Измерение времени
Вы могли бы подумать, что изобретение механических часов в начале XIV в. привлекло внимание к ограниченности античного мышления еще задолго до плавания Колумба. Этот инструмент для измерения времени действительно стал водоразделом в истории человечества. Но к тому времени, когда часы вошли в повседневную жизнь большинства людей, очень немногие помнили, что когда-то было время, когда их не существовало. Шекспир упоминает часы или указывает время как «o’clock» (по часам) в «Макбете» (его действие происходит в XI в.), «Короле Иоанне» (начало XIII в.), «Цимбелине» (доримская Британия) и «Троиле и Крессиде» (Древняя Греция). В его пьесе «Юлий Цезарь» есть даже эпизод, где бьют башенные часы. Он явно не понимал (или ему было не важно), что в Древнем мире о механических часах не знали.
Первое упоминание механического прибора для измерения времени датировано 1271 г.; там говорится, что часовщики пытаются создать колесо, которое делало бы один оборот в день, «но не могут довести работу до ума»[62]. Шестьдесят лет спустя проблема была решена. Ричард Уоллингфордский, аббат Сент-Олбанского собора, работал над механическими часами под названием «ректангулус», когда в 1332 г. его посетил Эдуард III[63]. Эти астрономические часы не только измеряли время, но и показывали движение Солнца, Луны и звезд, а также приливы под Лондонским мостом. Механические 24-часовые часы были установлены в церкви Св. Готарда в Милане в 1335 г. Якопо де Донди установил астрономические часы на башне Палаццо-Капитано в Падуе в 1344 г. Через четыре года его сын Джованни начал работу над самыми знаменитыми средневековыми часами – семисторонним «астрариумом». У этих часов было семь циферблатов, которые показывали время в 24-часовом цикле, а также положение Луны и пяти известных тогда планет (Меркурия, Венеры, Марса, Юпитера и Сатурна). К 1368 г., когда астрариум был закончен, в итальянских городах Генуе, Флоренции, Болонье и Ферраре, а также в английских королевских дворцах Вестминстера, Виндзора, Куинборо и Кингс-Лэнгли стояли башенные часы, которые били каждый час. Карл V Французский остался настолько доволен ежечасным боем часов, установленных в королевском дворце в Париже в 1370 г., что приказал всем церквям в городе тоже установить башенные часы, а еще две часовые башни поставил в своей резиденции Сан-Поль и в Венсенском замке[64].
Судя по всем этим историческим сведениям, механические часы были изобретены в предыдущем столетии, но большинство жителей сельской местности и небольших городков не слышали боя часов до 1400 г. В прологе к «Рассказу Священника» Чосер пишет, что было «десять по часам» («ten of the clokke»), показывая, что подсчет времени и «часы» были уже синонимами, – но потом говорящий признается, что на самом деле не пользовался часами для определения времени, а просто сказал наугад. В «Рассказе Юриста» поэт подробно описывает метод, обычно использовавшийся для определения времени в 1386 г.: по расстоянию, пройденному на небе солнцем, и по отношению длины тени дерева к его высоте. Сказать, что часы были основным методом измерения времени во времена Чосера, нельзя, поэтому их влияние и перемены, вызванные ими, описываются уже в разделе о XV в.
Рост спроса на часы привел к росту их производства, улучшению обработки металла и разнообразию конструкций. Все известные часы XIV в. – башенные или астрономические, но к 1400 г. на горизонте уже виднелись переносные часы. У Карла V Французского orloge portative («переносные часы») появились уже в 1377 г., а у будущего Генриха IV Английского в 1390 г. были часы, которые можно было носить в корзине[65]. Среди имущества Генриха V после его смерти в 1422 г. остались комнатные часы; пружинные часы, сделанные около 1430 г. для Филиппа Доброго, герцога Бургундского, сохранились до настоящего времени. Развитие технологии шло настолько быстро, что к 1488 г. герцог Миланский уже заказывал трое часов-кулонов с боем[66]. В это же время астрономические часы стали устанавливать в городских ратушах и герцогских дворцах, а простейшие механические часы появились в приходских церквях и поместьях. В семейном доме Эджкамбов в Кошиле в графстве Корнуолл после 1493 г. в часовне установили бесциферблатные механические часы со штыревым пусковым механизмом; они до сих пор стоят там, отбивая часы.
