В январе 1962 г. парламент лишил его поста вице-премьера, он был арестован и без суда и следствия провел более двух лет в одиночной камере тюрьмы на острове в устье р. Конго.

Главным «нервом» конголезского кризиса оставалась отколовшаяся Катанга. Мятежная провинция быстро обзавелась атрибутами независимого государства. Провинциальное собрание стало именоваться национальным. Действовала разработанная бельгийцами конституция, которая наделяла всей полнотой исполнительной власти президента и назначенное им правительство. Появился свой флаг и гимн, началась чеканка катангских монет. В Элизабетвиле продавались отпечатанные в Брюсселе карты «Государства Катанга». Налоги, которыми облагались иностранные компании, стали целиком поступать в местную казну. Чомбе очистил силовые структуры – части «Форс пюблик», жандармерию и полицию – от «враждебных элементов», т. е. от представителей «ненадежных» этнических групп и лиц, замеченных в нелояльности Чомбе, оставил на командных должностях бельгийских офицеров.

На что рассчитывал Чомбе, отстаивая «суверенитет» Катанги? От него не отказались главные спонсоры, крупные западные компании, они же истинные хозяева горнорудной провинции. «Юнион миньер дю О'Катанга» (ЮМОК) со штаб-квартирой в Бельгии перечисляла налоговые поступления в бюджет Катанги. Для поддержки режима Чомбе компании использовали свои обширные финансовые, административные, медийные ресурсы. На руку Чомбе было и то, что в западном лагере не было единства по катангскому вопросу. Администрация Кеннеди разработала и осуществляла план «сохранения единого Конго, где существовали бы твердые гарантии против захвата его коммунистами»[65]. Чомбе благоволили главные держатели акций ЮМОК – Бельгия, Франция. Они опасались, что после воссоединения Катанги с Конго американские конкуренты могут поглотить ЮМОК. Явную поддержку режиму Чомбе оказывала Великобритания. В консервативной партии сложилось влиятельное катангское лобби. Оно требовало признания независимости Катанги и предоставления режиму Чомбе всесторонней помощи.

Усилия ООН по подавлению катангского сепаратизма блокировались западными державами. В ходе операции «Мортор», начавшейся 12 сентября 1961 г., войска ООН захватили ключевые объекты в Элизабетвиле, Чомбе сбежал в Родезию. Из западноевропейских столиц и Вашингтона последовали призывы перевести ситуацию в русло переговоров и угрозы «прекратить помощь миссии ООН в Конго»[66]. Прибывший в Конго Генеральный секретарь ООН Даг Хаммаршельд согласился встретиться с Чомбе в родезийском городе Ндола, чтобы «вместе попытаться найти мирные методы урегулирования нынешнего конфликта»[67]. В ночь с 17 на 18 сентября самолет генсека разбился на подлете к аэродрому Ндолы, все находившиеся на его борту погибли.

Карикатура из газеты «Правда», 1960 г.

Расследованием причин катастрофы занимались четыре официальные комиссии: две родезийские (одна ведомственная, созданная департаментом гражданской авиации, другая, учрежденная правительством), комиссия ООН, собственное расследование провела Швеция. Их вывод (ошибка пилота) не выглядел убедительным из-за массы нестыковок и игнорирования не вписывавшихся в эту версию фактов. Широкое распространение получили версии о том, что самолет генсека был сбит катангским истребителем или взорван в воздухе в результате диверсии. В 2014 г. международная комиссия, работавшая на общественных началах и опиравшаяся на усилия энтузиастов («Хаммаршельдская комиссия»), представила свой доклад ООН. Ее главный вывод гласит: «вероятность того, что на самом деле самолет был принужден к снижению враждебными действиями того или иного рода, подтверждается достаточным количеством доказательств, чтобы заслуживать дальнейшего расследования»[68].

Решение катангской проблемы оказалось долгим и трудным. После очередной успешной операции войск ООН Чомбе в декабре 1961 г. подписал соглашение, которое обязывало его признать власть центрального правительства над Катангой, но вскоре дезавуировал свою подпись. Через год силы ООН, наконец, нанесли окончательное поражение катангским формированиям. 14 января Чомбе направил генсеку ООН У Тану послание, где признал, что «с отделением Катанги покончено»[69]. Территориальная целостность Конго была восстановлена, два с половиной года «независимости» Катанги стали историей.

Победа над сепаратистами не привела к стабилизации положения в стране. На фоне продолжавшегося разрушения экономики и деградации социальной инфраструктуры популярными стали настроения о необходимости борьбы за новую, «подлинную» независимость, где станет былью золотой век, который, по словам Лумумбы, должен был наступить после ухода колонизаторов.

