II. Кто были учители русского народа? Варяжская государственность и восточное православие

Ни один народ не начинает свою культурную жизнь с самого начала и исключительно своими силами создает все. Это основной исторический закон. Всякий народ имеет соседей, с которыми более или менее непосредственно соприкасается и с которыми находится в более или менее постоянном обмене, материальном и духовном. Сосед на соседа воздействует сам и подвергается его воздействию.

В этом деле нельзя отрицать значения случайности: своих соседей ни один народ себе сознательно не выбирает. Но дело не только в случайности: ибо соседей обыкновенно бывает много, и из них каждый народ себе выбирает, в качестве учителя и образца, какой-нибудь один, культура которого ему наиболее по душе. И Россия, как мы хорошо знаем, несколько раз избирала себе учителей, несколько раз меняла учителей, и учителями вовсе не всегда были именно ближайшие соседи: Россия второй половины XVIII века, например, хотела учиться у Франции, хотя, казалось бы, Швеция, Польша, Германия, Турция, были непосредственно ближе, чем Франция.

Первый вопрос, на который должен дать ответ историк древнего русского искусства, формулируется так: к каким народам и в какой мере примкнул русский народ в своей созидательной работе? При разборе этого вопроса нам нужно уберечься от того ложного национального самолюбия, которое признает одни народы достойными роли учителей, а другие недостойными. Мы все слыхали, что Византия была учительницей Руси, и против этого мы ничего не имеем; но если на такое же значение заявляет право, скажем, Кавказ, тем более – Средняя Азия или Монголия, то это нам кажется несколько… не то обидным, не то унизительным, во всяком случае – неудобным, и мы начинаем усиленно говорить о самобытности. Ибо в нашем обществе чрезвычайно распространен и крепко укоренился занесенный с Запада предрассудок, будто одна лишь «Европа» – очаг истинной культуры, и «Азия» очень многим кажется бранным словом, обозначающим самое глубокое варварство. Такой предрассудок не имеет под собою ни малейшего разумного основания: было бы весьма трудно сказать, почему и чем Китай, например, или Индия, создав и глубочайшую философию, и великолепное искусство, хуже той же Византии, и почему мы должны пренебрегать Кавказом, культура которого на много веков старше культуры русской. Да, наконец, разве не ясно, что, к кому бы первоначально ни примкнул русский народ, какими бы культурными соками он ни питался, его место среди прочих цивилизованных народов определяется не его физическою или духовною родословною, конечно, а тем, что он сумел сделать из заимствованного и что он сумел создать собственным творчеством.

На поставленный нами вопрос о культурной родословной России недвусмысленно отвечает прежде всего география. Россия – огромная равнина, широко открытая с восточной стороны, равнина, не представляющая никаких естественных серьезных препятствий для передвижения как отдельных людей и караванов, так и полчищ и даже целых народов. При продвижении с востока из Азии на запад помехами могут являться только большие реки, которые текут с севера на юг, Волга, Дон, Днепр, Днестр, реки широкие и глубокие, но спокойные, легкие, следовательно, для переправы; эти же реки служат великолепными дорогами с севера на юг и обратно. Россия, таким образом, открыта для воздействия монгольской и тюркской культур, идущих из Азии; по Волге и Дону (ведь Волжско-Донской волок был давно известен) на север должна была проникать культура закаспийская (кавказская); по Дону, Днепру и Днестру путь был открыт для черноморской (кавказской, малоазийской и придунайской) и забосфорской (греческой и египетской в древности, позднее – византийской и, за нею, итальянской в Средние века); с севера должна была идти волна скандинавская вниз по тем же рекам; слабее всего, в силу чисто географических причин, должно было быть культурное влияние Западной Европы.

Этот теоретический ответ на вопрос об учителях подтверждается в точности фактами: археология, на основании многочисленных найденных кладов, погребений, городищ и т. д., в состоянии проследить и пути, по которым шли неоднократные «переселения народов», создавшие сначала «древнюю», а потом и «средневековую» Европу, а также торговые пути, по которым возили свои товары на север и получали товары с севера уже за 1000 лет до Р. X. ассирийские, а затем персидские, греческие, арабские, византийские и иные купцы.

