Война с применением стрелкового оружия

Побывав в сувенирной лавке любого средневекового замка, вы наверняка подумаете, что средневековым рыцарям не терпелось напасть друг на друга при любой возможности. Некоторые источники того времени поддерживают это мнение. В гасконских хрониках XIV в. говорится о сражениях практически каждый сезон. Анналы средневековой Ирландии полны историй о том, как один лорд угнал скот у другого лорда или убил из засады его сына из мести за похожее нападение в прошлом году. В реальности, однако, военные мощности двух королевств очень редко встречались в битве. Это было слишком рискованно. По большей части армии сражались только при крайней необходимости – и обычно «крайняя необходимость» наступала только тогда, когда один король считал, что его преимущество перед врагом настолько подавляющее, что проиграть он не может. Если вы знаете, что враг плохо экипирован, устал, голоден, малочислен, страдает от болезни, пал духом или уязвим для внезапного нападения, все эти факторы могут повлиять на принятие решения, но даже в этом случае полномасштабные битвы начинались далеко не всегда. Короли знали, что все зависит от того, выживут ли они сами. Гибель или пленение короля в бою означало не только разгром: это еще говорило и о том, что Бог поддерживает врага, и, соответственно, армия сражается не за правое дело. Даже деморализованная, плохо оснащенная армия могла победить в бою, если ей везло, и она убивала вражеского командира.

Важнее всего в 1300 г. было иметь лучше вооруженных и подготовленных солдат, чем у врага – и превосходить его числом. Именно поэтому так важны были рыцари, особенно их массовые прорывы, благодаря которым, начиная еще с XI в., было выиграно множество битв. Группы великолепно тренированных рыцарей, вооруженных копьями, неслись по полю битвы галопом в четком строю на специально выведенных огромных лошадях дестриэ, снося все на своем пути; цунами остро заточенных копий прорывало любые преграды. Подобная тактика не приносила победу только при стратегических ошибках – например, когда рыцари преследовали врагов слишком далеко и оказывались отрезаны от своей пехоты, или когда земля была настолько мокрой, что рыцари просто не могли скакать быстро. К концу XIII в., однако, валлийские и шотландские армии, противостоявшие Эдуарду I Английскому, нашли эффективную защиту против массированной кавалерийской атаки. Они расставляли свои войска шилтронами: пехотинцы, вооруженные длинными копьями, становились в круг, закрывая спины друг друга. Втыкая копья в землю, они направляли их наружу, и любая лошадь, несущаяся на них, либо напарывалась на копье, либо пугалась и сворачивала в сторону. В битве при Бэннокберне в 1314 г. самопровозглашенный король Шотландии Роберт Брюс нейтрализовал массированный прорыв английских рыцарей, экипировав своих людей шестнадцатифутовыми (почти пятиметровыми) пиками и расставив их шилтронами. Благодаря мокрой земле стратегия сработала. Цвет английского рыцарства вынужден был панически бежать, спасаясь от ужасной резни.

Битва при Бэннокберне стала решающей победой Шотландии, но, по иронии судьбы, именно она заронила семена военного доминирования англичан на протяжении всего последующего столетия. Все потому, что она вызвала жажду мести у североанглийских феодалов, которые владели землями в Шотландии. Одним из них был Генрих де Бомон, опытный солдат и способный лидер. Другим – Эдуард Баллиоль, претендент на трон Шотландии, который заявил о своих правах после смерти Роберта Брюса в 1329 г. В 1332 г. эти двое возглавили группу английских рыцарей (историки называют их «лишенными наследства»), которые вошли в Шотландию, чтобы занять земли предков. Бомон участвовал в битве при Бэннокберне и точно знал, что? должны были сделать англичане. Поскольку шилтроны медленно двигаются, плохо защищены и уязвимы для стрел, Бомон взял с собой тысячу лучников.