23 сентября 1963 г. Касавубу распустил парламент, 20 октября ввел чрезвычайное положение в Леопольдвиле и учредил правительственный комитет, наделенный особыми полномочиями. Оппозиция ушла в подполье, создала Совет национального освобождения (СНО). Он обосновался в Браззавиле, столице соседнего бывшего французского Конго, призвал «завершить эффективную деколонизацию Конго, освободить страну от господства иностранных держав»[70] и занялся организацией партизанского движения.

Вооруженную борьбу начал соратник Лумумбы Пьер Мулеле. Он был министром образования в правительстве Лумумбы и Гизенги. Мулеле был политиком с твердыми убеждениями и принципами. Он разочаровался в Гизенге, считал его «неспособным противостоять натиску неоколониальных сил», не поддержал компромисс с врагами Лумумбы ради «национального примирения», которое походило на капитуляцию. В апреле 1962 г. Мулеле уехал в Китай, где полтора года изучал теорию «народной войны» Мао-Цзэдуна и прошел военную подготовку, необходимую для ведения партизанских операций.

В июле 1963 г. Мулеле вернулся в Леопольдвиль, официально, чтобы занять предложенный ему Партией африканской солидарности пост в правительстве провинции Кв илу на юго-западе страны. В правительство он не вошел, а скрылся в лесах этой провинции. Там он без всякой поддержки извне создал сеть лагерей, где наладил политическую учебу и военную подготовку сторонников. Их костяк составляла малоимущая сельская и городская молодежь. Мулелисты или, как они называли себя, басени (лесные люди), изучали маоизм, слегка адаптированный к конголезским условиям. Неотъемлемой частью подготовки повстанцев был психологический тренинг через привычные и понятные им магические ритуалы. По традиционным верованиям человек, принявший снадобье «дава», становился неуязвимым для пуль. Они либо проходили сквозь него, не причинив вреда, либо превращались в воду, соприкасаясь с телом. Дава, якобы, превращала воина в супермена со сверхъестественными способностями. Он мог одним пристальным взглядом парализовать волю врага, сделать его беспомощным. Дава представляла собой воду, настоянную на злаках, которую готовили и «заряжали» знахари, выполнявшие определенные обряды. При посвящении снадобье пили из специальных маленьких пиал и обрызгивали им тело. Авторитет Мулеле зиждился и на приписывавшихся ему сверхъестественных способностях. Народная молва утверждала, что пули врагов ему не страшны, что он может стать невидимым, превратиться в птицу, летать на аэроплане размером в человеческую ладонь и т. и.

За полгода Мулеле удалось развернуть сеть лагерей, подготовить боевые группы во главе с «политическими комиссарами», заручиться поддержкой большинства вождей. В районах, где большинство населения составляли пенде (народность Гизенги) и амбунду (народность Мулеле), мулелистские группы существовали в каждой деревне. Завершив первый этап, Мулеле начал партизанскую войну.

Пример басени вдохновил Совет национального освобождения, хотя мулелисты действовали автономно, изолированно от других оппозиционных сил. В апреле 1964 г. сторонники Лумумбы подняли восстание симба («львы» на языке суахили) в восточном Конго. 17 мая был взят город Увира. Теперь через озеро Танганьика открывался беспрепятственный путь в Бурунди, откуда повстанцы стали получать китайское оружие. Увира стала местом рождения Народной армии освобождения (НАО), там повстанцы провинций Киву, Катанги и Восточной объединились в единый фронт под руководством Гастона Сумиало. Реальное командование боевыми операциями осуществлял Николас Оленга. Как и басени Мулеле, симба верили в чудодейственную силу давы. Все воины проходили обряд посвящения, чтобы стать неуязвимыми для пуль, в каждом отряде обязательно были служители культа. Дава проявляла свою чудодейственную силу, если человек соблюдал ряд строгих запретов и ограничений. Нельзя было употреблять алкоголь, вступать в половые связи, прикасаться к другим людям, не прошедшим обряд посвящения, есть пищу, приготовленную беременной женщиной, ступать в воду. Дабы оставаться неуязвимыми, воины должны были соблюдать определенные правила и в бою: идти в атаку строго по прямой, вытянув перед собой руки, смотреть только вперед, не отводя взгляда, кричать «май Мулеле» (вода Мулеле). Если пуля все-таки настигала прошедшего обряд посвящения, у знахарей было готово объяснение: неудачник делал что-то не так. Убит – значит испугался, совершил кражу или спал с женщиной, ранен – значит только испугался. Знахари не прятались за спины воинов, им надлежало сопровождать атаковавших и размахивать пальмовыми ветвями, чтобы отгонять злых духов. Перед атакой многие курили марихуану, что поощрялось.