В нашу задачу сейчас не может, конечно, входить исследование всех этих путей вообще: нас интересует ведь не территория сама по себе, независимо от того, кем она населена, а нас интересует данный народ – старая Русь. Нам, следовательно, нужно сдвинуть хронологические рамки. Данные археологических раскопок городищ, курганов, стоянок и пр. – тема чрезвычайно увлекательная, и изучение ее открывает весьма заманчивые перспективы; но, вместе с тем, изучение доисторического периода России слишком ответственное и важное предприятие, чтобы вскользь и мимоходом касаться всех этих вопросов, – им нужно посвятить особую книжку. Мы тут будем говорить только о Руси исторической и потому начнем с середины IX века, с того времени, с которого и Киевская летопись начинает свое повествование.

В середине IX века русские племена широко расселились по всей Восточной Европе: летописец, под 6367 г.⁵, говорит, что «имаху дань варязи, приходящее из замория, на Чюди и на Словенех и на Мери и Вьси и на Кривичих; а Козаре имаху на Полях и на Севере и на Вятичих»; в то же самое время еще какая-то Русь, черноморская, в 6360 г., ходила походом на Константинополь; четвертая часть народа сидела на Оке, покоряя себе понемногу и ассимилируя приволжские финские племена.

Эти известия дают нам вполне определенную картину культурных воздействий: мы имеем четыре комплекса племен, находящихся в разных условиях, – приазовский (тмутараканский), приднепровский (киевский), северо-западный (новгородский), северо-восточный (приокский и приволжский).

Первый находится под непосредственным влиянием хазарским, кавказским, византийским. Второй имеет, с древнейших времен, постоянные сношения: 1) с западными славянами и, через них, с германцами; 2) с придунайскими славянами и, через них, с византийцами (недаром в «Повести временных лет» обращено особое внимание на просветительную деятельность свв. Кирилла и Мефодия и на крещение болгар; 3) с северо-западными славянами и, через них, с варягами-скандинавами; 4) со степным Востоком, которому платит дань. Третий комплекс, северо-западный, естественно тяготеет к варягам и, позднее, к Византии, так как живет на торговом пути «из варяг в греки». Наконец, четвертый комплекс племен, живя на великом каспийско-волжско-балтийском торговом пути, приходил в соприкосновение с поволжскими болгарами и, через них, с переднеазиатским Востоком. Между Новгородской и Киевской Русью вклинились польские племена радимичей и вятичей, Северо-Восточную Русь от Киевской отделяли леса дремучие, между Киевской землей и Тмутараканской пролегали степи, в которых хозяевами являлись кочевники разного наименования. Отсюда понятно, что настоящего единства не только государственного, в духе тенденций киевского летописца, но и религиозного и вообще культурного, между русскими областями не было и быть не могло. Единство это создавалось понемногу, исторически, под влиянием разных факторов, главным образом – христианства и варягов.

Летопись всячески подчеркивает, что и варяги, и христианство появились на Руси не случайно и не потому, что так сложились обстоятельства, а потому, что так захотели сами русские славяне. Про варягов, под 6370 годом, определенно записано: «Изгнаша Варягы за море, и не Даша им дани, и почаша сами соб владети. И не б в них правьды, и вста род на род, и быша в них усобице, и воевати почаша сами на ся. И реша сами в собе: “Пошцим собе князя, иже бы владел нами и рядил по праву”. И идоша за море к Варягом и реша: “Земля наша велика и обильна, а наряда в ней нету; да пойдете княжить и владеть нами”. И избрашася трие братия с роды своими», и т. д. Рассказ же о том, как и почему Владимир избрал из всех предложенных ему исповеданий именно восточное православие, общеизвестен; он записан в летописи под 6494 и 6495 годами.

Само собою разумеется, что никто не станет в настоящее время утверждать, что летописные сведения в точности отражают исторические факты. Но нет сомнения, что в них отражается в точности историческая действительность: «???????? ??? ??????????т», не умея создать власть и не умея объединиться, славяне нуждались во внешней военной организации, которая бы на первых порах насильно ввела тот «наряд», которого в стране не было; а восточное православие дало военно-политической организации прочный идейный фундамент, без которого не удержалась бы варяжская власть, не рассыпалась бы, как только прекратился бы приток все новых и новых варягов из Скандинавии. Этот приток, в действительности, прекратился очень скоро, но роковых последствий для нового государства это не имело, потому что успела укрепиться православная идея.