Вскоре после высадки в Кингхорне «лишенные наследства» оказались окружены огромной армией. Шотландские летописцы утверждают, что им противостояли 40 000 человек, английские – что 30 000[48]. У Бомона и Баллиоля в распоряжении было не больше 3000 человек, включая лучников. 10 августа 1332 г. при Дапплин-Муре они приняли бой при соотношении сил около десяти к одному. Расположенные на обоих флангах лучники не только разбили шотландские шилтроны, но и замедлили продвижение основной шотландской армии, зажав их в тиски между флангами. Шотландцы не могли отступить, потому что их товарищи давили на них сзади; они могли лишь перебираться через тела погибших, при этом становясь мишенями для смертоносных стрел. Летописец-северянин писал, что «в тот день произошло нечто удивительное, чего еще не видывали ни в одной предыдущей битве: холм из мертвых тел поднимался к небу выше, чем длина копья». И не забывайте: речь идет о пятиметровых пиках[49].

Стратегия, которой воспользовался Генрих де Бомон в тот день, стала основополагающим принципом современных военных действий. Не нужно дожидаться вражеских войск, чтобы устроить с ними рукопашный бой: нужно обстрелять их до того, как они подберутся достаточно близко, чтобы ударить вас по голове или вспороть живот. Ключевой элемент этой стратегии – массированное использование стрелкового оружия; эффект получается весьма похожим на стрельбу из пулемета. Несколько десятков лучников вполне могут разбить шилтрон, но лишь скоординированная стрельба из тысячи луков может остановить атаку хорошо экипированной кавалерии. Несмотря на то что длинный лук точно бьет на расстоянии не больше 200 метров, а доспех пробивает на вполовину меньшем расстоянии, тактика была простой: убивать вражеских всадников, когда они уже почти добрались до вас и, по сути, представляют собой статичную цель в убойной зоне. Лучник мог выпускать по стреле каждые пять секунд; соответственно, при Дапплин-Муре это была смертоносная туча из 12 000 стрел в минуту. Неважно, что не все выстрелы были прицельными: примерно в ста ярдах перед английской линией все было утыкано стрелами. Ни одна армия не могла выстоять против такого смертоносного оружия. Мы не знаем, планировал ли Генрих де Бомон все заранее, или же ему просто повезло. Тем не менее буквально через несколько дней вести о его победе добрались до Эдуарда III в Англии.

При рождении Эдуарда III ему напророчили победу в войне; новости из Дапплин-Мура дали ему инструмент, с помощью которого он исполнил это пророчество[50]. Всего через год, в возрасте 20 лет, он лично возглавил немногочисленную, но отлично оснащенную английскую армию в битве при Халидон-Хилле и отомстил шотландцам за Бэннокберн. И это было только началом. В конце 1330-х, когда французы встали на сторону шотландцев в начинавшейся войне, он разгромил их и на суше, и на море с помощью длинных луков. Но самая знаменитая его победа состоялась в 1346 г.: в ответ на призывы парламента он во главе 15-тысячной армии высадился во Франции и двинулся на Париж. Казалось невероятным, что король маленькой страны вроде Англии решился выступить против военной мощи Франции, самого могущественного королевства в христианском мире. Но при Креси 26 августа 1346 г. Эдуард спровоцировал французов напасть на него. Стрелы 5000 лучников сначала обрушились на вражеских арбалетчиков, а затем уничтожили французских рыцарей и оруженосцев. Пушки, которые он провез по неровным дорогам Нормандии, открыли огонь по солдатам и лошадям противника, осыпая их большими стрелами и ядрами. Французы доблестно сражались, но были полностью разгромлены. Битва при Креси продемонстрировала всему международному сообществу эффективность стратегии, примененной при Дапплин-Муре и Халидон-Хилле: если ваши солдаты пользуются стрелковым оружием, то с помощью даже небольшого войска можно победить превосходящее по численности. Более того, вы можете побеждать снова и снова, потому что ваши солдаты меньше рискуют получить ранения. Плохо или хорошо, но в мировой военной истории открылась новая страница.