Правительственная армия беспорядочно отступала. Солдаты КНА верили в волшебную силу давы не меньше, чем повстанцы. Не отличавшиеся меткой стрельбой и высоким боевым духом мобутовцы обращались в бегство, придя в ужас от «неуязвимости» противника. Народная армия освобождения овладела всей северной Катангой, рядом крупных городов восточного Конго. Гарнизоны КНА редко оказывали сопротивление, чаще разбегались, сдавались или переходили на сторону повстанцев.

Бывало, что симба звонили в городскую администрацию по телефону, говорили «мы идем» и беспрепятственно входили в город. Их главным трофеем были арсеналы современного оружия. 5 августа повстанцы заняли Стэнливиль.

5 сентября в присутствии многотысячной толпы в Стэнливиле Оленга провозгласил создание Народной Республики Конго. Ее президентом стал Кристоф Гбение, Сумиало занял пост министра обороны. Командование над вооруженными силами и реальную власть сохранил Оленга. Территория самопровозглашенного государства охватывала 7 из 21 конголезской провинции.

Лидеры повстанцев объявили себя духовными преемниками и продолжателями дела Патриса Лумумбы. Он стал символом и идейным знаменем восстания. На партийных карточках НДК образца 1964 г. печатали красное пятно – символ пролитой «великомучеником» Лумумбой крови. «Вторая независимость» означала выполнение двух сформулированных им целей: разрыв с колониальным прошлым и сохранение единого унитарного Конго. Подлинное освобождение было невозможно без свержения «марионеточного режима» в Леопольдвиле. Потом предполагалось разработать и осуществить программу «качественной трансформации экономических, политических и социальных структур», отложить оружие и, «взявшись за мотыги, восстановить нашу прекрасную родину»[71].

Большинство симба теорией не интересовались. Они понимали «вторую независимость» как наконец-то открывшуюся возможность доступа к власти и благам, который узурпировал режим, уничтоживший Лумумбу. Клерки, учителя начальных школ, бывшие солдаты и полицейские, лидеры молодежных секций лумумбовской НДК принялись мстить, руководствуясь «революционной законностью». Пыткам и казням подвергались и правые и виноватые, основанием для расстрела могло стать европейское образование, принадлежность к «интеллектуалам».

Самым подходящим на роль усмирителя симба из конголезских политиков был находившийся в добровольной ссылке в Испании Моиз Чомбе – жесткий, решительный, энергичный, не лишенный харизмы. В конце июня он возвратился в Конго и 9 июля сформировал новое правительство, став премьер-министром. В бытность главой Катанги Чомбе имел опыт набора и использования наемников. Он предложил одному из них, южноафриканцу Майку Хору, «привлечь белые наемные войска для помощи национальной армии в подавлении восстания, которое грозит захлестнуть страну»[72]. Через три недели Хор набрал тысячу наемников.

В составе «военно-воздушных сил Конго» не было ни одного конголезца. За штурвалами сидели наемники-кубинцы. После революции 1959 г. в США оказались сотни профессиональных летчиков из числа кубинских эмигрантов. Многие из них имели боевой опыт – поддерживали с воздуха неудачную высадку антикастровских сил в Заливе Свиней в апреле 1961 г. В ноябре того же года ЦРУ организовало на базе одной из летных школ в Майами учебно-тренировочный центр для кубинских пилотов. Их рассчитывали использовать в горячих точках по всему миру. Завербованные кубинцы давали ЦРУ подписку о том, что в течение тридцати лет будут хранить в тайне свое участие в боевых действиях в Конго, столько же лет правительство США отрицало их причастность к конголезским операциям.

Использование наемников и авиации переломило ход боевых действий, повстанцы терпели одно поражение за другим. Они ничего не смогли противопоставить сокрушительному превосходству противника в огневой мощи. У симба не было зенитного оружия и тем более самолетов. Они не понимали необходимость маскировки и не владели ее приемами. Они обвешивали мосты, грузовики и другие возможные цели пальмовыми листьями, веря, что так отгонят злых духов. Пикирующие самолеты повстанцы встречали, как учили знахари: глядя прямо перед собой и вытянув вперед руки. Ревущие стальные птицы за секунды разносили в клочья все, что должны были уберечь пальмовые листья и заклинания, и поражали воинов. Оставшиеся в живых впадали в панику, утрачивали способность к сопротивлению. Не успевали деморализованные симба опомниться, как появлялись наемники на джипах, которые расстреливали уцелевших, как в тире. 1 ноября 1964 г. сводная колонна наемников начала наступление на Стэнливиль.