И что? Неужели так важно, как именно люди определяют время? Да, очень важно. Использование механических часов – это заметное улучшение чосеровского метода: делить проход Солнца по небу на 12 частей и рассчитывать, сколько из этих частей уже прошло. С этими вычислениями есть две проблемы. Во-первых, они очевидно не очень точны. Во-вторых, единица измерения плавает: летний дневной «час» может быть чуть ли не вдвое длиннее зимнего дневного «часа», потому что световой день, который делят на 12 равных частей, вдвое длиннее. Механические часы стандартизировали единицы времени, поэтому стали говорить, что сейчас «девять по часам» («nine of the clock»), что постепенно превратилось в современный термин «nine o’clock».
Как уже говорилось выше, многие средневековые часы были астрономическими. Точное вычисление времени было необходимо для точных наблюдений Солнца, Луны и звезд. Мы в XXI в. к астрологии относимся скептически, но вот до 1600 г. немалая часть медицинской, географической и научной работы зависела от точных знаний о движении небесных тел, и часы сделали эту работу намного точнее и профессиональнее. Не стоит и говорить, что стандартизация часа оказалась очень важна для научных экспериментов. Кроме того, часы поспособствовали уточнению «общественных» и «экономических» часов. Люди теперь могли назначить встречу в определенный час, а лавочники – ввести точные часы работы. Они могли эффективнее планировать свою рабочую жизнь. По всем этим причинам механические часы заслуживают признания как одно из величайших изобретений Средневековья, а их распространение в XV в. – как одна из самых важных перемен, случившихся в эту эпоху.
Есть и еще один более тонкий момент, на который повлияло широкое распространение часов. Оно привело к секуляризации времени. В Средневековье временем заведовала церковь. Мир существовал только потому, что его создал Бог, а время – потому, что Бог создал движение в рамках своего творения. Соответственно, время – это часть творения, заполняющее божественное пространство. Рядом с богословской концепцией времени существовала и еще одна, более практическая. Ежегодный цикл считался частью божественной архитектуры, в которой Бог назначал время посевной, время сбора урожая, время выпаса скота и так далее. Внутри этого божественного года некоторые дни выделялись для постов, Рождественского и Великого, а другие для празднеств. В некоторые дни почитали святых. Каждый день выделялись специальные часы для церковных служб – первый час, девятый час, повечерье и заутреня. Время не только было священным само по себе: даже его разделение имело духовное значение. Церковь контролировала восприятие времени, звоня в колокола: отсчитывала часы в городах, призывала верующих к молитве, объявляла о чьей-либо смерти и так далее.
По всем этим причинам время было не просто временем, каким его знаем мы: оно было даром Божьим. Именно поэтому средневековая церковь запрещала христианам брать проценты с денег, которые они давали в долг: взимать проценты – значит требовать деньги за время, которое принадлежало Богу, а ни один христианин не имеет права продавать принадлежащее Ему. Однако после того, как время начали измерять с помощью рукотворных машин, оно постепенно начало терять свои полумагические религиозные ассоциации. Время оказалось под контролем людей, оно было укрощено часовщиками и перестало считаться неограниченной частью Божьего творения. И, что еще важнее, рукотворные машины стали диктовать церкви, когда ей звонить в колокола и устраивать службы. Меры длины, веса и объема все еще разнились в разных местах, но час стал первой международной стандартизированной единицей измерения, вытеснившей как местные обычаи, так и церковную власть.