Больше всего Эдуарду III повезло в том, что в его королевстве было множество хороших лучников. Регулярные вторжения шотландцев привели к тому, что на севере страны тренировкам с луком стали уделять очень большое внимание[51]. Кроме того, временный упадок законности и порядка в 1290–1320 гг., когда начался голод, заставил многих мужчин взяться за оружие, чтобы защищать свои поселения. На севере Англии и в Валлийской марке развилась традиция использовать в этих целях длинный лук, которым англичане учились владеть с самого детства. В других странах лучники были людьми невысокого положения, но вот в Англии их уважали. Благодаря культуре стрельбы из лука в стране также появились огромные запасы стрел. Эдуард III мог просто приказать доставить три миллиона стрел: ему не нужно было ждать, пока их изготовят. Отряд лучников, стреляющих синхронно, стал его козырем в любой битве.

Эдуард был не из тех людей, кто принимает везение как должное. Он понял, что все, что он сделал с луками, можно повторить и с пушками, которые завезли из Китая несколькими десятилетиями ранее. В 1340-х гг. он приказал организовать производство и хранение пороха в Тауэре; к 1346 г. в Англии производили по две тонны пороха в год. Короткие, округлые английские пушки могли стрелять примерно на три четверти мили (около 1,2 километра). Кроме того, он разработал специальные установки залпового огня. При осаде Кале в 1347 г. он бомбардировал стены из пушек. Позже он построил первые артиллерийские укрепления в Дуврском замке, Кале и Куинборо и оборудовал их пушками для защиты с моря. К концу века пушками активно пользовались в войне и Англия, и Франция. Их примеру последовали и другие европейские страны. В Государственном историческом музее Стокгольма можно увидеть Лосхультскую пушку, датированную началом XIV в., и пушку Мёркё (около 1390 г.). Другие пушки XIV в. можно найти в музеях Кёльна и Нюрнберга (Германия), Парижа и Прованса (Франция), Милана (Италия), Берна (Швейцария).

Несмотря на то что позже огнестрельное оружие намного превзошло луки, эффективность образцов XIV в. преувеличивать не стоит. В то время пушки применялись в основном в осадной войне. В 1405 г. замок Уоркуорт капитулировал после того, как по нему сделали семь выстрелов из большой пушки. Вскоре после этого единственный выстрел из большой пушки разрушил Башню констеблей в Берике, заставив шотландцев сдаться. Таким образом, пушки были просто еще одним видом осадного орудия – христианский мир отнюдь не чурался требушетов и других машин, которые метали тяжелые камни, чтобы разрушить стены замка. Но они были медленными, тяжелыми и не очень точными в стрельбе: тысяча длинных луков была куда проще в производстве, обслуживании, транспортировке и стрельбе. Соответственно, наибольшие изменения в военном деле произвел все-таки длинный лук. Когда Генрих V, подражая своему знаменитому прадеду, решил сразиться с французами на их земле, он использовал пушки для осады Арфлёра, но поражение французской кавалерии в битве при Азенкуре (1415) нанесли все же лучники.

После того как Эдуард III продемонстрировал эффективность массового применения длинных луков, его лучники стали намного увереннее в себе и стали вести битвы за пределами родной страны. Компании английских наемников и ренегатов действовали во Франции в 1350-х и 1360-х гг. Другие, например сэр Джон Хоквуд, отправились в Италию и заработали там целое состояние, сражаясь в войнах. В битве при Альжубаротте (1385) небольшая группа английских лучников помогла португальцам победить французскую кавалерию. В самой Англии всех мужчин обязали каждую неделю тренироваться на стрельбище, чтобы поддерживать военное преимущество страны. Лишь в XVI в. мушкеты, аркебузы и пистолеты наконец-то окончательно вытеснили длинный лук – можно вспомнить разве что эксцентричного «Безумного Джека» Черчилля, английского офицера, застрелившего врага из лука во Вторую мировую войну. Но фундаментальный принцип – одна армия систематически атакует другую на расстоянии, не сходясь врукопашную, – не делся никуда. Пожалуй, это можно назвать одним из самых значительных водоразделов, отделяющих древний мир от современного.