В отместку за бомбардировки и военные поражения симба взяли в Стэнливиле в заложники 365 европейцев, в основном бельгийцев, согнав их в отель «Виктория». 24 ноября в Стэнливиле высадился бельгийский десант. Парашютисты захватили город и освободили заложников. Симба успели убить 39 заложников и 40 ранить.

К середине 1965 г. основные силы повстанцев были разбиты, а главные каналы их снабжения извне были перекрыты. Лишь Танзания по-прежнему пропускала через свою территорию грузы для симба и дала пристанище многим их лидерам. В танзанийскую столицу Дар-эс-Салам и прибыл в январе 1965 г. Че Гевара с намерением лично наладить партизанскую войну в восточном Конго и превратить его в «еще один Вьетнам». В апреле он под чужим именем, изменив внешность, вместе с небольшим кубинским отрядом переправился через озеро Танганьика в «освобожденный район» в северной Катанге. Че назвал свою конголезскую эпопею «историей поражения» и «историей разложения конголезской революции». Симба оказались совершенно непригодными для формирования революционных кадров и организации вооруженной борьбы. Че Геваре и его кубинским бойцам не удалось подготовить из конголезцев боеспособной силы и провести хотя бы одну успешную крупную операцию. В конце ноября 1965 г. кубинцы покинули Конго, пробыв там семь месяцев.

После пяти лет политической нестабильности и вооруженных столкновений в ноябре 1965 г. в результате военного переворота власть захватил главнокомандующий конголезской армией генерал Жозеф Дезире Мобуту. Парламент был распущен, политические партии запрещены, к концу 1960-х гг. была сформирована жестко централизованная президентская форма правления, Мобуту сосредоточил в своих руках всю полноту власти. Правящей и единственной партией стало созданное в 1967 г. Народное движение революции (НДР). Партия стала верховной, а затем и единственной государственно-политической структурой. Все граждане с рождения объявлялись ее членами, а взрослые еще и «отвечали за ее нормальное функционирование». Все органы законодательной и исполнительной власти, вооруженные силы, общественные организации превратились в специализированные секции НДР.

Пропагандистский аппарат НДР насаждал культ личности Мобуту, обосновывал «ниспосланное свыше» верховенство вождя, «отца всей нации, добра и зла». Сам Мобуту любил напоминать, что «по нашей африканской традиции двух вождей не бывает», и что вождя надо чтить: «Вождь есть вождь. Он орел, который летает высоко, плевок ползучей твари до него не долетит»[73]. Стремясь сакрализировать свою власть, Мобуту повел наступление на католическую церковь. Церковные школы были национализированы, а празднование Рождества запрещено. В общественных местах вместо распятий и изображений Папы римского вывешивались портреты Мобуту. Создавалась квазирелигия, где «Христом» был Мобуту, а «апостолами» – верхушка НДР.

Национальной идеей была провозглашена доктрина «подлинного национализма». Она состояла из триады: национализм, революция, аутентичность. Национализм подразумевал постепенное достижение полной экономической и политической независимости. Революция – отрицание как социализма, так и капитализма, самобытный путь: «Ни вправо, ни влево, а движение в собственном направлении»[74]. Аутентичность означала «возвращение к первоначальным духовным ценностям» африканской личности и африканского общества, возвеличивание достижений собственной культуры.

Чтобы искоренить чуждое национальному духу внешнее влияние власти, объявили о проведении «африканской культурной революции», «возвращении к истокам». Произошла замена европейских имен и географических названий: Демократическая Республика Конго стала Республикой Заир, река Конго – Заиром. Мобуту взял имя Мобуту Сесе Секо Куку Нгбенду Ва За Байга – «всемогущий воин, который благодаря своей стойкости и несгибаемой воле, идет от победы к победе, сжигая все на своем пути»[75] (один из вариантов перевода). Женщинам запретили носить брюки и короткие юбки, пользоваться косметикой и париками. Всех служащих обязали носить костюм особого покроя (брюки, однобортный с короткими рукавами пиджак, шарф вместо рубашки и галстука), называемый «абакос» (от сокращенного французского «Abas le costume!» – «Долой костюм!»).

«Самобытный» заирский путь на практике означал весьма распространенный способ организации власти, который складывается в условиях доведенной до абсурда коммерциализации политического процесса и институализированной коррупции. «Заиризация» экономики превратилась в передачу иностранной собственности родственникам и приближенным Мобуту. Его первая жена к 1975 г. стала владелицей 30 крупных торговых фирм и десятков плантационных хозяйств. Многие заирские нувориши обогатились дважды. Доставшейся даром собственностью они пользовались нерачительно, заботясь только о прибыли. Когда бизнес приходил в упадок, его передавали в государственную собственность за солидную компенсацию. Режим Мобуту стал символом клептократии. Хищения, коррупция, непотизм приобрели невиданный размах. Мобутовская бюрократия паразитировала на разграблении природных ресурсов и казны, переводила наворованные средства в иностранные банки, приобретала за границей недвижимость и предметы роскоши, не заботясь о развитии национальной экономики.

Пример подавал сам Мобуту, создавший личную «черную кассу», которую регулярно пополнял из трех каналов: прямое изъятие поступлений от экспорта полезных ископаемых, крупные контракты с западными компаниями за хорошие комиссионные, расхищение иностранной помощи. По самым скромным подсчетам, его личное состояние оценивалось в 10 млрд долл. В Заире у него было 11 роскошных резиденций. Он также владел особняками в Западной Европе.

В этих условиях никакая экономическая модель не могла стать эффективной. Фиаско потерпела и провозглашенная в конце 1970-х гг. политика «полной экономической либерализации», в соответствии с которой роль государства в экономике была «минимизирована», а иностранному капиталу предоставлены существенные льготы. Экономика Заира, одной из богатейших стран Африки, рухнула, абсолютное большинство заирцев жило за порогом бедности. С 1958 по 1993 гг. ВВП на душу населения сократился на 65 %. Резко упала добыча полезных ископаемых. Теневая экономика давала половину производимой продукции. За годы независимости не было построено ни одного километра дорог. Глубокие социальные противоречия и острые политические конфликты оставались нормой жизни на протяжении 32-летнего правления Мобуту. Они порождали крестьянские бунты, студенческие демонстрации, забастовки рабочих и служащих, вооруженные восстания.

Мобуту правил железной рукой. Несколько соперничавших между собой спецслужб каждые шесть часов направляли ему доклады о положении в стране. Тотальный сыск и слежка, аресты, «исчезновения», пытки и казни противников режима стали неотъемлемым атрибутом повседневной жизни Заира. Масштабные репрессии против оппозиционеров Мобуту сочетал с компромиссами и подкупом их лидеров.

Мобуту позиционировал себя непримиримым борцом с коммунизмом в Африке, проводил откровенно прозападную внешнюю политику. Он предоставил свои военные базы США и Бельгии, в 1975 г. его регулярные части участвовали в иностранной агрессии против режима МПЛА в соседней Анголе, который поддерживал СССР. Западные державы не обделяли своего верного союзника экономической помощью, оказывали ему политическую и военную поддержку.

Мобуту в ней отчаянно нуждался. В соседней Анголе скопилось немало противников его режима. Их костяк составляли бывшие катангские жандармы, имевшие свой счет к Мобуту за репрессии против сторонников Чомбе. После прихода к власти в Анголе МПЛА (1975 г.) ангольские власти дали заирским беженцам карт-бланш на действия против мобутовского режима. В марте 1977 г. две тысячи жандармов и дезертиров из заирской армии вторглись в провинцию Шаба (бывшая Катанга). Операцией руководил Фронт национального освобождения Конго (ФНОК). «Тигры Катанги» быстро захватили Колвези, центр горнорудной промышленности. «Элитные» части заирской армии оказались не в состоянии дать эффективный отпор хуже вооруженному и уступающему им по численности противнику Выиграть первую шабскую войну Мобуту удалось только благодаря иностранной помощи: полуторатысячному марокканскому экспедиционному корпусу, которому пришлось в основном вести реальные боевые действия, военным советникам и самолетам с экипажами из Франции, поставкам бельгийского и американского оружия. В мае 1978 г. случилась вторая шабская война, отряды ФНОК снова захватили Колвези. И вновь воинство Мобуту оказалось небоеспособным. Разгромил основные силы повстанцев парашютно-десантный полк французского Иностранного легиона.

После окончания холодной войны западные лидеры «обнаружили», что в лице Мобуту они имеют дело с одиозным диктатором. Предоставление экономической помощи стало жестко увязываться с политической демократизацией. Мобуту понял, что лучше возглавить процесс, чем ему противостоять, и что это шанс сохранить власть. Он пошел на создание многопартийной системы, созвал в августе 1991 г. Национальную суверенную конференцию. В августе 1992 г. она образовала временный парламент, который должен был принять новую конституцию и провести демократические выборы. В пику оппозиции Мобуту созвал в марте 1993 г. конституционное совещание своих сторонников. После долгих проволочек в апреле 1996 г. Мобуту объявил о проведении референдума по новой конституции и последующих выборах. Реализовать эти планы не удалось, Мобуту не стал «отцом заирской демократизации».

Его прогнивший режим не выдержал очередного кризиса. Летом 1996 г. на востоке Заира вспыхнуло восстание баньямуленге, конголезских этнических тутси. Там издавна существовал мощный фактор нестабильности – напряженные отношения между тутси и хуту, переселившимися в Конго/Заир из Бурунди, Руанды и Уганды. Ситуация резко обострилась после наплыва из Руанды боевиков хуту, уничтожавших тутси во время геноцида 1994 г. Теперь они опасались пришедшего к власти Руандийского патриотического фронта, опиравшегося на тутси. При поддержке заирской армии хуту вытеснили баньямуленге из провинции Киву. Мобуту подстрекал их к вторжению в Руанду. В ответ власти Руанды и Уганды инспирировали антимобутовское вооруженное восстание этнических тутси. Помимо обезвреживания боевиков хуту, у этой акции была и сильная экономическая мотивация – сохранение прибыльной нелегальной транснациональной торговли заирскими природными ресурсами. Надежным конголезским партнером Руанды и Уганды по этому бизнесу был Лоран-Дезире Кабила.

Кабила родился в 1939 г. в Катанге. После окончания средней школы он уехал в Париж, где изучал философию и увлекся марксизмом. В 1961–1962 гг. учился на одном из гуманитарных факультетов Белградского университета. В 1962 г. осваивал марксизм и теорию партизанской войны в Нанкине (КНР). После возвращения в Конго в 1963 г. начал политическую деятельность в партии Балубакат, организации народа луба, которая соперничала с опиравшейся на народ лунда чомбовской партией КОНАКАТ. Принимал участие в восстании симба. После разгрома основных сил повстанцев создал на западном побережье оз. Танганьика «освобожденный район», где стал полновластным хозяином. Че Гевара выделил его из всех полевых командиров и дал позитивную характеристику: «Кабила – определенно единственный из них, кто, помимо ясной головы и способности логически мыслить, обладает качествами лидера»[76]. Была у Кабилы и коммерческая жилка. Он превратил контролируемую территорию в доходную вотчину, куда был закрыт доступ конкурентам. Наладил добычу и скупку алмазов, золота, слоновой кости. Создал крестьянские коммуны, где выращивались экспортные культуры. Все это контрабандным путем доставлялось на международные рынки через Бурунди, Уганду, Руанду. Кабила сколотил состояние, получил возможность подкупать чиновников соседних стран и мобутовской администрации, закупать оружие, жить на широкую ногу.

Державшийся в тени тридцать лет Кабила решил, что пришел его час. В октябре 1996 г. он вышел из подполья, вместе со своими отрядами присоединился к восставшим баньямуленге, в январе 1997 г. стал лидером политической организации повстанцев – Альянса демократических сил за освобождение Конго/Заира (АДЗОКС) и выдвинул лозунг свержения режима Мобуту.

Одиозный престарелый диктатор порядком поднадоел США, у правительств всех соседних стран был к нему свой счет. Кабила получил карт-бланш на свержение Мобуту и финансовую помощь от США. Благодаря поддержке извне численность и огневая мощь армии АДЗОКС быстро росла. Начинали первую конголезскую войну 3 тыс. бойцов, вооруженных стрелковым оружием, а заканчивала ее через полгода 50-ти тысячная армия, имевшая на вооружении артиллерию, бронетехнику, авиацию. Оружие Кабиле поставляли Ангола, Замбия, Зимбабве, Намибия, Руанда, Уганда. В боевых действиях на стороне АДЗОКС участвовали подразделения регулярной армии Анголы, Руанды, Уганды. Военные операции разрабатывали иностранные военные советники. В составе конголезских частей действовали отряды солдат-подростков «кадого».

В более чем стотысячной армии Мобуту боеспособных подразделений было немного: президентская гвардия, спецназ военной разведки, батальон спецопераций, десантный корпус – всего 15 тыс. Реальной боевой силой были союзники – сбежавшие из Руанды хуту, отряды ангольского УНИТА, защищавшие свои базы в Заире. Как и во время восстания симба, Мобуту прибег к услугам европейских наемников – «Белого легиона» численностью примерно 300 человек. Для эффективного отпора силам АДЗЮС этого оказалось недостаточно, а остальное воинство Мобуту разбегалось, сдавалось в плен или переходило на сторону противника. В марте 1997 г. войска Кабилы установили контроль над восточным Конго, в апреле – над Катангой, 18 мая без боя заняли Киншасу. Мобуту накануне сбежал на личном самолете в Марокко, где вскоре умер от рака.

Придя к власти, Кабила вернул стране прежнее название – Демократическая Республика Конго (ДРК). Он провозгласил себя президентом, и уже через 11 дней вступила в силу подписанная им конституция, наделившая президента всей полнотой власти. Вскоре на двухлетний переходный период были запрещены политические партии, исключены из возможных кандидатов в президенты все ведущие политики. Словно и не было обещаний восстановить в стране демократию, провести свободные парламентские и президентские выборы. Многие государственные посты получили лично преданные Кабиле соратники по партизанскому движению. Не успевшие отойти от насаждавшегося культа личности Мобуту конголезцы столкнулись с возвеличиванием нового лидера. А экономика продолжала разрушаться, жизненный уровень населения падать, масштабы коррупции не уменьшались.

«Забыл» Кабила и свои обещания представителям западных стран об экономических преференциях и концессиях на разработку полезных ископаемых. Он отклонил предложение о создании консорциума с участием более 100 компаний и банков из США, Западной Европы, Австралии и ЮАР для «освоения» конголезских природных ресурсов, поскольку участие местных предпринимателей в этом грандиозном предприятии не предусматривалось. Кабила заговорил о необходимости «защищать национальные богатства от разграбления», отказался выплачивать внешний долг (14 млрд долл.), начал налаживать экономические связи с Китаем, Россией, Ливией, Ираном, скандинавскими странами. Такой поворот не устраивал транснациональные корпорации, договорившиеся об очередном переделе «конголезского пирога». «Англо-Америкэн» и «Юнибра» приостановили работу в Конго. На Кабилу посыпались обвинения в убийствах хуту, нарушении прав человека, нежелании проводить демократические реформы.

Альянс Кабилы с тутси оказался недолговечным, они стремились занять руководящие посты в администрации и армии, занимались грабежом и мародерством под видом «революционных экспроприаций». Это порождало справедливое недовольство конголезцев, обвинения Кабилы в том, что он «продался тутси». 27 июля 1998 г. Кабила распорядился выслать из страны всех «иностранных» чиновников и военных, расформировать подразделения национальной армии, укомплектованные «лицами неконголезского происхождения».

Спустя неделю тутси подняли вооруженный антиправительственный мятеж. Так началась вторая конголезская война. Ее называют конфликтом в районе Великих Африканских озер или первой африканской мировой войной. Вторая конголезская война была интернациональным, глобальным по африканским масштабам вооруженным конфликтом. Бурунди, Руанда и Уганда не задержались с отправкой в ДРК частей своих регулярных армий. Формально интервенция осуществлялась под предлогом защиты тутси. Реально власти этих стран руководствовались тремя основными мотивами: пополнить государственную казну и карманы высших чиновников за счет экспорта за рубеж конголезского сырья; расправиться с «мятежниками» – вооруженной оппозицией, действовавшей с территории ДРК; заменить президента Кабилу на управляемую фигуру. В антикабиловскую коалицию влились бывшие сторонники Мобуту, повстанческие группировки конголезской оппозиции, которые поддерживала Руанда и Уганда, отряды ангольского УНИТА. Коалиция патронировалась Великобританией и США.

Осуществление планов коалиции означало переход контроля над ресурсами ДРК к англосаксам и создавало реальную угрозу развала ДРК, что наверняка вызвало бы цепную реакцию передела границ и государств в центре и на юге Африканского континента. На подмогу Кабиле поспешили Ангола, Зимбабве, Намибия. Они направили в ДРК элитные части, которые фактически спасли его режим. На стороне правительства в Киншасе действовали небольшие контингенты из Судана, Чада, ЦАР. В скрытой форме (оружием и военспецами) его поддерживали Конго (Браззавиль), Замбия, Куба, Китай, Франция, Бельгия.

К октябрю 1998 г. вторая конголезская война распалась на несколько сражений за стратегические пункты, приняла затяжной характер. Наиболее ожесточенные бои шли в богатых природными ресурсами восточном и южном Конго. Из захваченных иностранными войсками территорий был налажен вывоз ценного сырья. Особенно отличилась на этом поприще Руанда. Во время второй конголезской войны эта не обладающая запасами полезных ископаемых страна превратилась в крупного поставщика золота, алмазов и колтана, исходного минерала для получения ниобия и тантала, необходимых в производстве высокотехнологичной продукции.

16 января 2001 г. в своей резиденции был убит президент Лоран Кабила. Согласно официальной версии его застрелил молодой солдат из президентской охраны. Следствие зашло в тупик, поскольку другие охранники, вместо того чтобы арестовать, тут же убили главного подозреваемого, а орудие убийства, пистолет с глушителем, «пропал». Ясно, что Кабила стал жертвой заговора с участием людей из его ближайшего окружения.

Преемником убитого президента стал его 29-летний сын Жозеф Кабила, участвовавший вместе с отцом в вооруженной борьбе против режима Мобуту. Несмотря на молодость и недостаток политического опыта ему удалось преуспеть в миротворчестве. В феврале 2001 г. участники конфликта подписали соглашение о прекращении огня, выводе с территории ДРК иностранных войск и размещении там миротворческого контингента ООН. В апреле 2002 г. в Сан-Сити (ЮАР) между правительством ДРК и оппозицией было подписано соглашение, ставшее формальным окончанием второй конголезской войны.

Она унесла до 5 млн жизней, в основном гражданского населения, 2,5 млн конголезцев стали беженцами. Конфликту в районе Великих Африканских озер были свойственны жестокие гримасы африканских междоусобных войн конца XX – начала XXI в.: террор против мирного населения (несудебные казни, массовые изнасилования женщин, грабежи, принудительный труд), участие в боевых действиях солдат-подростков (в восточном Конго они составляли до 40 % численности некоторых вооруженных группировок), разгул «автономных» бандитских формирований. Так называемая милиция май-май («чудодейственная вода») отличалась особой жестокостью и бесчинствами. Это группировки, в основном молодежные, смешанного этнического состава, вооруженные современным оружием, а также ножами, луками, копьями. Подчинялись они только своим главарям. В 1996–1997 гг. поддержали Кабилу, в 1997–1998 гг. воевали против него, во второй конголезской войне держали сторону центрального правительства.

В феврале 2006 г. вступила в силу новая конституция ДРК, одобренная на общенациональном референдуме. Она четко разграничила полномочия центральных и региональных властей, запретила однопартийную систему. Президент и двухпалатный парламент избираются на пять лет. В 2006 г. Ж. Кабила был избран президентом ДРК. Его основной соперник Этьен Чисекеди, луба, пользующийся поддержкой населения юго-востока, не признал своего поражения. В декабре 2011 г. на президентских выборах победу снова одержал Кабила. Чисекеди заявил о фальсификации результатов голосования. Организованные его сторонниками беспорядки были жестко подавлены.

Кабиле удалось не допустить скатывания страны в новый виток анархии и хаоса, экономика демонстрирует устойчивый рост. Проведена либерализация рынка товаров и услуг, принят новый инвестиционный кодекс по добыче полезных ископаемых. Приоритет в развитии экономических связей отдается Евросоюзу, Бельгии, Великобритании, Франции, США. Одним из главных партнеров ДРК как по объемам взаимного товарооборота, так и инвестициям является Китай. В 2007 г. страны заключили соглашение о реализации проекта на 12 млрд долл, по принципу «ресурсы в обмен на инфраструктуру». Китайцы не обуславливают свои инвестиции в конголезскую экономику политическими условиями.

Ситуация в Конго далека от стабильности, поскольку не потушен конфликт между баньямуленге и хуту, и продолжает функционировать военная экономика, которая обеспечивает самофинансирование. Восточное Конго остается одной из наиболее проблемных «горячих точек» Африканского континента. Там процветает теневая экономика, ориентированная на добычу и вывоз ценного сырья. В ней задействованы оппозиционные конголезские группировки, коррумпированные правительственные чиновники, власти соседних государства. Регион фактически находится под контролем полевых командиров – главарей многочисленных конголезских и зарубежных незаконных вооруженных формирований, которые раскалываются и объединяются во временные коалиции, нередко воюющие между собой. Власть центрального правительства слаба, а действия «голубых касок» – контингента миротворческой миссии ООН в ДРК (МООНДРК) – малоэффективны.